Экономика и хрематистика

В хозяйственной жизни все перевернулось с ног на голову. По сути, с приходом капитализма наступила «смерть» экономики. Ведь смысл слова «экономика» ‑ «домостроительство», т.е. человеческая деятельность, направленная на удовлетворение естественных потребностей людей в товарах и услугах. Ее можно также определить как систему жизнеобеспечения общества.

Несколько веков назад на смену экономике пришла «хрематистика », что в переводе с греческого означает «искусство накапливать запасы». Термин ввел в оборот Аристотель (IV век до н.э.). Этот мыслитель древности различал два вида хрематистики:

а) накопление запасов, необходимых для ведения нормального хозяйства (экономики);

б) накопление запасов сверх необходимых потребностей.

При этом он объяснял, что накопление материальных запасов сверх необходимых потребностей имеет свои пределы: такие запасы портятся, они требуют места и расходов на хранение, могут быть похищены или уничтожены и т.п. Одним словом, чрезмерное увеличение таких запасов порождает лишь убытки и головную боль.

Однако этот вывод не распространяется на запасы в виде денег: накопление денег не имеет той естественной границы, которая присуща материальным запасам. Исходя из этого, Аристотель сделал очень важное заключение: «Все занимающиеся денежными оборотами стремятся увеличить количество денег до бесконечности»^[1273]. Иначе говоря, деньги из средства, обслуживающего экономику, могут превратиться в цель ‑ если они оказываются в руках лиц, занимающихся деньгами «профессионально». К «денежному» варианту хрематистики отношение Аристотеля было резко негативным: бесконечное накопление денег уводит человека от «благой жизни» (выражение Аристотеля). В Греции того времени стремление к накоплению денежного богатства еще не стало нормой жизни, но Аристотель уже видел опасный «вирус», который таился в деньгах (вернее ‑ в душах людей, профессионально занимавшихся деньгами), и понимал, что при определенных условиях этот «вирус» может начать быстро «размножаться», уничтожая устои «благой» (благочестивой) жизни.

Аристотель был резко настроен против ростовщичества как главной угрозы устоям «благой» жизни: «...с полным основанием вызывает ненависть ростовщичество, так как оно делает сами денежные знаки предметом собственности, которые, таким образом, утрачивают свое назначение, ради которого они были созданы: ведь они возникли ради меновой торговли, взимание же процентов ведет именно к ростовщичеству. Как дети похожи на своих родителей, так и проценты являются денежными знаками, происшедшими от денежных же знаков. Этот род наживы оказывается по преимуществу противным природе»^[1274].

Более понятным для современного человека является слово «капитализм», которое вполне можно использовать в качестве синонима «хрематистики». Выше мы уже сказали, что термин «капитализм» стал популярным с «легкой руки» основателя марксизма, который рассматривал его как общественно‑экономическую формацию, пришедшую на смену «феодализму». На первых порах слово «капитализм» достаточно широко использовалось, апологеты этого строя рассматривали его с гордостью как «самую совершенную организацию общества», особенно на фоне «отсталого» и «реакционного» феодализма и еще более «отсталого» и «реакционного» рабовладельческого общества.

«Потребительный капитализм», или приоритет потребления над производством

Мы уже неоднократно говорили о том, что в Древнем Риме существовал «потребительный капитализм», который обладал мощным разрушительным потенциалом. Разрушительный характер модели «потребительного капитализма» обусловлен по крайней мере двумя причинами:

во‑первых, в силу нарушения балансов между производством (созданием) и потреблением (разрушением); в обществе с «избыточным» потреблением процесс «переваривания», «перемалывания» материальных благ (потребительских товаров, средств производства, ценностей) опережает процессы создания новых благ, что подрывает экономическую базу существования общества;

во‑вторых, чтобы обществу (той или иной социальной группе) получить прямой и быстрый доступ к материальному благу ‑ объекту потребления, необходимо применение силы ; сила применяется для того, чтобы вести захватнические войны, осуществлять эксплуатацию рабов, подавлять восстания неимущих и т.п.; применение подобного рода силы всегда создает разрушительные последствия, иногда проявляющиеся в долгосрочной перспективе (разрушению подвергаются все стороны человеческого бытия и сам человек).

В первой части нашей работы мы неоднократно вспоминали книгу К. Каутского «Происхождение христианства». В ней он говорил о капитализме конца XIX ‑ начала XX вв. как о строе, который отличался значительным разрушительным потенциалом. Но при этом, по его мнению, создание нового богатства все‑таки компенсировало разрушительное начало того капитализма. То есть капитализм того времени был одновременно «производительным» и «потребительным». Но тот капитализм уже давно в прошлом.

Современный капитализм конца XX ‑ начала XXI вв. опять стал «потребительным» ‑ как и древнеримский капитализм. Запад гордо себя именует «обществом потребления». Именно «потребления», а не «производства», которое в странах Запада все более деградирует. Известный западный социолог Ж. Бодрийяр отмечает, что дух потребительства разрушает здоровый организм экономики: «Обществом потребления является то, где не только есть предметы и товары, которые желают купить, но где само потребление потреблено в форме мифа. Трудно отрицать, что речь идет об опасном превращении социального метаболизма, несколько похожем на то, чем является рак для живых организмов: о чудовищном разрастании бесполезных тканей»^[1275]. Такими «бесполезными тканями» общества являются прежде всего гипертрофированно разросшийся финансовый сектор и финансовые рынки, а также непропорционально большой сектор услуг. Промышленность и другие отрасли реального сектора экономики, где создаются реальные, действительно необходимые человеку предметы, быстро сворачиваются.

Современный капитализм не только «потребительный»; он еще стал и «накопительным». Такое сочетание усиливает его разрушительный характер. Острая конкурентная борьба ‑ важнейшая особенность «накопительного» капитализма. Она заставляет даже самых «сознательных» капиталистов идти на всяческое снижение издержек производства товаров и услуг. В 90 случаев из 100 такая «минимизация издержек» создает серьезные негативные последствия для общества, природы, человека. Некоторые из таких последствий проявляются сразу же, другие ‑ через годы и десятилетия. Так, за счет внедрения генетически модифицированных продуктов удается резко сократить издержки производства, обеспечить повышение рентабельности капитала, даже добиться понижения цены на продукты питания и таким образом «повысить уровень жизни трудящихся». Все бы было хорошо, да вот после такой максимизации «удовольствия» потребители генетически модифицированных продуктов начинают болеть и умирать. А у более молодых потребителей рождаются «генетически модифицированные» дети. Минимизация издержек производства ведет также к тому, что на рынок попадают сельскохозяйственные продукты с высоким содержанием химикатов, не прошедшие клинические испытания медицинские препараты, автомобили с дефектами в рулевом управлении или тормозных системах, детские игрушки из дешевых и токсичных материалов, произведенная из химии и всякой дряни колбаса и масса всего такого, что угрожает жизни и здоровью человека. А чтобы «пипл хавал», производители и торговцы «облагораживают» всю эту дрянь различными красителями, ароматизаторами, красивыми упаковками, сопроводительными буклетами и другими атрибутами, призванными раздражать рецепторы вкуса и обоняния, воздействовать на зрение и подсознание покупателя. Никакие нормы безопасности капитализму не нужны. Для капитализма универсальным является принцип: «что прибыльно, то и нормально» .

«Постиндустриальное общество», или общество «финансовых услуг»

Реальный сектор экономики окончательно превратился в «маргинала» «рыночной экономики». Если еще кто‑то производит хлеб, молоко, сталь, станки, оборудование, мебель, телевизоры, добывает нефть и природный газ, то это в основном «нецивилизованные туземцы», не приобщенные к «финансовой культуре» Запада. «Цивилизованный» Запад выше этого, он уже оторвался от этой «презренной материи» и живет в мире «высоких идей», «абсолютного духа». Западное общество с гордостью называет себя «постиндустриальным обществом». Его экономика стала окончательно «финансовой»: она уже ничего не производит, кроме различных финансовых обязательств и требований.

Некоторые цифры. Один из показателей, характеризующих место любой отрасли или сектора в национальной экономике, ‑ доля в производимом валовом внутреннем продукте (ВВП). С точки зрения теории трудовой стоимости, финансовый сектор в создании этого продукта не участвует. Эту простую истину внушали нашим советским студентам профессора политической экономии.

Сегодня другие времена, другие теории. Оказывается, финансовый сектор ничем не отличается от сельского хозяйства или промышленности в деле удовлетворения «жизненно необходимых потребностей» общества. Это нам кажется, что банки «делают деньги из воздуха», на самом деле они напряженно «трудятся». Наши банкиры наряду с металлургами, хлеборобами, ткачами и шахтерами нас кормят, поят, одевают, обогревают ‑ одним словом, создают «новый продукт». Этот самый «продукт» профессора‑экономисты называют мудреными аббревиатурами «ВВП» (валовой внутренний продукт), «ВНП» (валовой национальный продукт) или словами «чистый валовой продукт», «национальный продукт» и т.д. Оперируя загадочными аббревиатурами и словосочетаниями, ученые‑экономисты очень уверенно заявляют «невежественному» обывателю, что без финансистов общество не смогло бы произвести этот самый ВВП. И обыватель с ними смиренно соглашается.

Так вот, обывателю «профессиональные экономисты» через СМИ сообщают, что доля финансового сектора экономики США с 1970‑х годов до 2008 года в ВВП увеличилась с 12 процентов до 20‑21 процента. Особенно быстро доля финансового сектора начала расти в связи с ипотечным бумом в американской экономике. При этом уже в середине 1990‑х годов финансовый сектор обогнал промышленность по доле в ВВП. За тот же период времени доля промышленного производства в ВВП снизилась с 25 до 12 процентов^[1276].

О том, что сегодня экономика стала финансовой, свидетельствуют также другие показатели. Например, доля в совокупных прибылях компаний частного сектора финансовых частных институтов (коммерческих и инвестиционных банков, страховых компаний, хедж‑фондов, взаимных фондов и т.д.). По данным бюро экономического анализа Министерства торговли США, этот показатель в Америке в 1979 году был равен 21,1%; в 2002 г. ‑ 41,2%, а в 2008 г. он достиг отметки 50%.

Если почитать финансовую прессу Запада, то создается впечатление, что ребята на Уолл‑стрит или в лондонском Сити очень напряженно трудятся: ценные бумаги называются «финансовыми инструментами», банки и страховые компании ‑ «финансовой индустрией» , выдаваемые кредиты и даже оплата коммунальных услуг в банке ‑ «финансовыми продуктами» . А как же иначе? У общества должно быть уважение к «финансовому труду» и понимание того, что ребята, занятые «финансовым трудом», не зря получают свои миллионные и миллиардные бонусы «за высокие показатели» в «капиталистическом труде».

Западную экономику называют не только «финансовой», но также «виртуальной», или «бумажной» (видимо, потому, что многие «финансовые инструменты» представляют собой образцы качественной полиграфической продукции). Отметим, что сегодня большая часть обязательств и требований фиксируется не на бумажных, а на магнитных носителях, поэтому западную экономику с еще большим основанием можно называть «электронной» .

«Экономика» ложных потребностей и одноразовых товаров

Мы уже не раз говорили о том, что после Второй мировой войны на Западе сложилась модель так называемого «потребительского» капитализма. В рамках данной модели для поддержания дальнейшего существования капитализма ростовщики организовали формирование «новых» («ложных») потребностей в обществе, прочной «потребительской» зависимости работников от тех или иных товаров и услуг. При этом оказывается, что производить и продавать многие «новые» товары и услуги гораздо рентабельнее, чем «старые». Например, сегодня «нормативный срок» жизни многих марок автомобилей составляет 5‑10 лет. После этого он начинает «сыпаться». А «престижные модели» вообще рекомендуется менять не реже одного раза в 3 года. Для сравнения: немецкие автомобили 1930‑1940‑хх гг. имели «срок жизни» до 50 лет. Если бы эти компании выпускали просто хорошие и надежные автомобили со «сроком жизни» 50 лет (технически это сделать не очень сложно), то тогда производство автомобилей в мире снизилось бы на порядок. Но сегодня наблюдается четкая тенденция к переходу на производство «одноразовых» товаров. Такое производство для корпораций намного выгоднее, чем производство хороших и надежных товаров (если не «вечных», то по крайней мере, с длительным сроком использования). А то, что при этом перемалываются громадные количества природных ресурсов и окружающая среда оказывается перегруженной отходами производства и потребления, капиталистов не волнует. Ведь все издержки такой капиталистической рационализации ложатся на общество .

Вообще современная экономика в той части, которая связана с материальным производством, все больше превращается в бессмысленную и преступную деятельность по перемалыванию природных ресурсов и загрязнению окружающей среды. Так, мы в предыдущем разделе обратили внимание на то, что в «обществе потребления» развивается болезнь под названием «шоппингомания». При этом значительная часть покупаемых товаров в дальнейшем вообще не используется. В Соединенных Штатах быстрыми темпами развивается новый вид бизнеса ‑ предоставление складов для хранения ненужных американцам вещей. Многие вещи, приобретенные в магазинах, сразу же отправляются на склады. Сегодня общая площадь таких складов в США составляет около 200 млн кв. метров и каждый год строятся новые. Получается, что производство потребительских товаров работает в значительной степени «на склад». Происходит бессмысленное «перемалывание» природных ресурсов и расточение живого труда.

В каких‑то случаях разрушение общества, природы, человека происходит стихийно, бессознательно , в силу той «программы», того «кода», которые заложены в модель человеческого поведения в условиях капитализма. В других случаях это разрушение проявляется в форме вполне осознанных действий людей, что показывает степень духовно‑нравственной деградации общества. Например, капиталисты могут сознательно, с холодным расчетом уничтожать продукты питания ради того, чтобы поддержать цены на высоком уровне. Даже если люди вокруг голодают. Например, в Америке в 1930‑е годы («Великая депрессия») в топках паровозов сжигалось зерно, а в реки выливалось молоко. В те времена, между прочим, в «богатой» Америке от голода умерло несколько миллионов человек. Читатель скажет: все это было далеко и давно. Но вот сообщение в СМИ, появившееся летом 2008 года: украинские производители сбросили в Черное море зерно на сумму 100 млн долл. ради поддержания цен на него^[1277]. Таких примеров по миру ‑ бесконечное множество: уничтожают кофе, какао, чай, фрукты, зерно, мясо и т.п. Вместе с тем в мире, по оценкам ООН, число голодающих уже перевалило за 1 миллиард. Таких случаев варварства в Древнем Риме, между прочим, зафиксировано не было.

Мы уже отмечали, что современный мировой капитализм имеет две основные формы:

‑ капитализм зоны «золотого миллиарда» (он же ‑ капитализм Запада, «зрелый» капитализм и т.п.);

‑ капитализм периферии мирового капитализма (он же ‑ «зависимый» капитализм, «отсталый» капитализм, капитализм «третьего мира» и т.п.).

Разрушительное действие современного капитализма по‑разному проявляется в зоне «золотого миллиарда» и на периферии мирового капитализма.

Основные проявления разрушительного характера капитализма в зоне «золотого миллиарда» следующие:

‑ «деиндустриализация» Запада и особенно Америки (маскируемая лукавым термином «постиндустриальное общество»);

‑ кризис духовной культуры западного общества;

‑ умственная и физическая деградация населения.

В еще более явном виде разрушение имеет направленность вовне этих стран:

‑ растущая военная агрессивность Америки и всего Запада против остального мира, что проявляется в непрерывной череде войн и военных конфликтов в странах Третьего мира;

‑ целенаправленное создание нестабильности во всем мире (через поощрение и искусственное стимулирование терроризма, проведение специальных операций и т.п.);

‑ хищническая эксплуатация населения и природных ресурсов планеты;

‑ разрушение окружающей среды и дестабилизация климата планеты;

‑ целенаправленные действия по разрушению культуры и духовных устоев других обществ.

Тема разрушительной природы современного «потребительного» и «накопительного» капитализма крайне обширна. Мы лишь отметим, что наиболее опасным является разрушение (деградация) человека. Человек является рабом не только на фабрике или на ином рабочем месте в течение рабочего дня. Он остается рабом в течение всех суток^[1278] и всей жизни (даже когда он выходит на пенсию): дома, на транспорте, в магазине. За ним охотятся социальные паразиты самых разных мастей: банкиры, владельцы супермаркетов, сетевые распространители «эликсиров молодости», хозяева ломбардов, рекламные агентства, туристические фирмы, медицинские центры, салоны красоты, фитнес‑клубы, рестораны, казино, экстрасенсы и «народные целители», налоговые инспекторы, чиновники‑взяточники, инспекторы ГИББД, проститутки, карманные воры, а также обычные грабители из подворотни. Все стремятся законными или незаконными способами забраться в кошелек человека. Они посягают на деньги наемного работника. Но что еще серьезнее: они посягают на его время и саму его жизнь, состоящую из этого времени и предназначенную Творцом для высших целей. Человек попадает в товарно‑денежные и информационные потоки, и те волочат его по жизни, подобно бурной реке. Человек сам себе не принадлежит. Не только рабочее время человека, но всю без остатка жизнь поглощают разного рода социальные паразиты, которые высасывают из него не только тело, но и душу .

«Экономика» сознательного уничтожения результатов труда

С легкой руки автора «Капитала» в «научный» оборот вошел термин «кризис перепроизводства». Лично мне такое словосочетание режет ухо. «Перепроизводство», по моему, ‑ это когда люди не в состоянии потребить все продукты труда по причине их избытка ‑ в силу наличия естественных, физических пределов потребления (не может, например, человек при всем желании съесть за один присест больше килограмма мяса, выпить больше двух литров молока или одного литра коньяка и т.п.). О каком «перепроизводстве» может идти речь, когда, наоборот, в периоды кризисов начинаются самые страшные мучения людей: недоедание и даже голод, отсутствие тепла и нарушения в работе транспорта, болезни и смерти, психические расстройства и суициды? В периоды кризисов обнажается в полной мере аморальность строя, называемого «капитализмом». Поскольку при спадах производства начинается падение цен, то производители для приостановки этого процесса приступают к уничтожению части продукции , даже если в ней остро нуждаются люди.

Так, в 30‑е годы прошлого века в голодной Америке (и в то же время богатейшей стране мира) администрация Ф. Д. Рузвельта в рамках так называемого «нового курса» поддержала план по уничтожению 6 миллионов голов свиней и резкому сокращению обрабатываемых сельскохозяйственных земель.

С учетом этого правильнее называть подобные события не «кризисами перепроизводства», а «кризисами уничтожения производства» .

Также можно назвать их «кризисами недопотребления» . Совершенно верно сказал наблюдавший кризис 1930‑х годов Г. Форд:

«Бедность на свете порождается в редчайших случаях отсутствием благ, но главным образом ‑ недостатком денег». При этом Форд постоянно повторял, что «недостаток денег» создается искусственно ростовщиками.

Более адекватным было бы также название «кризисы недопроизводства». Действительно, в моменты кризисов останавливаются фабрики и заводы, оборудование простаивает, запасы сырья не используются, рабочие и служащие («главная производительная сила») оказываются на улице. Коэффициенты загрузки основных фондов в целом по стране падают до значений 50 процентов и ниже. И только потому, что вся «кровь экономики» ‑ деньги ‑ оказывается на верху пирамиды у ростовщиков.