Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 4 страница

— Я... была... поблизости.

— Среди ночи?

— Да. Я оказалась... на улице... и... мне необходимо было... добраться домой.

— Как вы оказались вблизи моего дома и без экипажа?

В его голосе прозвучало небрежное любопытство, и это заставило ее занервничать.

— Я предпочла бы не говорить на эту тему, — ответила Калли и отвела взгляд, мысленно умоляя его не настаивать. Возникла короткая пауза, и девушка даже подумала, что маркиз удовлетворился ее уклончивым объяснением.

Она ошибалась.

Ралстон с некоторым вызовом скрестил руки на груди и произнес с шутливым недоверием:

— И вы, естественно, решили, что постучаться в мою дверь гораздо безопаснее, чем сесть в ближайший наемный кеб.

— В самом деле, милорд. Ведь вы же джентльмен.

Ралстон фыркнул и хитро усмехнулся. Калли бросила на него возмущенный взгляд и воскликнула:

— Вы мне не верите?

— Ни единому слову. — Он окинул ее проницательным взглядом голубых глаз. — Почему бы вам не поведать мне правду?

Калли вновь опустила глаза, отчаянно пытаясь придумать хоть что-нибудь, что поможет ей выпутаться из этой щекотливой ситуации.

Он, казалось, прочитал ее мысли.

— Леди Кальпурния.

— Я предпочла бы, чтобы вы называли меня Калли, — торопливо произнесла она.

— Вам не нравится ваше имя? — В его голосе слышалось ленивое любопытство.

Не поднимая глаз, она отрицательно покачала головой.

— Калли... — Он произнес ее имя низким, проникновенным голосом, в котором слышался откровенный соблазн; таким тоном — в этом она была уверена — он обращался к женщинам, когда хотел чего-то добиться от них. Она нисколько бы не удивилась, если бы узнала, что это всегда срабатывало. — Зачем вы здесь?

И тогда — может, от храбрости, или от трусости, или под воздействием выпитого шерри — она решилась ответить ему. В конце концов, хуже уже просто не могло быть.

Еле слышно Кальпурния Хартуэлл прошептала:

— Я пришла попросить вас поцеловать меня.

Подобного ответа маркиз никак не ожидал. На мгновение ему показалось, будто он ослышался, однако малиновый румянец, заливший лицо гостьи, убедительно доказывал обратное — леди Кальпурния Хартуэлл только что сделала ему совершенно неприличное предложение.

Вечер начинался вполне безобидно. Ралстон ответил отказом на все приглашения, пообедал с братом и сестрой, потом удалился в свою спальню, надеясь, что приватная обстановка его убежища и фортепиано позволят ему отвлечься. В конце концов, это действительно возымело эффект, и он совершенно отдался музыке.

Но только до того момента, когда стук в дверь возвестил о появлении гостьи. Он внимательно посмотрел на нее. Девушку нельзя было назвать дурнушкой: слегка пухленькая, вроде бы самая обыкновенная, — но Ралстон предположил, что это впечатление возникает скорее из-за ее наряда — скромного черного плаща. У нее пухлые губы, безупречная кожа и большие прелестные глаза, сверкающие эмоциями. Прежде чем вернуться к обсуждаемому вопросу, он на мгновение задумался, пытаясь определить, какого они цвета.

Очевидно, она впервые решилась совершить такой смелый, такой рискованный поступок, ибо едва могла дышать от неловкости. Леди Кальпурния Хартуэлл, которую он знал в основном понаслышке, никогда не оказывалась в центре внимания на балах и званых ужинах и являла собой чистейший образец «девушки у колонны».

Сегодня, вне всякого сомнения, она таковой не была.

Ралстон спокойно, почти равнодушно разглядывал девушку — благодаря многолетнему опыту он умел скрывать свои мысли. Калли упорно не хотела встречаться с ним взглядом: то изучала свои крепко сцепленные руки, то осторожно посматривала на дверь, словно оценивая шансы на побег. И Ралстон вдруг ощутил прилив сочувствия к этой девушке, которая, очевидно, оказалась в ситуации, в которую никоим образом не должна была попадать.

В этой ситуации он мог бы повести себя, как и подобает джентльмену: не задавая лишних вопросов, предложить экипаж и, попрощавшись, забыть обо всем, что произошло этим вечером, — но Ралстон чувствовал, что, несмотря на явную нервозность девушки, в глубине души она хочет довести эту игру до конца, и маркизу стало интересно, насколько далеко осмелится зайти его незваная гостья.

— Зачем?

Калли широко раскрыла глаза, услышав этот вопрос; на мгновение их взгляды встретились, но она вновь опустила ресницы.

— Ми... милорд? — запинаясь, произнесла она.

— С чего вдруг такая просьба? Нет, я, конечно, польщен, но вы же не можете не признать, что все это несколько странно.

— Я... я не знаю.

Маркиз медленно покачал головой — хищник вышел на охоту.

— Это, моя дорогая, неправильный ответ.

— Вам не следует так ко мне обращаться. Это слишком фамильярно.

Уголки рта приподнялись в слабой улыбке.

— Вы находитесь у меня в спальне, просите поцеловать вас. Позволю себе предположить, что вы уже несколько вышли за границы приличий. И я вновь спрашиваю вас: зачем?

Она вновь прикрыла глаза, ее окатила волна смущения. На мгновение ему показалось, что Калли так и не ответит. Но тут она расправила плечи, сделала глубокий выдох и сказала:

— Меня еще никогда не целовали. Я подумала, что время пришло.

Эти слова слегка шокировали его, но в них не было ни мольбы, ни жалости к себе самой. Они были настолько честными и были произнесены настолько буднично, что маркиз не мог не восхититься ее смелостью. Английской девушке нелегко решиться на такое признание.

— Почему именно я?

Казалось, признание придало ей уверенности, и девушка ответила сразу же, словно констатировала очевидное:

— Вы отъявленный повеса. Я слышала, что о вас говорят.

— О? И что же обо мне говорят? — Румянец залил щеки Калли, и она снова потупила взгляд, но он продолжал настаивать: — Леди Кальпурния, какие слухи вы имеете в виду?

Она негромко откашлялась, прочищая горло.

— Я... я слышала, что вы якобы оставили некую полуобнаженную виконтессу в зимнем саду и, спасаясь от гнева ее супруга, вынуждены были бежать через окно.

— Это преувеличение.

Она посмотрела ему в глаза:

— А как насчет дочери викария, которая последовала за вами через весь Девоншир, решившись пожертвовать своей репутацией?

— Где вы это слышали?

— Поразительно, чего только не наслушаешься на балу, особенно если тебя почти не замечают.

— Давайте сразу проясним: эта девица так и не нагнала меня. Более того, насколько мне известно, она не так давно вышла замуж и, кажется, вполне счастлива.

Калли непроизвольно хихикнула при этих словах, но тут же осеклась, когда он добавил:

— Принимая во внимание все эти сплетни, кто скажет, что я не осмелился даже поцеловать вас?

— Никто. Но вы действительно не осмелитесь.

— Откуда такая уверенность?

— Я просто знаю.

Ралстон услышал самоуничижение в ее голосе, но сделал вид, будто ничего не заметил.

— Но почему именно сейчас? Почему не дождаться, когда появится мужчина, которого вы... к которому вы, возможно, испытаете сильное чувство?

Девушка коротко рассмеялась.

— Милорд, если этот мужчина когда-то и собирался появиться, боюсь, он давно сбился с пути. Сэр, мне двадцать восемь лет, и я поняла, что очень устала ждать.

— Возможно, вам стоило бы проявить сегодняшнюю смелость на каком-нибудь светском мероприятии? — предположил он. — Признаюсь, миледи, на самом деле вы гораздо интересней, чем кажетесь, а интерес — это та искра, которая зажигает желание.

Его слова достигли своей цели, и Калли вновь покраснела. Ралстон не мог не признать, что испытывает удовольствие от такого неожиданного поворота событий. В самом деле, это было именно то отвлечение, которое ему было необходимо в свете предстоящего представления Джулианы обществу.

И вслед за этой мыслью тотчас возникла другая.

Леди Кальпурния Хартуэлл — это отличное решение его проблемы. И судьба привела ее к порогу его дома — ну ладно, пусть чуть дальше, чем к порогу, — именно в тот день, когда объявилась его давно потерянная сестра. Ралстон почувствовал огромное удовлетворение.

Он поцелует ее. Но потребует за это плату.

— Мне хотелось бы узнать, готовы ли вы пойти на сделку.

Калли чуть настороженно посмотрела на него.

— На сделку? — Она отступила на шаг, немного увеличив дистанцию между ними. — Какого рода сделку?

— Ничего такого, о чем вы, возможно, подумали. Понимаете, оказывается, у меня есть сестра.

Она широко раскрыла глаза.

— Сестра, милорд?

— Меня и самого весьма удивил этот факт.

Ралстон кратко описал ей события прошедшего дня: приезд Джулианы, решение представить ее обществу и, как следствие, необходимость найти девушке компаньонку или наставницу, но обязательно с безупречной репутацией, чтобы облегчить неожиданно обретенной сестре выход в свет.

— Поэтому мне представляется весьма удачным ваше появление в моем доме нынешней ночью. Вы идеально подходите для этой цели. Конечно, при условии, что у вас не войдет в привычку наносить по ночам визиты неженатым мужчинам.

Калли застенчиво рассмеялась.

— Нет, милорд. Думаю, вы останетесь единственным.

Он знал, что Калли говорит правду, и пообещал себе, что при следующей встрече все же постарается выяснить, что именно сподвигло ее на этот ночной визит.

— Надеюсь, что так и будет, — во всяком случае, пока Джулиану не представят свету.

— Я еще не согласилась на вашу просьбу.

— Но согласитесь. — В его голосе звучала самоуверенность. — А в качестве платы вы получите поцелуй.

— Простите, — сказала она несколько шутливым тоном, — но вы, должно быть, очень высоко цените свои поцелуи.

Он слегка кивнул, словно признавая справедливость ее слов.

— Хорошо. Назовите вашу цену.

Калли подняла глаза к потолку и на некоторое время глубоко задумалась.

— Пока достаточно поцелуя, но я оставляю за собой право в будущем попросить вас об одолжении.

— То есть я буду перед вами в долгу?

Она улыбнулась:

— Рассматривайте это как деловое соглашение.

Маркиз поднял бровь.

— Деловое соглашение, начатое с поцелуя?

— Уникальное деловое соглашение, — уточнила Калли, и ее щеки залил румянец.

— Похоже, вас шокирует собственная смелость, — сказал он.

Она кивнула:

— Сама не знаю, что на меня нашло.

И вновь ее откровенность подкупила его.

— Хорошо, миледи; вижу, вы серьезный оппонент. Я принимаю ваши условия. — Он подошел к ней, и в его голосе послышались соблазняющие нотки. — Скрепим нашу сделку поцелуем?

У Калли перехватило дыхание, она вся напряглась, и даже сердце девушки, казалось, замерло. Ралстон улыбнулся, увидев, как она занервничала, провел пальцем по кончикам ее волос и мягко заправил за ухо непослушный локон. Калли смотрела на мужчину огромными карими глазами, и он неожиданно испытал прилив нежности к этой до сих пор не целованной девушке. Он склонился над ней, двигаясь очень медленно, будто опасался испугать Калли, и вот на одно короткое мгновение его губы коснулись ее губ, но девушка тут же отшатнулась, быстро прикрыв свои губы ладонью.

Он пристально смотрел на нее и ждал, что она скажет, но девушка молчала и Ралстон спросил:

— Я вас напугал?

— Не... нет! — ответила Калли слишком громко. — Нисколько, милорд. И благодарю вас.

Он выдохнул со смешком.

— Боюсь, что ваш опыт не удался. — Маркиз помолчал, на лице Калли появилось выражение замешательства. — Понимаете, когда я соглашаюсь что-то сделать, то делаю это как следует. Это был не тот поцелуй, ради которого вы пришли сюда, моя маленькая мышка.

Калли наморщила носик, услышав столь фамильярное прозвище.

— Не тот?

— Нет.

Ее нервозность усилилась, и она вновь начала вертеть в руках завязки плаща.

— Ну ладно. Это было очень мило. Полагаю, я вполне удовлетворена тем, что вы благородно выполнили свою часть сделки.

— «Очень мило» — это не то, к чему вы должны стремиться, — сказал маркиз, беря ее беспокойные руки в свои, и добавил более проникновенным тоном: — Этот поцелуй не может и не должен удовлетворить вас.

Она коротко дернулась, но Ралстон не отпустил ее, и Калли покорилась. Мужчина привлек девушку к себе, положив ей руки на плечи. Он провел пальцами по ее щеке, и у ночной гостьи остановилось дыхание, а голос превратился в мышиный писк:

— А какой может?

И маркиз поцеловал ее. Поцеловал по-настоящему.

Он прижал Калли к себе и припал губами к ее губам, властно, собственнически, так, как она даже вообразить не могла. Его губы, твердые и теплые, играли с ее губами, соблазняя ее, пока она не начала задыхаться. Ралстон поймал это движение, воспользовался тем, что она приоткрыла губы, и вбежал своим языком между ними, легко касаясь ее губ и кончика языка, пока она наконец не подалась к нему, давая понять, что больше не может выносить этого поддразнивания. Казалось, Ралстон читал ее мысли, и когда Калли уже совсем лишилась сил, он вдруг еще крепче прижал ее к себе, и его язык с уже неприкрытой страстью буквально ворвался в ее рот.

И Калли погибла.

Он поглотил ее, и единственное, что ей оставалось делать, — это обреченно пытаться отвечать на его движения. Казалось, ее руки по собственному желанию поглаживают его широкие плечи и обхватывают сильную мужскую шею. Она робко коснулась языка Ралстона своим языком и была вознаграждена вздохом удовлетворения, раздавшимся глубоко в его горле. Он прижался к ней всем телом, и ее окатила новая волна незнакомого ей жара. Его язык отступил, и она последовала за ним, боясь хоть на мгновение потерять этот удивительный контакт, и тут его губы бесстыдно сомкнулись вокруг ее языка, и он мягко втянул в себя нежную упругую плоть... То, что ощутила Калли, пронзило все ее существо. И внезапно осознание опалило ее.

Он оказался прав. Это был тот поцелуй, ради которого она пришла сюда.

Секунду спустя Ралстон прервал поцелуй, провел губами по ее щеке, коснулся уха и легко прикусил нежную мочку, отчего ее тело пронзила волна удовольствия. Где-то вдали Калли услышала стон и с запозданием поняла, что это стонала она.

Ралстон прижался губами к ее уху и произнес, так что его дыхание превращало слова в ласку:

— Поцелуи не должны полностью удовлетворять тебя.

Он снова коснулся своими губами ее губ и требовательно обхватил их, вновь своими головокружительными ласками прогоняя прочь все ее мысли. И ей хотелось лишь одного: быть ближе к нему, чтобы он обнимал ее крепче. Его жар поглотил ее; его нежные дразнящие губы, казалось, знали все ее секреты.

Когда он оторвался от ее губ, Калли едва держалась на ногах. А затем до нее донеслись его слова, прорвавшиеся сквозь окутавшую ее пелену чувственного тумана.

— Они должны пробуждать желание.

Глава 4

Калли отбросила одеяло и выбралась из постели. Расправив плечи, она пересекла комнату и подошла к стоящему в углу небольшому письменному столу. Девушка положила листок, разгладила смятую бумагу и еще раз внимательно перечитала написанные слова, затем взяла перо и окунула в чернильницу. Она поцеловала мужчину. И страстно.

Быстрым ровным движением она перечеркнула первый пункт жирной черной линией, не в силах сдержать широкой довольной усмешки. Что следующее?

Раздался стук в дверь, и Калли, подняв глаза, увидела в зеркале, как в спальню вошла ее горничная. Заметив суровые складки на лице пожилой женщины, Калли поджала губы, перестав улыбаться. Дверь с глухим стуком затворилась.

— Доброе утро, Анна, — приветливо поздоровалась Калли, быстро засунув листок под томик стихов Байрона.

— Кальпурния Хартуэлл, — медленно произнесла Анна. — Что вы натворили?

Калли, чуть приподняв брови, медленно перевела взгляд с горничной на большой гардероб из великолепного мореного дуба.

— Мне бы хотелось одеться, — непринужденно произнесла она. — Сегодня утром у меня назначена встреча.

— С маркизом Ралстоном?

Калли в ужасе распахнула глаза.

— Откуда ты... Что?.. Нет!

— В самом деле? Мне что-то не верится, учитывая, что внизу человек из Ралстон-Хауса дожидается ответа на письмо, которое только что доставил для вас.

У Калли перехватило дыхание, когда она увидела в руках горничной сложенный втрое и запечатанный листок бумаги. Девушка встала и приблизилась к горничной.

— Дайте взглянуть.

Анна скрестила руки на массивной груди, спрятав послание.

— Мисс Калли, почему маркиз Ралстон посылает вам записки?

Девушка покраснела.

— Я... я не знаю.

— Вы страшная лгунья. И были такой еще с пеленок. — Анна напоминала собаку с косточкой. — Вы давно интересовались Ралстоном, мисс Калли, но почему вдруг этот повеса проявил такой интерес к вашей персоне?

— Я... Он не проявил! — Она попыталась придать своему голосу максимум решительности и протянула руку. — Анна, я хочу получить свое письмо.

Горничная улыбнулась и как бы между прочим спросила:

— Прошлой ночью вы были у Ралстона?

Калли вздрогнула, румянец залил ее щеки, и она выпалила:

— Конечно же, нет!

Анна кинула на нее понимающий взгляд.

— Но где-то вы были. Я слышала, как вы перед рассветом тайком пробирались через черный ход.

Калли направилась к гардеробу и открыла дверцы, давая понять, что не собирается развивать эту тему.

— Анна, тот факт, что ты заботилась обо мне с самого моего рождения, не дает тебе права так со мной разговаривать.

— Конечно же, дает.

Воспользовавшись тем, что Калли отвернулась от стола, горничная вытащила из-под книги спрятанный листок и быстро пробежала глазами.

Услышав, как Анна изумленно охнула, Калли обернулась. Увидев в руке горничной листок, она воскликнула:

— Отдай!

— Калли! Что ты натворила?

— Ничего! — Она выхватила листок, потом, увидев, что Анна смотрит на нее с недоверием, добавила: — Правда ничего. Это всего лишь список.

— Я вижу, мисс Калли, вы уже выполнили один из его пунктов.

— Выполнила. — Калли покраснела.

Анна смотрела на листок, разбирая неровный почерк. Когда горничная с шокированным видом подняла глаза, Калли отвернулась.

— Да, Кальпурния Хартуэлл, вы не теряли времени, взяв то, чего хотели многие годы.

Калли не смогла удержаться от слабой улыбки.

— И ты действительно была с Ралстоном прошлой ночью!

Пылающие щеки Калли были красноречивее слов.

— Я тебе вот что скажу. — В голосе горничной можно было расслышать уважительные нотки. — Ты единственная девушка из тех, кого я когда-либо встречала, которая составила такой список и собирается его выполнить. — Ее тон изменился. — Впрочем, я удивлюсь еще больше, если через неделю твоя репутация не окажется окончательно загубленной.

— Я буду очень осторожна, — возразила Калли.

Анна покачала головой:

— Если только ты не служишь в военном министерстве, Калли, девочка моя, ты не сможешь осуществить и половины того, что наметила, не погубив свое доброе имя. — Горничная помолчала. — Ты ведь это понимаешь?

Калли коротко кивнула:

— Наверное, это плохо, но почему сегодня утром меня это совершенно не волнует?

— Дай мне это. — Анна забрала у Калли персиковое муслиновое платье и вместо него протянула платье из ярко-зеленого жаконэ.

— А чем тебя не устраивает то, что выбрала я?

— Неужели не понимаешь? Если ты собираешься в Ралстон-Хаус, то наденешь это платье. Тебе очень идет зеленый цвет.

Калли взяла платье, наблюдая, как Анна тщательно выбирает нижнее белье.

— Мы не едем в Ралстон-Хаус.

Анна ничего не ответила, поглощенная инспекцией содержимого гардероба. Горничная лишь молча протянула Калли послание. Дрожащими руками Калли сломала сургучную печать и, испытывая одновременно отчаянное любопытство и страх, прочитала:

«Леди Кальпурния!

Моя сестра будет ждать вас в половине двенадцатого.

Р.»

Теперь пути назад не было.

— Анна, — произнесла Калли, не в силах оторвать взгляд от записки, — мы едем в Ралстон-Хаус.

Сейчас, на следующий день после своего первого визита, Калли вновь стояла на ступенях перед входом в Ралстон-Хаус. На этот раз все было вполне пристойно: при свете дня и в сопровождении горничной. Калли пришла, чтобы встретиться с мисс Джулианой Фиори, загадочной младшей сестрой маркиза.

Хорошо бы Ралстона не оказалось дома — ей совсем не хотелось думать о непременном предстоящем унижении. Конечно, Калли понимала, что в будущем им придется общаться, раз уж она согласилась помочь сестре Гейбриела выйти в свет, но хотелось верить, что хотя бы сегодня ей удастся избежать встречи с этим человеком.

Лакей открыл дверь, за которой в глубине холла с непроницаемым видом стоял Дженкинс. «Пожалуйста, пусть он не узнает меня», — мысленно взмолилась Калли, вглядываясь в грубое морщинистое лицо дворецкого и пытаясь казаться собранной и невозмутимой.

— Леди Кальпурния Хартуэлл к мисс Джулиане.

Калли произнесла эти слова, выпрямившись во весь рост и самым спокойным тоном, на который была способна. Она протянула дворецкому визитную карточку, и тот принял ее с низким поклоном.

— Конечно, миледи. Мисс Джулиана ждет вас. Пожалуйста, следуйте за мной.

Как только Дженкинс повернулся к ним спиной, Калли облегченно выдохнула, стараясь сделать это как можно тише. Она последовала за дворецким по широкому, отделанному мрамором коридору и одарила его поистине царственным кивком, когда тот отступил в сторону, пропуская ее в прелестную гостиную, декорированную в зеленых тонах.

Калли бросила взгляд на стены, затянутые ярко-зеленым шелком, изящную кушетку и кресла из красного дерева, украшенные весьма искусной резьбой и обтянутые великолепными тканями. Легкость комнате придавала замечательная мраморная скульптура — высокая гибкая фигура богини, державшей над головой широкую полосу ткани, которая вздымалась волной позади нее. Калли не могла удержаться и подошла поближе. Ее притягивала спокойная, таинственная улыбка, которая украшала прелестное лицо богини, и плавные изгибы мраморной фигуры. Ее восхитили складки наряда, и Калли протянула руку, чтобы коснуться скульптуры, в глубине души ожидая, что ощутит гладкую кожу, а не холодный камень. И в этот момент от дверей раздался голос:

— Как она красива, не правда ли?

Услышав это, Калли резко обернулась и охнула. В дверях стоял Ралстон, на его лице сверкала небрежная улыбка. Нет, не Ралстон.

В дверях стоял лорд Николас Сент-Джон, высокий и широкоплечий, с резко очерченными скулами и сверкающими голубыми глазами, как две капли воды похожий на Ралстона, за исключением одного: через правую щеку Сент-Джона тянулся шрам — длинная тонкая, четко очерченная белая полоска резко контрастировала с загорелой кожей и выглядела странно на лице столь безупречного джентльмена. Однако шрам, который должен был портить его красивое лицо, напротив, делал его более привлекательным. Калли бывала свидетельницей того, как добропорядочные светские дамы совершенно теряли разум, когда рядом оказывался Сент-Джон, хотя он, казалось, этого не замечал.

— Лорд Николас, — произнес он с улыбкой, слегка наклонив голову, затем пересек комнату, взял ее руку и низко поклонился.

— Кальпурния Хартуэлл. — Калли сделала книксен.

— Леди Кальпурния, — тепло улыбнулся он, — я вижу, вы уже заметили даму моего сердца. — Николас указал на статую.

— Конечно, ее невозможно не заметить. — Калли обернулась к скульптуре. — Она само совершенство. Кто же ее создал?

Сент-Джон покачал головой, в глазах появился блеск гордости.

— Неизвестно. Я нашел ее на южном побережье Греции несколько лет назад. Несколько месяцев я собирал там мрамор и вернулся домой с таким багажом, что с удовольствием пожертвовал эту красавицу для украшения Ралстон-Хауса на том условии, что мой брат обеспечит ей надлежащее обращение. — Он помолчал, не в силах отвести взгляда от скульптуры. — Я полагаю, это Селена, богиня луны.

— Она выглядит такой умиротворенной.

— Удивительное замечание.

— Понимаете, — робко начала Калли, — легенда о Селене не самая счастливая. Ведь она обречена любить смертного в вечном сне.

Сент-Джон повернулся к ней при этих словах, явно впечатленный.

— Ее собственная вина. Она знала, что Зевса не стоит просить об одолжении. Подобные действия никогда ничем хорошим не кончаются.

— Вполне вероятно, Селене это было прекрасно известно, когда она принимала это одолжение. Могу предположить, что эта статуя изображает счастливую Селену, до того как вмешался Зевс.

— Вы забываете, — ответил Сент-Джон с дразнящим блеском в глазах, что у них с Эндимионом все-таки родилось двадцать детей, несмотря на его сонное состояние, так что не так уж и несчастна она была в своем положении.

— При всем уважении к вашим словам, милорд, хотелось бы заметить, — возразила Калли, — что выносить и вырастить двадцать детей — это не похоже на самые счастливые обстоятельства. Думаю, вряд ли она казалась бы такой умиротворенной, если бы эта статуя изображала ее в состоянии материнского блаженства.

Сент-Джон громко рассмеялся.

— Исключительно точно подмечено, леди Кальпурния. Основываясь на этом разговоре, могу сделать вывод, что дебют Джулианы должен стать чрезвычайно занимательным... по крайней мере для меня.

— О, конечно, Николас, твоя заинтересованность в этом деле важнее всего.

Калли напряглась, когда в комнате прозвучала эта раздраженная реплика, и ее сердце сильно забилось. Она попыталась сохранить спокойствие, но, даже не оборачиваясь, поняла, что к ним присоединился Ралстон.

Казалось, почувствовав напряжение Калли, Сент-Джон подмигнул ей, затем повернулся к маркизу и произнес, широко улыбаясь:

— Так оно и есть, братец.

Ралстон лишь покачал головой и, повернувшись к Калли, внимательно посмотрел на нее своими пронзительно-голубыми глазами. Легкий румянец окрасил щеки девушки, и она быстро опустила глаза, боясь встретиться с Ралстоном взглядом. Ник сразу заметил возникшую неловкость и поспешил гостье на помощь.

— Не стоит так нервничать, Гейбриел. Я просто пытался развлечь леди Кальпурнию в ожидании прихода Джулианы. Где же она?

— Я велел Дженкинсу пока не приглашать нашу сестру. Мне хотелось бы поговорить с леди Кальпурнией до того, как они встретятся. — Он помолчал. — Если позволишь, Ник, наедине.

У Калли бешено заколотилось сердце. Что же такого он собирается сказать ей, чего не должен слышать даже родной брат?

Ник, изящно поклонившись, поцеловал Кальпурнии руку и сказал:

— С нетерпением буду ждать следующей встречи, миледи.

Выпрямившись, он весело улыбнулся Калли и еще раз ободряюще подмигнул.

Она не могла не ответить ему улыбкой.

— И я тоже, милорд.

Ралстон подождал, пока Николас закроет за собой дверь, и, предложив Калли кресло, сел напротив. Продолжая потихоньку осматривать обстановку, Калли отметила, насколько меньше стала казаться мебель — да и сама комната, — словно весь Ралстон-Хаус не был рассчитан на такого крупного мужчину. Она опустила голову, притворяясь, будто рассматривает замысловатый узор паркета, и старательно делая вид, что присутствие Ралстона не производит на нее никакого впечатления. Глупо, конечно. Такой мужчина не может не производить впечатления.

— Прежде чем вы встретитесь с Джулианой, я бы хотел кое-что уточнить.

Калли почувствовала укол разочарования. Неужели ему так необходимо демонстрировать свое безразличие? Не поднимая головы, она принялась рассматривать свои руки, отчаянно стараясь не вспоминать, что всего несколько часов назад эти руки касались Ралстона. Но как она могла забыть его теплую кожу, его мягкие волосы, его сильные мускулистые плечи — все, до чего дотрагивались ее пальцы. А он казался таким равнодушным.

Калли негромко откашлялась, прочищая горло, и сказала:

— Конечно, милорд.

— Я подумал, что будет лучше, если вы начнете заниматься с Джулианой в Ралстон-Хаусе. Моей сестре нужна некоторая помощь в освоении правил поведения в лондонском свете, и мне не хотелось бы, чтобы она допустила оплошность перед графиней Аллендейл.

Калли широко раскрыла глаза, подняла голову и встретилась с ним взглядом.

— Моя матушка никогда не нарушит конфиденциальность уроков вашей сестры.

— К сожалению, даже у стен есть уши.

— Только не у стен Аллендейл-Хауса.

Гейбриел подался вперед, оказавшись совсем близко от Калли, его мышцы взбугрились, натянув ткань сюртука.

— Позвольте мне выразиться яснее. Я настаиваю на этом условии. Джулиана отказывается появляться в обществе и твердит о своем возвращении в Италию. Она, вероятно, доставит мне немало хлопот, прежде чем смирится с тем, что ее новый дом здесь. Ваша матушка и ее ближайшие подруги обладают большим влиянием, для этих женщин отличная родословная и безупречная репутация имеют первостепенное значение. И хотя Джулиана не может похвастаться родословной, восходящей к Вильгельму Завоевателю, а ее репутация несколько подпорчена порочностью нашей матери, все же моя сестра выйдет в лондонский свет и заключит приличествующий нашему имени брак. И я не хочу рисковать ее будущим.

Он произнес все это таким уверенным тоном, словно единственной верной дорогой Джулианы к успеху был именно тот путь, который он для нее наметил. И все же в его голосе слышалась настоятельная просьба. Он был прав: чтобы Джулиана Фиори добилась успеха в обществе, ей понадобится гораздо больше, чем поддержка Кальпурнии Хартуэлл. Сестра Гейбриела — дочь маркизы, погубившей свою репутацию, и итальянского купца, а значит, в глазах светского общества не только не аристократка, но и едва законнорожденная.