Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 9 страница

Пожалуйста, скажите, что не у одной меня такая безумная, совершенно бесчувственная мать. Пожалуйста, скажите, что все матери такие, что не одной мне приходится проходить через ад каждый раз, когда я приезжаю повидаться с родителями. Я даже не знаю, зачем вообще к ним приезжаю. Каждое воскресенье они ждут меня на чай, и каждое воскресенье я прихожу, веду себя как закомплексованный подросток, а потом уношу ноги как можно быстрее. Может, мне сделать как Олли и переехать в Манчестер?

Она возвращается и ставит передо мной блюдо с карамельными пирожными, но я назло ей отказываюсь и говорю, что на диете.

— Ну съешь хоть одно, — упрашивает она, — давай одно на двоих! — Она берет пирожное и откусывает кусочек, протягивая мне остальное.

— Я... не... буду, — цежу я сквозь сжатые зубы. — Понятно?

— Либби, зачем ты злишься, когда я пытаюсь помочь? — Она вздыхает и смотрит на меня умоляющими глазами, и, если бы я не так хорошо знала свою мать, мне бы стало ее жалко.

— Я твоя мать и знаю, что для тебя лучше. У меня больше опыта, и я могу видеть вещи со стороны и очень хочу, чтобы ты была счастлива с хорошим мужем.

Я пыхчу, но ничего не говорю. Спустя какое-то время она снова вздыхает и, очевидно, решает, что эта тема разговора выдохлась.

— Ты давно говорила с Олли? — спрашивает она.

Хмм, вот что действительно ее убьет, так это если я скажу, что да, вообще-то я только что с ним разговаривала. Более того, виделась с ним, и не только с ним, но и с его новой девушкой, Кэролин. «Что, мам? Ты не знала, что у него есть девушка? Ты не знала, что он в Лондоне? Ничего себе! Я удивлена».

Но нет, я не могу так поступить. Как бы мне ни хотелось насолить ей, не стоит так подставлять Олли, поэтому я просто киваю и говорю, что мы с ним на днях болтали.

— Он ничего не говорил о своей новой девушке? — говорит она таким голосом, будто ей все равно, и это немного странно, потому что я уверена, что Олли в жизни бы ей не сказал.

— А что? — осторожно спрашиваю я, не желая попасть в ее ловушку.

— Так, ничего, — тихо говорит она. — Просто он сказал, что уезжает на уик-энд, но не сказал, с кем, поэтому я подумала, что у него появилась девушка.

— Он бы мне сказал, — вру я, потому что знаю, что Олли сделает что угодно, лишь бы уберечь Кэролин от матери, потому что, по мнению нашей мамы, ни одна девушка не достойна ее драгоценного сыночка. Вслух она, конечно, ничего такого не говорила, но у нее всегда припасена пара старых, проверенных уловок, вроде ножа в спину: «Какой у нее странный акцент, дорогой. И из какой части Лондона она родом?» — или: «Я уверена, что одета она по последней моде, но нельзя же, чтобы трусы были видны из-под юбки».

Поверьте, я не выдумываю, она действительно все это говорила, и Олли изо всех сил старался не замечать ее высказываний, но стоило ей ляпнуть что-то, и он тоже начинал обращать на это внимание. Помнится, с Сарой он расстался вскоре после того, как мать обронила, что она простушка. А Вики? Ну, даже я признаю, что Вики вела себя немного провокационно, но зато папе она нравилась. Разумеется.

— Надеюсь, это достойная девушка.

— Боже, что ты несешь?

— Олли хороший парень, и он заслуживает чего-то особенного, не то что все эти его девицы, которых он приводил сюда.

Как на нее похоже.

— Мам, — говорю я, поднявшись и, как принято, клюнув ее в щеку, — мне действительно пора. — И наконец-то, благодарю бога, мне удается уйти.

— Так, — говорит Джулс, забираясь на мой диван и держа наготове ручку. — Ты должна быть целиком и полностью честной. Расскажи мне, что ты ищешь в мужчине.

— Но я ничего и никого не ищу, Джулс. Я хочу какое-то время отдохнуть от всяких отношений, побыть одной.

— Ладно, тогда расскажи о мужчине своей мечты.

Я пожимаю плечами.

— Он высокий, ростом примерно шесть футов один дюйм, и у него светло-каштановые, нет, темно-каштановые волосы.

— Глаза?

— Зеленые.

— Он похож на актера? Может, на Мэла Гибсона?

Он похож на Ника, с тоской думаю я, как можно быстрее отбрасывая эту мысль.

— Хмм, нет, нет. Дай подумать. Кто мне нравится? Знаю! — кричу я. — Он должен быть похож на Тома Беренджера.

— Что за Том Беренджер?

— Актер, из «Взвода».

Джулс качает головой, но все равно записывает его имя.

— Хорошо, — говорит она. — Что еще?

— Он должен быть богат — очень богат! — и жить в большом доме с лепниной в Холланд-парке — в ожидании, пока его будущая жена и ее лучшая подруга, дизайнер по интерьерам, не придут и все там не переделают.

— Ммм, — смеется Джулс, — вот это мне нравится.

— Он, наверное, будет бизнесменом, — да, у него будет свое собственное дело, уж не знаю, чем там он будет заниматься, — и пусть у него будет «феррари».

— Как-то уж слишком роскошно, тебе не кажется?

— Ну ладно, «мерседес».

Джулс кивает и записывает.

— Что, всего одна машина?

— Да, как-то маловато. Нет, кроме «мерса», еще «рейнджровер», чтобы ездить на выходные в загородный дом, а мне он купит новый «БМВ», знаешь, такой спортивный, «эф три» или «зе три», не помню, как он называется. На работу он будет ходить в красивых темно-синих костюмах, но дома должен носить потертые джинсы и рубашки-поло. А, ну и еще кожаные штаны, потому что у него будет еще и мотоцикл.

— Какой мотоцикл? «Харлей»?

— Нет, это слишком тривиально. «Индиан».

— Хорошо. — Она продолжает записывать, а я прижимаю колени к груди и думаю, что бы еще сказать о своем идеальном мужчине. Я обожаю играть в эти игры.

— Ммм, Либби? — Джулс внимательно смотрит на меня.

— Да?

— Ты ничего не забыла?

— Что?

— Его характер.

Ну что можно сказать о характере? Посмотрим правде в глаза: все женщины хотят одно и то же. Нам хочется, чтобы он был умен и у него было богатое воображение, хотя для некоторых это и не обязательное условие. Хочется, чтобы мужчина был добрым и понимающим. И, конечно, не стоит забывать о чувстве юмора, хотя с этим непросто. Как сказала в одном фильме Кэрри Фишер, «каждый человек уверен, что у него хороший вкус и хорошее чувство юмора».

Нам хочется, чтобы ему нравилось ужинать в ресторанах и ходить в кино. Чтобы он любил долго гулять на природе, а потом свернуться калачиком у камина, хотя я сама, например, ненавижу долгие прогулки, но все же это мило и мне бы хотелось встретить кого-то, кто разделял бы мои стремления.

Не подумайте, что я такая легкомысленная, просто никогда серьезно не задумывалась о характере мужчины, это вроде как само собой разумеется. Естественно, вы не будете связываться с кем-то, у кого ужасный характер, поэтому предполагается, что он должен быть милым.

И вот в конце концов у нас получается список на две страницы. Страница с половиной — о его внешности, где он живет, какая у него машина и т. д. и пара наскоро нацарапанных строчек про его характер. Джулс кладет список мне в сумочку и говорит:

— Мне кажется, придется пойти на компромисс, что касается материальных благ, но всегда полезно точно знать, что ты ищешь. Следующий шаг — твой гардероб.

Она идет на кухню, открывает холодильник и отрывает черный мешок для мусора из рулона. Только Джулс знает, что у меня на кухне так мало места, что я храню чистящие средства и другие вещи, которыми редко пользуюсь, в отделении для овощей в холодильнике.

— Это еще для чего?

— Для всего, что напоминает о Нике.

— Но у меня ничего нет. — Почему я все еще чувствую укол тоски, когда неожиданно произносят его имя?

— Как это «ничего»? А фотографии? Письма? Футболки, которые ты у него одолжила, а потом нарочно забыла вернуть?

Я качаю головой, а потом вспоминаю.

— Подожди!

Я бегу в спальню и вытаскиваю его футболку из корзины с грязным бельем. Тут со мной что-то происходит. Мне стыдно признаться, но я зарываюсь носом в футболку, чтобы ощутить его запах, потому что он надевал ее в последний раз. Но она пахнет плесенью, как и все грязное белье.

Возвращаюсь в гостиную с футболкой и неуверенно протягиваю ее Джулс, которая, надо сказать, берет ее еще более неуверенно и кладет в мусорный мешок.

— Больше ничего нет?

Я киваю, хотя знаю, что она мне не верит.

— Так это последнее напоминание?

Я снова киваю.

Она крепко завязывает мешок, выносит его за входную дверь и ставит рядом с мусорным баком.

— Я думала, он тебе нравился, — хнычу я, наблюдая, как безжалостно она со мной поступает.

— Он мне нравился, — говорит она. — Но единственный способ пережить это — избавиться от всех улик и начать встречаться с другими мужчинами. Кстати, тот парень тебе звонил?

— Какой парень?

— Эд.

Звонил. Он позвонил на следующий же день и оставил на автоответчике довольно нервное сообщение, что показалось мне немного странным, потому что, когда мы познакомились, производил впечатление уверенного человека. «Привет, Либби, — говорил он. — Это, ммм... Эд. Мы познакомились вчера вечером в «Меццо». Я хотел спросить, не согласишься ли ты... ммм, со мной поужинать. Было приятно познакомиться, не будешь ли ты так добра перезвонить мне».

Может, он один из тех, кто ненавидит автоответчики? В любом случае он оставил свой домашний и рабочий телефоны, а также номер мобильного и сказал, что весь день будет дома.

Я не перезвонила. Я, конечно, обещала поужинать с ним, но мне не очень-то хочется, а потом, какой смысл? Он мне не нравится, в животе у меня все не переворачивается от желания, как было, когда мы встретились с Ником, и я уверена, он милый парень, но сейчас не хочется ни с кем встречаться, даже если у него «порше». Я просто устала. Вымоталась. Эта история с Ником доконала меня, и в настоящий момент мне не нужен никто, кроме него.

Потом, этот Эд не похож на владельца «порше». Может, он просто хочет выпендриться и носит с собой брелок с эмблемой «порше», чтобы снимать девочек в «Меццо».

— Нет, — вру я, качая головой, — он не звонил.

— Правда? — Джулс, похоже, удивлена. — Не могу поверить, он вроде так тобой заинтересовался. Ну, значит, еще позвонит.

— Мне все равно.

— Знаю, — говорит она. — Но это пойдет тебе на пользу. Он наверняка пригласит тебя в какое-нибудь шикарное место и будет обращаться с тобой как с принцессой. Ты отлично проведешь время. Никто же не заставляет тебя спать с ним или соглашаться на очередную встречу. Откуда ты знаешь, может, тебе понравится кто-то из его друзей? Может, ты встретишь мужчину своей мечты благодаря общению с ним?

— Заткнись, Джулс, ты прямо как моя мать.

Я понимаю, что у меня будет все в порядке. В этот раз все не так, как раньше, после расставаний с прочими бойфрендами, когда мое сердце было разбито и я безутешно рыдала три недели, не хотела никуда идти и ничего делать. Была одна ужасная ночь, и с тех пор я чувствую себя нормально, по крайней мере знаю, что не стоит жить ложной надеждой. Все действительно кончено, и я могу идти дальше. Несмотря на то, что все еще ощущаю какое-то остолбенение. Наверное, еще вижу слабый огонек в конце тоннеля, не очень яркий, но есть.

Говорят, что в первый раз расставаться больнее всего, и, наверное, в этом есть доля истины. Но есть мнение, что с каждым разом переживать разрыв все больнее и в конце концов ты становишься жесткой, циничной и уже неспособной чувствовать.

Если бы это было так. Как бы я хотела быть жесткой и циничной. Чтобы все происходило медленно, а я бы не выкладывалась в отношениях полностью, потому что боялась бы обжечься. Но нет. Каждый раз, когда я с кем-то встречаюсь, ныряю с головой, окружаю его любовью и заботой, надеясь, что на этот раз все будет иначе. Но так не бывает никогда.

Я не понимаю, зачем притворяться кем-то, кем ты на самом деле не являешься, ведь в конечном счете все равно придется открыть свое истинное лицо, а если оно сильно отличается от того, что было вначале, мужчина просто испугается и с криком убежит.

Может быть, я уже немного научилась сдерживать себя, и поэтому мне сейчас не так больно, а может, потому что мы с Ником не предназначены друг для друга. И, хотя он нравился мне все больше, в глубине души я понимала, что не смогла бы жить так, как он, и поэтому сейчас чувствую себя нормально.

Но нормально не значит хорошо, и я решаю: раз уж Джулс ушла, дай-ка я просмотрю свою коллекцию компакт-дисков и поставлю те песни, от которых всегда плачу. Что, если начать с «REM» и «Всем бывает больно»? Вот я уже всхлипываю, как ребенок. Продолжим? Дженис Йен и «Когда тебе семнадцать» — и вот я уже чувствую себя брошенной всеми. И, конечно же, я включаю группу «Everything But The Girl», «Я не хочу об этом говорить», — ради бога, ведь можно иногда насладиться жалостью к себе?

И вот я сижу, ставлю диски и рыдаю, рыдаю, рыдаю, захлебываясь от икоты, а голова у меня начинает раскалываться на части. И тут звонит телефон. Я не беру трубку, потому что не уверена, что мне удастся скрыть свою истерику, и вообще мне не хочется сейчас ничего никому объяснять.

Включается автоответчик, я слышу собственный голос, а потом густой баритон: «Ммм, привет, ммм, Либби. Это Эд, мы на днях познакомились в «Меццо». Я вчера оставил тебе сообщение, но подумал, может, ты его не прослушала, поэтому оставляю еще. Мне очень хотелось бы с тобой встретиться».

Он еще раз оставляет все свои телефоны. Я слегка приободряюсь: мне приятно, что нравлюсь кому-то настолько, что он оставил целых два сообщения. И хотя я не подхожу к телефону, когда он заканчивает говорить, решаю, что стоит ему позвонить.

Глава 14

Сегодня я собираюсь позвонить Эду. Совершенно точно. Я подумала об этом и поняла, что Джулс абсолютно права: мне нужно встречаться с другими мужчинами. Да, он не совсем в моем вкусе, но какого черта. Мне, как недавно напомнила моя мать, уже двадцать семь лет, и, может, количество перейдет в качество: если я буду встречаться с мужчинами, один из них обязательно окажется Любовью Всей Моей Жизни.

Но пока я с головой завалена работой: пытаюсь организовать вечеринку по поводу премьеры телесериала и только что закончила писать пресс-релиз, который надо разослать всем журналистам и фотографам. Именно в этот момент звонит Аманда Бейкер. Только ее мне сейчас не хватало.

— Привет, дорогая, — щебечет она. Это слегка озадачивает меня, потому что «дорогая» — это что-то новенькое, да и я не стала бы ее так называть. Но, видно, с тех пор как я устроила ей несколько эфиров на радио, мое недостаточное усердие по поводу ее персоны прощено, и теперь она относится ко мне так, будто мы дружим с детства.

— Может, вместе пообедаем? — предлагает она. — Знаешь, поговорим о женских делах. Я и ты. Ты сегодня свободна?

Я ошарашена и не знаю, что ответить, поэтому какое-то время заикаюсь и ломаю голову над тем, что происходит.

— Я сейчас очень занята, но с удовольствием увиделась бы с тобой. Может, пообедаем в «Кво Вадис»? — продолжает щебетать Аманда.

Это меняет дело. Нет нужды говорить, что я еще ни разу не была в «Кво Вадис», а это один из тех ресторанов, где нужно побывать хотя бы однажды, просто чтобы сказать, что ты там была.

— С удовольствием, — говорю я. — Встретимся там?

— Отлично, — отвечает она. — Закажи столик на час пятнадцать. Хорошо, дорогая, увидимся позже. — И она вешает трубку, а я снова ломаю голову: с какой это стати я должна заказывать столик, если она сама меня пригласила?

И вот я в смущении брожу по офису и спрашиваю, не знает ли кто-нибудь номер «Кво Вадис». Джо Купер выходит из своего кабинета и говорит:

— Шикуешь, Либби. С кем это ты собралась в «Кво Вадис»?

— Очень странная вещь, Джо, — отвечаю я. — Только что позвонила Аманда Бейкер и пригласила меня на обед, что само по себе очень необычно, потому что до недавнего времени я была ее злейшим врагом. И вдруг теперь мы лучшие друзья и она просит меня заказать столик. Очень странно.

Джо закатывается смехом.

— Либби, — говорит он, — это коронный прием Аманды, она так ведет себя со всеми агентами. Сначала не доверяет тебе, но стоит тебе сделать ей немного рекламы, она решает, что ты ее лучший друг. Не беспокойся, не забивай себе голову, и жизнь станет легче.

Я пожимаю плечами.

— Наверное, ты прав.

Записываю номер на желтом стикере и отправляюсь звонить в ресторан.

Уже половина первого, и я сижу за столиком у окна, пытаясь что-то разглядеть сквозь витражные окна, на которых нет задвижек. Вероятно, они не открываются, наверное, здесь настоящая парилка. Я пытаюсь выглядеть как знаменитость, потому что, похоже, сюда простых смертных не пускают. Я уже увидела трех телеведущих, двух поп-звезд, а двое за соседним столиком разговаривают о своем последнем фильме, — наверное, это режиссеры. Я, конечно, не подслушиваю, но очень трудно не слышать, о чем говорят за соседним столиком, если они сидят так близко. Где же Аманда, черт ее побери?

Я заказываю еще кир и докуриваю четвертую сигарету, когда внезапно слышу знакомое:

— Дорогая!

Поднимаю глаза и вижу, как Аманда через весь зал посылает воздушные поцелуи, приветствуя всех мелких знаменитостей, будто знает их целую вечность, и, к моему удивлению, они все ее знают. Мне вдруг становится очень приятно, что она обедает со мной, и еще более приятно, когда она подплывает к столику и, прежде чем сесть, целует воздух у моих щек.

— Дорогая, — говорит она, и, видно, энергия прямо-таки бьет у нее через край, не то что в последний раз, когда мы виделись. — Ты выглядишь потрясающе.

— Ты тоже, — говорю я. — Рада тебя видеть.

— Я подумала, что нам действительно стоит узнать друг друга получше, — говорит она, оглядывая зал, чтобы никого не пропустить.

Она подзывает официанта и заказывает минеральную воду с газом; мы сидим и болтаем какое-то время, и разговор заходит о мужчинах, как это водится у одиноких женщин.

— Знаешь, — она заговорщицки подается вперед, — последний роман у меня был с... — Она наклоняется еще ближе и называет имя известного телеведущего, а потом откидывается назад, чтобы насладиться моей реакцией.

Я в восторге, потому что он очень красив, и я бы, конечно, назвала его имя, но вряд ли Аманда обрадовалась бы этому, потому что он женат и его имиджу это бы очень навредило. Но поверьте, это потрясающая сплетня.

— И что же случилось?

— Он твердил обычное дерьмо: что любит свою жену, но не влюблен в нее, что они спят в разных постелях и он не разводится только потому, что это хорошо для его репутации, что он собирается бросить ее, с него хватит. Но, разумеется, он этого не сделал.

— Потрясающе, да? — говорю я. — Когда какая-то их наших подруг связывается с женатым мужчиной, мы твердим ей, что он никогда не уйдет от жены. Но если это случается с нами, стоит нам встретить женатого мужчину, который говорит, что любит свою жену, но не влюблен в нее, мы ему верим.

— Знаю, — смеется она, но в ее голосе есть привкус горечи. — Я-то думала, что я умнее. Я действительно верила, что он другой, что он собирается ее бросить.

— Как же ты поняла, что ошибалась?

— Я открыла журнал «Хэлло!» и прочитала, как они счастливы: она ждет шестого ребенка.

— Боже! — Я громко выдыхаю и откидываюсь назад. — Должно быть, ты была в шоке.

— Я была убита, — говорит она. — Но теперь я снова готова ходить на свидания, и это настоящая пытка, потому что, хоть я и знаменитость...

Я сдерживаю смешок.

— ...Мне никак не удается встретить хоть одного приличного мужчину. Честно говоря, мне кажется, что все они немного боятся меня.

— Я тебя понимаю, — говорю я.

— Правда? — спрашивает она. — Как ты думаешь — почему?

— Ну, потому что ты такая знаменитая, и очень яркая, и привлекательная. — Я вижу, как она меняется в лице. — То есть ты настоящая красавица, а это отпугивает многих.

— Я знаю, — кивает она. — Ты абсолютно права.

— У меня то же самое, — говорю я и жду, что она спросит меня о моей личной жизни, но она молчит, потому что знаменитости, даже такие мелкие, как Аманда, интересуются только собственной персоной. Ну и пошла она. Я хочу поговорить об этом. Мне необходимо поговорить об этом. И вот я сижу напротив этой женщины, которая вроде мне и не чужая, но и не подруга, и рассказываю ей все. Подозреваю, что она слегка ошарашена, потому что больше привыкла говорить о себе, а не слушать других, но не могу сдержаться. Слова выскакивают сами собой.

— И вот, — заканчиваю я после того, как говорила в течение последних двадцати минут, — теперь появился этот Эд, который меня преследует, а я не знаю, позвонить ему или нет, потому что, даже если он и милый, я не вижу в этом никакого будущего и, наверное, все еще цепляюсь за Ника, хотя с ним тоже никакого будущего не вижу.

— Что за Эд? — спрашивает Аманда, и в ее глазах загорается интерес.

— Не знаю, — говорю я и смеюсь, потому что мне настолько он неинтересен, что я даже не удосужилась посмотреть его визитную карточку. — Погоди-ка, — я рыскаю в сумочке, — его карточка где-то здесь.

Наконец отыскиваю ежедневник с его карточкой и бросаю на нее быстрый взгляд.

— Эд Макмэхон.

— Ты шутишь! — Аманда впивается в меня восхищенными глазами; по-моему, ей трудно дышать. — Нет, не может быть! — Она хватает карточку, смотрит на нее и начинает смеяться. — Господи, Либби! Эд Макмэхон! Ты хоть знаешь, кто он такой?

Я качаю головой.

— Это же самый завидный холостяк в Британии! Я не могу поверить, что ты подцепила Эда Макмэхона, даже не зная, кто это!

— И кто же он?

— Финансовый вундеркинд, о котором сейчас говорят все, потому что он появился прямо-таки ниоткуда. Он не женат, баснословно богат и, как говорят, невероятно умен. Я никогда с ним не встречалась, но мой друг Роберт довольно хорошо его знает. Я умоляла его нас познакомить, но он говорит, что Макмэхон не клюнет на это.

— Но, Аманда, — медленно говорю я, — ты его видела? Красотой он не блещет. — Я смеюсь, хотя вдруг начинаю чувствовать интерес к Эду. Совсем немного.

— И что? — отвечает она. — С такой кучей денег какая разница?

— Если он такой богатый и замечательный, почему у него нет подруги?

— Похоже, ему не везет с женщинами. Роберт говорит, он немного эксцентричен, но не знаю.

— Хорошо, — говорю я, — тогда я, наверное, все-таки позвоню ему.

— «Позвоню?» — фыркает Аманда. — Я бы на твоем месте замуж за него вышла.

К концу обеда, к своему собственному изумлению, я прихожу к двум выводам. Первое — днем мне следует позвонить Эду Макмэхону, и второе — мне очень даже нравится Аманда Бейкер. Конечно, обычно я не стала бы заводить дружбу с кем-то вроде нее, но, после того как мы почувствовали нашу женскую солидарность за обедом, мне начинает казаться, что она довольно милая. Я даже решаю постараться и устроить ей побольше эфиров, поработать получше для нее. Не поймите меня неправильно, я не говорю, что теперь она моя подруга, — просто нормальная девушка, одна из нас, если вы понимаете, о чем я.

Я возвращаюсь в офис, снова достаю карточку Эда Макмэхона, долго сижу и смотрю на нее, потом беру трубку и набираю его номер.

— Здравствуйте, можно Эда Макмэхона?

— Могу я поинтересоваться, кто его спрашивает?

— Либби Мейсон.

— Он знает, по какому вопросу?

— Да.

— Можно сказать ему?

— Сказать что?

— По какому вы вопросу?

— Это, хмм... Не волнуйтесь, он поймет. — Это еще что за черт? Испанская инквизиция, что ли?

Какое-то время в трубке звучит музыка, наконец, когда я уже теряю терпение, подходит Эд.

— Либби?

— Эд?

— Либби! Я так рад, что ты позвонила! Я беспокоился, что ты не получила мои сообщения.

— Извини, — говорю я. — Сумасшедшая неделя, я была так занята.

— Ничего, ничего. Ты же позвонила! Я уже потерял надежду. Когда мы сможем поужинать?

— Сейчас, только посмотрю ежедневник, — отвечаю я. — Когда тебе удобно?

— Может, завтра вечером?

Естественно, завтра вечером я свободна, но действительно ли мне хочется так скоро его увидеть? Нет, не думаю, я с гораздо большим удовольствием посижу дома и посмотрю ящик.

— Извини, — говорю я таким голосом, чтобы он не понял, что вру, — но на этой неделе полный завал. Может, на следующей, у меня пока не так много планов.

— А как насчет выходных? Может, в субботу вечером?

Вечером в субботу — это серьезно. Субботним вечером нельзя жертвовать ради кого попало, тем более ради мужчины, который мне даже не нравится. Хотя он наверняка поведет меня в какое-нибудь потрясное место, и пусть он не Ник, но все же самый завидный холостяк в Британии. Вообще-то мне следовало испытывать больше восторга по этому поводу, поэтому я соглашаюсь и вступаю в игру.

Эд так обрадован, что я практически слышу, как он прыгает от счастья. Он записывает мой адрес, и я про себя смеюсь, представляя, как привожу его в мою конурку в облезлом Лэдброук Гроув. Он-то точно живет в каком-нибудь невероятном особняке. Но мне все равно, что подумает Эд.

Он говорит, что закажет столик и заедет за мной в восемь. Я прощаюсь и, даже не положив трубку, тут же набираю Джулс.

— В субботу вечером у меня свидание с самым завидным холостяком во всей Британии! — выпаливаю я, добавив невидимый восклицательный знак в конце фразы, потому что очень, очень довольна собой.

— С кем?

— С Эдом Макмэхоном.

— С Эдом? С тем самым Эдом?

— Да.

— Что это за чушь по поводу самого завидного холостяка в Британии?

Я слово в слово повторяю то, что Аманда поведала мне за обедом.

— Боже, — говорит Джулс, — вот это успехи. И, похоже, он подходит тебе гораздо больше, чем тот Ник.

Видите? Она уже называет Ника «тот Ник», то есть он уже не часть моей жизни, а человек из прошлого, кто-то, с кем у меня никогда не было будущего.

— Почему?

— Да ладно, Либби, он, наверное, будет водить тебя по дорогущим ресторанам и покупать великолепные подарки, и ты будешь наслаждаться каждой минутой.

— Джулс, по-моему, ты слегка опережаешь события. Я его едва знаю, и вообще он мне не нравится. По крайней мере тем вечером совсем не понравился.

— Хорошо, — смеется она, — поживем — увидим.

В субботу я просыпаюсь и, должна признать, начинаю слегка нервничать по поводу предстоящего свидания с Эдом и вовсе не прыгаю от радости. Но, наверное, это просто потому, что у меня свидание, неважно с кем. И потому что все еще думаю о Нике.

Я делаю все то, на что у меня за неделю не хватает времени: иду в химчистку, убираюсь, а потом, усевшись перед телевизором и приготовившись смотреть «Бруксайд», начинаю думать, что же мне надеть.

Останавливаюсь на черном костюме. Элегантный, модный, в нем я всегда чувствую себя уверенно. Но мне не хочется выглядеть слишком консервативно, хотя, насколько я помню, это как раз в стиле Эда, поэтому надеваю черные босоножки с ремешками на очень высокой шпильке и небрежно повязываю вокруг шеи красивый серый шелковый шарф.

Смотрю в зеркало и улыбаюсь, потому что выгляжу я просто замечательно, хоть и не так отлично себя чувствую. Уверена, что в таком виде могу войти куда угодно с высоко поднятой головой.

Я не знаю, куда собрался пригласить меня Эд, но наверняка это будет очень дорогое и помпезное место, а когда я отправляюсь в такие места, должна быть во всеоружии. Лучший способ почувствовать себя уверенной — выглядеть потрясающе, желательно разодетой в дизайнерские шмотки.

Квартира выглядит идеально. Ну, настолько идеально, насколько она вообще может выглядеть. Я даже купила утром свежие цветы и, должна признать, очень горжусь своим жилищем, хотя Эд, наверное, в жизни не видел такой маленькой квартиры. Я убрала весь беспорядок. Точнее, замела мусор под диван и запихнула вещи в шкафы, поэтому на вид — безупречно чисто. Побрызгала везде освежителем воздуха, и теперь у меня дома пахнет как на летнем лугу: по крайней мере так написано на флаконе. Разумеется, маминой инспекции квартира бы не выдержала, но это уж извините.

Только вот постельное белье я менять не стала. И, раз уж на то пошло, ноги не побрила, потому что абсолютно уверена, что еще какое-то время не буду заниматься сексом с Эдом или с кем-то другим. А в зрелом возрасте, двадцати лет, я обнаружила, что лучший способ контрацепции — небритые ноги.

Так что под внешним совершенством скрывается щетина и сереющие трусы из универмага «Маркс и Спенсер». Но мне все равно, я не верю в эту чепуху, что чувствуешь себя более сексуальной, когда на тебе сексуальное белье. Чушь все это. Я, например, чувствую себя более сексуальной, когда похудею и у меня нормально лежат волосы. Вот так.

А сейчас я как раз похудела (после того как моя мать сказала, что я толстая, пришлось сесть на диету), вернулась к своему обычному весу и волосы хорошо лежат. Поэтому, когда в восемь раздается звонок, я уверенно иду к двери и открываю ее с ослепительной улыбкой.

Глава 15

Эда я сначала не замечаю. Все, что я вижу, когда открываю дверь, — самый огромный букет кремово-белых роз на длинных ножках из всех, какие мне приходилось видеть в жизни. Я теряю дар речи.

Мне никогда не дарили цветы, понимаете? Звучит странно, знаю, но я же говорила: мужчины попадались не те. А мне так хотелось, чтобы кто-то приносил цветы и дарил шоколадные конфеты.

Как-то один умелец подарил мне плитку молочного шоколада «Кэдбери». Спасибо за старание, но шоколадка «Кэдбери»? Дарить нужно по меньшей мере бельгийский шоколад.