Ее любимый цвет – бирюзовый. 3 страница

– Ты любил меня и не желал, чтобы я сбежала? Или все же ты не был уверен, что сказать? Что из этого является правдой? Или ты просто говоришь красивые слова, не задумываясь о том, что они на самом деле значат?!

– Я рассказываю обо всем, поскольку помогу тебе. Я хочу помочь тебе.

– Не беспокойся. Любой, кто скрывает правду от меня с целью держать рядом с собой, не является тем, с кем я хочу быть.

Она направилась к двери, но я схватил ее.

– Тея…

– Отпусти меня! – закричала она, пытаясь вырваться из моей хватки.

Я не могу.

– Не делай этого, пожалуйста. Я был неправ, что не сказал тебе, и понимаю это. Но мы не убегаем друг от друга никто…

– Нет никаких мы. Спутаться с тобой было плохой идеей, я знала это еще с самого начала и должна была довериться своему предчувствию. Я не могу доверять тебе, так что отпусти меня Леви или я буду кричать до тех пор, пока кто-нибудь не вызовет полицию.

Она вырвала руку из моей хватки, даже не потрудившись взять свое пальто, и хлопнула дверью после своего ухода. Мгновение спустя плач Беллами отозвался эхом по всему дому, отразив мое собственное внутреннее горе и разочарование.

– Я ненавижу тебя, – сказал Тристан, одетый в спортивные брюки и толстовку с капюшоном с эмблемой «Ред Сокс».

Я проигнорировал его и вернул Беллами Бетан.

– Где Тея? – спросила она, оглядываясь.

– Она оставила меня.

Ее глаза округлились, пока она поглаживала спину Беллами. – Я положу ее в комнате для гостей.

Кивнув, я позволяю ей уйти, и веду Тристана в свою гостиную, переступая через все коробки.

– Что все это такое? – спросил он с намного меньшей резкостью в его голосе.

– Досье штата Коннектикут против Бена Уолтона по обвинению в похищении, изнасиловании и убийстве Саванны Ван Аллен, – ответил ему, сев обратно на диван и потерев глаза.

Уже семь утра, и мне не грозит сон в ближайшее время.

– Тебе необходимо пояснить мне все, Леви.

– Это весьма запутанная история, – с горечью рассмеялся я. – Согласно штату Коннектикут мать моей бывшей жены была убита отцом моей теперь уже бывшей девушки.

– Твою ж мать, – ахнула Бетан, уже обратно спускаясь по лестнице.

Я поднял свой пустой стакан и наклонил его в ее направлении, прежде чем наконец-то налить себе бренди.

– Сколько ты уже выпил?

– Не переживай, – я выпил. – Это моя первая. Я ждал вас, ребята, пока вы вернетесь, и теперь, когда вы здесь, думаю, что просто продолжу и напьюсь…, потому что я по уши в дерьме.

– Ты попытаешься вытащить его? – спросил Тристан, глядя на мои заметки. – Леви, ты потерял свой гребаный рассудок?

– Он не совершал этого, – ответил я, опустошив свой стакан и налив еще один.

– Леви, я понимаю, что она тебе нравится… – начала Бетан.

– Люблю. Я люблю ее. Сегодня мы раскрываем всю правду, – прервал ее я.

Она вздохнула, начав снова. – Ладно. Я понимаю, что ты любишь ее. Но она его дочь. Конечно, Тея думает, что ее отец невиновен, но это не делает его таковым.

– Это самое первое, о чем я подумал, пока не начал узнавать больше о Маргарет «Акуле» Каннинг. Она – дьявол, и поверь мне, если бы я мог в соответствии с уголовным законодательством привлечь ее к ответственности, то сделал бы это тысячу раз.

– Леви, скажи мне, что это не только из-за того, что ты любишь ее, и я поддержу тебя на все сто процентов. Ты знаешь, я так и сделаю. Поэтому скажи мне, что ты уверен в этом и не обманываешь нас?

– У Бена Уолтона и Саванны Ван Аллен был роман. Насколько я понял, когда Маргарет узнала, то уничтожила улики и отказалась от его дела, после чего ему вынесли приговор смертника. Она призналась в этом восемь месяцев назад, прежде чем умереть от четвертой стадии рака легких. Вот почему Тея поступила в юридическую школу.

Они ничего не говорили всего мгновение. Бетан медленно присела на диван.

– Существуют ли какие-нибудь доказательства этого? – спросил Тристан, потянувшись за моими заметками.

– Только Бог знает на данный момент. Тея изучала эти файлы в течение нескольких месяцев. Я не прикасался к ним, поскольку понимал, что в ту минуту, когда сделаю это, мне придется ей все рассказать.

– Так ты рассказал ей? – спросила Бетан.

– Да, и она ушла.

– И ты все еще изучаешь все эти документы? – прошептала она. – Это – ящик Пандоры, Леви. В тот момент, когда ты откроешь его, все дерьмо в ближайшее время выльется на тебя со всех сторон. Мама…, Боже мой, мама просто слетит с катушек. Не говоря уже об Одиль.

Пока она сидела рядом, уставившись на меня, Тристан заговорил. – Но если этот мужчина действительно невиновен, я не могу представить, что мы будем сидеть сложа руки лишь потому, что мы взбесим несколько человек. Они должны знать правду, и виновные люди должны попасть в тюрьму за их преступления. В этом суть системы правосудия, – Тристан взглянул на меня. – Я всю свою карьеру работал с тобой, помогая людям остаться на свободе. Иногда справедливо, а иногда нет. Я поддержу тебя в этом, но существует большая вероятность, что мы проиграем, и проиграем с треском.

– Я готов к этому.

– Ты все равно не сможешь вернуть ее, – добавил он.

К этому я не был столь готов.

– Я разберусь с этим.

– Могу я просто сыграть роль адвоката дьявола на минутку? – нахмурилась Бетан, посмотрев на нас обоих. Я просто кивнул ей, чтобы она продолжала. – Разве вы не слишком доверчивы? Леви, малыш, это твоя карьера, карьера, которую ты строил годами и благодаря которой заработал сотни тысяч долларов. Я была с тобой с самого начала и видела через какое дерьмо ты проходил лишь бы добиться таких высот. Мне нравится Тея, она кажется действительно милой девушкой, но кто-либо из нас на самом деле знает ее? Все мы знаем, что она могла планировать все это в течение многих месяцев. Она приходит в мой бар, и просто по счастливой случайности встречает и уходит домой с лучшим адвокатом по уголовным делам в стране? Затем Тея каким-то образом оказывается твоей студенткой, и судя по тому, что Тристан рассказал мне, она не боится разыгрывать карты шантажа. И на вершине всего этого, она сбрасывает эту бомбу и рассказывает тебе об отце? Знаю, что это хреново слышать, и прекрасно понимаю, что ты действительно любишь ее, но что, если она использует тебя? Я имею в виду, прими во внимание выбор правильного момента для всего этого…, что если…

– Прекрати, – прошептал, не желая больше ничего слышать.

– Леви…

– Нет. Она не такой человек.

Я знаю ее.

Тристан нахмурился. – Она на самом деле шантажировала меня однажды, лишь чтобы получить то, чего она хотела…

– Нет! – огрызнулся я на них обоих, и они лишь посмотрели друг на друга. – Хорошо, допустим, что вы правы. Допустим, что в течение нескольких месяцев она морочила мне голову, и Тея настолько хорошая актриса, что я влюбился в нее. Ничто не меняется для меня. Даже если бы она призналась в этом прямо сейчас, то мне было бы больно, и я чертовски разозлился бы, но все равно находился бы прямо здесь, просматривая все эти файлы. Я все еще хотел бы помочь ей, даже если бы она предала меня таким образом. Спасибо за переживания обо мне, Бет, но я принял решение.

Тристан вздохнул, встал и направился в кухню. Вскоре он вернулся с еще двумя стаканам и налил нам всем выпить.

– Куда ты, туда и я. И когда все закончится, я возьму самый долгий чертов отпуск в своей жизни, – сказал он и протянул мне мой стакан.

– Спасибо.

Я достаточно сильно замерзла к тому времени, когда добралась до дома Аттикуса. Я не чувствую пальцев ног, такое ощущение, что их ампутировали. Когда он увидел меня, то не стал отпускать шуточки и не сказал ничего глупого. Вместо этого Аттикус отступил и раскрыл дверь, позволяя мне войти в крошечную с одной спальней квартиру, где я забралась на его диван.

Он укрыл меня толстым одеялом и поставил чашку горячего шоколада на журнальный столик, чтобы я выпила его, когда захочу. Аттикус сел перед диваном, смотря новости в тишине.

– Это – мой папа, – прошептала я, и он посмотрел на меня, а затем на мужчину азиата говорящего в телевизоре.

Если бы я могла, то обязательно рассмеялась бы.

– Нет. Внизу на новостной ленте, Бен Уолтон, убийца, который попытался совершить самоубийство. Это – он. Это – мой папа.

Теперь Аттикус понял меня. – Мой папа был кукурузным фермером, прежде чем стал губернатором.

– Спасибо, – сказала, вытирая слезы.

Он не высмеивал меня и просто пытался сказать, что ему наплевать.

– Говорят, он убил мать бывшей жены Леви.

Вот так просто все это довело меня до грани… начиная с того момента, когда я была ребенком из-за почти совершившегося преступления отчима, к этому последнему моменту с Леви, к тому мгновению, когда это ощущалось так, будто он всадил мне нож в сердце с улыбкой.

Уже в третий раз я прохожу мимо офиса. Она должна находиться там, но ее нет. Я видел всех своих студентов за исключением ее… прошло три дня с тех пор, как я видел ее в последний раз. Ни она, ни ее сестра не ответили ни на один мой звонок, и на данный момент я даже не знаю в порядке ли она.

– Вы можете прекратить ходить, она не придет сегодня, – сказал Аттикус мне с перекинутым галстуком через плечо, меняя лампочку.

– Так ты разговаривал с ней?

– Отчасти трудно не разговаривать, когда она ввалилась ко мне домой и все… у меня уже закончились хлопья, – ответил он, спускаясь с лестницы.

Я ощутил, как мои руки сжимаются в кулак лишь от вида его самодовольного выражения на лице, и мне пришлось заставить себя успокоиться.

Он – студент. Ему необходимо научиться, не лезть в мою личную жизнь.

– Каков процент дел, в которых заключают сделку о признании вины и улаживают их до суда? – спросил я как можно спокойнее.

Аттикус быстро выпрямился; – Менее пяти процентов.

– При этом по сравнению с «Levi Black and Associates»?

– В три… нет. В три с половиной раза больше.

– Почему?

Он замолчал, пытаясь придумать.

Слишком медленно.

– Поскольку великий адвокат не боится суда. Суды – ваша арена. Это был простой вопрос, мистер Логан, и не один ты, вероятно, в очередной раз произведешь впечатление, особенно на вашем выпускном экзамене. Ты отстаешь.

Аттикус кивнул, и я заметил, как он напрягся.

Гораздо лучше.

Мне удалось отойти лишь на метр, прежде чем я не удержался и повернулся. Я просто должен знать, должен спросить. – Как она?

– Под «она» вы подразумеваете Тею? – ответил он, – и чтобы вы знали, я – гей. Благодаря ей я могу открыто сказать вам это… теперь я могу сказать любому. Так что вы не должны беспокоиться о том, что я нахожусь рядом с ней.

Он не задержался и просто пошел выполнять свою работу.

– Когда вы закончите, мистер Логан, ей, возможно, понадобиться друг для поддержки, как только она увидит новости, – сказал я и ушел, ощущая беспокойство в глубине души.

Вот что она имела в виду, когда сказала, что для них невозможно физически быть вместе… Тея намекала на его ориентацию…

– Лучше и не говори об этом, Бетти, – сказал пожилой женщине, которая сидела за своим столом. Она сделала вид, будто застегивает губы на замок, но ее глаза говорили… смеялись на самом деле.

В кабинете я сел за стол, посмотрев на часы.

– У тебя еще есть час до того, как история выйдет в свет, – сказал Тристан, когда вошел.

– Я собираюсь встретиться с мамой и сообщить ей лично перед этим. Поедешь?

– На это побоище? Нет, спасибо, у меня имеется более чем тысяча страниц документов по делу, которые необходимо просмотреть. Когда мы начнем назначать людей?

– Тристан, они попытаются похоронить нас в бумажной работе и бюрократических проблемах. Поверь мне, когда я говорю, что нам понадобятся все до единого. Как только эта новость разлетится, мы ощутим обратную реакцию, с которой никогда не сталкивались раньше. Ты еще можешь отказаться.

– O Капитан! Мой Капитан! – был его единственный ответ.

– Пожелаешь мне удачи?

– Говорит мне мужчина, который верит, что человек сам творит свою собственную удачу?

Жаль, что я больше не чувствую себя тем мужчиной.

Дамы и господа, добрый вечер сегодня мы сообщаем последние новости из Бостона штата Массачусетс, где ведущий адвокат по уголовным делам, Леви Блэк, взялся за дело осужденного убийцы Бена Уолтона.

Семнадцать лет назад Бен Уолтон был обвинен в похищении, изнасиловании и убийстве Бостонской светской личности Саванны Ван Аллен… вынесли обвинительный приговор, который мистер Блэк теперь хочет оспорить. В заявлении для KYLM мистер Блэк сказал «У меня нет никаких сомнений, что Бен Уолтон – невиновный человек, который не получил справедливого и беспристрастного суда, хотя это является его конституционным правом. Это обусловлено не только явной некомпетентностью полиции, которая не следовала основному протоколу относительно доказательств, но также и его личного законного представителя. Мы объявляем о желании провести новое судебное разбирательство по данному делу и каждый, кто хочет узнать правду и увидеть надлежащую правовую процедуру не должен быть против этого».

Мой телефон звонит без остановки, но я просто не могу поверить своим ушам, слушая радио. Он все еще собирается взяться за это дело?

– Алло? – я наконец-то ответила на звонок.

– Поставь хлопья, переодень свои домашние штаны и приезжай в офис сейчас же, это место станет полем битвы, и пришло время тебе проявить себя в работе. Ты же поэтому захотела стать адвокатом, верно? Это твой звездный час, поэтому не будь эгоисткой и не позволяй своим эмоциям мешать помочь твоему отцу. Именно этого ты хотела, да? – кричал Аттикус в телефон из-за шума на заднем плане.

– Я не у тебя дома. Мне необходимо было кое-куда заехать. Я буду там через несколько часов…

– Тея, куда, черт возьми, ты могла поехать? Что может быть важнее этого?

– Я собираюсь навестить своего отца, – сказала, повесив трубку, поскольку полицейский с собакой подошли к окну моего автомобиля.

Я подала ему свой пропуск, и он махнул мне проезжать.

Я чувствую, как мое сердце бешено колотится в груди. Я припарковалась и вышла. За последние пару месяцев я написала ему более двух десятков писем и ничего никогда не получала в ответ. Полагаю, он не хотел меня видеть…, и я слишком боялась навестить его.

У меня имеется смутный образ мужчины в голове, который когда-то был моим папой, и я не хотела, чтобы тот его образ исчез. Он все еще пахнет лосьоном после бритья? Он все еще съел бы фиолетовые скитлс со мной? Все это глупо, и я прекрасно понимаю, что ухватилась за ложную надежду, но это все, что у меня осталось. Хотя я все же вела себя эгоистично, не навещая его все эти годы только потому, что не хотела потерять свои счастливые воспоминания.

– С кем вы хотите встретиться, мэм? – охранник за столом спросил меня.

– Бен Уолтон. Я звонила.

– Удостоверение личности, пожалуйста?

Я вручила ему водительские права, он проверил мои данные на белом планшете с зажимом и покачал мне головой.

– В списке имеется Тея Уолтен. Никакой Каннинг. Имена должны совпадать. Он должен заполнить новый лист посетителей для вас, этот не обновлялся годами.

Очевидно, он никогда не ожидал, что я приеду.

– У меня есть старое удостоверение личности, – сказала я и открыла свой бумажник, вытащив старое удостоверение личности еще с колледжа; школа напортачила и вписала мое старое имя на нем. Я получила новый, но не смогла заставить себя выбросить его. Он взял удостоверение и поднес к моему лицу, а затем посмотрел на мои права.

– Встаньте туда, мы должны обыскать вас, – сказал мужчина, протянув документы мне обратно.

– Спасибо, – ответила, направившись туда, куда он указал.

– Не возражаете, если я проверю, нет ли каких-либо инородных предметов в ваших волосах и на теле? – спросила женщина, когда подошла.

Она спросила, но не думаю, что это был вопрос.

Кивнув, я развернулась. Она похлопала немного сильнее необходимого, но я ничего не сказала. Все это было похоже на бесконечный путь контрольно-пропускных пунктов, прежде чем меня наконец-то привели в комнату посещений. По телевизору я всегда видела стекло с телефонами по обе стороны, но в реальной жизни это больше напоминало клетку.

Охранник указал мне сесть, и когда я повиновалась, открылась дверь на противоположной стороне. Я затаила дыхание, когда он вошел, его руки, ноги и талия были скреплены цепью. Он такого же роста, как я и помню, с кожей, столь же темной как моя, и седыми волосами. Его лицо выглядит суровым, словно он принял столько ударов по лицу, что оно стало почти каменным. Я заметила большие бинты на шее, и способ его попытки самоубийства стал очевидным. Я затаила дыхание, борясь со всплеском эмоций, нахлынувших на меня. Он сел, но они не освободили его.

– Кто ты? – спросил он, как только поднял трубку.

Его голос был насыщенным и скрипучим, а в глазах, смотрящих на меня, не прослеживалось никаких эмоций.

Вытерев слезу с глаза, я попыталась не позволять этому обеспокоить меня. – Это я, папа. Тея Медвежонок? Помнишь?

Его глаза слегка расширились, но он ничего не ответил.

– Ты получил мои письма? А Селены?

Снова молчание.

– Ты не отвечал на письма, поэтому…

– Тебе не следовало приезжать сюда, – сказал папа мне и повесил трубку.

Я стукнула ладонью по стеклу, тем самым вынудив охранников шагнуть вперед с их мест у двери.

– Простите, – быстро пробормотала я и повернулась обратно к нему. Я жестом велела ему снова поднять трубку.

Он напряг челюсть, но вновь поднял трубку. – Чего ты хочешь?

– Я приехала, чтобы увидеться с тобой. Мне потребовалось два часа, чтобы добраться сюда…

– Я не просил тебя.

– Ну, тебе следовало бы! – я огрызнулась на него. – Тебе следовало попросить нас приехать. Ты должен был ответить нам на письма. И ты, безусловно, не должен был делать этого с собой. Мы – семья…

– Мы не семья. Ты не знаешь меня.

– Я знаю, что ты не совершал этого, и знаю, что ты – мой папа. Мне не нужно знать ничего больше. Мне наплевать на все остальное. Ты выйдешь отсюда.

Он покачал головой. – Во сколько тебе обходится этот новый адвокат? Я виделся с ним. Он выглядит так, словно я не могу себе его позволить. Вы все тратите впустую свое время и деньги…, я говорю тебе им всем наплевать. Я ви…

– Если ты скажешь «виновен», клянусь Богом, я психану. Это не то с чем ты должен мириться и не смей говорить это кому-либо здесь. Леви другой. Все изменится. Если деньги беспокоят тебя то, как только ты выйдешь, мы предъявим иск государству, и затем ты сможешь все оплатить. Но прямо сейчас мне нужно, чтобы ты сказал мне, что ты этого не делал.

Папа наклонился ближе. – Так ты все-таки не веришь мне.

– Я все также верю тебе. Мне просто нужно знать, имеются ли у тебя еще силы бороться. Я здесь и пойду по грани, но мне необходимо знать, что ты идешь со мной, папа.

Он прикоснулся рукой к стеклу и посмотрел на меня. – Я был готов умереть, зная в глубине души, что не делал ничего плохого. Зная, что покинул бы этот мир невиновным человеком. Апелляции, которые отклонили, больше не имели значения. Но затем ты и твоя сестра не могли не вмешаться и усложнили все своими письмами. Было легче, когда вы не разговаривали со мной.

– Только потому, что что-либо легче, не означает, что это лучше. Теперь существует ли что-нибудь, что ты можешь рассказать мне, и что сможет помочь нам? Пожалуйста, папа, мне нужно, чтобы ты просто попытался.

– Убирайся! – кричала она, слезы текли по ее лицу. – Понятия не имею, что нашло на тебя, чтобы так поступить, но пока все не закончится, держись от меня подальше.

– Мама, знаю, ты злишься, но если этот мужчина…

– Если? Если? Ты вовлекаешь в это всю семью, не говоря уже о семье Ван Аллен, и заставляешь пройти через все заново, и у тебя имеется наглость говорить «если»?

– Хорошо. Он не делал этого и не заслуживает находиться за решеткой. Человек, убивший Саванну, да, но не он. Как ты не видишь этого? Особенно из-за того каким именно образом его дело было рассмотрено! – закричал в ответ я на нее.

– Уведи его отсюда, – крикнула она отцу. – Уведи его или я скажу что-нибудь, чего мать не должна. Уведи его подальше от меня.

– Не беспокойся, я сам найду выход. Нравится ли тебе или нет, но я доведу данное дело до конца, – выкрикнул ей, но мама не взглянула на меня.

Она прижала руки к лицу, плача, и в этот момент я возненавидел себя за то, что вынуждаю заново пройти ее через все.

На полпути к двери отец позвал меня. – Леви, что ты делаешь?

– Вызволяю мужчину, моего клиента, из тюрьмы.

– Ты так упорно работал всю свою жизнь. Я видел, как ты строишь свою карьеру, и теперь собираешься все испортить? Никто не станет связываться с тобой после такого. Я просто не понимаю.

– Невиновный мужчина находится в тюрьме…, если ты не понимаешь этого, то у меня на самом деле нет времени объяснять это тебе, – сказал я, уже направляясь к своему автомобилю.

Это началось; безостановочные телефонные звонки, сборище прессы снаружи, обезумевшие партнеры, бегающие повсюду. Мне необходимо что-нибудь сказать им. Я пробежался по делу Бена Уолтона по крайней мере уже четыре раза, и я никогда не видел такой глупости за всю свою жизнь. Улики не находились в специальных пакетах, место преступления не было оцеплено, и одна из свидетельниц пропала без вести после ее заявления и не свидетельствовала… это был просто один сплошной бардак.

– Ты готов произнести свою речь? – спросил Тристан, войдя в конференц-зал.

– Почему я должен произносить речь? Они – адвокаты, и мы намерены практиковать судебную процедуру, все предельно просто, – сказал я, хотя минуту назад готовился произносить речь.

– Так, у тебя нет идей?

– Никаких.

– Тебе нужна минутка?

– Нет, заводи их.

Это будет долгая ночь.

Мне не пришлось долго ждать, будто они все ждали, пока я позову их. Мои партнеры сели за темный дубовый стол, в то время как студенты собрались позади них.

– Бен Уолтон наш новый клиент, – сказал я, посмотрев на них.

Я поместил фотографию Бена Уолтона и написал его имя на большом окне, которое открывало вид на весь Бостон. А затем начал свою «речь».

– Я был первокурсником в колледже, когда он был осужден. Что означает, что большинство из вас были вовсе детьми, но уверен, что если вы жили в городе, то знаете о шумихе, которую вызвала смерть Саванны Ван Аллен. Как гласит история, Бен Уолтон похитил, изнасиловал и нанес в общей сложности четырнадцать ножевых ранений миссис Ван Аллен. Позже она была найдена в номере мотеля в штате Коннектикут. Свидетели заметили Бена Уолтона накануне около ее дома, и его ДНК найдена на месте преступления. Дело было закручено так, чтобы выставить Бена Уолтона страстно увлеченным сталкером, преследовавшим миссис Ван Аллен.

– Имеет смысл, – сказал Рэймонд, ослабив узел своего галстука, – но почему он был там? Почему его ДНК обнаружили в номере мотеля?

– Поскольку у них был роман, – прозвучал голос по ту сторону кабинета.

Я узнал бы этот голос где угодно.

Когда она вошла в комнату, появилось такое ощущение, словно она стала на фут выше. Она сняла куртку и перчатки, бросив их на стул. А затем схватила папку со стола и направилась ко мне.

– Существуют ли какое-либо доказательство этого? – спросила Вивиан, подняв руку позади всех.

– Да. Я, – сказала Тея. Затем посмотрела на меня. – Это ваше дело, но могу я кратко проинструктировать их?

Могу ли я отказать ей хоть в чем-то в данный момент?

Кивнув, я протянул ей маркер и сел во главе стола рядом с Тристаном.

– Бен Уолтон – мой отец, – сказала она, вызвав тем самым их шушуканья. Она начертила прямую времени, соединив с фотографией на окне. – Неизвестный факт для многих людей, что Бен Уолтон был когда-то известен, как писатель Ло Боннет. Он и моя мать, Маргарет Каннинг, никогда в прошлом не заключали брак…

– Ло Боннет? Писатель для еженедельного журнала «Boston Noble», как такое возможно? – вмешался Аттикус.

Впервые каждый из нас услышал эту часть информации.

– Чтобы избежать скандала, «Boston Noble» наняли подставного автора на его место, – сказала она, отметив данную дату на шкале чуть дальше, прежде чем вернуться обратно к началу.

– Каждый год «Boston Noble» проводил знаменательный праздничный вечер с участием каждого, кто был изображен на обложках. В том году Саванна Ван Аллен была только дважды на обложке, но она присутствовала на торжестве. Вот тогда начался их шестимесячный роман.

Она отметила дату на временной шкале и повернулась, чтобы посмотреть на фотографию Саванны на столе. Найдя ее, я пододвинул фото ей, и она прикрепила его к графику. – Однако этот факт никогда не использовался и не упоминался как стороной обвинения, так и стороной защиты Бена Уолтона.

– Ошибка в линии защиты, – заявил я вслух, и студенты за спиной быстро записали это.

– В выходные убийства Саванны Ван Аллен мой отец водил меня на Вудстокский фестиваль… скорее всего, как прикрытие для его романа.

– Тебе, вероятно, было шесть или семь в то время? Без обид, но ты была слишком молода, чтобы считаться надежным свидетелем или предоставить ему надежное алиби. Ты хоть помнишь тот день? Сторона обвинения уничтожит тебя и скажет, что ты либо заглушила воспоминания об убийстве, либо не знала, когда это происходило, – указала Вивиан, существенный плюс к ее результату.

Это был веский довод. Дети являются ужасными свидетелями.

– Ты права, – сказала Тея, даже не моргнув. – По большей части этот день для меня, как в тумане. Я помню, как мы пошли на ярмарку, как видела огни на мосту, когда мы возвращались домой. Однако я была не единственным человеком на празднике, так же присутсвовала дочь Саванны Ван Аллен.

Что? Я резко приподнялся.

Вытащив фотографию из папки, которую она принесла, Тея прикрепила ее к окну. Конечно же, на ней изображена моя бывшая жена лет одиннадцати, возможно двенадцати, позирующая для фотографии с ее матерью на ярмарке.

– Где ты достала ее? – прошептал я. – Как ты достала ее?

– Ни одним из большинства законных способов, но когда я поехала навестить своего отца, он сказал мне, что Саванна привела свою дочь по той же самой причине, что и он, как алиби и прикрытие для их романа. У меня больше нет фотографий с того дня, но я предположила, что должно быть у нее что-то сохранилось.

– Так ты взломала ее компьютер? – спросил ее Тристан.

Он, кажется, вздохнул с облегчением оттого, что мог наконец-то понять, как это дело может собраться воедино.

– Я ничего не сделала, но как я и сказала, ни одним из большинства законных способов, – ответила она, указав на фото. – Всё дело стороной обвинения было построено на том, что мой… что Бен Уолтон был каким-то сходившим с ума от любви сталкером. Они обрисовали картину женщины, которая была напугана и находилась в плену у монстра. Но выглядит ли она такой для вас? Никто никогда не разговаривал с Одиль Ван Аллен. Люди желали, чтобы кого-то осудили, и Бен Уолтон был самым подходящим кандидатом.

Тристан наклонился ко мне и прошептал. – Складывается такое ощущение, будто прямо сейчас она выступает по своему делу.

– Так и есть.

Все, что она сделала и через что прошла, было ради этого.

– Почему тогда твоя мать не взялась за это дело? – спросил Рэймонд. – Или, по крайней мере, она могла заставить кого-то помочь с ним, если не хотела связывать свое имя с ним.

Я посмотрел на нее, ожидая ее реакции. Если она хотела сделать это, то ей придется вытащить каждый проклятый скелет из своего шкафа.

– Поскольку она была злобной. Когда я разговаривала с Беном Уолтоном, он сказал, что у нее были доказательства его невиновности, но когда она поняла, что это был не просто роман, а что он планировал бросить ее ради Саванны, то она почувствовала себя брошенной и уничтожила доказательства.

– Но она рассказала тебе? – добавил Аттикус, развивая тему.

– Она сказала мне, что хотела, чтобы он провел остаток своей жизни в тюрьме, – сказала Тея равнодушно. – Она отдала дело государственному адвокату, которого знала, и это был последний ее контакт с ним.

Она повернулась ко мне, и я кивнул, встав. – Как уже известно, большинству из вас, уберечь человека от тюрьмы сравнительно легче. Вытаскивание мужчины из тюрьмы является совсем иным делом. И вдобавок ко всему, это является делом смертника. Готовьтесь столкнуться с препятствиями от людей со всевозможных сторон. Ни в коем случае мы не сможем запросто оправдать его, но не этим мы собираемся заниматься в данный момент. Сейчас нам необходимо добиться повторного слушанья дела, и единственный способ выиграть это дело, так это использовать СМИ и общественное давление. Мы выпустим всю информацию о деле на всеобщее обозрение.