Ступень первая

Ступени

Пролог

Кажется, я устала от бесконечного бега. Поезд. Вперед несется, не делая остановок, и спрыгнуть с него невозможно. Нет. Нет. Расшибешься. А что же делать тогда? Вот уж не знаю.

Ступени. Ступени. Ступени. Выше. Ниже. Дальше. Зарыться в пески. Горячие. В россыпи льда. Тьмы. Света. Россыпи льда, тьмы и света. На черном фоне вельвета. На черном фоне вельвета.

А сердце закрыто на тысячи замков. Нда. Закрыто на тысячи замков, и видимо, ему не суждено уже будет открыться. Все мертво. Мертво. Мертво. Да, да, да.

Осталось. Да ничего не осталось. Жалкие попытки. Хотя. Нет. Так странно! Чего я хочу? На данный момент – хочу отдохнуть от постоянного бега и стремления. Хочу тишины и покоя, одиночества. Бесконечность….Ключики на столе….Железные ключики…На столе… Ступени…Ступени…..Ступени…Ступени….Ступени….

***

Я сделал один шаг в сторону дома и покачнулся. Сильный порыв ветра чуть было не сбил меня с ног. Непогода разыгралась не на шутку. Безумный ветер неистово рвал верхушки деревьев, громко хлопал оконными рамами, взметал пыль по дороге. Пыль попала в горло. Я закашлялся так сильно, что, казалось, прямо здесь на улице и умру.

Шляпа улетела. Оперся на трость. Нет. Я не старый совсем. Отчего же мне так плохо? Глова тревожно болит. И мысли застыли как исполинские истуканы. Хотя нет – как маленькие садовые гномики. О чем я думаю вообще?

Какие гномики? Гномики? Ах да…..Я их видел сегодня во сне – маленьких садовых гномиков…Они улыбались мне…Ярко-красные растянутые улыбки, узенькие щелочки глаз, маленькие носики….Они улыбались мне…И Махали руками….Иди к нам…Иди к нам….И музыка играла вокруг….Какие-то канканы, пошленькие танцы….Проснулся в ужасе…черт возьми, приснится же такое!

Я так устал. Ветер усилился. Я сел на скамейку. Ветер продувал мою голову. Я слышал как он выдувает мои мысли, оставляя вместо них ту самую пыль, которую я только что проглотил, которое забила мое горло. Мимо прошел сосед. Искоса глянул на меня. Думает, я пьяный. Нет. Я не пьян. Я так сильно устал. До двери подъезда всего три ступени. Одолею ли я их? Я так хочу попасть домой, где я так долго не был, так хочу попасть домой, где тишина и спокойствие.

Ступень первая

Городской сад. Пасмурно. Уныло и монотонно капли дождя падают в грязные лужи. Сильный ветер пронизывает до костей. Я иду в дальний уголок сада, туда, в глубину, где между деревьев ждет меня она. Белые статуи греческих богинь становятся серыми – тускнеют в предчувствии моей встречи с ней. Я иду, не обращая внимания на дождь, грязь и лужи. Зонта при мне нет. Я как та парочка алкоголиков, которых я видел недавно на улице, иду без зонта, и мне все равно, что я промок до нитки.

Я знаю, она сидит на скамейке. Тоже без зонта. Белое платье ее насквозь промокло и прилипло к нежной коже. Какого цвета ее волосы? Черные, каштановые, рыжие? Нет, нет. Они русые, светло-русые. А глаза, ее глаза, какие они? Серые! Вот именно: темно-серые. Она – воплощение света и милосердия. Она умна, горда, и ее огромное сердце всегда бьется в такт музыке. Она пианистка или скрипачка, а может – художница. Любовь к ней – вне реальности. Любовь к ней окрыляет, заставляет тебя забыть о том, кем ты был. Любовь к ней – настолько чиста, в ней нет страсти, лишь только легкое пожатие рук, которое дает тебе больше, чем тысячи поцелуев, и несет в себе заряд любви по силе равный только смерти. Чистое поклонение рыцаря перед статуей Мадонны, рыцаря, отдавшего всего себя, всю свою душу ей, и только ей.

В тот день, когда я встретил ее, перед моими глазами все поплыло. Яркий ослепительный свет зажегся в душе, и я сразу понял – вот она! Она единственная. Ее глаза следили за мной, и я понимал – эта сможет меня изменить, сможет очистить мою душу от скверной накипи быта, тьмы и жизни. Я ощущал в себе зарождение новой зари, того солнца, что перевернет мой мир с ног на голову, того солнца, что заставит меня сделаться другим. Я понимал в тот миг, какая любовь зарождается во мне! Чистая, святая любовь! Возвышающая тебя над самим собой, над домами, улицами, городами, странами и планетами. Я иду к ней навстречу, и душа волнуется, как море вздымается частыми, частыми вздохами, и мне уже не холодно, мне жарко. Мое сознание теперь – поезд, который несется вдаль с бешеной скоростью и не остановится никогда, а спрыгнуть с него нет возможности – расшибешься насмерть. Да я и не хочу останавливать этот бушующий поток эмоций.

И вот уже издалека я вижу ее. Белое платье. Миг. Сердце бешено забилось. Родная! Любимая! Сидит, запрокинув голову, улыбается, и капли дождя стекают по ее лицу.

Еще несколько секунд, и мы стоим друг напротив друга и смотрим в глаза, не отрываясь пристально. Ее серые мудрые глаза льют свет в мою душу. И я задыхаюсь от нахлынувших чувств. Ветер усиливается, а капли все стучат и стучат по скамейке, падают в лужи…Сердце бьется в ожидании чуда.

Так иногда кажется, видится, думается, а на деле – все бывает совсем по-другому. Пришла она, любовь, растоптала, измучила, обожгла пламенной страстью. Извозила в крови порезанной в клочья души, задушила нежными, опасными руками.

В прокуренной зале среди громких голосов, стихов, песен, рассказов, вина и сумбурной поэзии предстала мне она. Огненно-рыжие волосы, пронзительный, обжигающий взгляд темно-зеленых глаз, она медленно курила тонкую сигарету и говорила что-то с легкой, презрительной полуусмешкой на губах. Зачаровала сразу. Я не сводил с нее взгляда.

И сразу забыл, забыл о той чистой, единственной, любимой, которая ждала меня когда-то в городском саду. Какая чистота? Какой полет над миром, над вселенной? Нет, нет! Лучше сразу – туда, вниз, в пропасть…И разбиться…Разбиться вдребезги, сгорая от жгучих поцелуев и отравленных лживых слов. Ревновать, умирать, скорбеть, завоевывать, любить, любить, любить, любить как завоеватель, любить неистово как зверь…

Следить за каждый ее движением, жадно глотать взгляды….Помню, как в тот вечер, я пошел провожать ее, она шла по дороге, смеялась, сыпала остротами, а в глазах горел огонь, говорящий: «Да! Вот она – новая жертва». А я, я тогда еще не понимал этого, я был весь в огне внезапно разбуженной любви и страсти. Понеслось дальше: встречи, поцелуи, танцы, признания, прогулки под луной, и ревность, слезы, ревность, слезы, ложь, бесконечная череда лжи. Как она умела лгать, искусно, не роняя ни на секунду чувства собственного достоинства, так с гордым надменным видом лгать может далеко не каждый. Она была для мня порождением огня, тьмы, вечным мучителем.

Я помню, как пришел однажды к дверям ее квартиры. Мне сказали: «Она ушла с каким-то мужчиной». Я догадался, кто это, я знал его. Боль, острая невыносимая боль пронзила меня всего до основания. Я хотел отыскать ее, найти, где бы она ни была и убить, уничтожить, стереть в порошок. Я представлял себе, как она обнимает и целует другого, говорит ему ласковые слов, как ее тонкие, сильные, властные пальцы касаются его грубой шершавой ладони. Но я не стал искать ее по всему городу, я пошел домой и стал писать, писать, писать, выплескивая все безумие и свою боль, обрамляя их в слова…..

Так…Я переродился в тот миг и понял, что любовь во мне умирает, уходит. Постепенно по секундам я еще чувствовал ее, но уже раздвоился, одна часть меня все еще любила. Другая – была холодна, безучастна и контролировала себя вполне. И неожиданно во мне возник образ той, дорогой, единственной, которая ждала меня на скамейке в городском саду, и я видел, как дрожит она от холода, видел, как улыбается она мне кротко, укоряюще и прощающе, слышал, как шепчут ее потрескавшиеся от холода губы: «Ты теперь такой же, как был бы и со мной. После меня. Ты переродился. Взгляни в глубину!».

И так громко, так неистово зазвучала музыка неведомого оркестра, она взорвала мои уши, мое сердце, я оглянулся назад на свою жизнь и понял: «Да. Эта страшная, злая любовь переродила меня. Изменила. Я теперь не тот, кем был раньше. Я другой – убитый, выжженный, но обновленный»…….

И я схватил перо, и сжал его с еще большей силой, открыл окно, отдернул шторы и впустил в комнату яркий солнечный свет.

Доживу ли до второй ступени?