Глава четвертая, весьма травматическая

Кажется, кто-то из великих сказал о двух самых страшных трагедиях. Одна из них – это разрушенные, разбитые в прах мечты. Кто бы спорил, нет ничего печальнее человека, у которого была мечта, и у него ее отняли. Скорбно опустив голову, влачит свое существование такой человек, и не расправляет больше крылья его фантазия. Максимум его амбиций сводится к тому, чтобы вытрясти у местного жэка несправедливо начисленные долги по квартплате. Плохо? Конечно! Обидно? А то! И все-таки (как сказал кто-то из великих) есть еще более страшное зло на земле. Это зло именуется «исполнение желаний». Именно так! Нет ничего хуже разрушенной или исполненной мечты. По мнению великого, это однофигственно. Тут уместно будет вспомнить старика Хоттабыча, этот эталон доброго до идиотизма волшебника, от чудес которого ничего, кроме проблем, так и не случилось. Даже контрольную не смог решить так, как надо. Что уж там говорить о его «виртуозном» решении задачки на футбольном матче. Каждому по мячику, и все в итоге свободны, потому что играть больше не во что. А если вспомнить небезызвестную старуху, которая в самом начале сказки предстает перед нами сидящей перед разбитым корытом и философски обдумывающей вопрос: «Кто виноват?» Думается мне, что до этого она наверняка ходила в гости к своим подружкам – соседкам по берегу моря, они пили чай, ели караваи и обсуждали, какой же все-таки непутевый достался старухе дед.

«Вот ведь мужики пошли никудышные. Безрукие, безмозглые!»

«И в постели от них проку-то мало! Вот если бы у меня был нормальный муж, разве ж я сидела у этого разбитого корыта?»

«Уж наверняка он прикупил бы „шестисотую“ модель корыта. Если б был нормальным мужем», – вторила бы ей соседская старушонка. И что? Несчастная была наша бабка? Ни на секунду! Во-первых, как ни крути, а она при муже. Что уже неплохо, и любая современная баба со мной согласится. Во-вторых, старик не по бабам и кабакам шляется, а маниакально забрасывает в море невод. Зачем? Ему явно хочется сделать что-то приятное своей старухе. И пилятся-то они больше для удовольствия и разнообразия сексуальной жизни. А что происходит дальше? Золотая рыбка (чтоб ей пусто было) приходит и исполняет все их мечты. Корыто тебе плохо – вот те новое. Что? В новом, в целом надо стирать? А в старом можно было и не морочиться? Так об этом надо было раньше думать. Хочется новых цацок, платьев? Держи! Носи, не мучайся! Что, до этого ты думала, что ты такая страшная, потому что одежда плоха? Да, теперь страшная правда открылась со всей очевидностью. На тебя чего ни надеть – старуха и есть старуха. Теперь ты хочешь денег? Думаешь, что пластическая хирургия тебе поможет?

«А еще, еще мне бы кого помоложе! Что я все со стариком да со стариком?» – окончательно бесится старуха. Ну, такого ни одной рыбке не вынести. Она-то работает на старика. Вот и остается старуха с чем? А на самом деле все с тем же самым, от чего и начинала. С разбитым корытом. Только теперь уж она наверняка и с гарантией несчастна, потому что без старика (тот явно переменил к ней свое отношение по ходу пьесы), без подружек и без мечты. Вот вам и хеппи-энд. В задаче спрашивается, а не лучше ли было сразу послать эту золотую рыбку на хрен. А еще лучше приготовить из нее уху, чтоб не болтала попусту. И щуку говорящую туда же кинуть. Для навара. Во всяком случае, именно такое у меня было желание, когда я услышала это самое «Ксеня, зачем я тебя отпустил?!».

– Я не собачка, кажется, чтоб меня отпускать или сажать на поводок, – высказалась я, игнорируя смысл его слов. Черт побери, еще несколько месяцев назад я все бы отдала, чтобы услышать эти слова. А теперь, теперь я страшно сожалела о том, что столько выпила. Мысли путались в голове, как нитки в лапах котенка.

– Только теперь я понимаю, что ты не могла иначе, – с покаянным видом сообщил он мне.

– Как это – иначе? – не поняла я.

– Знаешь, я очень сожалею, что требовал от тебя перестать работать в центре. Действительно, деньги – не самое главное. Главное, чтобы человек занимался тем, что любит.

– Ну спасибо. Открыл страшную тайну.

– Не язви, пожалуйста, дорогая. Я и вправду очень раскаиваюсь, что все так сложилось. Просто… я ничего не могу с собой поделать! Я все время думаю о тебе. Вспоминаю тебя. И я до сих пор ношу с собой твою фотографию.

– Это в кошельке, что ли? Между двумя долларами на удачу и твоей фотографией из газеты? – усмехнулась я. Помню-помню, однажды про Котикову фирму написали заметку рекламного характера. Дескать, смотрите все, какая хорошая фирма (вот телефончик) и какой хорошенький у нее директор (вот фотография). Для этой заметки Котик ездил к профессиональному фотографу и сделал столько фотографий в разных ракурсах, что в сумме они уже тянули на портфолио фотомодели. Если бы не его брюшко, у него могла бы сложиться карьера!

– Какая разница. Я не могу тебя забыть.

– И главным образом тебя бесит, что ты утерял право на мое тело. Не так ли? – рассмеялась я. Громче, чем следовало воспитанной женщине. Но я-то была воспитанная, но подвыпившая женщина.

– Конечно нет! – отверг такие «ужасные» обвинения он. – Я говорю о тебе в целом.

– Слава богу, что я не интересую тебя по частям! – обрадовалась я.

– Черт, не придирайся, – смутился он. – Мне кажется, я все еще люблю тебя.

– Ты говоришь об этом, как будто о недолеченном триппере. Мне кажется, я все еще заразен. Срочно выпей антибиотик.

– Да что с тобой? – поразился моей реакции он. Правда, он ведь не знал, что я была пьяна. И уже почти в стельку. А если мне еще чего-то недоставало до состояния стельки, то я немедленно себе подлила.

– Знаешь, всегда в тебе меня притягивала эта твоя кобелистость. Ты никак не можешь смириться, что нельзя покорить всех женщин без исключения. Еще лучше всех скопом.

– Это не так. Ты же знаешь, что я всегда относился к тебе по-особому, – заявил он. И нервно прикурил сигарету от бензиновой зажигалки «Зиппо». Он так любил эти маленькие стильные фишки: изящно расписаться перьевой ручкой, прикурить от «Зиппо», застегнуть рукав рубашки золотой запонкой. А я всегда все его фишки теряла или забывала у подруг.

– Дай мне сигарету, – потребовала я. Он достал мне сигарету и подал уже предусмотрительно прикуренную им. Еще один красивый жест. Господи, ну почему этот человек, просто набитый достоинствами всех мастей, лишен одного-единственного, но самого главного?! Почему он такой предатель и мерзавец, которому я не могу доверять?

– Скажи, у меня есть шанс? – заискивающе спросил он, протягивая мне бокал.

Я шумно выдохнула на него дым и поинтересовалась:

– Ты какой шанс имеешь в виду? Если трахнуть меня – то, в принципе, это возможно. Если я сейчас еще выпью, то сто процентов – отключусь. И все шансы будут твоими. Если же ты о чем-то другом…

– Жестокая ты, Ксеня, – вздохнул он. Однако вина мне подлил. Поганец.

– Ты пойми, в тебе же не любовь говорит. Не любишь ты меня и вообще, может, никогда не любил.

– Это не так! – бурно возмутился он.

– Не суть. Но сейчас ты просто хочешь еще раз доказать себе, что я все еще твоя женщина. И что если ты меня пальчиком поманишь, я все брошу и побегу за тобой. Но это же смешно! Что ты теперь можешь мне предложить? Женатый человек. Я что, должна теперь стать твоей любовницей? Тебе самому не кажется это странным?

– При чем тут это? Моя жена…

– Твоя жена – это угроза ядерной атаки над моим домом. Если бы я захотела заполучить в свои любовники женатого мужика, ты был бы последним в моем списке. С такой-то женой. С такой-то распущенностью. Да ты же можешь принести любую заразу. Сколько раз я уже лечила всякий трихомоноз. Думаешь, так выглядит моя мечта о женском счастье?

– Ксеня, перестань. Ладно, давай, если ты не хочешь, не будем больше об этом говорить. Я понимаю, прощение надо заслужить.

– Служи, Барбос! – осклабилась я. Котик напрягся, но тут зазвонил мой мобильник. Жанна. Я взяла трубку и почему-то заволновалась.

– Привет, как дела? – спросила я ее.

– Нормально, – каким-то непонятным, сдавленным голосом ответила она. – Я завтра приехать не смогу.

– Ну, ничего страшного. Давай перенесем, – предложила я, не сводя глаз с Котика.

– Ты не поняла, – снова запнулась она. – Я больше не буду к тебе ездить. Совсем. Никогда.

– Что-то случилось? – нахмурилась я. Интересно, почему все плохое в жизни сваливается нам на голову одновременно?

– Ничего не случилось. Просто я больше не хочу с тобой заниматься этим. Ты же говорила, что я могу перестать в любой момент.

– Да, конечно, но…

– Никаких но, – категорически заявила она. – И не надо меня ни о чем спрашивать. Просто мне это больше не нужно. Хорошо?

– Ладно! – протянула я. А что мне еще оставалось? Мой гений из «коридора» исчезал в тумане, мне оставалось только кусать кулаки.

– Ну, тогда все! – с явным облегчением выдохнула она.

– Эй, постой, постой, – еще на секунду задержала ее я. – Пообещай мне, если тебе понадобится, ты вспомнишь обо мне и перезвонишь. Обещай.

– Не могу, – после долгой паузы сказала она. – Я больше не хочу о тебе вспоминать.

– Жанна! – крикнула я, но она уже повесила трубку. Я затравленно посмотрела вокруг. Котик еле сдерживался, чтобы не сказать мне какую-то очередную гадость. Господи, как бы мне сейчас хотелось, чтобы он ушел.

– Яш, может, поговорим в другой раз? Я очень устала.

– Ты очень устала? А ты не думала, что я тоже устал тут тебя ждать? А ты вообще обратила внимание, что у тебя снова работает свет?

– Спасибочки, – скривилась я. – Я, правда, и при свечках любила. Но все равно, так тоже хорошо.

– Знаешь, это уже становится просто невежливо. В конце концов, я тебе не чужой человек. И имею право на человеческое отношение, – заявил он мне. Я увидела, как у него начала дергаться нижняя губа. Значит, нервничает.

– Ну, если что не так – можешь отчаливать, – заявила я. Тут, вопреки всем моим представлениям об этом мире и этих мужиках, произошло невероятное. Прелестный благородный лик моего бывшего перекосила ярость. Он бросился ко мне со словами: «Ты что, думаешь, меня можно дурить? Должна же ты была понимать, что я не просто так сюда езжу!» И принялся неумело срывать с меня блузку.

– Значит, Пашка была права, – истерично расхохоталась я, отрывая его пальцы от себя. Странно, я столько лет делила с ним кровать, целовала его в эти плечи, в эти щеки. Гладила эти пальцы, прижималась кормой к этому телу. И вдруг от всего этого просто ничего не осталось. Совершенно ничего! Куда что девалось!

– Какой Пашка? Та мелкая сволочь, что заходил сюда? – уточнил он.

Тут я впала в ярость.

– Не твое собачье дело! – Я вырвалась из его сомнительных объятий ценой полной утраты кофточки, которая осталась у него в руках. – И не смей меня трогать.

– Сколько захочу, столько и потрогаю, – заявил он, пытаясь сдуть с глаз сбившуюся челку. Интересно, он ее гелем укладывал? – Ты моя.

– Да что ты! – разбушевалась я. – И что об этом думает твоя женушка? Может, мне ей позвонить.

– Делай что хочешь, – смело заявил он, хотя по его лицу пробежала заметная тень. Но он снова ощупал взглядом мое девственное (почти) тело, оставшееся без прикрытия, и принял решение. Видимо, желание овладеть принадлежащей ему (по его версии) дамой было для него непреодолимым.

– Не вопрос, – ухмыльнулась я и набрала на мобильнике номер квартиры на Сухаревской.

– Только не сейчас, дорогая. Устроишь мне неприятности потом, – он снова приблизился ко мне и принялся хватать меня за бока. Я судорожно отбивалась, с удивлением думая, что и в самом деле скоро надо будет кричать: «Помогите, насилуют». Надо ж, как бывает.

– Что это? – вдруг остановился он. Я прислушалась. В мою дверь звонили. Ура!

– Это милиция. Я нажала тревожную кнопку, и если я сейчас не открою дверь, то они ее выломают и всех тут повяжут. – Не давая ему опомниться, я бросилась к двери и распахнула ее. Как водится, меня больше волновало то, что внутри. И я не удосужилась подумать, кто бы это мог быть. Почему-то я решила, что это Паша пришла с Брегом. Но оказалось, что нет.

– Ксения?! – Вытаращившись во всю черноту своих глаз, на меня смотрел Гриша. В легкой куртке какой-то дорогой спортивной марки и черных джинсах. Надо же, и у него уже наступила весна.

– Гриша! Как ты тут оказался? – Я не знала, что еще можно ляпнуть в подобной обстановке. И ляпала первое, что пришло мне в голову.

– Вообще-то ты написала мне, что тебе со мной необходимо поговорить, – уже абсолютно спокойным голосом сказал он. Быстро он приходит в себя. – Крайне необходимо. Но я так понимаю, что я не вовремя.

– Очень вовремя. Очень! – затарахтела я, стягивая с вешалки первую попавшуюся куртку. – Тут такое!

– Я догадался. Ладно, давай я зайду попозже, – усмехнулся он.

– Нет, не уходи. Я тебя прошу, выслушай меня… – Я увидела, что Гриша снова собирается просто развернуться и уйти, и бросилась за ним. Прямо босиком и в куртке на оголенное тело.

– Ксень, не надо, – нахмурился он. – Давай без сцен.

– А что вам, собственно, надо от моей жены?! – выполз на арену главный матадор.

Я в ужасе вжалась в стену. Только этого мне не хватало. Теперь мне с Гришей и словом не удастся перемолвиться.

– Вы?! – моментально озверел он.

– Вы?! – холодно отреагировал Григорий. Если бы я не была так пьяна, то мне могло бы показаться забавным такое их ослиное упрямство.

– Сколько можно здесь шляться? Вы что, не видите, что здесь вас не ждут! – наугад заявил Котик.

– Это неправда!

– Заткнись! – неожиданно хором высказались оба. Я захлопнула рот. Интересное кино!

– А с чего ты взял, что она тут ждет тебя? – поинтересовался Гриша.

– А с того, что я здесь.

– А мне она написала эсэмэс, – парировал Гриша.

У меня закружилась голова. Здесь что, мнение первоисточника никого не интересует?

– А ты посмотри, в каком она состоянии. Она же пьяна! – заявил Котик. Значит, заметил. Черт, надо было жевать «Орбит». Или «Дирол». Или обоих сразу.

– Зачем же ты тут сидишь, с пьяной женщиной? – парировал Гриша.

– Это моя женщина, хочу – и не только сяду, но и лягу! – невозмутимо пояснил Котик. Гриша вдруг на секунду задумался, а потом вдруг подошел к Котику вплотную и с размаху заехал ему кулаком в ухо.

– Вот это аргумент! – сквозь зубы выдохнул Яша.

– Мало? Могу добавить, – успокоил его Гриша и пошел в сторону лифта.

– Не могу оставаться в долгу, – пробормотал Котик и бросился вслед за Гришей.

Я взвизгнула и еле успела отскочить в сторону. Эти два придурка на полном серьезе вцепились друг другу в волосы и катались теперь по заплеванному полу лифтового предбанника, выискивая момент нанести удар.

– Прекратите! – кричала я, пытаясь растащить их в стороны. Однако это было не так-то просто.

– Убью! – зарычал Гриша и занес над Котиком удар. У меня моментально промелькнула мысль, что Яша – отец моей единственной дочери. И я вцепилась в занесенную руку. Котик моментально воспользовался моментом и заехал Грише по носу.

– Держи его, – ободряюще крикнул он мне и сверкнул глазами. Я моментально отпустила Гришу. Яша получил легкий удар в солнечное сплетение, но успел ответить несильным, смазанным ударом Грише между ног. Тот взвыл.

– Ах ты, скотина! Что ж ты с ней раньше не жил, когда тебя просили? – сквозь зубы выпалил он и принялся дубасить Котика куда придется. И хотя Котик был явственно больше Григория Осиповича, последний явно начал побеждать. Серия коротких точных ударов привела Котика в состояние близкое к бессознательному. Я визжала и оттаскивала Гришу за свитер, но он, кажется, этого даже не замечал. Потихоньку из квартир начали выползать соседи, заинтересованные бесплатным сеансом борьбы без правил.

– Может, милицию вызвать? – заботливо предложила Ангелина Степановна из квартиры напротив.

– Не надо, это все приличные люди! – возразила ей Катя, домохозяйка с ребенком из квартиры рядом с моей. Наверное, она узнала Гришу по моим рассказам. А Котика они обе знали, естественно.

– Да что ж такое! – окончательно вышла я из себя. Почему же нельзя было спросить меня, что именно о каждом из них я думаю? Неужели же я не удовлетворила бы их любопытства? Да во всех деталях. И зачем, спрашивается, выяснять, кого я больше люблю, начищая друг другу физию? Вот интересно, что они себе думают? Что я безропотно отдамся победителю, кем бы он ни оказался? Фигушки, я отдамся победителю, только если им станет Гриша. Или они дерутся просто из любви к искусству?

– Ксеня, убери от меня своего психа! – вдруг откуда-то снизу жалобно попросил Котик. Я вздрогнула и посмотрела на арену. Матадор был измотан, но работал четко и осмысленно. Бык опять почти сполз на пол и сопротивления почти не оказывал.

– Слушайте, ну, может быть, хватит?! – возмутилась я и бросилась в эпицентр. Наивная! Я думала, что это их остановит. Не тут-то было. Гриша и ухом не повел, продолжая трясти за грудки моего бывшего. И когда он замахивался, чтобы в очередной раз заехать куда придется в телеса моего блудного рыцаря, я совершенно нечаянно, непреднамеренно оказалась между стенкой лестничной клетки и неминуемо приближающимся ко мне Гришкиным локтем.

– Р-р-раз! – выдохнул он, замахиваясь.

– Два! – прошептала я, отлетая в стену и больно ударяясь об нее головой. Дальше я сползла по стене на пол и почти сразу отключилась. В голову напоследок постучалась мысль: и почему все время достается мне? Плохая карма?

– Ксеня! Ксеня! – раздались голоса вокруг меня. Я удивилась. Честно говоря, я впервые в жизни умудрилась грохнуться в обморок. Ощущения, скажу я вам, прелюбопытнейшие. Кажется, органы чувств отключаются по очереди. Сначала перестаешь управлять своим телом. Но еще можешь что-то сказать. Потом сказать уже тоже ничего не можешь, но еще можешь что-то увидеть. Далее короткие темные точки наплывают на глаза и перемешиваются между собой, создавая единую туманную завесу. Ничего не видно, ты летишь на пол (хорошо, что я сползала по стене, а то могла бы больно удариться об кафель), как опытный актер в красивой батальной сцене. И все. Ты бесчувственна, как бревно в лесу. Но самое интересное, что остается слух и общее осознание ситуации. Я слышала, как, вместо того чтобы нести меня домой и приводить в чувство, участники корриды принялись безобразно спорить, кто виноват в сложившейся ситуации.

– Как ты смел ее тронуть! – патетично кричал Котик, не трогая меня тем не менее и пальцем. А зачем? Чего, плохо лежит, что ли?

– Она сама подошла! – бездарно оправдывался Гриша. И, кажется, все-таки поднял меня с холодного пола. Он еще мог бы сказать «не стой под стрелой».

– Что с ней? Что с ней? Вызвать «Скорую»?! – кудахтала Ангелина Степановна.

– И милицию! – грозился Котик. Наконец я все-таки была перенесена в родные пенаты. Кажется, аттракцион «завоюй женщину в бою» подошел к концу. Слава богу. А тут кто-то додумался и поднес к моему носу ватку, смоченную за неимением нашатырного спирта в водке. Я моментально пришла в себя, приводимая в чувство знакомым и столь любимым ароматом.

– И внутрь! – ласково улыбаясь, протянула мне стопку Ангелина Степановна. – Ну, как ты?

– Спасибо, но на сегодня мне хватит, – еле слышно прошептала я. Почему-то после обморока голос у меня осип. Или это оттого, что я много кричала?

– Как ты? – повторил вопрос Гриша, внимательно осматривая мое лицо. Хотелось бы думать, что с любовью. Но, кажется, с любознательностью исследователя.

– Уже лучше. Из-за чего вы дрались, можешь мне сказать? – попросила я.

– Ну… – замялся он и посмотрел на Котика. Как будто у него пытался найти поддержку и ответ. – Из-за тебя.

– А что вы хотели выяснить? – поинтересовалась я.

– Кого ты любишь, – улыбнулся собственному идиотизму Гриша.

– Ну, и кто вы после этого? – Я улыбнулась, лицо моментально ответило болью. – Меня спросить нельзя было? Или считаешь, что в таком деле мне доверять нельзя?

– Даже не знаю. Как мне тебя понимать, если я постоянно застаю тебя полуголую с твоим бывшим? – пожаловался он.

– Мне нравятся твои слова! – удовлетворенно кивнула я.

Он посмотрел с недоумением:

– Слова?

– Ага. Про бывшего. Именно! Он – мой бывший. А ты – мое будущее, – пояснила я специально для тупиц. И из последних сил (тут вру!) притянула к себе его лицо. Я так долго ждала этого поцелуя. Он склонился надо мной и принялся жадно целовать меня, шаря руками по моему телу. А я почувствовала, что, если так пойдет и дальше, я снова могу грохнуться в обморок. Только на сей раз уже от счастья.

– Кхе-кхе! – вдруг услышала я прямо над собой. – Я так понимаю, что врача не надо?

– Спасибо, Ангелина Степановна. Ничего не надо! – согласилась я с ней и благодарно посмотрела ей вслед. Около окна стоял опечаленный Котик.

– Ты как? Тебе полегче? – расстроенно осматривал меня на предмет целостности Гриша.

– Яша! – позвала я Котика, присев на кровать.

– Что? – обиженно отвернулся он.

– Езжай к жене. Она у тебя – просто супер. И не волнуйся, я ей ничего не скажу.

– Если только больше ты здесь не появишься! – угрожающе добавил Гриша. Котик пожал плечами:

– Если ты не боишься оставаться с ним наедине…

– Вали! – усмехнулась я и швырнула в него подушку. Котика в такие моменты не надо просить дважды. Ведь совершенно очевидно, что ни за принца, ни за благородного рыцаря его здесь уже не примут. Значит, надо идти и искать другие причалы. Мало ли на свете женщин, мечтающих о принцах на белом коне. На серебристой иномарке. И с букетом ярко-алых роз. Найдется, я вас уверяю. А я осталась лежать рядом с Гришей, который заботливо промокал мое личико смоченной в чем-то холодном ваткой. Гриша пристально посмотрел мне в глаза и, не говоря ни слова, стянул с меня все, что не успел до этого стянуть Яша. Я лежала совершенно обнаженная и смотрела на то, как в полной тишине он целует мое тело. Каждый его поцелуй я чувствовала как легкий ожог.

– Почему ты молчишь? – спросила его я.

– Знаешь, я не мастак тарахтеть. Ты ведь не маленькая, сама понимаешь, чем я тут с тобой занимаюсь, верно? – выпалил он.

Я усмехнулась и откинулась на подушке. Да, кого-то это, может, и напряжет. Но только не меня. Как женщина, прожившая кучу лет с очень галантным мужчиной, осыпавшим своими красивыми словами всех подряд, я смею заявить – по мне, так лучше пусть хоть ругается матом. Лишь бы человек был хороший. А он – хороший. Я сонно жмурилась, тая в его объятиях, и мимоходом думала: ну и пусть Котик такой поганец. Это теперь не моя проблема. Ну и что, что Жанна от меня ушла? Зато рядом со мной рядом лежал самый чудесный маленький принц с большим… с большим смущением промокавший меня этой дурацкой ваткой. Интересно, а чего это он так неистово и неустанно этим занимался? Я вдруг заподозрила неладное и встала с кровати.

– Может, не надо? – нахмурился он.

– Надо, – возразила я и подошла к зеркалу. Ну, так и есть! Огромный синяк разливался по моему лицу. И даже под тем же самым глазом. Снайпер!