Бывают разные скорби, которые в разных обличиях приходят к разным людям: кого-то оставляют после первого свидания, а

кого-то преследуют до потери физической матрицы, до восхождения души наверх, к небесам, или до ее падения в ад...

Став в какой-то степени грешницей - заложницей самой тяжелой скорби, что любое светлое чувство превращает в гнев и совратит - Бэйл все равно в глубине осталась той самой девочкой, что смотрит в окно и мечтает...

Только теперь по-другому.

Мэри нисколько не пожалела, променяв жизнь на войну. Даже сейчас, когда враг побеждал...

- Мой разговор короткий, стервочка! - крикнул Джерси, - Пара секунд между спуском курка оружия и пулей, нашедшей свою цель! И тебе предстоит словить ее, шальную! - достал револьвер и выпустил поражающий элемент в ногу Тени.

Та, не сумевши совладать с болью, закричала и... даже заплакала, что в данном ситуэйшене казалось абсолютно нестыдным. Выпущенный патрон разбил бедренную кость, после чего наступила настоящая почти что агония!

- Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!

Дэвид услышал выстрел и через минуту громкий хохот Джерси, он думал, что делать - рискнуть и, возможно, погибнуть, или остаться в машине и ждать подкрепления.

"Ну, же решайся. Ты же хотел быть героем, хотел помогать, а герои, они такие, им плевать на себя. Цель героев - обеспечение безопасности, для этого нужно лезть под обстрел"

Мэри карабкалась, пытаясь встать. Тратила все силы, но не могла. Не получалось...

Преступники ржали, выкрикивали "сука", харкались, соревновались в плевках: кто достанет до нее - тот не фанат Гейба Логана Ньюэлла, стреляли, чтобы морально добить истекающую жертву.

"Игрища" закончились, когда Джерси сказал...

- Пора!

- Уже? - Фредди повел подбородком вбок.

- Да...

- Пришла пора организовать встречу, которая сблизит родственные души!

В Древнем Риме и римских провинциях в случае, если раненый на арене гладиатор оставался в живых, его участь решалась публикой. В зависимости от мнения толпы, победитель должен был или добить поверженного противника или оставить его в живых, если тот заслужил себе жизнь доблестным сопротивлением. В играх, проводившихся в самом Риме, решающим было, конечно, мнение императора. Толпа "голосовала" тогда при помощи жестов, хотя немаловажную роль играли и крики с пожеланиями.

Площадка для паркура служила ареной, разве что не для битвы...

Готовая встретить свою смерть здесь и сейчас, уже не питавшая надежд, Мэри увидела вдали человека. Кем бы он ни был, бедняге пришлось несладко, он еле шел, хромал, спотыкался и болезненно пыхтел...

Через тридцать секунд появились более подробные очертания. Хромой находился уже в ста метрах от Мэри.

"Еще одна жертва этих поехавших крышей ублюдков? Такая же приговоренная к сминусованию, как и я?"

Еще через десять секунд стало видно: это восьмидесятигодовалый старик, либо пожилой человек, которому за семьдесят. Не моложе.

Лейтенант Максимилиан Пэксвелл, с синяками под глазами, с многочисленными гематомами, в перепачканной порванной форме

кое-как дотопал до Мэри. Его выносливости, без преувеличения, позавидовал бы молодец. Мало того, что коп сам держался на ногах, он попросил девушку опереться на него.

Старый полицейский волк и пойманная в капкан антигероиня стояли в метре друг от друга. Не зная, для чего их свели, жертвы ждали последнего решения Джерси.

А сказал гангстер то, чего они явно не ожидали услышать.

"Перед смертью узнаешь то, чего не знал, пока жил, то, о чем не догадывался"

Он кликнул Призрачную Тень.

- Мэри!

Та повернулась, чтобы получше расслышать, возможно, самые последние слова.

- Я не твой отец!

"Что за на фиг? Бредит? Или..."

Шокирующее заявление подействовало на Мэри слабее, чем думалось Баллуку, а все потому что девушка не верила ни одному слову мерзавца.

- А кто? - крикнула девушка.

Джерси оглядел вокруг местность, дважды сплюнул, помотал башкой и раскрыл хитросплетенческий сюжет их мутного родства.

И вот, закуривая кубинскую сигару, он произнес.

Он ответил:

- Лейтенант...

"Нет. Какого?"

Повернувшись к человеку, которой помогал стоять, Мэри разглядела показавшиеся слезы в стариковских глазах. Они, заключающие в себе и боль, и радость, блеснули, скатились по щекам, как камни по горкам.

Переполняющая, открывающая истину встреча! Встреча родственных душ, какой назвал ее Джерси...