Час ть 1: здесь живет любовь

Предисловие автора

Эта книга – о небольшой деревне на берегу океана, в индийском штате Гоа, и о ее обитателях. Помимо местных, гоанцев, там можно встретить множество россиян и русскоговорящих людей из республик бывшего СССР. Кто-то обосновался в Гоа основательно, кто-то приезжает зимовать, а кто-то – вообще на две недели, по туру. Те, кого жизнь в Гоа тронула, зацепила, для кого эти места оказались родным домом, возвращаются сюда снова и снова, многие остаются надолго.

Эта книга – о том, как Индия лечит людей, как помогают им ее доброе и отзывчивое пространство, йога и другие практики. Это непростой процесс, в нем часто приходится идти через боль, через трудности, через очищение, которое тоже редко бывает безболезненным.

Главное, что я хочу показать: есть другой мир, другая жизнь, и туда так просто выйти из безвыходных, казалось бы, ситуаций. Этот мир – рядом с нами, на той же самой планете Земля.

Эта книга очень помогла мне самой. В процессе ее написания я многое поняла. Я училась у своих героев, мне пригодился их опыт. И я буду счастлива, если моя книга поможет кому-то еще.

У НАС В МАНДРЕМЕ

У нас в Мандреме – сплошные чудеса. Вот, например, ресторан «Вайланканни» предлагает посетителям меню на русском языке. Взглянешь – что за черт? «Слово breakfast» (завтрак) здесь переводится как «быстрый отрыв». Одно блюдо называется «банан дрожания»(так переведено словосочетание «banana shake», то есть «банановый коктейль»). Есть также «шоколад дрожания», «папайя дрожания» и «смесь фруктов дрожания». Теперь обратимся к горячим блюдам. «Рыбный суп мячом». Ага, понятно! Это «fish ball soup», то есть суп с рыбными шариками («ball» по-английски - это и «мяч» и «шар»). Про такие мелочи как «креветки суп» или «сыр куриный гамбургер» я уж помалкиваю… Зато имеется блюдо под названием «грибы бормотания» (нечто вроде грибного пюре, как я понимаю). Вдохновленный этим названием, художник Митя рассказывал, как однажды они с друзьями на подмосковной даче набрали якобы галлюциногенных грибов, съели их и «стали ждать бормотания», но почему-то так и не дождались. А ведь есть еще блюдо «бормотать области»… Можно бормотать Московскую область, например, а также Калужскую, Владимирскую… А можно – все сразу! Вот какой простор для фантазии…

«Сок вода дыни». Ну, тут все ясно: это арбузный сок, ведь «арбуз» по-английски – это, дословно, «водяная дыня».

В разделе «Закуски», которые тут именуются автомобильным термином «стартеры», появляются загадочные «куриные кунжута», «бекон с датами» и «пуля морепродуктов», а в разделе «Индийские вегетарианские блюда» - пища под названием «алу плевок».

Обычный блинчик, по-английски pancake, тут именуется «пан торт». Но это еще ничего. В сем замечательном меню есть блюдо под названием «смешать фруктовый пирог кастрюлей». А это всего-то навсего «mix fruit pancake» - блин, стало быть, с начинкой из фруктовой смеси. Бедные блинчики…

Индийское блюдо из чечевицы со специями, «dal fry» переведено почему-то как «дал мальков». Помню, подруга Туся, захлебываясь от смеха, вскрикивала: «Кому дал? Каких мальков? Зачем дал? Кто просил?»

Ну, а известное во всем мире блюдо под названием “Spring Roll” в русском переводе называется просто - «рулон весны».

- И кто же это вам такое напереводил? – спрашиваю.

- Гугл, - отвечает официант Рупеш, с лица которого никогда не сходит сонное выражение.

- Так давайте я вам нормально переведу. Бесплатно!

- Не надо, - говорит Рупеш. – Зачем беспокоиться? И так хорошо.

Это меню нам доставило много удовольствия. Туся сфотографировала его на мобильник и всякий раз, когда нам хотелось повеселиться, извлекала на свет Божий. Помню, в самолете, летевшем из Дели в Мумбаи, мы так хохотали, что сидевшая впереди индийская старушка сначала удивленно оглядывалась, а потом тоже стала смеяться, на нас глядя. Да и просто воспоминания о «пан торте» или «банане дрожания» имели неизменный успех.

Интересна реакция публики на это меню. Туся, например, вообще его до знакомства со мной не разглядела, так как пользовалась английским вариантом. А приятельница Ира, английского не знавшая, сказала: «А я думала, это приколы такие». Что ж, и вправду получились приколы…

Чудес тут, впрочем, хватает и помимо вайланканнского меню. Мандрем – небольшая деревня, но чего тут только нет! Одной только йоги несколько видов. Так, считаем: киевская йога КПП (что означает «корректный подход к позвоночнику») – на берегу океана под пальмовым навесом, Гималайская йога в отеле «Оушен», йога «Дюнс» в одноименном отеле, йога кундалини и йога нидра, которую ведет Ната на крыше (кто ж не знает, где эта крыша - если свернуть направо сразу за ресторанчиком «Манговое дерево», то аккурат над третьим домом, чуть не доходя до массажной Ану Мамы, она и будет). Итого, как минимум, пять разных видов йоги!

Йога нидра – чудо сама по себе. Это часовое расслабление под руководством инструктора, в процессе которого нужно загадать желание – и оно рано или поздно исполняется за счет работы подсознания в этом особом состоянии. И ведь действительно исполняется! Одна моя знакомая загадала такое желание – взаимно влюбиться. До этого не удавалось. Позже она говорила, что желания надо четче формулировать: как влюбиться, в кого именно и так далее. Дело в том, что желание-то исполнилось, но весьма странным образом. Она, высокая и очень полная сорокалетняя дама, влюбилась в двадцатишестилетнего индуса, маленького и худенького, и теперь они целыми днями сидят в скайпе: она – в Москве, а он – у себя в Раджастане. И что со всем этим делать, никто не знает.

Врачей в Мандреме два: Паша и Рохит. Паша – обычный доктор, традиционный. У него сложное индийское имя, но русское население Мандрема зовет его Пашей, и он отзывается. Этот доктор хорошо говорит по-русски, он закончил институт в Твери. Паша лечит по международным страховкам и к делу подходит неформально: просто не берет с клиентов денег, а уж потом сам их выколачивает из страховых компаний. Гуманно. Никогда не забуду, как сотрудники парижской клиники, где мне промывали ухо, вместо того, чтобы связаться со страховой, почему-то пытались деньги получить с моих друзей, у которых я жила в Париже и чей адрес неосмотрительно оставила в клинике. Бедные друзья с трепетом ждали судебных приставов, которые могут прийти за моей полсотней евро, да еще и неустойку взять в 10 раз большую. Пришлось умолять страховую, чтобы скорей заплатила.

Второго врача зовут Рохит, у него маленькая аюрведическая клиника, где лечат травами и массажами по древним рецептам. Здесь можно сделать сложную очистительную процедуру под названием панчакарма, массаж горячими травяными мешочками, промывание носа маслом и много чего еще. Рохит, прежде всего, определит дошу пациента, то есть тип конституции его организма, а потом уж, в зависимости от этого, назначит лечение. Рохиту помогает Томас – высокий строгий немец лет сорока пяти. Он – хирург, летом работает в Германии, а на зиму приезжает в Гоа изучать аюрведу.

В эффективности индийских трав я убедилась на собственном опыте. Однажды у меня заболело горло, и я пошла к Паше по страховке. Горло болело не сильно, ангины не было, обычная простуда (уж я-то с детства знаю толк в ангинах!) Но Паша, осмотрев больную, выдал ей упаковку антибиотиков.

- Зачем? – удивилась я.

- Так надежней, - строго сказал доктор Паша и добавил упаковку обезболивающего.

Не собираясь пить бесплатные антибиотки по такому пустяковому поводу, я тут же отправилась в Рохиту, но его не оказалось на месте. В клинике находился только администратор Дэннис. Он выдал мне маленькую баночку со специальной пастой, которую надо было рассасывать понемножку каждый час. Паста стоила 30 рупий (то есть около 50 центов)[1], на вкус оказалась острой и пряной, но вполне приятной. Через два дня боли в горле как не бывало. И разве это не чудо?

Целыми днями слоняется по Мандрему голый индийский дед. Он маленький, черный, иссохший до костей, ноги у него кривые, все тело в глубоких морщинах. Сначала дед ходил в футболке и набедренной повязке, потом ему, видимо, стало жарко, и из одежды на нем остался лишь непонятного цвета лоскут, прикрывающий срам. Лоскут подвязан к талии тонкой веревочкой наподобие трусиков-стрингов, спереди он виден, а сзади – такое впечатление, что дед абсолютно голый. И вот бродит это чудо тут и там, то таращится на небо, замерев посреди проезжей части, то бормочет что-то себе под нос, жестикулирует, общаясь с невидимым собеседником. Оно бы и ладно: бродит себе и бродит. Но вот недавно я узнала, что дед этот – чуть ли не местный олигарх, и новый трехэтажный отель на главной улице построен на его деньги. Сам-то он, конечно, уже ничего построить не в состоянии, дети позаботились… Ну, так и держали бы своего деда дома, а то – стыд один…

Русских в Мандреме очень много. Нет, это слабо сказано. Соотечественников столько… Ну, в общем, такое впечатление, что это русская деревня на берегу Индийского океана, а индусы приехали сюда поторговать. Сидят в палатках, в магазинчиках, кое-кто квартиры сдает. Да и то многие дома уже выкуплены российскими бизнесменами и пересдаются втридорога.

На третий день по приезде в Мандрем я проснулась в шесть утра и пошла на берег - на йогу КПП. По дороге мне встретился гоанец, у которого изо рта торчалазеленаяпалочка. Это было странно, но – что ж поделаешь? – я в Индии, и пока совершенно неизвестно, каковы нравы и обычаи местных жителей. Иду дальше. На бамбуковом мостике через речку встречаю еще одного человека. У этого изо рта торчит точно такая же палочка, только синяя. Очевидно, какой-то местный ритуал, подумала я, но в тот же день, рассказав о странном случае соотечественникам на пляже, узнала, что индийцы, оказывается, так вот, на ходу, чистят зубы – очевидно, чтобы не тратить попусту время на эту гигиеническую процедуру: ведь можно совместить ее с прогулкой!

Утром по широченному мандремскому пляжу, случается, ползет одинокая морская змея. Ее рыбаки выкинули из сетей, чтоб она тут же и издохла. Это особая змея, ластохвост называется: вместо хвоста у нее плавник. Змея ползет медленно, зубастая пасть разинута: она ведь как рыба, не может без воды. Но тут появляются киевские йоги, инструкторы йоги КПП, берут змейку аккуратненько на палочку и несут в море. А один пьяный русский просто схватил змею за хвост, раскрутил да и бросил в воду.

Мандрем – место тихое, медитативное, философское. Люди, приезжающие в Гоа загорать и тусоваться, предпочитают более раскрученные пляжи типа Калангута или Баги. А здесь почти с любым малознакомым человеком можно поговорить о высоком: о Боге, о карме, о духовных практиках. Разные люди встречались мне в Мандреме: риелторы, бизнесмены, программисты, общественные деятели, и все они занимались йогой либо другими практиками. Многие именно здесь принимали решение изменить свою жизнь, оставить нелюбимую работу, заняться творчеством.

Один мой московский знакомый, востоковед (он-то и посоветовал мне отправиться в Гоа), как-то раз сказал: «Индия – это кухня». Я долго пыталась понять, что это значит. И однажды поняла. Почти сразу по приезде хочется заняться какой-нибудь местной духовной практикой: йогой, медитацией. Примерно через месяц пребывания на индийской земле возникает желание сделать какую-нибудь распространенную в этих краях прическу. У меня, например, было на голове что-то вроде ирокеза, но не торчащего дыбом, а просто длинные волосы сверху, а виски и затылок подбриты почти наголо, и на левом виске – стилизованный глаз. Бывает, что тянет принять внутрь что-нибудь необычное. То есть ты начинаешь делать вещи, дотоле тебе совсем несвойственные. Ну, а потом, уже оказавшись на родине, внезапно понимаешь, что вся жизнь твоя изменилась, причем не в худшую сторону. Да, Индия готовит из нас какое-то ей одной ведомое блюдо… («И потом неспешно съедает», - добавил поэт Сергей Соловьев, когда я ему об этом написала на Фейсбуке. Что ж, Сергею видней, он долго жил в Индии.)

Приведу здесь портрет среднестатистической русской гоанки (возраст и социальное положение могут быть любыми). Как правило, она носит яркий шелковый сарафан, открывающий спину и плечи. Иногда это просто юбка на резинке, надетая, как сарафан. На шее – ожерелье: янтарь, жемчуг или кораллы. Глаза подведены индийской сурьмой. На ногах – пляжные тапочки: всякая другая обувь тут моментально выходит из строя, так как дороги покрыты толстым слоем красной пыли. На плече – разноцветный тряпичный или коричневый кожаный рюкзачок. Если дело к вечеру, то в руке у дамы – непременный атрибут - портативный фонарик, иногда довольно внушительных размеров: улицы Мандрема по ночам освещаются плохо, а что уж говорить о всяких глухих закоулках, где, как правило, селятся туристы и дауншифтеры? А в темноте ведь и на змею можно наступить. Да и на собаку наступишь – тоже мало не покажется. Но такой вид дама имеет в том случае, если она не водит байк: женщины-наездницы обычно выглядят более лихо и спортивно. Тут идут в ход шорты, широкие штаны «али-баба», дырчатые кожаные сапожки «ниндзя» и цветные банданы.

Время тут особое. Индийское. Об этом я впервые узнала, пожаловавшись знакомому гоанцу, что блюдо, которое мне в ресторане обещали сделать за десять минут, готовили больше часа. Он засмеялся в ответ: «Oh, this is Indian time!»[2]. Так что пять минут в этом регионе могут спокойно растянуться на два часа, а три дня – на месяц, в зависимости от расторопности субъекта. Но можно точно сказать, что если вам пообещали что-то сделать за час, то через десять минут вы обещанного не получите.

Чудеса, чудеса… Самое интересное, что и по приезде в Москву долго тянулся за мной чудесный индийский хвост. Начнем с того, что, вернувшись в Россию, я вскоре отбыла в город Ковров на десятидневный курс буддистской медитации под названием Випассана, а уж там чудес было – хоть отбавляй… Моим знакомым представляется странным и то, что я не съездила на Випассану в Индии. Это объясняется просто: в Индии жарко, много мух и практически отсутствуют кондиционеры, так что я просто испугалась бытовых трудностей. В Коврове же все было вполне комфортно. Вернувшись оттуда, я буквально на второй день вызвала знакомую докторшу-ветеринара к своей старой кошке. И первое, что мне рассказала врач – что она часто ездит в Индию, внимательно следит за развитием медицины в этой стране, а вот только сегодня была в Москве на лекции одного индийского гомеопата – и чего только он не лечит: и опухоли, и СПИД, и детский аутизм…

- Вот интересно! – говорю я. – Ведь я же только что из Индии вернулась, и тут приходите вы и начинаете мне о ней же и рассказывать!

- Подобное тянется к подобному, - резюмировала доктор.

Это правило вскоре подтвердилось снова. Через неделю я подвезла на машине молодую супружескую пару, преподавателей йоги. Он – венгр, она - полячка, живут в России. Я совершенно не собиралась никого подвозить, но, увидев голосующую на дороге странного вида беременную женщину с сумками, остановилась. Заглянув в окно, они опознали во мне «свою» по алой точке на лбу. Тут же заорали: «Намастэ!» И немедленно рассказали об индийских чудесах.

- Вы знаете, мы в Индии никогда не бывали, но обычно, как только мы решим, что хотим к какому-то конкретному индийскому учителю попасть, так он тут же сам в Москву приезжает, - сказала жена.

А самое главное чудо явилось мне примерно через месяц. У нас в доме живет пожилая татарская пара: Зухра и Рашид. Они - настоящие дремучие татары, даже по-русски плохо говорят. Так вот, Зухра, - мусульманская, стало быть, женщина, - очень сильно пьет,постояннозанимает у соседей деньги на водку, а муж ее бьет за это каждый день смертным боем. В общем, беда… И вот иду я от подъезда к своей машине, а навстречу мне они оба – совершенно счастливые, сияющие, с просветленными лицами. И несут щенка йорка, крохотного рыжего лохматика.

- Вот, - говорит Зухра, - смотри, это мы внуку купили.

А Рашид при этом целует собачку в нос.

Это чудо, на первый взгляд, никак не связано с Индией. А для меня – связано. Та же степень добра и любви, что и у нас в Мандреме.

АНУ МАМА

Индия – страна семейная, страна детско-родительских и братско-сестринских отношений. Зайдите в палатку к любому торговцу, и спросите, есть ли у него семейный альбом. Вам тут же его с удовольствием продемонстрируют. И там обязательно будет свадьба: гости в национальных костюмах сидят на полу и руками едят праздничное угощение. Причем вам не просто покажут альбом, а сопроводят показ подробнейшими комментариями типа: «А вот это – троюродный брат жены моего дяди. А это – школьная подруга маминой кузины».
В Индии даже к незнакомым людям часто обращаются «брат» или «сестра». Когда упрямый торгаш нипочем не хочет скидывать цену на какие-нибудь, скажем, штаны, я говорю ему: «Брат, я не туристка, я здесь живу!» - и он, как правило, уступает. Ну, а женщину старше среднего возраста обычно зовут «мама».

Ану Мама – так звали пожилую индианку, которая делала мне лечебный массаж. Во время сеансов она рассказывала множество историй из своей жизни. Вот одна из них.

«В доме моего прадедушки жили две змеи: муж и жена. Семья держала коров, торговала молоком. Змеи обычно свисали с потолка в молочной комнате, ожидая, что и им нальют - змеи любят молоко. Как-то раз одна из невесток кипятила молоко в большом чане, а потом сняла его с огня и поставила на пол. И не заметила змею, которая в тот день свернулась кольцом на полу. Змея погибла: это была жена. А змея-муж решил: «Вы убили мою жену, так чего же вы ждете от меня? Я вас всех убью». И за неделю погибла вся большая семья. Не от укусов, нет. От самых разных болезней. В живых остался только мой отец, в то время - маленький мальчик. Змеи имеют большую силу и власть над людьми».

Ану Мама родилась и выросла в Варанаси, в семье индуистов, принадлежавшей к одной из высших каст. «Папа был просто святой, - рассказывала Ану. – Он никогда не ел ни мяса, ни рыбы, соблюдал все обычаи. Он заранее почувствовал приближение смерти. Когда заболел, мы позвали доктора, но папа его выгнал и сказал: «Ровно через неделю я умру. А еще через полтора года заберу с собой маму». И точно – через неделю умер он, а через полтора года – мама.

Папа ни за что не отдал бы меня замуж за католика, поэтому моему будущему мужу пришлось соврать, что он хинду. Он и меня обманул. У нас был небольшой магазинчик, Бернар работал там продавцом. Каждое утро он заходил к нам домой за ключом от магазина, и обычно этот ключ отдавала ему я. Мы переглядывались, немножко болтали, и однажды он спросил: «Пойдешь за меня замуж?» И я сказала: «Пойду».

Любила ли я его? Наверное, тогда я не знала, что такое любовь. Да, мне нравился этот парень. Он был красивый и очень здорово пел. Иногда мы всей семьей собирались, чтобы его послушать. И вот я вышла за него замуж (мне было 13 лет) и попала в семью католиков. Я тогда не понимала, что такое христианство, только позже пришла к вере».

К моменту нашего знакомства Мама уже стала истовой католичкой, каждую пятницу ездила на целый день в храм. Ходить с ней по деревне было сущим наказанием. Она непременно должна помолиться перед каждым крестом и перед каждой часовенкой, перецеловать все святыни, постоять перед ними в умилении (а надо сказать, что такие штуки у нас в Мандреме стоят на каждом шагу). Более истовой и трепетной веры я никогда не встречала. И все-таки иной раз Мама горько сетовала на Господа Бога.

- Ну, почему, почему так? – восклицала она. – Я все время молюсь Ему, прошу, а Он мне не помогает!

При всей любви Ану Мамы к Иисусу Христу, на столике в массажной у нее стояла фигурка индуистского бога Ганеша, а рядом – фотография Далай-ламы.

«Бернар как начал нашу совместную жизнь со лжи, так и лжет до сих пор, - рассказывала Ану. - Хорошо мне с ним было только первый год. А потом он начал пить. Бил меня. Может, оттого и родился мертвым наш первый ребенок. Через несколько лет появился сын, потом дочь. Денег не было: муж не работал и пропивал то, что зарабатывала я. А мне пришлось устроиться в небольшой отель: я там убирала и готовила еду. Людям из высших каст запрещено мыть туалеты, так что мои родители возражали, но я не послушалась: надо было кормить детей. У меня до сих пор вся грудь в шрамах - я прятала под сари горячие лепешки, чтобы отнести детям. Хозяин отеля время от времени прижимал меня в кладовой, а потом давал сто-двести рупий и предупреждал, чтобы я молчала. И так я проработала пятнадцать лет».

На мой вопрос, где она научилась массажу, Ану Мама ответила: «Нигде я не училась. Однажды немка, гостившая в нашем отеле, спросила, не знаю ли я, кто тут хорошо делает массаж. И я вдруг сказала: «Я умею». И сделала ей массаж. Она осталась довольна. Так я начала подрабатывать.

Был один парень из Франции, Фабрис. Любил меня, приезжал все время, говорил, что увезет меня с собой, но почему-то никогда не спрашивал о детях, хоть и знал, что они есть. А я его не любила, встречалась с ним только из-за денег. И еще другие были мужчины, и их я тоже не любила.

И вот через несколько лет (мы уже расстались с Бернаром к тому времени) одна немецкая пара, Гюнтер и Марта, забрали меня из отеля, увезли в Дарамсалу, сняли мне комнату, купили массажный стол, и стала я работать».

Бернар, впрочем, так никуда и не делся. Спустя несколько лет он вновь прибился к жене. С Бернаром я познакомилась так: пришла к Ану Маме, у нее был клиент, пришлось подождать. Возле дома ходил кругами, заламывая руки, красивый миниатюрный старик. Порода в нем чувствовалась за версту, да и одет он был с иголочки: белые брюки и полосатая, белая с золотом, рубашка. Все чистое, свежевыглаженное. Единственное, что неприятно поражало в его облике - это красные, кровью налитые глаза. Завидев меня, он сложил руки в традиционном индийском приветствии, произнес «Намастэ!» и странно захихикал. Как рассказала мне потом Ану, муж приходил к ней в массажную трижды в день за стаканом рома. Она разбавляла ром водой, давала супругу на закуску горсть чипсов или крекеров. А не давать нельзя, говорила она, иначе Бернар будет пить ореховый самогон фени, а это очень вредно: он сразу дуреет, и уж никак его не унять.

Ром, который Мама держала в доме для мужа, однажды сыграл со мной злую шутку. На подходе к массажной мне в рот залетела муха, да так неожиданно, что я ее проглотила. В ужасе прибежала я к Ану:

- Мама, я муху проглотила! Что делать? (Тогда я еще верила в миф о том, что в Индии всюду кишмя кишат самые разные инфекции).

- Да ничего не делать! – засмеялась Ану Мама.

- Нет, все-таки хорошо бы продезинфицировать…

- Может, рома тебе налить?

- Давай!

И Мама налила мне стакан рома, причем неразбавленного (я же не Бернар, по поводу моего пьянства она не переживала). Выпив, я впала в блаженное оцепенение, в каковом и пребывала до конца массажа. Дезинфекция желудка продолжилась на пляже: участвовал все тот же ром «Старый монах» вперемежку с пивом «Кингфишер» и бренди «Медоносная пчела». К вечеру я напилась до посинения. Похмелье длилось два дня.

Однажды Ану Мама попросила меня передать знакомому компьютерщику свой старый ноутбук для починки. Он был довольно тяжелый, и отнести его ко мне в отель попросили Бернара. Старик всю дорогу тащился за мной, смущенно хихикая и поминутно оступаясь: ноги у него заплетались. Мне было ужасно стыдно. Лучше б я сама этот ноут донесла, честное слово! На террасе отеля мы встретились с хозяйкой Марией, и я сказала: «Вот, это мой друг, он мне помогает». Лучше б я молчала, потому что Мария смерила Бернара весьма многозначительным взглядом: ну и друзья, мол¸ у тебя…

А через пару дней Ану Мама мужа надула. Сказала, чтобы он с утра не пил, потому что снова нужно будет помочь Веронике. Ну, он и не пил часов до двенадцати, пока я не пришла. А потом выяснилось, что это была шутка. Бернар страшно отомстил: помимо обычной ромовой «пайки» он где-то раздобыл фени и всю ночь колобродил на балконе. По выражению Ану Мамы, «делал ей драму». Он часто «делал драму»: то описается среди ночи, то орет, то блюёт. Рассказывая об этом, Мама восклицала с горечью: «Но что же делать? Я не могу оставить этого человека!». А в минуты просветления Бернар помогал ей по хозяйству, убирал комнату и даже готовил.

Еще большую драму делал Маме ее сын Кристофер. Судя по ее рассказам, он был никудышник: тридцать семь лет, все время без работы, пиво пьет, бросил индийскую жену с двумя детьми, да еще и итальянка от него родила, и вот опять сошелся с новой женщиной – что с ним делать? Решено было Кристоферу денег больше не давать: он взрослый мужик, пусть сам о себе позаботится. И Мама честно держалась недели три, а Кристофер все время звонил и говорил, что она плохая мать. Новую его девушку Ану Мама на дух не принимала, просто слышать о ней не хотела. Не знала даже, как эту девушку зовут. Но при этом страшно переживала и время от времени валилась в постель с сосудистым кризом. Кристофера с подругой я встретила как-то раз в соседнем городке, немного с ними поболтала, а потом позвонила Маме и сказала, что девушка, кажется, милая, а главное – по-моему, она очень похожа на саму Ану в молодости. Тот же тип лица, те же добрые глаза за стеклами очков. Мама лишь неопределенно хмыкнула в ответ. Сам же Кристофер оказался очень красивым мужчиной, причем высоким. Как говорится, не в мать, не в отца, а в проезжего молодца: родители-то оба были ростом невелики.

Кроме сына, у Ану Мамы была еще дочь Лалита, полная деловитая дама. Собственно, окрестили-то ее в свое время Джоанной, но, поскольку первого ее мужа звали Лалит (!), новобрачная решила официально поменять имя. Теперь она уже второй раз замужем, и тут зарыта трогательная индийская история. Ану Мама, хоть и сама небогато жила, в свое время взяла в дом еще и соседского мальчика по имени Ракеш (соседи-то были совсем нищие). Взяла и вырастила. В детстве Ракеш очень дружил с будущей Лалитой, позже влюбился в нее без памяти. Безумно страдал, когда она вышла замуж. Сидел и ждал девять лет, пока она разведется. Дождался. Лалита стала его женой. «То есть он так сильно ее любил, что ни на ком другом не хотел жениться?» - спросила я у мамы. «Ну да. Хотя, вообще-то, он ведь не работал, дома сидел все время, - кто ж за него замуж-то пойдет?» - уточнила Ану. И, конечно, легко догадаться, кто все эти девять лет кормил, поил и одевал верного Ракеша. Кстати, брошенную Кристофером жену с двумя детьми тоже кормила Ану.

Когда я упомянула в разговоре, что хожу у нас в Мандреме на киевскую йогу КПП, Мама, просветлев лицом, воскликнула: «Я всех инструкторов там знаю, это же мои дети!» Оказалось, что все они в свое время прошли у нее курс массажа и, как говорила Мама, многому ее научили. «Раньше я умела только работать и заботиться о близких, но вот научилась наслаждаться жизнью, отдыхать. Я теперь никогда не работаю в уикэнд, всегда хорошо одеваюсь и делаю макияж», - гордо говорила она. А больше всего гордилась Ану Мама тем, что пользуется французскими кремами для лица. И это при том, что мы-то все с ума сходили по индийской травяной косметике, дешевой и фантастически эффективной!

Была у Мамы мечта – открыть свой ресторан. Она очень любила готовить, говорила, что знает множество рецептов: «Вам в ресторане подают два-три индийских соуса, а я их знаю пятьдесят!» Но на это дело не хватало денег. И вдруг, прямо на моих глазах, мечта стала осуществляться. Открыли, правда, не полноценный ресторан, а крохотную кафешку. При этом чудесным образом воссоединилась семья, и изгнанный сын был возвращен вместе с новой невесткой – помогать в кафе. Арендовали маленькое помещение, поставили четыре столика, а Кристоферу Мама сняла квартиру по соседству, чтобы там, на кухне, готовить.

На открытие, в самом конце сезона, в апреле, пришла куча народу: все русские клиенты Ану Мамы, оставшиеся на тот момент в Мандреме, Влад и Алена с собакой Биди, мы с Тусей, наши новые друзья Алла и Олег. Было тесно, но весело. Кристофер с девушкой Каришмой без устали выжимали свежие соки, таскали гостям тали и момо, в самом деле, очень вкусные. И даже Бернар ходил туда-сюда с довольным и вполне деловым видом. Ану не вылезала из кухни. Заглянув к ней на минутку, я спросила:

- Ну что, Мама, теперь ты счастлива?

- Да, очень! – просияла она.

Однако на следующий день кафе не открылось: Кристоферу с подругой пришлось срочно ехать в Варанаси, где попала в больницу с сердечным приступом мать Каришмы. Одновременно ее родители подали на Кристофера в суд за то, что тот якобы силой увез их невинную дочь за тридевять земель. Девушка готовилась заявить в суде, что она уехала с любимым по своей воле. Беда, как известно, не приходит одна. Бернар сломал руку, грохнувшись спьяну на улице, так что помогать Ану Маме стало и вовсе некому. В тот момент я как раз уехала из Мандрема на лето в Москву. Но, поскольку подруга Туся еще неделю оставалась на месте, то я знаю: бизнес все-таки удалось наладить. Мама выписала из соседнего штата своего племянника по прозвищу Лаки, толстого добродушного парня, который успешно заменил Кристофера, пока тот с триумфом выигрывал суд. Да и Бернар вскоре оклемался и даже стал приставать к Тусе: сказал, что у нее сладкие сисечки и что он к ней придет в отель в два часа ночи. Тусин возлюбленный уже готовился вломить как следует старому пьянице, но тот, по счастью, не явился.

И даже собака завелась в новом кафе «У Ану Мамы». Алена с Владом, большие друзья животных, принесли ей в подарок щенка: белую девочку по кличке Людмила.

МАНИ-МАНИ-МАНИШ…

Мы с Тусей лежали на широкой кровати у меня в номере и обсуждали поведение Дона Педро. Так звали Тусиного любовника, продавца из ювелирного магазина. То есть имя-то у него было другое, а Доном Педро мы прозвали его за сходство с героем одного анекдота.

Анекдот следующий. Приезжают муж с женой в Мексику. Заселяются в отель, муж уходит в ближайший супермаркет за покупками. Вернувшись, он не находит в номере жены. Начинает ее искать, спускается вниз, спрашивает портье, не видел ли тот жену. Портье отвечает, пряча глаза: «Скорей всего, она в двести втором номере у Дона Педро». Муж поднимается в двести второй номер, открывает дверь и видит: на гигантской кровати Дон Педро, огромного роста красавец с орлиным носом, чудовищными бицепсами и волосатой грудью (и весь, заметим, в татуировках), занимается любовью с его женой. А жена маленькая такая, страшненькая, волосы растрепаны, грудь висит, живот торчит… Муж хватается за голову: «Господи, как же неудобно перед Доном Педро!»

Проблема была в том, что наш Дон Педро начал козлить. Еще вчера смотрел на Тусю влюбленными глазами, грозился увезти ее в свой родной Кашмир и только что серенады не пел под балконом, а нынче не соизволил приехать, позвонил только в двенадцатом часу и сообщил, что устал, а завтра ему рано вставать. Решено было дать красавцу от ворот поворот.

И вдруг за приоткрытой дверью раздалось бодрое «Хэллоу!» Мы переглянулись: шел второй час ночи. Однако это оказался не Дон Педро. Явился Маниш, хозяин отеля, симпатичный бородач, большой шутник и прикольщик. На вид ему можно было дать как тридцать лет, так и пятьдесят. Он обычно спал в одном из свободных номеров, а его красавица-жена с тремя детьми и прислугой – в сторожке у входа в отель. Поскольку Маниш всегда драл с клиентов три шкуры и виртуозно торговался за каждый полтинник, то мы решили, что имя его происходит от слова «money» (деньги). Туся же звала его просто: Деньжиш. Сегодня вечером Маниш, похоже, успел хорошо набраться: он пошатывался и блаженно улыбался.

Закурили, и наш хозяин тут же завел разговор о сексе. Зачем-то спросил, сколько у нас было партнеров. Подивился ответу. Сообщил, что у него было сорок пять женщин.

- Но это, наверное, до свадьбы, Маниш?

- Нет, мои дорогие, это уже после.

- Но почему? Твоя жена - такая красивая…

- Потому что, когда мы женимся, тоне можем сами выбрать жену или мужа, обычно это выбор родителей. Потому что она в постели лежит, как бревно. Потому что… ну, не будете же вы есть каждый день одну, например, папайю, правда? Вот и я не могу…

Раз уж пошли такие откровенности, мы решили рассказать хозяину о странном поведении Дона Педро. Маниш сообщил, что всем местным от туристок нужно только одного – денег.

- Но он не просит у Туси денег, – сказала я. – Наоборот, вчера заплатил за ужин.

- Не так все просто, – ухмыльнулся Маниш. – Сначала все эти парни создают красивую историю: дают вам такую любовь, какой вы никогда в жизни не видели. «Люблю, женюсь, увезу, хочу семью, детей! Ты самая лучшая, ты самая красивая! Чем я могу тебе помочь? Только скажи, я все сделаю!» А через пару недель выясняется, например, что у его мамы рак и нужны деньги на операцию, или что папа попал в аварию, или еще что-нибудь подобное. И влюбленная по уши дурочка раскошеливается по полной программе. Как же не дать денег любимому человеку? Ведь так жалко его маму-папу… Так что глядите, осторожней с ними.

- Маниш, неужели ты не допускаешь, что кто-то из них может влюбиться по-настоящему?

- Бывает, конечно. Девяносто девять процентов подобных историй кончаются примерно так, как я сказал. Но все-таки остается тот самый один процент. У меня была такая любовь.

- Расскажешь?

- Мне было под тридцать, она - на два года старше. Я жил тут один, начинал свой бизнес, семью оставил в Раджастане. Элена из Бельгии. Я увидел ее на пляже и влюбился. Пригласил поужинать, она отказалась. На следующий день я узнал, где она живет, пришел, снова пригласил в ресторан. На сей раз она пошла. После ужина я проводил ее домой. На прощание обнял, спросил, пойдет ли она ко мне.

- Маниш, - сказала она. – У меня проблема. Я не могу спать с мужчинами. У меня в жизни не было ни одного любовника.

- Как так, Элена? Это невероятно…

- В шесть лет меня изнасиловал отчим. Когда я выросла, то поняла, что секс не для меня: мне очень больно, и я немедленно начинаю плакать. А теперь я уже просто ничего не хочу.

- Я помогу тебе! Отведу к хорошему врачу. Я люблю тебя, у нас все получится!

- Нет, Маниш. Знаешь, у скольких врачей я уже была? Они не могут помочь. И вот, отчаявшись, я ушла с работы, продала дом и поехала в путешествие, хотела посмотреть мир. А потом решила умереть.

Я все-таки отвел ее к доктору. Он выписал травы, назначил процедуры. Каждый день я делал Элене расслабляющий массаж. Она начала доверять мне, и мы даже пробовали заняться любовью. Ей было больно, она плакала, но каждый день мне удавалось войти в нее все глубже и глубже. И вот однажды, когда она сказала: «Больно!», я ответил: «Так я уже весь в тебе!» И тут она снова заплакала, но уже от радости.

А потом нам было очень хорошо вместе. Всю ночь мы любили друг друга, утром вставали, завтракали и снова ложились в постель. Потом шли куда-нибудь обедать – и снова любовь. Так прожили мы два месяца. Однажды я решился:

- Элена, мне нужно сказать тебе одну вещь.

- Говори.

- Я женат, у меня дети.

Она немного помолчала, потом улыбнулась.

- Ничего, Маниш. Я же не собираюсь за тебя замуж.

А потом, еще через месяц, она уехала. У нее давно был куплен билет в Австралию.

- Как же ты ее отпустил, Маниш?

- Так я же не понимал, как ее люблю. Не понимал, пока она не уехала. И она не понимала.

Я отвез ее в аэропорт. Она сказала: «Сейчас я зарегистрируюсь и выйду к тебе попрощаться». Я ждал, но она больше не вышла. Я ждал ее два часа, а потом пошел в интернет-кафе и отправил ей штук тридцать писем. Где ты? Что случилось? Я люблю тебя…

Ответ пришел через два дня. «Маниш, - писала Элена, - оказалось, что мы приехали слишком поздно, посадка на рейс уже заканчивалась, и мне не разрешили выйти к тебе. Я люблю тебя, я только теперь поняла, как сильно тебя люблю... Что мы наделали? Неужели я больше никогда тебя не увижу?»

С тех пор прошло восемь лет. Мы действительно больше не виделись. Звонили, писали друг другу. Она вернулась домой, звала меня в Бельгию, говорила, что там мы можем делать совместный бизнес. А у меня тут дела шли в гору, я купил новый отель, и не на кого было его оставить. Я просил ее приехать жить ко мне, но Эленауже устроилась на новую работу и тоже не хотела ее бросать. Однажды я сказал ей по телефону: «А у меня родился сын». И тут она заплакала. А как-то раз Элена сообщила, что у нее появилсябойфренд, и «как жаль, что это не Маниш».

Дв