Тема 2. Основные подходы к пониманию сущности права

При рассмотрении вопросов данной темы особое внимание обучающимся следует обратить на эволюцию философско-правовой мысли XX века.

В XX веке философия права развивалась в русле основных философских парадигм этого времени — неопозитивизма, неокантианства, эк­зистенциализма, неогегельянства, феноменологии, философии психоанализа и др.

Позитивистские мотивы проявлялись, прежде всего, в попытках применить тезис О. Конта “каждая наука сама себе философия” к юриспруденции. Отсюда стремление подменить философию права общей теорией права. Исходя из этого некоторые общие юридические концепции называются философией права, а философско-правовые идеи необоснованно включаются в предмет юриспруденции.

С позитивистских позиций исследовали правовую реальность немецкие юристы В. Кубеш, К. Бринкман, Г Хенкель, Р. Циппелиус, Г. Кельзен, профессор права Парижского университета А. Батиффоль и др.

Так, Ганс Кельзен (1881—1973) рассматривал философию права как нормативную науку, описывающую и исследующую право как совокупность норм, регулирующих и определяющих поведение. Право устанавливает принудительный порядок, поддерживаемый государственной властью.

Юридический позитивизм проявляется также и в отношении к философии права как к науке о частных логико-методологических проблемах правовой теории — ее категориальном аппарате, языке и т.п. Именно так понимают философию права австрийские юристы О. Вайнбергер, П. Колер, М. Пришинг, П. Штрассер. С их точки зрения (а точнее, с точки зрения логического позитивизма), философия права должна быть аналитической юриспруденцией, исследующей структурные проблемы права, юридическую аргументацию и правовую динамику, а ее главная задача сводится к познавательно-критическому анализу используемых юридической наукой теорий (логика, теория коммуникаций, теория решений,

семантика, кибернетика, политология, психология, социология и др.) и методик.

В отечественной философско-правовой мысли юридический по­зитивизм означает прежде всего стремление рассматривать философию права как теоретическую часть юриспруденции, как наиболее общий уровень правовой науки.

Во многом он обусловлен узким пониманием предмета философии права, сведением его лишь к проблемам роли и предназначения права. Философия же, и философия права как ее составная часть, всегда была, есть и будет учением о наиболее общих принципах бытия и познания, в том числе и правовой реальности.

Однако неопозитивистская парадигма не получила безоговорочного признания. Двадцатый век породил множество концепций ан­типозитивистского толка, в которых правовая реальность осмысливалась с иных позиций.

Одна из таких концепций — неокантианство, берущее свое начало в предыдущем столетии. Выдвинув лозунг “назад к Канту”, неокантианцы настаивали на том, что юридические законы выводятся из самого мышления, что понятие права априорно, но как мыслительная категория может совершенствоваться отдельным человеком и государством.

Крупными теоретиками неокантианства оказавшими влияние на развитие философско-правовой мысли, были Р. Штаммлер, Г. Радбрух, К. Кюль, А. Оллеро, О. Хеффе.

Философия права неокантианской ориентации обращалась к представлениям о “правовых эйдосах” (сущностях) и “правовых ценностях”, что послужило основой для появления понятия “юридическая онтоаксиология”.

Так, немецкий юрист Рудольф Штаммлер (1856—1938) доказывал первичность права по отношению к реальности как должного по от­ношению к сущему. У Штаммлера вся человеческая жизнь констру­ируется с помощью права, понимаемого как априорное знание, а развитие общества осуществляется в результате частичных изменений права. Для него не юридические формы сообразуются с социальной жизнью, а наоборот, социальная жизнь “подстраивается” под юридическую форму.

В трудах Г. Радбруха (1878—1949) “Введение в науку права” и “философия права” утверждается, что право может быть понято только исходя из априорной идеи — некоего идеала, определяющего цели человека. Философия права, согласно Радбруху, строится на двух основных принципах — аксиологическом и релятивистском. В его понимании идея права состоит из трех ценностей: справедливости, целесообразности и правовой стабильности. Изучение этих ценностей и является целью философии права, в отличие от теории права, решающей практические задачи по толкованию и систематизации действующего права.

Испанский неокантианец А. Оллеро рассматривал правовые нормы как “ценности культуры”, выражающие идеалы основных прав человека и правового государства. По его мнению, идеалы справедливости, свободы, равенства, как априорные и должные, способствуют формированию у законодателя разумных ориентиров и установок в виде норм, законов, подзаконных актов, постановлений и т.п.

Таким образом, в неокантианстве право рассматривается не только как априорное знание, но и как относительная, постоянно меняющаяся ценность.

Антипозитивистскую направленность имела и другая философско-правовая концепция — неогегельянство. У его истоков стояли английские философы Фрэншс Герберт Брэдли (1846—1924) и Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943), американец Джосайя Ройс (1855—1916), итальянцы Бенедетто Кроче (1866—1952) и Джованни Джентиле (1875-1944).

Как и Г. Гегель, его последователи главное внимание уделяли проблемам свободы. Но идеи большинства из них своеобразно претворились в практике становления фашистской диктатуры, что предопределило разделение неогегельянцев на два крыла.

Так, Б. Кроче доказывал независимость свободы от любых реальных условий. Для него свобода личности — это выражение свободы духа. Поэтому государство не может быть тоталитарным, оно призвано реализовать свободу как высший закон человеческого бытия. Антифашистская направленность этой концепции очевидна.

Дж. Джентиле, напротив, утверждал, что подлинная свобода возможна лишь в тоталитарном государстве, которое якобы наиболее полно реализует нравственный категорический императив. Понятно, что многие философско-правовые идеи Дж. Джентиле были с одобрением восприняты итальянскими и немецкими фашистами.

Идеи “расового права”, “народной правовой мысли”, “гражданина рейха” разрабатывал немецкий правовед К. Ларенц (1910—1949). Он утверждал, что только в условиях нацистской Германии стала понятна “нравственная тотальность” гегелевского учения о государстве и праве. По Ларенцу, в идее рейха уничтожена противоположность между народом и государством, ибо фашистское государство не только “аппарат”, но и “жизненная форма”. Более того, он создал иерархию правоспособности населения в зависимости от “чистоты крови” — от полноправного гражданина рейха, “истинного арийца”, до бесправного “расового врага”.

Безусловно, профашистское крыло неогегельянства не только извратило, но и “оболванило” учение великого немецкого мыслителя, именем которого оно прикрывалось.

С конца 40-х — начала 50-х годов XX века в философии права усилилось влияние немецкой феноменологической философии Эдмунда Гуссерля (1859—1938), Макса Шелера (1874—1928), Николая Гартмана (1882-1950).

Феноменологи, как известно, рассматривают предметное бытие и сознание соотносительно друг другу (коррелятивно). Так, с точки зрения феноменологии, сознание двуедино: оно включает ноэзис (познавательный акт) и ноэму (предметное содержание, многообразие предметных значений). Применительно к праву это означает, что именно в нем, т.е. в праве, и соотносятся ноэзис и ноэма.

Особенно привлекательным для философов оказался метод фе­номенологической редукции (от лат. Reduclio — возвращение, сокра­щение, приведение обратно) — сведения сложного к простому, более понятному и доступному Известно, что Гуссерль видел в редукции изначальный философский акт, с помощью которого сознание отделяется от мира и превращает себя в абсолют, а любое бытие становится для сознания смыслом.

Феноменологи, исследовавшие проблемы сущности и становления права, утверждали, что для их объяснения необходимо изучать интенциональное (нацеленное на что-то) сознание субъекта права. Такой точки зрения придерживался, в частности, немецкий философ А. Рейнах.

Одна из центральных категорий современной феноменологии — жизненный мир человека. Правда, разные авторы вкладывают в это понятие различное содержание.

Так, Питер Бергер (род. 1929 г.) и Томас Лукман (род. 1927 г.) по­нимают жизненный мир как повседневную реальность, формирующую человека посредством механизмов социализации и интернализации. Юрген Хабермас (род. 1929 г.) рассматривает его как две вза­имосвязанные сферы — повседневной реальности и системного мира. В повседневной реальности человек совершает будничные действия, на него влияет непосредственное окружение — соседи, коллеги, друзья, члены семьи и т.д., им движут практические интересы ~ забота о детях, ремонт квартиры, заработная плата, урожай на дачном участке, техническое состояние автомобиля... Системный мир — это социальные институты, “отдаленная” социальная среда, государство, конъюнктура мирового рынка, которые предстают перед ним в виде норм морали и права, политических установок, идеологических трафаретов и пр. Системный мир характеризуется не только “отдаленностью” от непосредственного бытия человека, но и рациональностью, разумностью, долженствованием. Условно говоря, различие между повседневной реальностью и системным миром такое же, как между суждением соседки и нормой конституции.

По мнению Хабермаса, системный мир не способен достаточно полно выразить в своих институциональных структурах потребности и интересы повседневной реальности. Из этого противоречия вытекают два типа поведения человека: стратегическое, ориентированное на достижение интереса и обман партнера, и коммуникативное, подразумевающее нормативную упорядоченность, устойчивость

межличностных отношений, сохранение традиций, интеграцию об­щества, взаимопомощь и т.д.

Современные феноменологи убеждены, что именно повседневная реальность оказывает решающее влияние на мотивацию поведения человека, формирование его идеалов, вкусов и предпочтений.

С точки зрения авторов настоящего пособия, феноменологический подход к правовой реальности, обращение к жизненному миру позволило более четко осознать роль различных форм практики в жизнедеятельности человека, полнее учесть в правовых отношениях человеческие мотивы и установки, обнаружить существенное влияние не только материальных, но и духовных интересов в поступках людей.

Кроме того, феноменология дала возможность представить правовую реальность как взаимодействие повседневного и системного миров, оба компонента которого имеют важнейшее значение в процессе формирования жизненного мира человека и правовой реальности в целом.

В середине XX века философско-правовая мысль обратилась к некоторым идеям структурализма — концепции, рассматривающей социальные феномены как “трансцендентальное языка”.

Трансцендентальное языка — это его скрытая разумность, атрибутивно присущая всем вещам и явлениям. С этой позиции один из крупнейших представителей структурализма Клод Леви-Строс (род. 1908 г.) интерпретирует право как разумное регулирование общественной жизни, как разумное обеспечение правопорядка.

Видное место в философско-правовой мысли XX века занимает герменевтическая концепция — учение об интерпретации текстов и исторических фактов, норм позитивного права и жизненного опыта. С точки зрения представителей герменевтики, в законотворчестве и толковании законов важно понимание “жизненной” природы закона, воссоздание в нем непрерывного духовного опыта общества, т.е. приобщение каждого нового поколения к правовой культуре и передача ее потомкам.

Мир человека, в контексте герменевтической трактовки, — это мир его надежд, чаяний и устремлений. В процессе ознакомления человека с законом, правовыми нормами осуществляется акт интерсубъективного общения. Однако это общение требует учета значимых характеристик его субъектов — их социальности, историчности, развитости сознания и др.

Так, один из виднейших представителей герменевтики Поль Рикёр (род. 1913 г.) в книге “Я-сам как другой” исследует взаимодействие политики, морали и права при наличии у людей желания жить вместе. Наиболее эффективно, по его мнению, это взаимодействие происходит в правовом государстве. При этом П. Рикёр рассматривает такой важный философско-правовой вопрос как соотношение формы и силы власти в правовом пространстве. По его убеждению, именно через право политическая власть способна обеспечить “реализацию способностей человека могущего”.

Плодотворна также его идея о “герменевтической дуге”. Ею П. Рикёр очерчивает путь юридических законов, которые берут свое начало в жизни, проходят через сформулированные законодателем нормы (зафиксированные в сводах законов, кодексах) и воплощаются исполнителем в жизнь.

Таким образом, в XX веке очевидна тенденция гуманизации философии права, ориентация на субъективную сторону правоотношений, противостоящей как позитивизму, так и марксизму.