II.5. Надо ли знать иностранные языки?

Этот раздел пишется не для тех, кто специализируется по ино­странному языку или по иностранной словесности. Надо надеять­ся, что они владеют тем языком, по которому защищают диплом. Надо бы даже требовать, чтобы те, кто защищается по французско­му языку, на нем же и писали дипломы. За границей во многих университетах так принято, и мне кажется, это справедливо.

Но сейчас наша речь идет о тех, чьи специальности — фило­софия, социология, юриспруденция, политология, история или естественные науки. Всегда возникает необходимость обратить­ся к книге, написанной на чужом языке. Даже если работаешь над темой по собственной национальной истории: ведь знаменитые специалисты по этой же части попадаются и среди немцев, и сре­ди англичан.

Обычно при подобной ситуации человек пользуется случаем начать читать на языке, на котором раньше не читал. По знакомой теме, при некотором усердии, можно начать что-то понимать. Час­то язык так и учат. Как правило, на нем потом не говорят, но р а з б и -рать разбирают, что гораздо лучше, нежели не разбирать ничего.

Если по вашей теме имеется только одна немецкая книга и немецкого вы не знаете, можно попросить знакомого прочитать вам вслух какие-то куски. Надеюсь, у вас хватит совести не слиш­ком цитировать эту книгу, но вы с полным правом можете встав­лять ее в библиографию, так как вы с нею и правда ознакомились.

Но все это мелочи. Главным же условием выбора темы долж­но быть: не брать тему, требующую знания языка, вам неведо­мого и который вы не имеете намерения учить. Между тем иногда люди берут тему, не учитывая рисков, с нею сопряженных. По­этому перечислю ряд неукоснительных законов:

1) Нельзя писать диплом по иностранному автору, если вы не можете читать его в подлиннике. Всем это очевидно, когда речь идет о поэтах, но почему-то существует мнение, что дипломная работа по Канту, Фрейду или Адаму Смиту свободна от подоб­ных ограничений. А она не свободна — по двум причинам, кото­рые поясню.

Во-первых, нет уверенности, что на ваш язык переведены все произведения этого автора, а ведь незнание одной-единственной мелкой работы может спутать понятия о мировоззрении или пути развития исследуемого ученого. Во-вторых, о каждом деятеле культуры и науки и большинство работ, как естественно предпо­ложить, написано на его родном языке, и даже если сам автор переведен, не обязательно переведены его историки и интерпре­таторы. Наконец, случаются такие переводы, в которых мысль ав­тора передана не вполне точно, а исследователям-дипломникам как раз и пристало высвобождать истинные идеи автора из-под наслоений неудачного перевода и всяких популяризации. Писать диплом и означает преодолевать школьные формулы наподобие «Расин классик, а Шатобриан романтик» или «Платон идеалист, а Аристотель реалист» или «В Паскале на первом месте сердце, а в Декарте мозги».

2) Нельзя брать тему, важнейшие работы по которой напи­саны на недоступном для вас языке. Студент, великолепно знаю­щий немецкий, но не знающий французского, не может в наши дни затевать диплом по Ницше, хотя тот писал именно по-немец­ки: ведь в последние десятилетия некоторые из самых интерес­ных новых интерпретаций Ницше были опубликованы во Фран­ции. То же самое и с Фрейдом: невозможно читать его сегодня в отрыве от знаменитых перечтений, предложенных ревизиониста­ми-американцами и структуралистами-французами.

3) Нельзя написать диплом ни по какому автору и ни по какой теме, учитывая только те работы, что написаны на известных вам языках. Кто может гарантировать, что самая существенная работа не написана на том единственном языке, которого вы не знаете? Конечно, от таких мыслей недалеко и до невроза; но не будем впадать в панику. Существуют этикет и научная коррект­ность. Допускается, если исследование, посвященное англоязыч­ному писателю, вышло на японском языке, сделать сноску, что факт публикации вам известен, но читать вы ее не читали. Подоб­ная «индульгенция» в западных университетах обычно распрост­раняется на восточные и славянские языки, и потому существуют

весьма серьезные работы по Марксу, авторы которых заранее объявляют, что не читают по-русски. Однако в этих случаях серь­езный исследователь всегда может узнать (и показать, что знает) общее содержание этих работ из доступных рецензий и аннота­ций. В русских, болгарских, чешских, израильских сборниках научных работ обычно помещаются несколько страниц с англий­ским или французским резюме. Таким образом, делая диплом по французскому писателю, вы можете не знать словацкого языка и выкрутиться из сложного положения за счет резюме на англий­ском — но уж английский вам знать необходимо.

Итак, совет: прежде чем утверждать тему, необходимо проду­мать первоначальную библиографию, чтобы убедиться в отсут­ствии непреодолимых лингвистических препон.

Некоторые правила давно всем известны. Не затевайте иссле­дований по греческой философии, если не знаете немецкого язы­ка, потому что немцы распахивали это поле несколько столетий.

В любом случае диплом полезен для того, чтоб приобрести общую терминологическую культуру на материале главных евро­пейских языков. Пусть и не зная русского, можно научиться раз­бирать к и р и л л и ц у ; надо пытаться понять, чему посвящена публи­кация — науке или искусству; выучить русские буквы дело двух часов, а запомнив, что означают слова nauka и iskusstvo, чувству­ешь себя увереннее, встречая русские цитаты. Главное — не пу­гаться. Надо воспринимать диплом как уникальную возможность научиться массе мелочей, которые вам всегда пригодятся.

Конечно же, если вам предстоит осваивать иностранную биб­лиографию, наилучший вариант — это съездить в страну изучае­мого языка и там на месте во всем разобраться. Но наши советы адресованы нормальным, не самым богатым студентам, так что будем реалистичны.

Теперь последнее предположение, самое компромиссное. Предположим, защищается диплом по визуальной перцепции при­менительно к изобразительному искусству. Автор диплома не знает

иностранных языков и не имеет времени учить их (или же не име­ет способностей; кому-то шведский дается за неделю, а кто-то и через десять лет не может прилично говорить по-французски).

К тому же некая практическая причина понуждает этого дип­ломника развязаться с университетом за шесть месяцев. Однако он искренне заинтересован темой и профессией, он собирается после университета работать по специальности и при возможно­сти возвратиться к начатому исследованию, углубить и расширить его. Такому выпускнику мы посоветуем следующее.

Остановиться на теме типа «Проблемы визуальной перцепции применительно к изобразительным искусствам у некоторых со­временных теоретиков». Прежде всего прояснить для себя взгляд современной психологии на данную проблематику: для того при­бегнуть к ряду основных (переведенных на все языки) работ, как, скажем, «Глаз и мозг» Грегори и основные тексты психологии форм и психологии трансакций.

Потом сфокусироваться на троих мыслителях, к примеру, Арнхейм как представитель гештальт-психологического подхода, Гомбрих как представитель семиотико-информационного подхо­да, Панофский к а к исследователь перспективы с точки зрения ико­нологии. Этими тремя учеными выражены три разные позиции по вопросу о роли «природного» и «культурного» при восприя­тии образов. Чтобы понять место каждого из трех теоретиков на общем фоне, прибегнем к сравнительным исследованиям, напри­мер к трудам Джилло Дорфлеса. Проанализировав взгляды каж­дого из трех, дипломник приложит полученный теоретический заряд к анализу конкретного произведения искусства. Для этого он оттолкнется от интерпретации, принадлежащей известному предшественнику (скажем, возьмет за основу анализ творчества Пьеро делла Франческа, предложенный Лонги), и дополнит его более «актуальными» соображениями, родившимися при изуче­нии новых методик.

Конечный продукт никого не поразит оригинальностью, это будет честный компромисс между обзорной и монографической

тематикой, но эта работа вполне осуществима без чтения на ино­странных языках. Студента нельзя будет упрекнуть, что он не изу­чил всего Панофского, в том числе работы, не переведенные с английского или с немецкого, потому что студент делал свой дип­лом не по Панофскому, а по одной проблеме, с которой работы Панофского соприкасаются только определенным боком и по оп­ределенным частным поводам.

Как уже прежде говорилось в разделе II. 1, диплом подобного характера не является оптимальным, поскольку есть риск непол­ноты и поверхностности. Подчеркнем еще раз, что это образец шестимесячного творения выпускника, срочно упорядочивающего материал по теме, которая в принципе соответствует его интере­сам. Это не более чем выход из положения, но все-таки выход вполне и вполне пристойный.

В любом случае: если языков вы не знаете и не можете вос­пользоваться драгоценным предлогом, дипломом, для того чтобы их со вкусом поучить, самое разумное решение — выбирайте темы специфически отечественного покроя, так чтобы с отсылками к иноязычным текстам можно было управляться посредством чтения переводов или вообще без этих отсылок обходиться. Например, итальянец, выбирающий для себя темой диплома «Модели исто­рического романа в прозе Гарибальди», должен, конечно, иметь некоторое понятие о принципах художественной исторической прозы и, скажем, о Вальтере Сютте (а также, естественно, о поле­мике по данному вопросу, имевшей место в Италии в девятнадца­том веке), но работы теоретического плана есть и на нашем языке, так же как исторические романы Скотта, причем имеется возмож­ность пойти в библиотеку и посмотреть даже старые переводы.

Еще меньше сложностей в этом смысле представляют собой темы типа «Влияние некоего исторического романиста на поли­тические концепции в нашей стране в прошлом веке». Хотя, ко­нечно, никогда не знаешь заранее. Первым делом удостоверьтесь, что в библиографии нет краеугольных иностранных работ — а по­том уже радуйтесь.