Философия абсолютного идеализма.
Глава II. СОВРЕМЕННАЯ
АНГЛО-АМЕРИКАНСКАЯ ФИЛОСОФИЯ
Под англоязычной, или англо-американской философией, понимается не собственно философия двух этих стран, а интернациональное содружество школ и направлений, общих по духу и теоретическим установкам. В этой связи, к англо-американской философии тесно примыкает философская мысль многих других англоязычных стран (Автсралия, Канада, ЮАР, Ирландия и т. д.), а также некоторых других стран Европы (Финляндия, Швеция и т. д.). Взятая в совокупности, англоязычная философия представляет собой ведещую философскую силу современного мира.
В основе англоязычной философии лежат следующие принципы:
Эта философия прочно укоренена в классической английской мысли. Локк, Юм, Милль и другие британские философы считаются не просто предшественниками. Но и основоположниками современной философии. Это обуславливает преимущественно эмпирический характер англоязычной мысли, ее ориентацию на исследование опыта.
В этой связи, эпистемология, как философская наука об опытном познании и реальности восприятия, играет ключевую роль. Несомненно, ведущая роль эпистемологии является одной из самых ярко выраженных черт современной англо-американской илософии.
При этом, однако, англо-американская философия не сводится к одной эпистемологии. В ней развиты и другие разделы, среди которых доминируют логика, моральная философия, оциальная философия и т. д.
Подавляющее количество концепций современной англоязычной философии носит аналитический характер. В этой связи, термин «аналитическая философия», в целом, выступает синонимом англоязычной философии[1]. Это не совсем так: англоязычная философия шире аналитической философии. Но, вместе с тем, верно, что аналитическая философия безусловно доминирует в мысли ХХ в.
Для англоязычной философии характерна школьная организация. В ней также принято исследовать и критиковать концепции предшественников, с целью их улучшения и реформирования.
Англоязычная философия культивирует строгость и точность мысли; поэтому она ориентирована на науку. Фактическя проверка и эмпирические критерии истины занимают в ней ведущую роль. ПАоэтому эта философия не приемлет как трансцендентальной метафизики, так и ориентации на формы искусства.
7. Особо следует сказать об английской философии. Все, кто занимается изучением современной английской философии, сталкиваются с проблемой: можно ли выделить современную английскую философию из "англоязычной" (или "англосаксонской") философии вообще? Безусловно, философия в странах английского языка представляет собой тесное единство. Профессора читают лекции по обе стороны океана, англичане часто публикуют свои труды в Америке (и наоборот); философия англоязычных стран, наконец, базируется в основном на классическом наследии английской философской мысли. И все же, по нашему мнению, английская философия отличается от других англоязычных философий, и, прежде всего от американской философии. Идеализм в США существует в персоналистической, а не в абсолютной форме; реализм приобретает "критический" характер; гораздо большее распространение получают постмодернистские течения; философская мысль находится под сильным влиянием религии и мнений "научного сообщества". Наконец, "национальная" американская философия - прагматизм - хотя и оказывает существенное влияние на английскую философию, но, тем не менее, терпит неудачу, так и не став направлением в английской философии. Ф. К. С. Шиллер остался ярким одиночкой, то же можно сказать и о британских последователях "неопрагматизма" - У. Чайлда, Р. Кемпсона и др.. Если взять австралийскую философию, то материалистическая философия, получившая в этой стране статус "национальной", также существенно отличается от концепций представителей британского натурализма, например, Дж. Серля. Несмотря на очевидные различия, можно говорить о теснейшем единстве философии современного англоязычного мира.
При рассмотрении современной англоязычной философии выделены несколько главных направлений:
1. Философия абсолютного идеализма.
2. Неореалистическая философия.
3. Философия логического анализа.
4. Философия анализа обыденного языка.
5. Антиреалистическая философия.
6. Натуралистическая философия.
7. Прагматистская и неопрагматистская философия.
8. Философия внутреннего реализма.
Все эти направления детально исследуются в настоящей главе. Отметим также, что англоязычная философия (особенно философия в США), сохраняя свое своеобразие, не существует в изоляции, в разные периоды своей истории смыкаясь с идеями немецкой и французской философии. Англоязычная философия в начале XXI в. выступает не только одной из трех ведущих традиций мировой философии, но и стоит во главе процесса глобализации современной философской мысли.
Философия абсолютного идеализма.
ВозникновениеФилософия английского абсолютного идеализма абсолютного идеализмавозникает в 1860 – 1870-х гг. Д. Х. Стёрлинг
был первым мыслителем, который в книге «Секрет Гегеля» подверг всестороннему анализу концепцию немецкого философа. В отличие от других гегельянцев того времени (Т. Карлейль, Д. Ферье, Д. Грот и др.), Стёрлинг сумел обратить британские философские круги к изучению и развитию положений гегелевской диалектики. «Секрет» Гегеля, по мнению Стёрлинга, заключается в том, что реально существует только мыслимое; все прочее нереально. Мыслимое трактуется как неизменное, абсолютное бытие. Т. Х. Грин, который является центральной фигурой английского идеализма XIX в., полагал, что «абсолютную реальность» необходимо рассматривать как систему внутренних отношений, которые могут существовать только между понятиями. Из этой посылки следует вывод: все зависит от мышления; вся реальность – мысль, но мысль, которая «объективно существует». Сохраняя базис абсолютного идеализма, Грин придал гегельянству «британский» оттенок, уделяя повышенное внимание обоснованию чувственного познания – главной теме британского эмпиризма. Эпистемологическая направленность британского абсолютного идеализма наиболее полно проявилась в творчестве Ф. Г. Брэдли и Б. Бозанкета (1848-1923). Брэдли является центральной фигурой британского абсолютного идеализма, мыслителем, воплотившем в своем творчестве все идеи предшественников и создавшим основные положения теории логической связанности.
В 1910-е гг. абсолютный идеализм начинает испытывать кризис, обусловленный как внутренней невозможностью дальнейшего развития, так и внешним критическим натиском неореализма. Концепции Ф. Г. Стаута, Дж. Э. Мак-Таггарта (1866-1925) и Р. Дж. Коллингвуда (1889-1943) существенно отличаются от концепций Грина, Брэдли и Бозанкета еще большим вниманием к реальности, эмпирическому знанию, индивидуальности. Эти философы активно использовали современные достижения представителей враждебного неореалистического «лагеря». В их творчестве было показано, что теория логической связанности может быть применена к самым разным наукам: психологии, этике, истории, эстетике и т. д. Последний крупный абсолютный идеалист Б. Блэншард предпринимает фундаментальный синтез идей данного направления. Его сочинения содержат много тщательно продуманных критических замечаний в адрес различных направлений аналитической философии. Ко второй мировой войне британский абсолютный идеализм практически прекращает свое существование; однако некоторые идеи, выведенные в данном направлении, актуальны и по сей день.
Брэдли и Бозанкет оЛидером абсолютного идеализма выступает логической связанностиФрэнсис Герберт Брэдли (1846-1924), который
в качестве главной цели ставит разработку теории логической связанности. В общем виде это логическая теория, согласно которой высказывание истинно, если оно «связно», и ложно, если нет. «Связанность» можно констатировать тогда, когда главные понятия в рамках теории предполагают друг друга так, что, взятые в изоляции, они бессмысленны. Ни одно из понятий теории, тем самым, не может быть отделено от его отношений к другим понятиям.
Разрабатывая основной принцип теории логической связанности, Брэдли последовательно встает на позиции гегелевской диалектической логики, полагая, что «каждое качество имеет… различие внутри своей собственной природы. Поэтому это качество должно сменить свое единство на внутреннее отношение»[2]. Он считает, что все вещи и понятия существенны, поэтому вещи и понятия нельзя рассматривать вне связи с другими вещами и понятиями. Свою теорию Брэдли противопоставляет доктрине «внешних отношений», согласно которой отношения – это процессы, независимые от сущности тех вещей или понятий, которые они затрагивают. Отношения, по мнению Брэдли, не могут быть независимыми от вещей и понятий; их ошибочно рассматривать как нечто третье, находящееся как бы «между» двумя вещами.
Отношения неотделимы от процесса становления и развития. Необходимо изучать «историю» происхождения вещей и составлять прогнозы их будущего изменения. Любое состояние – это лишь момент в бесконечной цепи развития. Теория внутренних отношений, таким образом, неотделима от обоснования становления и развития реальности. В отличие от позитивистов и эмпириков, видящих в реальности совокупность неизменных фактов, Брэдли считает, что космос – это система бесконечного становления связанных воедино сущностей.
Всестороннее логическое обоснование этим принципам дает Бернард Бозанкет. Рассуждая о целостности знания, он пишет: «Знание всегда есть суждение. Суждение конституирует для нас действительный мир. Конституирование действительного мира означает интерпретацию или расширение посредством того, что мы должны мыслить, нашего наличного восприятия, которое мы считаем всецело принадлежащим к единой системе, согласованной с собою и с тем, что действует на нас принудительно в чувственном восприятии, и которое считается объективным в том смысле, что все его части действуют друг на друга независимо от нашей аппрегензии»[3]. Бозанкет считает, что мир, как единая целостная система, доступен только интеллектуальному взору, свободному от ограниченности чувственного опыта и субъективных оценок. Находясь в пределах сферы представления, мы неизбежно ограничиваем себя набором конечных вещей и отношений. Подобный «психологический» взгляд объективно вытекает из сущности человеческой природы. Но было бы ошибочно рассматривать «психологическое» подлинным содержанием мира. «Из того, что мир есть для меня только в моем наличном представлении, не следует, что мое представление есть единственная вещь, которая входит в мир»[4], - считает Бозанкет. В мышлении мы обладаем способностью достигать освобождения от ограниченного «психологического» воззрения, возвышаясь до объективного «логического» рассмотрения мира.
Только внутренние отношения, выводимые в мышлении, описывают необходимые связи между объектами. «Мы полагаем, что первичная задача разума – это открытие необходимых связей»[5], - пишетБлэншард. Характерно, что Блэншард и другие абсолютные идеалисты считают внутреннюю связность не только критерием, но и природой истины. Согласно гегелевскому принципу, истина является моментом тождества мышления и бытия. Развивая учение Гегеля, абсолютные идеалисты считают, что внутренняя связность понятий в теории возможна только при условии онтологического допущения такой же связности вещей в мире. Внутренняя связность, тем самым, является мировым принципом, а не созданием логической деятельности разума. Те же, кто не понимают, этого принципа, видят только внешний мир, который пассивно отражается сознанием.
Рассматривая логическую связанность как принцип организации универсума, абсолютные идеалисты стремятся разграничить сферу мышления и сферу представления на онтологическом уровне. В пределах сферы представления познание неизбежно должно запутаться в антиномиях, поскольку ее исследование само по себе не может вести к установлению всеобщих объективных принципов. В сфере мышления, освобождаясь от ограниченности представления, мы видим возможность сведения всего существующего к абсолютной реальности, безусловной и непротиворечивой. «Безусловная реальность такова, что она не противоречит самой себе; это абсолютный критерий. И его абсолютность доказывается посредством того факта, что, при попытке опровергнуть его или подвергнуть его сомнению, мы допускаем его значимость»[6], - пишет Брэдли. На уровне эмпирического наблюдения мы видим множество вещей, состоящих из различных, часто случайных частей. Брэдли считает, что подобное представление ложно, так как отражает только субъективное представление о вещах. «Различия, имеющиеся в какой-то вещи, могут приниматься в учет только в том виде, как мы их рассматриваем. Вещь сама по себе сохраняет свое единство; и выделение существенных и второстепенных аспектов этой вещи – это предмет только нашей точки зрения»[7], - пишет Брэдли.
ЛогическийАбсолютные идеалисты считают, что логика изучает абсолютизмобъективно существующую связную картину как на
уровне познания, так и на уровне бытия. Бозанкет полагает, что при обосновании теории только кажется, что она выступает произвольным порождением рассудка. Вникнув в суть теории, мы убеждаемся, что любая истинная теория объясняет скрытую от непосредственного наблюдения область реальность, доступную только интеллектуальному взору. «Мир для каждого из нас есть течение нашего сознания, рассмотренное в том направлении, в котором он представляет систематическую, организованную картину взаимодействующих объектов»[8], - пишет Бозанкет. Подлинно научная теория всегда должна быть логически непротиворечивой. Бозанкет считает, что в абсолютном знании не может быть объективных и субъективных суждений. Все суждения в таком знании должны быть объективны. Вставая на позиции последовательного логицизма, Бозанкет выражает позицию, характерную для радикально настроенных сторонников теории логической связанности, для которых только логика может обосновать как целостность знания, так и единство мира. По Бозанкету, наличное восприятие может только побудить, оказать воздействие на процесс поиска истины, но не более того.
Нельзя не отметить, что даже сторонники теории логической связанности часто не соглашались со столь радикальной позицией логического абсолютизма, выведенной Бозанкетом. Например, Брэдли считает изучение сферы представления полезным для познания. Он считает, что в ходе прогресса познания мы видим, что все, воспринимаемое в опыте, суть проявление реальности. Реальность, таким образом, «развертывается», обнаруживает себя через видимость; поэтому познание должно включать в себя «снятие» субъективной формы представления, «возвышение» его содержания.
Истинность суждения в теории логической связанности, таким образом, обосновывается исключительно в пределах логики, поскольку только здесь познание восходит к пониманию всеобщей связи вещей в рамках абсолютной реальности. Познание носит необходимый и всеобщий характер, будучи не произвольным построением разума, а проникновением в сферу абсолюта. Истинность знания об абсолюте самодостаточна и безотносительна. «Вне истины самой по себе не может быть критерия истины»[9], - пишет Брэдли. Истина абсолютна в своей сущности, и только в нашем знании она относительна, поскольку познание стремится достичь не только подлинного воплощения реальности, но и осуществления воплощения истины в сфере реальности. Знание любой идеи есть одновременно знание целого, всеобщей связи вещей. Оно должно быть абсолютным знанием, должно воплощать внутреннюю связанность как идеальную цель своего развития.
Логическую связанность теории как необходимый формальный критерий истины абсолютные идеалисты обосновывают и онтологически. Объективные качества знания должны иметь обоснование в рамках абсолюта. Истина как логическая связанность выступает идеальным выражением вселенной. Здесь абсолютные идеалисты активно используют шеллингианскую идею «живого целого». Они считают, что современные реалистические и позитивистские концепции, исследуя различные предметы, произвольно «вырывают» их из целостного контекста универсума, что недопустимо. Невозможно изолировать области вселенной друг от друга, изучая их как несвязанные между собой факты; необходимо изучать факты и предметы только в контексте их внутренних отношений со всеми другими фактами и предметами.
Видимость иВ труде «Видимость и реальность» (1893, 1903) реальностьБрэдли определяет обоснование категории
«реальность» в качестве основной задачи метафизики. «Мы можем согласиться, - пишет он, - скорее всего, понимать под метафизикой попытку познания реальности как не только видимости, изучение первых принципов и безусловных истин, усилия постичь вселенную»[10]. Реальность постижима только в высшем опыте, высшем по отношению к различиям, которые она вовлекает и преобразует. Чтобы понять это положение, возьмем, например, понятие «природа». Этим понятием мы обычно, не задумываясь, обозначаем многообразие мира, взятое в аспекте наличия его глубинного порядка и всеобщих законов. В философии Брэдли природа выступает как видимость, но видимость «внутри» абсолютной реальности. Таким образом, реальность, в отличие от видимости, непротиворечива. Принцип непротиворечивости выступает в теории логической связанности как единственный критерий разграничения видимости и реальности. «Безусловная реальность такова, что она не противоречит себе: она и есть абсолютный критерий»[11], - пишет Брэдли. Реальность безусловна. Она, как подлинная гармония, раскрывает себя в видимом мире, но остается тождественной самой себе. Познание, по Брэдли, заключается в постоянном прогрессивном раскрытии реальности через видимость, как посредством научного изучения фактов, так и посредством прямого контакта, существующего в форме идеи «живого целого». Подобная трактовка реальности стала «ортодоксальной» в рамках абсолютного идеализма. Из всех идеалистов более всех не согласен с ней был Дж Э. Мак-Таггарт. Он считает, что абсолют – не противоположность видимому миру (как у Брэдли), а весь мир. Холистическая трактовка Мак-Таггарта согласуется с неоплатонистской концепцией абсолюта, согласно которой чувственно воспринимаемое только кажется реально сущим; для умственного взора все представляется наоборот, - существует только Единое. «Истинная природа реальности может быть показана только как проявление Абсолюта в индивидуальностях, или как единство индивидуальностей в абсолюте, другими словами, как отношение Я к Я»[12], - пишет Мак-Таггарт.
Противопоставленный миру реальности мир видимости представляет собой природу, то есть совокупность явлений, данную в представлении. Абсолютные идеалисты считают, что мир видимости объективен; в этом их коренное различие с субъективными идеалистами. Предложив категорию «видимость» (appearance), Брэдли неоднократно подчеркивал, что этот термин должен быть лишен «психологического» значения. Это подчеркивает и особенность английского языка, в котором глагол «казаться» выражается двумя синонимами: “seem” и “appear”; причем первый, в отличие от второго носит абстрактный характер и не обращен к конкретному лицу. Природа, таким образом, трактуется как видимость внутри реальности, как частное и несовершенное отображение реальности. Мир видимости значим для знания, как инобытие подлинной реальности.
Мак-Таггарт о времениОсновным онтологическим выводом из
подобной трактовки видимости и реальности является тезис о нереальности видимости. Этот, на первый взгляд, парадоксальный тезис был предметом логической деятельности абсолютных идеалистов на протяжении нескольких десятилетий. Наиболее полно тезис о несуществовании видимости представлен в трудах Мак-Таггарта, который взял в качестве примера категорию «время».
Мак-Таггарт предлагает обозначить серией А положение, согласно которому время определяется тремя категориями: настоящее, прошедшее и будущее. Серией В Мак-Таггарт предлагает обозначить представление о времени как изменении от одного состояния к другому; поэтому можно говорить только о «раннем» и «позднем» как двух временных категориях. Мак-Таггарт доказывает, что обе серии не могут правильно описать время, следовательно, они неправильны. Возьмем пример самого Мак-Таггарта. Допустим, мы рассматриваем какое-то конкретное событие, например, факт смерти королевы Анны Стюарт. На первый взгляд, это документально зафиксированное событие обретает свое постоянное место во временном ряду и не подлежит изменению. Но так обстоит только на первый взгляд. Это событие начало существовать как будущее событие (с момента рождения Анны Стюарт). Оно происходило каждый момент ее жизни как событие в будущем. Наконец, оно стало настоящим. Затем, оно стало прошлым, и всегда будет оставаться таким, хотя в каждый момент времени оно становится все более и более прошлым. Подчеркивая, что без признания объективного значения трех временных категорий наше представление о времени было бы совс6м хаотичным, Мак-Таггарт отмечает главный недостаток серии А – отсутствие точки отсчета времени (в серии В такая точка есть, но она определяется субъективно, то есть не может удовлетворить Мак-Таггарта). Эту проблему верно определил исследователь онтологии Мак-Таггарта Дж. Н. Финдлэй. «Мак-Таггарт показал, что мы не можем решить эту проблему (если это проблема), переводя ее в «различные времена», в которых события являются настоящими, прошедшими и будущими, поскольку сами эти «различные времена»… также должны быть настоящими, прошедшими и будущими»[13], - пишет он. В ходе анализа временных суждений Мак-Таггарт доказывает, что положения серии А отражают объективное представление о времени, но они ложны, поскольку отражают только наше представление. Их объективность может быть доказана только в мире видимости и в языке; мир реальности серия А не описывает. Поскольку для абсолютных идеалистов первично реальное, то нетрудно выстроить следующий силлогизм:
1) Серия А описывает только процессы в мире видимости;
2) Существует только реальное и ничего, кроме реального, следовательно
3) Серия А нереальна и времени не существует.
«Я попытался показать, что отмена серии А действительно разрушает время»[14], - пишет Мак-Таггарт. Времени не существует в сфере абсолюта; реальность серии А ведет к противоречию и должна быть отвергнута. В реальности абсолюта ничего не является настоящим, прошедшим или будущим; ничто не существует реально во времени. Следовательно, любой анализ временных суждений в терминах серии А и серии В приведет к заведомо ложным выводам. Мак-Таггарт допускает, что должна существовать серия С, которая реальна, поскольку отражает подлинное время абсолюта. Мак-Таггарт, в некоторых аспектах, следует Платону и Гегелю, которые также понимали временной ряд как противоположность вневременной абсолютной реальности. Возможно ли познание абсолютного времени, или серии С? Мак-Таггарт предпочитает утверждать, что полезно полагать этот вопрос в качестве практического идеала на пути решений конкретных проблем. «Время возвращается в вечность и кончается в вечности»[15], - так Мак-Таггарт подводит итог своим парадоксам.
Не только время, но и пространство, мир, природа, знание, разум, причинность и другие категории классики абсолютного идеализма объявляли неприложимыми к абсолюту. Все онтологические категории оказываются нереальными, относящимися только к видимому миру. Видимость не является самодостаточной, она выступает противоположностью реальности и только в ней обретает смысл. Взаимопереход видимости и реальности друг в друга является основным пунктом обоснования картины мира в концепциях абсолютных идеалистов. Брэдли полагает, что этот взаимопереход можно объяснить только диалектически. Он пишет: «Диалектический метод не обязательно подразумевает тождество противоположностей, когда один утверждаемый элемент дополняет себя посредством самоотрицания; существует возможность избрать более «простой» взгляд, свободный от этого затруднения. Можно предположить… что реальность имеет перед собой иное данное и созерцает себя в нем. Затем это данное воспринимается как недостаточное и, как таковое, подвергается отрицанию. Но в этом отрицании реальность осуществляет то дополнение, которое необходимо для дополнения данного, которое уже предвосхищалось разумом и является действительной основой неудовлетворенности и последующего отрицания»[16]. В классическую трактовку диалектического метода, данную Гегелем, Брэдли вносит принцип «дополнения», полагая, что посредством такого «еретического» вмешательства диалектическая связь видимости и реальности станет яснее. Брэдли отмечает, что «не существует реальности вообще вне видимости, и через нашу видимость мы не можем раскрыть основную природу реальности… Не существует иного способа определения реального, кроме как посредством видимостей, и вне реального не существует места, где могут существовать видимости»[17]. Однако это положение применимо только в сфере логического. Любое суждение о видимости, когда мы его определяем, должно привести нас к суждению о реальном, и наоборот.
Таким образом, диалектика абсолютных идеалистов носит отрицательный характер, когда противоречивость присуща только мнимому и недействительному. Противоречивость является всеобщим логическим принципом, но она может «примиряться» в конкретных случаях. Именно поэтому мы можем анализировать события в видимости и реальности как таковые, отделяя их друг от друга. Абсолютные идеалисты не соглашались с Гегелем, который утверждал, что ту или иную сторону противоречия можно выделить только абстрактно.
МоральныйВедущие абсолютные идеалисты не только дали абсолютный идеализмвсестороннее логическое обоснование теории
логической связанности, но и стремились активно применять ее оновоположения на практике. Наиболее плодотворные результаты были достигнуты в области этики, эстетики и философии истории. Не вдаваясь в детальное рассмотрение концепций абсолютных идеалистов в области этих разделов мы проследим только их методологию и трактовки анализа. В этой связи, некоторые аспекты приложения теории логической связанности к решению конкретных философских проблем, интересны для понимания сути этой теории.
Моральная теория Брэдли, являющаяся гегельянской по сути, наполнена «британским» содержанием благодаря повышенному вниманию к эмпирических проявлений идеи блага. Центральным понятием моральной философии Брэдли выступает понятия «долг». Долг не есть нечто раз и навсегда определенное a priori, что можно увидеть у просветителей и Канта. Долг не является производной от идеи общественного блага или удовлетворения человеческих потребностей, как полагают реалисты. По Брэдли, долг есть неустанное стремление к развитию воли. Развитие воли ставится им в зависимость от уровня осознанности субъектом основных моральных категорий. Все моральные категории неразрывно связаны в целостную систему; поэтому нельзя рассмотреть, например, ответственность в отрыве от добра, совести, честности и других понятий. Моральная зрелость субъекта, по мнению философа, наступает тогда, когда от осознания целостности моральных категорий, он на практике, в своих поступках и мыслях, реализует это понимание. Моральное развитие субъекта возможно только целостно, во всех областях нравственной жизни. По Брэдли, нравственно зрелый человек не может быть честным преданным, справедливым, и, вместе с тем, жадным и эгоистичным. Следуя этике Брэдли, Мак-Таггарт так выражает это положение: «Высшее благо состоит в полном развитии наших идеалов, когда достигнуто удовлетворение от их полного осуществления»[18]. Понимание моральных категорий как системы, связанной воедино внутренними отношениями, было новым в англо-американской этике того времени. Эта, по сути гегельянская, точка зрения имеет одно существенное расхождение со взглядами Гегеля. Гегель считал, что нравственное развитие личности возможно только в государстве и неотделимо от социальной практики. Абсолютные идеалисты, признавая значимость этой позиции, считали, что моральная философия должна изучать, прежде всего, внутренний мир и поведение отдельно взятого индивида. Этот аналитический подход к морали унаследован абсолютными идеалистами от этики представителей классического британского эмпиризма: Локка, Юма и Милля. Попытка объединения гегельянских идей с идеями британского эмпиризма, на наш взгляд, привела к построению плодотворной, хотя и несколько эклектичной теории.
Критикуя реалистическую этику, Брэдли стремится доказать само-противоречивость моральной теории, в центре которой стоит категория оценки, и особенно психологизм в морали. Он считает, что подобные теории неизбежно ведут к субъективизму и признанию относительности моральных критериев. Брэдли всегда подчеркивает первичность рационального обоснования перед импульсами, эмоциями и желаниями. Последние он рассматривает в качестве исходного момента развития морально идеи. Спустя несколько десятилетий, критику Брэдли развил Блэншард. Согласно Блэншарду, наиболее опасной и завуалированной формой эмотивизма, ведущего к девальвации рациональности, является моральная концепция аналитических философов. Подобная форма «этического эмпиризма» была выдвинута в трудах Рассела и Айера. Блэншард полагает, что существует методологическое единство теории познания и этики в аналитической философии (хотя сами аналитики говорят о том, что в области морали существует «эмоциональный критерий», делающий «логические» критерии истинного и ложного совершенно неприемлемыми). «Изменив» рациональности, аналитическая этика оказалась не в состоянии выйти за пределы субъективности и преувеличила возможности описательной психологии в качестве источника фактической информации о мотивах, желаниях и поведении. Блэншард считает противоречивыми идеи Рассела о «солидарности» людей, объединенных общими «контролируемыми» положительными эмоциями. Он пишет: «Согласно эмотивистской теории, даже два человека не согласятся ни в одном этическом суждении»[19].
Блэншард отстаивает гегелевскую идею, согласно которой в самом элементарном «моральном чувстве» уже содержится не только эмоциональная или чувственная, но уже и рациональная, понятийная интерпретация[20]. «Добро есть объективная сущность, несводимая к чувству и необходимо отличающаяся от чувства, хотя и в некотором смысле зависящая от него»[21], - пишет Блэншард. Таким образом, он выводит своеобразную «метафизику поступка», в целом родственную теории Брэдли, но уделяющую гораздо большее внимание психологической и физиологической обусловленности поступка. Человек стремится к добру не только потому, что он понимает его, но и потому, что он желает его. Все, что руководит человеком в его поступках, либо направлено на осуществление абсолютной цели, либо противоречит ей. Задача моральной философии – показать сущность абсолютной цели и характер ее осуществления во всех аспектах человеческой жизни.
Философия историиВ своем философском творчестве Коллингвуд не Коллингвудасосредоточивался, подобно большинству
абсолютных идеалистов, на логическом рассмотрении идей; он уделял большое внимание историческому развитию идей. Развивая идеи Гегеля, Коллингвуд создал оригинальную теорию применения принципа логической связанности при анализе проблем истории науки и философии истории. Коллингвуд считает, что две важнейших идеи философии – «идея природы» и «идея истории» - историчны и подчинены в своем развитии определенным законам.
История, с точки зрения Коллингвуда, является научной дисциплиной. Наука истории заключается не только в стремлении к поиску документов и фактов, позволяющих как можно точнее описать определенную эпоху, народ культуру и т. д. (как полагают позитивисты и некоторые аналитики). Историк изучает деяния прошлого, поскольку история служит самосознанию человека, позволяет не только фиксировать факты, но и осмыслять их. Выдвигая идеалистический тезис, что история заключается в развитии мышления, Коллингвуд вполне закономерно обращается к Гегелю. «Гегель прав, делая вывод, что не существует истории помимо человеческой жизни, - пишет Коллингвуд, - и не просто жизни, а рациональной жизни, жизни мыслящих существ»[22]. Например, деяния Цезаря нас интересуют не только сами по себе, но и в свете основной мысли Цезаря, направленной на укрепление могущества Рима. Реконструировав вопрос, ответом на который была политика Цезаря, мы поймем его личность и поступки. Такое обыденное событие, как, например, переход речушки Рубикон, намного важнее ораторского искусства Цезаря, в котором он был очень силен, так как более полно воплощает в себе идею Цезаря. Историк, по Коллингвуду, не должен заниматься только описанием биографии, походов, правления, личности, партийной борьбы Цезаря. Он должен видеть за ними «мысль эпохи», должен указать, в конце концов, насколько Цезарь выразил эту мысль. «Историк занимается только теми событиями, которые представляют собой вешнее выражение мысли, и только в той мере, в которой они выражают мысли»[23], - отмечает Коллингвуд.
Чтобы понять «мысль эпохи», историк, не изменяя стремлению к безупречной логической строгости выводов и доказательств, должен быть своеобразным «научным романистом». Он должен «вжиться» в описываемые им события, должен реконструировать, истолковать не только политику, памятники, войны, документы, быт и т. п., но и то, что люди думали, чувствовали, как они воспринимали мир, общество, самих себя. Метод переноса своей мысли в мысли изучаемой эпохи Коллингвуд называет «методом априорного воображения». «Историческое знание – это особый случай памяти, когда объектом мысли настоящего оказывается мысль прошлого, а пропасть между настоящим и прошедшим заполняется не только способностью мысли настоящего думать о прошлом, но и способностью мысли настоящего возрождаться в настоящем (везде – курсив мой – С. Н.)»[24], - пишет Коллингвуд. Историк, «возродив» в воображении мысли прошлого, должен мыслить в соответствии с ними, фиксируя все противоречия, отмеченные в ходе этого «со-мыслия». Установление своеобразного «телемоста» между мыслью прошлого и настоящего является, по Коллингвуду, главным назначением истории.
Таким образом, применив теорию логической связанности к анализу исторической проблематики, Коллингвуд приходит к трем положениям, которые и по сей день во многом определяют западную философию истории:
1) Всякая история – прежде всего, история мысли.
2) Историческое знание – это воспроизведение в уме историка мысли, историю которой он изучает (метод априорного воображения).
3) «Историческое знание – это воспроизведение прошлой мысли, окруженной оболочкой и данной в контексте мыслей настоящего»[25].
Британский абсолютный идеализм, принеся значительные плоды, создав первую крупную современную логическую теорию – теорию логической связанности, - выведя оригинальную моральную и социальную философию, не сумел выдержать конкуренции с нарождающейся аналитической философией. Его творческий импульс стал постепенно угасать, и в 1930-е гг. абсолютный идеализм окончательно сошел со сцены.