Понятие как основная форма рационального познания

При рассмотрении чувственного познания, то есть познания, включенного в материаль­но-предметную деятельность, была показана его зависимость от языка, от понятийного мышления. Что же такое понятия, как они фор­мируются? В самом общем виде ответ таков. В ходе физического воздействия на конк­ретные предметы и явления, в ходе их исполь­зования и преобразования, в процессе созда­ния и изменения общественных отношений человечество приобретает многообразные знания об отношениях. Выявляются отноше­ния между различными типами и видами ма­териальных объектов и процессов, между раз­личными свойствами объектов и т. д. Отно­шения вещей, явлений, процессов многооб­разны и соответственно многоразличны знания об отношениях. Это могут быть, на­пример, знания об отношениях между свой­ствами железа, из которого делается топор, и дерева, которое топор может разрубить. Но это могут быть и более сложные знания от­ношений между массой и ускорением тела, отношений между элементарными частица­ми внутри атома и т. п.

Поскольку знание направлено на выявле­ние отношений между свойствами предметов, между самими предметами и процессами, в которые они включены, данные отношения становятся объектами познания. Но что это означает для понимания процесса познания, и в частности для понимания механизмов воз­никновения понятий и их роли в познании? .-. Уже в обыденной практической жизни мы постоянно имеем дело с отдельными конкрет­ными предметами, которые существуют ре­ально и могут быть непосредственно воспри­няты при помощи зрения, слуха, осязания. Но при этом мы обязательно выявляем отноше­ния между предметами, а также фиксируем наше отношение к ним, что, например, видно в следующих простейших фразах: «Это дом», «этот дом красив», «роза красная» и т. д. Сло­ва «дом», «красивый», «красная» могут быть отнесены не только к данному конкретному отдельному объекту, который мы непосред­ственно имеем в виду. Слово «дом» может быть отнесено ко всем весьма непохожим друг на друга зданиям, служащим человеку в качестве жилья. Слова «красивый», «крас­ный» также могут быть отнесены к самым различным предметам, различным классам объектов: ведь красивы не только дома, крас­ны не только розы.

Данные слова уже выражают и отражают отношения между конкретными предметами и явлениями, причем отражают их в обобщен­ной форме. Когда мы их употребляем, мы имеем в виду некоторые определенные общие свойства, характерные признаки различных предметов и явлений, во многих других из­мерениях весьма отличных друг от друга. Именно объективная общность свойств ста­новится главным объектом познания. При этом процесс познания развертывается сле­дующим образом: прежде всего мы опираем­ся на изучение реальных, конкретных пред­метов как материальных объектов, их дей­ствительных, объективно существующих ка­честв и признаков. Но одновременно происходит активный познавательный про­цесс: человек целенаправленно сопоставляет разные предметы, которые отнюдь не всегда непосредственно воздействуют друг на дру­га. Выполняя определенное действие с дан­ными объектами и преследуя ту или иную практическую цель, человек сравнивает их, уподобляет друг другу в каком-либо опреде­ленном отношении, оставляя в стороне те от­ношения и связи, которые его в данный мо­мент и в данном аспекте не интересуют. Че­ловек как бы «рассекает» мыслью реальную целостность конкретного предмета, который всегда включен в самые различные отноше­ния с другими предметами и признаками и потому потенциально представляет собой совокупность самых разнообразных свойств и признаков.

Человек при помощи своей мысли выде­ляет, как бы обособляет от целостных конк­ретных предметов такие отношения, которые объективно, сами по себе, и в качестве каких-то особых предметов не существуют. Но они оказываются важными для жизни и деятель­ности человека и человечества, а поэтому становятся специальными объектами его по­знавательной деятельности. Эти объекты, выделенные и познанные человеком, выра­жаются и фиксируются в словах-понятиях, подобных словам «дом», «человек», «крас­ное», «красота» и т. д.

Например, красная роза и красная ткань — предметы во многих отношениях различные. Но когда человека интересует их цвет, он от­влекается от других свойств данных предме­тов. Он сравнивает эти предметы с точки зре­ния их цвета (при этом он нередко отвлекает­ся и от оттенков цвета, которые тоже могут быть весьма различными). Объективные связи, отношения данных предметов, воплощен­ные в общность их цвета, фиксируются и от­ражаются в слове-понятии «красное».

Процессы, в ходе которых постепенно и последовательно образуются понятия, отра­жающие общие свойства предметов и явле­ний окружающего мира, измеряются многи­ми столетиями и уходят в глубь веков. Преж­де чем знание о тех или иных отношениях приобретает обобщенную форму и благода­ря этому приобретает понятийное выражение, должны миллиарды раз осуществляться про­цессы сопоставления, сравнения, различения, мысленного «рассечения» и физического ви­доизменения объектов. Должны остаться в стороне все моменты, несущественные, вто­ростепенные для данного отношения, для данной связи. В процессе человеческой дея­тельности знания должны быть освобожде­ны и от чисто личных, индивидуальных мо­ментов (чувства, переживания конкретных субъектов, их сугубо индивидуальные цели). Знание должно приобрести обобщенную фор­му и в том смысле, что в нем должны найти выражение общие объективные отношения, и в том смысле, что оно так или иначе долж­но приобрести объективное значение для мно­жества людей. В этом случае результатами практической деятельности становятся не только конкретные предметы и явления, вновь созданные или преобразованные, но также и понятия, возникшие в ходе этого процесса и от него на данной стадии неотделимые. Затем созданные в ходе практической дея­тельности понятия становятся важным ком­понентом и формой этой деятельности. В последующих процессах использования они проверяются, уточняются и видоизменяются благодаря постоянному сопоставлению с кон­кретными объектами и отношениями, принад­лежащими к данному типу.

Когда мы говорим о конкретном человеке или группах, общностях людей, мы привыч­но и естественно употребляем слово «чело­век». В большинстве случаев (более осознан­но или менее осознанно) мы связываем это слово с каким-либо знанием общих свойств всех человеческих существ, их отличия от других объектов природы, от животных и т. д. Когда слово выступает в единстве с та­ким (более полным или менее полным, более расчлененным или менее расчлененным) зна­нием, оно как раз и фигурирует как понятие. Понятия — такие воплощенные в словах про­дукты социально-исторического процесса познания, которые выделяют и фиксируют. общие существенные свойства, отношения предметов и явлений, а благодаря этому од­новременно суммируют важнейшие знания о способах действия с данными группами пред­метов и явлений. Без понятий человеческое познание было бы невозможно. Если бы в ходе длительного исторического процесса человеческого познания не выработались и не закрепились такие обобщенные формы мыс­ли, то каждый человек — в каждом поколе­нии — вынужден был бы вновь и вновь опи­сывать, сопоставлять и выражать отдельным словом каждую конкретную вещь, факт, яв­ление. Пользуясь словами-понятиями, мы в сокращенной форме аккумулируем и исполь­зуем итоги многовекового практического опы­та человечества.

До сих пор мы говорили преимуществен­но о таких понятиях, которые фиксируют об­щие свойства материальных объектов. «Крас­ное» —это понятие, отражающее общее свой­ство некоторых чувственно-наблюдаемых ве­щей и их отличие от других, иначе окрашенных материальных предметов. Ког­да же мы, далее, фиксируем не только разли­чие красных, зеленых, желтых и т. п. предме­тов, но и их тождество, сходство, то на пер­вый план выступает их объективное свойство быть так или иначе окрашенными, то есть свойство цвета. Формируется (наряду с по­нятиями «красного», «зеленого») также по­нятие «цвета», имеющее еще более общий характер, отражающее еще более общую связь. Для его образования, очевидно, надо уже так или иначе понимать связь и различие между конкретными красными предметами и красным вообще, то есть различие и связь между отдельным и общим. Понятие «цвета» учитывает не только общие свойства всех ок­рашенных вещей, но устанавливает отноше­ния между ними и между словами-понятия­ми, фиксирующими отношения разных цветов: «красного», «зеленого», «желтого» и т. п. Такого рода слова-понятия фиксируют общие отношения вещей и явлений, но сами они уже являются не конкретными материальными, а идеальными, обобщенными объектами позна­ния; при этом «уровень» или степень отвле­чения от конкретности материальных пред­метов и их чувственно наблюдаемых свойств могут быть различными.

И все же применительно к тем понятиям, которые возникают и используются именно в непосредственном процессе материально-практической деятельности, необходимо вновь подчеркнуть их связь с чувственным познанием, наблюдением, чувственно-образ­ным отражением действительности. Образ­ные формы отражения свойств предметного мира сами уже заключают в себе первые эта­пы и формы обобщения. Например, если мы имеем в сознании образ собаки, то этот пос­ледний уже является довольно сложным ре­зультатом чувственного опыта — в нем так или иначе синтезированы черты разных со­бак, которых мы могли наблюдать. Образ­ную форму всегда имеют и наши более об­щие, отвлеченные и целостные представле­ния (о родине, о том или ином городе, стране и т. д.). При помощи понятий процесс обоб­щения не только продолжается: связь поня­тия со всей совокупностью вполне определен­ных предметов данного класса становится более опосредованной. Понятия «собака», «дерево», «стул», в отличие от соответству­ющих образов, могут быть лишены черт кон­кретности. И все же понятием (а не простым словом, простой совокупностью звуков) оно является только благодаря тому, что с его по­мощью мы вновь и вновь осваиваем, исполь­зуем, обозначаем (а значит, указываем для других людей) соответствующие объекты и их отношения. В понятии (то есть в слове, которое тесно связано с совокупностью зна­ний) уже обобщаются и фиксируются такие знания, которые позволяют нам практически действовать с предметами соответствующе­го класса. Понятия как бы дают правила, не­которую сокращенную схему чувственно-практического действия. В этом — специфи­ческая особенность понятий, которые формируются в ходе чувственно-предметной дея­тельности.

Обратим особое внимание на те действия, которые имеют место в процессе образования понятий такого рода. Строго взаимосвязанные действия отвлечения, сравнения и сопоставле­ния, выделения того общего свойства, которое присуще необозримому множеству предметов и целым классам предметов, в философии име­нуются абстрагированием, а результаты позна­ния, получаемые в итоге, называются абстрак­циями. При абстрагировании человек исходит из объективных, действительных свойств объектов и явлений и из их реальных отноше­ний друг к другу; фиксируется их действитель­ное, независимо от сознания существующее единство. Но при этом деятельность отвлече­ния и объединения, синтезирования свидетель­ствует о мощи и активности человеческого по­знания, о возникновении особого типа деятель­ности, особого типа познания, направленного на фиксирование отношений. Необходимо еще и еще раз подчеркнуть, что установление отно­шений, их познание, усовершенствование та­ких знаний и их использование в практике — дело весьма привычное и повседневное. Это процесс, который ежедневно и ежечасно осу­ществляют люди в своей жизни и который при­водит к очень важным не только материальным, но и идеальным результатам. Мы воздействуем при помощи одних предметов на другие, пото­му что уже знаем или можем предположить, а затем точно узнать, в каком отношении они на­ходятся друг с другом.

Древний человек был окружен в принципетеми же материалами природы, что и совре­менный человек. Ему, например, попадались куски железа. Но человек не сразу понял, что из того материала, который содержится в этих кусках, можно сделать топор. Лишь после многих разрозненных, часто случайных дей­ствий люди обнаружили, что этот материал — железо — в силу особых свойств приго­ден для обработки других предметов. Таким образом, изготовление орудий означает уста­новление и осознание прочных отношений между используемыми для орудия материа­лами и некоторыми другими объектами ма­териального мира. Человек использует данные материалы для постройки дома потому, что он уже знает отношение между необхо­димыми для постройки материалами и ре­зультатом — построенным домом.

Обнаружить, раскрыть эти отношения че­ловеку помогает практический процесс актив­ного использования одних предметов для воз­действия на другие. Одновременно это про­цесс повторения, воспроизведения опреде­ленных действий, выявления некоторых прочных, устойчивых, повторяющихся отно­шений. Такие отношения определяются как существенные или закономерные объектив­ные отношения и связи.

В процессе исторического развития дея­тельность по образованию и использованию понятий, первоначально включенная в не­посредственную практическую деятельность и существовавшая только в этом виде, при­обретает более сложные формы, а затем вы­деляется — очень медленно и постепенно — в самостоятельную деятельность.

Возьмем, к примеру, процесс познания ко­личественных отношений. Сегодня он достиг очень важных научных и практических ре­зультатов: математизация знания есть одна из главных объективных тенденций развития наук в эпоху научно-технической революции. Вместе с тем многие понятия и представления о количественных отношениях приобрели та­кую абстрактность и отвлеченность, что иног­да истолковываются как совершенно «свобод­ные» и «произвольные» творения человечес­кого ума. Но нельзя забывать, что познание ко­личественных отношений с давних пор было вплетено в практическую предметную дея­тельность человека и до сих пор продолжает развиваться также и в этой форме.

В ходе этого процесса люди с давних пор сначала научились сопоставлять, измерять определенные материальные объекты, потом уловили общность между своими действия­ми, направленными на измерение и пересчет различных объектов, и, подвергнув анализу эти действия, установили количественные отношения между самими материальными объектами. В их сознании сформировались знания о количественных отношениях, кото­рые приобрели обобщенную форму, знаковое выражение и стали важнейшим фактором дальнейшей практической деятельности. Лишь впоследствии выделились особые груп­пы людей, которые стали носителями знания о количественных отношениях и накопили специальные навыки работы с числами. Эти люди сначала занимались измерением земель­ных участков, подсчетом предметов и вещей, предназначенных для распределения между членами общины или для торговли и обмена; от этой деятельности лишь на сравнительно позднем этапе развития обособился тип дея­тельности, непосредственным и основным объектом которой стали сами числовые и гео­метрические отношения, рассматриваемые и изучаемые уже отдельно от исчисляемых и измеряемых предметов. Так возникла мате­матика, древнейшая из наук. И сегодня дея­тельность по образованию и использованию понятий о количественных отношениях про­должает существовать в двух формах.

Во-первых, познавая объективные количе­ственные характеристики материальных тел, предметов, процессов развития природы и общества, человек и сегодня привычно упот­ребляет такие слова, как «меньше», «больше», «равны» и т. д. Человек повседневно пользу­ется числами. Именно в результате миллионы раз повторявшегося взаимодействия с различ­ными материальными объектами человек вы­делил, познал количественные их характерис­тики и соотношения, обозначил их особыми языковыми знаками (знаки чисел 1,3,5..., опе­раций «больше», «меньше», «равны» и т. д.). И сегодня он употребляет, использует на прак­тике и уточняет «количественные» понятия.

Что же касается математики, то она уже имеет дело с различными результатами чело­веческого познавательного процесса, то есть со знаниями. Поскольку она использует зна­ния, представления о количественных отно­шениях в процессе последующего, более глу­бокого осознания этих отношений, посколь­ку она выясняет, как соотносятся друг с дру­гом сами числа, — происходит превращение «количественных понятий», то есть обобщен­ных знаний об отношениях объектов, в осо­бые объекты познания. Создав математику, человек может работать непосредственно с числами как с объектами, на которые направ­лено его познание; он может — в результате работы с числами — получать новые форму­лы, выявлять определенные математические закономерности, то есть приобретать новые знания.

В пределах же гносеологии необходимо, во-первых, подчеркнуть значение и специфи­ку процесса образования и функционирова­ния понятий и, во-вторых, учитывать, что в ходе развития истории постепенно складыва­ется особая деятельность, цель которой — формирование, изменение знаний, то есть формирование и изменение понятий, идей, теоретических концепций. Следовательно, в процессе общественного разделения труда возникает особый тип деятельности, который в конечном счете связан с задачей практичес­кого использования, изменения мира приро­ды и общества, но который своей главной и непосредственной целью имеет производство теоретического знания (а также хранение, накопление, передачу, распространение зна­ний, обучение знанию). Это и есть специаль­ная деятельность по созданию общих поня­тий, идей, принципов, которая в масштабах общества так или иначе организована в осо­бый процесс.

Творчество и интуиция

В процессе познания наряду с рациональ­ными операциями и процедурами участвуют и нерациональные. Это не означает, что они не совместимы с рациональностью, то есть иррациональны. Нерациональные процедуры и операции производятся различными участ­ками мозга на основе особых биосоциальных закономерностей, которые действуют незави­симо от воли и сознания человека. В чем же специфика нерациональных механизмов по­знания? Зачем они нужны, какую роль игра­ют в процессе познания? Для ответа на эти вопросы нам нужно выяснить, что такое ин­туиция и творчество.

В реальной жизни люди сталкиваются с быстро меняющимися ситуациями. Поэтому наряду с решениями, основанными на общепринятых нормах поведения, им приходится принимать нестандартные решения. Такой процесс обычно и называется творчеством.

Платон считал творчество божественной способностью, родственной особому виду безумия. Христианская традиция считала творчество высшим проявлением божествен­ного в человеке. И. Кант усматривал в твор­честве отличительную черту гения и проти­вопоставлял творческую деятельность раци­ональной. С точки зрения Канта, рациональ­ная деятельность, например научная, — удел в лучшем случае таланта, но подлинное твор­чество, доступное великим пророкам, фило­софам или художникам, — всегда удел гения. Огромное значение придавали творчеству как особой личностной характеристике филосо­фы-экзистенциалисты. Представители глу­бинной психологии 3. Фрейд, К. Г. Юнг, не­мецкий психиатр Э. Кречмер, автор книги «Гениальные люди», относя творчество цели­ком к сфере бессознательного, гипертрофи­ровали его неповторимость и невоспроизво­димость и, по существу, признавали его не­совместимость с рациональным познанием.

Механизмы творчества до сих пор изуче­ны еще недостаточно. Тем не менее можно с определенностью сказать, что творчество представляет собой продукт биосоциальной эволюции человека. Уже в поведении высших животных наблюдаются, хотя и в элементар­ной форме, акты творчества. Крысы после многочисленных попыток находили выход из крайне запутанного лабиринта. Шимпанзе, обучавшиеся языку глухонемых, усваивали не только несколько сот слов и грамматические формы, но и конструировали иногда отдель­ные, совершенно новые предложения, встре­чаясь с нестандартной ситуацией, информа­цию о которой они хотели передать человеку. Очевидно, что возможность к творчеству за­ложена не просто в биофизической и нейро­физиологической структурах мозга, но в его «функциональной архитектонике». Она пред­ставляет собой особую систему организован­ных и взаимосвязанных операций, осуществ­ляемых различными участками мозга. С их помощью вырабатываются чувственные об­разы и абстракции, переработка знаковой информации, хранение информации в системе памяти, установление связей между отдель­ными элементами и блоком памяти, вызов хранимой информации из памяти, группиров­ка и перегруппировка (комбинирование) раз­личных образов и абстрактных знаний и т. д. Поскольку по своей биологической и нейро­физиологической структуре мозг человека качественно сложнее мозга всех высших жи­вотных, то и его «функциональная архитек­тоника» качественно сложнее. Это обеспечи­вает необычайную, практически не поддаю­щуюся оценке возможность переработки но­вой информации. Особую роль здесь играет память, то есть хранение ранее полученной информации. Она включает оперативную память, постоянно употребляемую в позна­вательной и предметно-практической дея­тельности, краткосрочную память, которая на небольшие интервалы времени может быть задействована для решения часто повто­ряющихся однотипных задач; долгосрочную память, хранящую информацию, которая мо­жет понадобиться в больших интервалах вре­мени для решения относительно редко воз­никающих проблем.

В каком же соотношении находятся раци­ональный и творческий процессы в познава­тельной и практической деятельности? Деятельность людей целесообразна. Для дости­жения определенной цели приходится решать ряд задач и подзадач. Одни из них могут быть решены с помощью типовых рациональных приемов. Для решения других требуется со­здание или изобретение нестандартных, но­вых правил и приемов. Это происходит, ког­да мы сталкиваемся с принципиально новы­ми ситуациями, не имеющими точных анало­гов в прошлом. Вот здесь-то и необходимо творчество. Оно представляет собой меха­низм приспособления человека в бесконечно разнообразном и изменчивом мире, механизм, обеспечивающий его выживание и развитие. При этом речь идет не только о внешнем, объективном, но и о внутреннем, субъектив­ном мире человека, бесконечном разнообра­зии его переживаний, психических состояний, настроений, эмоций, фантазий, волевых ак­тов и т. д. Эта сторона дела не может быть охвачена рациональностью, включающей в свой состав гигантское, но все же конечное число правил, норм, стандартов и эталонов. Поэтому творчество не противоположно ра­циональности, а является ее естественным и необходимым дополнением. Одно без друго­го просто не могло бы существовать. Творче­ство поэтому не иррационально, то есть не враждебно рациональности, не антирацио­нально, как думали многие мыслители про­шлого, оно не от бога, как думал Платон, и не от дьявола, как полагали многие средневеко­вые теологи и философы. Напротив, творче­ство, протекая подсознательно или бессозна­тельно, не подчиняясь определенным прави­лам и стандартам, в конечном счете на уров­не результатов может быть консолидировано с рациональной деятельностью, включено в нее, может стать ее составной частью или в ряде случаев привести к созданию новых ви­дов рациональной деятельности. Это касает­ся и индивидуального, и коллективного твор­чества. Так, художественное творчество Ми-келанджело, Шостаковича, научное творче­ство Галилея, Коперника, Лобачевского стало составной частью культуры и науки, хотя в своей непосредственной изначальной форме оно не соответствовало устоявшимся шабло­нам, стандартам и эталонам.

Любой человек в той или иной мере обла­дает творческими способностями, то есть спо­собностями к выработке новых приемов дея­тельности, к овладению новыми знаниями, формулировке проблем, познанию неизвестно­го. Каждый ребенок, познавая новый для него окружающий мир, овладевая языком, норма­ми и культурой, по существу, занимается твор­чеством. Но с точки зрения взрослых, он овла­девает уже известным, обучается уже откры­тому, проверенному. Поэтому новое для инди­вида не всегда является новым для общества. Подлинное же творчество в культуре, полити­ке, науке и производстве определяется прин­ципиальной новизной полученных результатов в масштабах их исторической значимости.

Что же образует механизм творчества, его пружину, его отличительные особенности? Важнейшим из таких механизмов является интуиция. Древние мыслители, например Демокрит и особенно Платон, рассматривали ее как внутреннее зрение, особую высшую спо­собность ума. В отличие от обычного чувствен­ного зрения, дающего информацию о прехо­дящих явлениях, не представляющих большой ценности, умозрение, согласно Платону, позво­ляет подняться до постижения неизменных и вечных идей, существующих вне и независи­мо от человека. Декарт считал, что интуиция позволяет отчетливо и ясно усматривать идеи, заключенные в нашей душе. Но как именно «устроена» интуиция, никто из них не пояс­нял. Несмотря на то что последующие поко­ления европейских философов по-разному тол­ковали интуицию (Фейербах, например, счи­тал, что она коренится не в усмотрении выс­ших идей, а в самой чувственности человека), мы до сих пор очень мало продвинулись в по­нимании ее природы и механизмов. Именно поэтому интуиция и связанное с ней творче­ство не могут быть в сколько-нибудь полной и удовлетворительной форме описаны системой правил. Однако современная психология творчества и нейрофизиология позволяют с уверенностью утверждать, что интуиция включает в себя ряд определенных этапов. К ним относятся: 1) накопление и бессознатель­ное распределение образов и абстракций в системе памяти; 2) неосознанное комбиниро­вание и переработка накопленных абстрак­ций, образов и правил в целях решения опре­деленной задачи; 3) четкое осознание задачи: 4) неожиданное для данного человека нахож­дение решения (доказательство теоремы, со­здание художественного образа, нахождение конструкторского или военного решения и т. д.), удовлетворяющего сформулированной задаче. Нередко такое решение приходит в са­мое неожиданное время, когда сознательная де­ятельность мозга ориентирована на решение других задач, или даже во сне. Известно, что знаменитый математик Пуанкаре нашел важ­ное математическое доказательство во время прогулки по берегу озера, а Пушкин приду­мал нужную ему поэтическую строку во сне. Однако ничего таинственного в творческой деятельности нет, и она подлежит научному изучению. Эта деятельность осуществляется мозгом, но она неидентична набору выполняемых им операций. Ученые обнаружили так называемую право-левую асимметрию моз­га. Экспериментально было доказано, что у высших млекопитающих правое и левое по­лушария мозга выполняют разные функции. Правое в основном перерабатывает и хранит информацию, ведущую к созданию чувствен­ных образов, левое же осуществляет абстра­гирование, вырабатывает понятия, суждения, придает информации смысл и значение, вы­рабатывает и хранит рациональные, в том числе логические, правила. Целостный про­цесс познания осуществляется в результате взаимодействия операций и знаний, выпол­няемых этими полушариями. Если в резуль­тате болезни, травмы или хирургического вмешательства связь между ними нарушает­ся, то процесс познания становится непол­ным, неэффективным или вообще невозмож­ным. Однако право-левая асимметрия возни­кает не на нейрофизиологической, а на соци­ально-психологической основе в процессе воспитания и обучения. Она связана также с характером предметно-практической деятель­ности. У детей она четко фиксируется лишь в возрасте четырех-пяти лет, а у левшей функ­ции полушарий распределены противополож­ным образом: левое полушарие выполняет функции чувственного, а правое — абстракт­ного рационального познания.

В процессе творчества и интуиции совер­шаются сложные функциональные переходы, в которых на каком-то этапе разрозненная деятельность по оперированию абстрактны­ми и чувственными знаниями, соответствен­но осуществляемая левым и правым полуша­риями, внезапно объединяется, приводя к получению искомого результата, к озарению, к некоему творческому воспламенению, ко­торое воспринимается как открытие, как выс­вечивание того, что ранее находилось во мраке бессознательной деятельности. Именно это имел в виду Борис Пастернак, когда писал в стихотворении «После грозы»:

Не потрясенья и перевороты

Для новой жизни очищают путь,
А откровенья, бури и щедроты
Души воспламененной чьей-нибудь.

Объяснение и понимание

Теперь мы можем обратиться к важнейшим познавательным процедурам объяснения и понимания.

Обычно они рассматриваются как совпа­дающие или пересекающиеся процессы. Од­нако анализ человеческого познания, интен­сивно проводившийся во второй половине XIX и на всем протяжении XX века, выявил между ними существенные различия. Неокан­тианцы В. Виндельбанд, Г. Риккерт и другие утверждали, что познание природы в корне отличается от познания общества и челове­ка. Явления природы, считали они, подчиня­ются объективным законам, явления же со­циальной жизни и культуры зависят от совер­шенно индивидуальных особенностей людей и неповторимых исторических ситуаций. Поэтому познание природы является генера­лизирующим, или обобщающим, а познание социальных явлений индивидуализирующим. Соответственно для естествознания основная задача — подведение единичных фактов под общие законы, а для социального познания главным является постижение внутренних установок, мотивов деятельности и скрытых смыслов, определяющих поступки людей. На основании этого В. Дильтей утверждал, что основным методом познания в естественных науках является объяснение, а в науках о куль­туре и человеке — понимание. Верно ли это? В действительности в таком подходе есть как правильные, так и ошибочные моменты. Вер­но, что современное естествознание стремит­ся установить прежде всего законы явлений и подвести под них единичные эмпирические знания. Неверно же, что науки об обществе не отражают объективных законов и не пользуются ими для объяснения социально-исторических явлений и деятельности инди­видов. Верно, что понимание взглядов, мне­ний, убеждений, верований и целей других людей — чрезвычайно сложная задача, тем более что многие люди неправильно или не до конца понимают самих себя, а иногда на­меренно стремятся ввести в заблуждение. Неверно, что понимание неприменимо к яв­лениям природы. Каждый, кто изучал естественные или технические науки, не раз убеж­дался, как трудно и как важно понять то или иное явление, закон или результат экспери­мента. Поэтому объяснение и понимание — два взаимодополняющих познавательных процесса, используемых и в естественно-на­учном, и в социальном, и в техническом по­знании.

Теория познания различает структурные объяснения, отвечающие на вопрос, как уст­роен объект, например каков состав и взаи­мосвязь элементарных частиц в атоме; функ­циональные объяснения, отвечающие на воп­рос, как действует и функционирует объект, например животное, индивидуальный чело­век или определенный производственный коллектив; причинные объяснения, отвечаю­щие на вопрос, почему возникло данное яв­ление, почему именно данный набор факто­ров привел к такому-то или другому след­ствию, и т. д. При этом в процессе объясне­ния мы используем уже имеющиеся знания для объяснения других. Переход от более об­щих знаний к более конкретным и эмпиричес­ким и составляет процедуру объяснения. При­чем одно и то же явление может объясняться иногда по-разному, в зависимости от того, какие законы, концепции и теоретические взгляды положены в основу объяснения. Так, вращение планет вокруг Солнца можно объяс­нить — исходя из классической небесной ме­ханики — действием сил притяжения. Исхо­дя же из общей теории относительности — искривлением околосолнечного пространства в поле его тяготения. Какое из этих объясне­ний более правильное, решает физика. Фило­софская же задача состоит в исследовании структуры объяснения и условий, при кото­рых оно дает правильные знания объясняе­мых явлений. Это подводит нас вплотную к вопросу об истинности знаний. Знания, ко­торые служат основанием для объяснения, называются «объясняющими». Знания, кото­рые ими обосновываются, называются «объясняемыми». В качестве объясняющего могут выступать не только законы, но и от­дельные факты. Например, факт катастрофы атомного реактора может дать объяснение факту повышения радиоактивности атмосферы над близлежащей территорией. В качестве объясняемого могут выступать не только фак­ты, но и законы меньшей общности. Так, из­вестный из курса элементарной физики закон Ома может быть объяснен либо на основе так называемой модели электронного газа Лорен­ца — Друде, либо на основе еще более фун­даментальных законов квантовой физики.

Что же дает нам процесс объяснения? Он, во-первых, устанавливает более глубокие и прочные связи между различными система­ми знаний, что позволяет включать в них но­вые знания о законах и отдельных явлениях природы. Во-вторых, он позволяет осуществ­лять предвидение и предсказание будущих си­туаций и процессов, поскольку логическая структура объяснения и предвидения в общем сходна. Отличие же заключается в том, что объяснение относится к фактам, событиям, процессам или закономерностям, существу­ющим или имевшим место в прошлом, тогда как предсказание относится к тому, что дол­жно произойти в будущем. Предсказание и предвидение — необходимая основа для осу­ществления планирования и проектирования социальной и производственно-практической деятельности. Чем правильнее, глубже и обо­снованнее наше предвидение возможных со­бытий, тем эффективнее могут оказаться наши действия.

Чем же отличается понимание от объяс­нения? Нередко говорят, что для понимания какого-то явления это явление следует объяс­нить. Но точно так же говорят, что то или иное объяснение бывает понятным или непонят­ным, что объяснить можно лишь то, что по­нятно, и т. д. Чтобы избежать этой путаницы, следует уяснить, что на всех этапах нашей познавательной деятельности нам постоянно приходится сталкиваться с чем-то неизвест­ным, знание о чем у нас отсутствует. В этих случаях мы и говорим, что данное явление непонятно, что мы о нем ничего или почти ничего не знаем. Мы можем, например, не понимать те или иные древние тексты, пото­му что нам неизвестен данный язык или не­понятны отдельные выражения, так как не­ясно, какой смысл вкладывал в них автор. Наконец, мы можем не понимать тех или иных особенностей рассуждения или аргумента­ции, потому что нам недостаточно известна культура, особенности эпохи, исторические детали времени, когда создавался интересу­ющий нас текст. Автор и читатель могут быть разделены многими столетиями, принадле­жать к разным языковым и культурным груп­пам. Все это создает трудности для понима­ния. Именно из необходимости решать такие проблемы и возникла особая наука о понима­нии — герменевтика. Ее виднейшие пред­ставители — Ф. Шлейермахер, В. Дильтей, X. Г. Гадамер, Э. Бетти, П. Рикёр и другие — сформулировали и основную трудность про­цесса понимания. Чтобы понять письменный или устный текст, надо понимать смысл и зна­чение каждого слова, каждого понятия, каж­дого предложения или текстового отрывка, которые им придавали авторы. Но, с другой стороны, чтобы понять эти детали и части, необходимо понимать смысл и значение со­держащего их контекста, так как смысл и зна­чение частей зависят от смысла и значения целого. Эта сложная зависимость получила название «герменевтический круг». С такой ситуацией мы встречаемся не только при изу­чении текста, но и в устном общении.

Понимание — это не единичный акт, а дли­тельный и сложный процесс. Мы постоянно переходим от одного уровня понимания к другому. При этом осуществляются такие процедуры, как интерпретация — первона­чальное приписывание информации смысла и значения; реинтерпретация — уточнение и изменение смысла и значения; конверген­ция — объединение, слияние прежде разроз­ненных смыслов и значений; дивергенция — разъединение прежде единого смысла на от­дельные подсмыслы; конверсия — качествен­ное видоизменение смысла и значения, их радикальное преобразование и т. д. Понима­ние, следовательно, представляет собой реа­лизацию многих процедур и операций, обес­печивающих многократное преобразование информации при переходе от незнания к зна­нию. Создание абстракций высших уровней и объединение их в различные концептуаль­ные схемы представляет собой своего рода витки спирали, движение по которой сопровождается возвратом к старому, выработкой новых признаков, их количественным накоп­лением, качественными преобразованиями, постоянным разрешением возникающих смысловых противоречий.

Процесс понимания состоит не только в усвоении знаний, уже выработанных дру­гими людьми или эпохами, но и в констру­ировании на основе ряда сложных преоб­разований принципиально новых знаний, не существовавших ранее. В таких случа­ях понимание носит творческий характер и представляет собой переход от интуитивного мышления к рациональному познанию. Именно так, например, происходила выработ­ка понятий кварка, суперсимметрии в совре­менной физике.

Теория истины

· Что есть истина?

· Истина как процесс

· Истина, оценки, ценности: факторы,сти­мулирующие и искажающие истину

Что есть истина

Для того чтобы знания, полученные в про­цессе познания, были полезны, помогали ори­ентироваться в окружающей действительно­сти и преобразовывать ее в соответствии с намеченными целями, они должны находить­ся с ней в определенном соответствии. Про­блема соответствия знаний объективной ре­альности известна в философии как пробле­ма истины.Вопрос о том, что такое истина, по существу, вопрос о том, в каком отноше­нии находится знание к внешнему миру, как устанавливается и проверяется соответствие знаний и объективной реальности.

Чтобы установить соответствие длины двух стержней, достаточно приложить их друг к другу. Чтобы установить соответствие фо­тографии и оригинала, необходимо, чтобы они вызывали у нас сходные зрительные ощу­щения. Но как установить соответствие зна­ний, выражаемых в символической знаковой форме, физическим процессам, историческим событиям, процессам, происходящим в сознании других людей, в мире их внутренних пе­реживаний?

В структуре знания мы можем выделить два слоя. Один из них зависит от специфики биологической и социальной организации человека, особенностей его нервной системы, органов восприятия, мозга, способа перера­ботки информации, своеобразия данной куль­туры, исторической эпохи и языка. Другой зависит от объективной реальности, от спе­цифики явлений и процессов, отражаемых познанием. Эти два слоя находятся в опреде­ленном отношении друг к другу. Главным в совокупности вопросов, возникающих в этом свете, является вопрос: можем ли мы выде­лить в наших знаниях содержание, не завися­щее ни от индивидуального человека, ни от человечества, и если можем, то как в таком случае определить меру соответствия этого содержания объективной реальности? Этот вопрос является основным в проблеме истин­ности знания.

Каким же способом можно отделить в на­ших знаниях то, что не зависит от человека и человечества, от того, что зависит?

В исто­рии философии отмечалось наличие двух та­ких способов. К первому относятся логичес­кий анализ знаний и ведущих к нему размыш­лений. Платон, например, считал, что истин­ным может быть лишь знание о вечных и неизменных идеях. Но при таком подходе мы отказываем в истинности всем знаниям о ма­териальных изменчивых процессах, знаниям о природе и обществе, ибо эти знания, кото­рые Платон называл мнениями, не могут быть получены, а тем более проверены путем чис­того умозрения и одних лишь логических рас­суждений. Ко второму способу относятся чув­ственное созерцание, наблюдение. Однако чувственное восприятие не может дать нам абстрактных знаний, например математичес­ких истин, а тем более не может служить сред­ством их проверки, критерием их соответ­ствия действительности. Как, спрашивается, на основе зрительного восприятия установить истинность многомерной (например, пяти­мерной) геометрии, если реальные физичес­кие объекты, доступные зрению и осязанию, трехмерны? К тому же чувственные образы сугубо субъективны. Они зависят от воспри­нимающего индивида, состояния его нервной системы, условий наблюдения, степени под­готовки, социально-культурных факторов и т. д. Именно это дало основание Ф. Бэкону сказать: «Истина — дочь времени», но если так, то это означает, что она лишена объек­тивного содержания, не зависящего от чело­века и человечества. Поэтому Т. Гоббс, пы­тавшийся в какой-то степени синтезировать бэконовский эмпиризм и рационализм Р. Де­карта, предложил другую формулу: истина — дочь разума, подчеркивая этим независимость истины от временных, привходящих обстоя­тельств. Отсутствие единства в понимании истины и ее критериев как раз и заставило Канта сказать, что выявление объективного критерия истинности знания составляет цен­тральную задачу философии.

Для того чтобы можно было выявить этот критерий, немаловажную роль играет то об­стоятельство, что информация, поступающая в мозг человека, отражает не просто природ­ные и социальные объекты и процессы сами по себе. Она фиксирует их в процессе взаи­модействия и изменения этих объектов самим человеком, осуществляющим предметно-ору­дийную или более широкую социальную де­ятельность. В свою очередь, знания, вырабо­танные человеком, применяются для ориен­тации в объективном мире, для преобразова­ния природных и социальных ситуаций в той или иной форме деятельности.

Не противостоя сознанию, практика явля­ется его основой и вместе с тем включает в себя сознательную деятельность. Немаловаж­но и то, что практику надо брать во всем ее объеме, во всей сложности, подвижности, противоречивости, в тенденциях ее развития.

Это непростая задача, поэтому столь важ­но избежать здесь вульгаризаторства и упро­щенчества. Основное, что можно вывести из такого понимания критерия истины, — это взгляд на ее изменчивость, ибо: 1) объектив­ный мир, отражаемый в знании, постоянно изменяется и развивается; 2) практика, на ос­нове которой осуществляется познание, и все задействованные в ней познавательные сред­ства изменяются и развиваются; 3) знания, вырастающие на основе практики и проверяе­мые ею, постоянно изменяются и развивают­ся, и, следовательно, в процессе постоянного изменения и развития находится и истина.

Истина как процесс

Истинное знание, как и сам объективный мир, развивается. В средние века люди счита­ли, что Солнце и планеты вращаются вокруг Земли. Было ли это ложью или истиной? То, что человек наблюдал движение светил с един­ственного «наблюдательного пункта» — Зем­ли, приводило к неправильному выводу о том, что Солнце и планеты вращаются вокруг нее. Здесь видна зависимость наших знаний от субъекта познания, но было в данном утверж­дении и содержание, не зависящее ни от чело­века, ни от человечества, а именно знание о том, что светила Солнечной системы движутся. В этом заключалась крупица объективной исти­ны. В учении Коперника утверждалось, что цен­тром нашей планетарной системы является Солнце, а планеты и Земля вращаются вокруг него по концентрическим окружностям. Здесь уже доля объективного содержания была гораз­до выше, чем в прежних представлениях, но далеко не все полностью соответствовало объективной реальности, так как для этого не хватало астрономических наблюдений. Кеп­лер, опираясь на наблюдения своего учителя Тихо Браге, показал, что планеты вращаются вокруг Солнца не по окружностям, а по эллип­сам. Это было еще более истинным, еще бо­лее верным знанием. Современная астрономия вычислила траектории и законы вращения пла­нет еще точнее. Из данных примеров явству­ет, что истина исторически развивается. С каж­дым новым открытием ее полнота возрастает.

Форму выражения истины, зависящую от конкретных исторических условий, характе­ризующую степень ее точности, строгости и полноты, которая достигнута на данном уров­не познания, называют относительной исти­ной. Таким образом, все развитие человечес­кого познания, в том числе и науки, есть по­стоянная смена одних относительных истин другими, более полно и точно выражающими истину. Процесс познания представляет­ся все более полным и точным.

Совершенно полное, точное, всестороннее, ис­черпывающее знание о каком-либо явлении назы­вают абсолютной истиной. Часто спрашивают, можно ли достичь и сформулировать абсолютную истину? Агностики на этот вопрос отвечают отри­цательно. В доказательство они ссылаются на то, что в процессе познания мы имеем дело лишь с относительными истинами. Каждая из них, рассуж­дают они, оказывается со временем не вполне точ­ной и полной, как в примере с Солнечной систе­мой. Следовательно, полное, исчерпывающее зна­ние недостижимо. И чем сложнее то или иное яв­ление, тем труднее достичь абсолютной истины, то есть полного, исчерпывающего знания о нем. И тем не менее абсолютная истина суще­ствует; и ее надо понимать как тот предел, ту цель, к которой стремится человеческое позна­ние. Каждая относительная истина — это сту­пенька, шаг, приближающий нас к этой цели.

Таким образом, относительная и абсолютная истины — это лишь разные уровни, или фор­мы, истины. Наше знание всегда относитель­но, так как зависит от уровня развития обще­ства, техники, состояния науки и т. д. Чем выше уровень нашего познания, тем полнее мы при­ближаемся к абсолютной истине. Но процесс этот может длиться бесконечно, ибо на каждом этапе исторического развития мы открываем новые стороны и свойства в окружающем нас мире и создаем о нем все более полные и точ­ные знания. Этот постоянный процесс пере­хода от одних относительных форм объектив­ной истины к другим — важнейшее проявле­ние развития процесса познания. Таким обра­зом, каждая относительная истина содержит в себе долю абсолютной. И наоборот: абсолют­ная истина — это предел бесконечной после­довательности истин относительных.