От стыда за тщедушное теле 18-летнего Харумити охватывает бесстрашное воодушевление

ДОБИВШИЙСЯ СОВЕРШЕНСТВА ПРАВИЛЬНОГО ЦЕНТРА И СОЗДАВШИЙ ТАЙНОЕ ИСКУССТВО УКРЕПЛЕНИЯ ЗДОРОВЬЯ

От стыда за тщедушное теле 18-летнего Харумити охватывает бесстрашное воодушевление

Снега возвышающейся перед глазами Фудзиямы, растаяв превратились в подземные воды и мощным потоком разлились по улицам. Здесь в южной части префектуры Яманаси, в селении Конума, западного квартала деревни Капура, района Цуру, 25 декабря 16 года эпохи Мэйдзи (1883 г.) Харумити появился на свет пятым сыном врача Рицугэна Каваи. Наверное, на свете мало тех, кто родился бы столь слабым, как Харумити. Удивляло даже не то, что он был слаб и тщедушен, а то, что он вообще был жив. Он был истощенным ребенком, одна кожа да кости. И не только он, вся его семья, начиная с родителей, отличалась чрезвычайной слабостью. Отец постоянно страдал от мигрени, невралгии, у него были проблемы с желудком. Мать также была тщедушна от рождения и редко вставала с постели. Дети, рожденные у таких родителей, один за другим умирали, не успев встать на ноги: Тоёдзи, Фудзино, Токити, Умэно, Ёсимунэ. А тех, кто выжил, болезни часто приковывали к постели. К тому же, когда Харумити было 6 лет, мать, на которую полагались как на единственную опору, не вынеся нескончаемого горя и усталости от ухода за больными, в конце концов тоже покинула этот мир.

Смерть за смертью! И опять смерть! Осенним вечером, когда осыпались желтые листья, Харумити стоял перед вереницей могил близких и его охватывало зловещее предчувствие. Думая о том, что и его когда-нибудь принесут сюда, Харумити не мог не содрогаться всем телом от невыразимого страха и грусти.

Итак, Харумити родился в несчастной семье, окутанной тенями смерти и болезни. Бледное лицо, кости, тонкие как палочки, поблекшая, синяя кожа. Приятели, увидев Харумити, дразнили его “Камышенок! Камышенок!” и насмехались над ним.

Беспокоящимся родителям хотелось каким-либо образом поправить здоровье Харумити, и они водили его к соседскому врачу, а тот давал ему какие-то лекарства. Но трудно было что-либо сделать с организмом, слабым от рождения, и не было дня, чтобы Харумити провел его здоровым.

Особенно в возрасте 5 лет, когда он заболел корью в тяжелой форме и на ее фоне развились осложнения, он был в таком опасном состоянии, что его нельзя было оставить ни на минуту. Это было как раз в праздник Бон (день поминовения усопших) по лунному календарю. Отец, в том году уже потерявший одного ребенка, глубоко вздохнув по поводу состояния Харумити, со слезами на глазах пристально посмотрел ему в лицо и сказал: “Хотелось бы, чтобы ты пожил хотя бы до окончания праздника Бон...”

Так как, к счастью, его срок, наверное, еще не пришел, Харумити удалось спастись, избежав горя. Однако от его жизни оставалось одно название, чтобы получить хоть какие-то питательные вещества, он мазал растрескавшуюся кожу маслом. В этой ситуации Харумити практически не играл на улице, он все время сидел дома, если немного холодало, он прижимался к печке, если его слегка ругали, он тут же заливался слезами. Когда ему было пора идти в школу, он не мог, а когда пошел, постоянно пропускал занятия, и об обычной учебе не могло быть и речи.

Однако и в этом тщедушном теле несомненно текла благородная и горячая кровь. Взрослея, он стал стыдиться своего унизительного прозвища, он начал понимать, что с таким тщедушным телом невозможно хоть как-то служить государству и обществу. И один неожиданный случай решительно изменил его душевный настрой.

В то время он простудился, и ему становилось всё хуже и хуже. Однажды вечером в задумчивости он посмотрел из окна на начинающее темнеть небо... В дальней комнате кто-то настойчиво говорил что-то.

“Что это?”

Харумити встал и пошел в дальнюю комнату, где он увидел отца, Рицугэна, который самозабвенно молился перед буддийским алтарем с зажженной лампадой.

“О Будда, уважаемые предки, помогите этому ребенку. Пожалуйста, помогите ему. Всем сердцем молю вас.”

Он молился, повторяя эти слова, и голос его дрожал от слез. В то время у Рицугэна здоровье значительно пошатнулось, и было видно, что и вставать и садиться ему давалось с трудом. Чувствуя, что дни его сочтены, он самозабвенно молился, тревожась о том, что станет со слабым сыном после его смерти.

Услышав это, Харумити не смог сдержаться и громко расплакался. Отец вздрогнул: “А так ты был здесь? Не плачь, не плачь. Я сейчас хорошенько попросил за тебя у духов предков всех поколений. Поэтому теперь с тобой, наверняка, всё будет в порядке. Даже... Даже, если меня не станет...”

Рицугэн не смог договорить до конца и расплакался. Харумити тоже плакал. Так они плакали, обнявшись, в темной комнате.

Всё случилось после этого. В душе у Харумити родилось твердое-претвердое решение. Я виноват, виноват перед отцом. До сих пор я был слишком невнимателен к своему здоровью. Без сомнения болезнь приносит страдание, смерть страшна. Но до сих пор, страдая от болезней, я просто весь сжимался, но у меня не было активного стремления стать сильнее.

“Нужно стать сильным. Обязательно нужно стать сильным.”

В душе Харумити вспыхнуло и росло это желание. И тогда он начал читать подряд все медицинские книги, что были у отца, в надежде узнать, как стать сильным.

Так он натолкнулся на слова: “метаболизм клеток”, это было как мгновенная вспышка света, как удар током. Он убедился в следующем: человеческий организм постоянно изменяется, поэтому если умело руководить его силой роста и развития, то обязательно сможет изменить сколь угодно слабый организм.

“Если о клетках обычного человека известно, что они заменяются в течение 7 лет, я попробую избавиться от болезненных очагов за 10 лет. Буду 15 лет закаляться и сделаю свое тело нормальным. Да, буду без устали заниматься... Стану выше среднего уровня. Всё, решено!”

В отчаявшейся душе юноши внезапно закружился вихрь пробуждения и воодушевления. Харумити тогда было 18.