Лекция 23. наука и техника. основные противоречия научно-технического развития

Вопросы:

1. Философские и методологические проблемы тех­ники.

2. Основные идеи современной философии техники и техноло­гического развития.

Начиная с конца XIX века техническое знание стало обосабливаться в еще одну область науки – техническую. Вопросы, связанные с сущностью техники и предмета технических наук, выделились в особую сферу исследований. Процесс, названный выше превращением науки в непосредственную производительную силу, в первую очередь реализуется в технике и технологиях. Какие же особенности присущи технике, техническому знанию?

В отличие от науки как познания объективного, объективных свойств и законов бытия техника есть конструирование возможного (как такого бытия, которое желаемо, является практической целью человека). Здесь техника и технологии предстают в качестве артефакта, то есть искусственного образования, конструкции прежде всего не как противоположности естественному, а как результат творческого акта. В этом техника и техническое творчество подобны различным видам искусства, как, например, гончарное искусство, или строительное и т.п. Поэтому уже в античности технику именовали art как искусство возможного, а не science как познание действительного. Однако техника как искусство существенно отличается от других видов искусства тем, что воплощается в бытии не в одних только символических формах языка культуры, то есть как исключительно ценностная форма сознания, воплощенная в языке искусства (живопись, музыка, художественный текст), но и в форме природного бытия, пусть измененного, как говорят – искусственного, но природного; это способ истолкования человеком веществ и сил, свойств природы; иная, человеком преобразованная и созданная форма ее бытия. По этой причине именно наука, объективное научное теоретическое знание стало сегодня основанием техники.

Более широким понятием, выражающим сложную действующую техническую систему или процесс, является понятие технологии. Технику определяют также как совокупность технических устройств; как множество видов деятельности по созданию таких устройств и технологий (научный поиск, проектирование, моделирование, производство, эксплуатация); как деятельность по достижению целей; как способ реализовать потенции природы на основе универсальности человека разумного и др.

Вопрос о сущности техники как особой реальности в современной литературе не имеет однозначного решения, остается дискуссионным. Это вызвано отмеченной амбивалентностью, двуликостью технико-технологического мира: в нем находят выражение как свойство и законы природы, так и цели, замыслы, проекты человека. Изложим следующее понимание природы (в смысле – сущности) технической реальности. Согласно этому пониманию, техника не имеет собственной сущности. Еще Аристотель отмечал, что ее сущность не в ней самой, потому что техника существует не как субстанция, но как функция. Техническое изделие не есть природная вещь, оно есть вещь–отношение, возникающее на стыке природных возможностей и человеческих целей, ценностей, интересов. Потенциальные возможности бытия актуализируются, оформляются действием, актом человека, преследующего определенные цели, и в этом смысле техника – зеркало человеческих качеств. Каковы мы сами, такова и создаваемая нами техника, равно как и способы ее использования: технологии, производство. Это важно помнить при переходе к информационному обществу, универсализации процессов коммуникации и управления научно-техническим развитием.

Поэтому предметный мир техники и технологий называют реальностью искусственной, имея в виду оба рассмотренных обстоятельства: как произведение искусства, результат творчества человека и одновременно как вторая природа, искусственное в отличие от естественного. Кроме того, технический мир сопоставляют с символически-языковой реальностью, имея в виду, что современная техника находит выражение еще и в качестве языка культуры; возможно, основного (предметного) его уровня.

Философия техники изучает условия возможности существования технического мира, технической реальности, а также ее сущность в отношении к человеку. Это соответствует предмету философии, познанию отношения «мир–человек» (в данном случае – отношения «человек–техника»). Термин «философия техники» появился в 1877 году с выходом в свет в Германии книги «Основные направления философии техники. К истории возникновения культуры с новой точки зрения». Немецкими философами вопрос был поставлен так, как несколько ранее он прозвучал у К. Маркса: история культуры определяется не историей идей, а историей развития материального производства, техники и технологий. Спустя 21 год Фред Бон (также немецкий исследователь) в книге «О долге и добре» (1898) первым поставил вопрос о технической ответственности как следствии грандиозного и возрастающего воздействия техники на жизнь человека. В России первым о задачах философии техники вопрос поставил инженер по специальности Петр Климентьевич Энгельмейер. В 1898 году вышла в свет его работа «Технический итог ХIХ века». С тех пор имеется два направления в философии техники: внутреннее, связанное с тем, как сами технические специалисты оценивают достижения и перспективы технического развития, и внешнее, представленное фундаментальными и опережающе-критичными исследованиями профессиональных философов.

В современной философии техники выработана следующая точка зрения, которая представляется перспективной: техника есть природное, извлеченное человеком из его, как выражается М. Хайдеггер, «потаенности» и в соответствии с целями человека посредством его деятельности. Разделяя этот взгляд на сущность техники, сделаем вывод: она есть результат действия человека как посредника, извлекающего природное из его потенциальных состояний. Как возможность она – природа; как реальность она – сплав природных и человеческих качеств и свойств.

Выделяют три основных этапа в соотношении техники с наукой. Первый, продолжавшийся вплоть до Нового времени, характеризуется их полным безразличием по отношению друг к другу. Встреча произошла, как отмечают в литературе, в период строительства в Европе готических соборов: представители архитектурного искусства впервые не смогли удовлетвориться имеющимися навыками и умениями, прибегли к помощи ученых (математиков и механиков). С возникновением экспериментального естествознания начался второй этап, когда технические достижения становились причиной новых научных открытий. Так, строительство океанских судов и разработка навигационных приборов привели к появлению науки – географии, телескоп Галилея превратил астрологию в астрономию, первые оптические приборы вызвали к жизни оптику, а затем (Левенгук) и биологию, и т.д., вплоть до конца ХIХ века (Фарадей, Максвелл теорию электромагнитных явлений создавали после получения экспериментальных результатов). Правда, уже к концу ХIХ века высказано было много сомнений относительно приоритета технического, эмпирического начала в самой науке. Дж. К. Максвелл в «Трактате об электричестве и магнетизме» пишет: «Следовало бы также изучать Фарадея для воспитания научного духа на той борьбе противоречий, которая возникает между новыми фактами, излагаемыми Фарадеем, и идеями, рождающимися в его собственном мозгу». Начало ХХ века решительно изменяет ситуацию. А. Эйнштейн утверждал, что наука не может вырасти на основе только опыта и что при построении науки необходимо прибегать к свободно создаваемым понятиям, пригодность которых a posteriori можно проверить опытным путем. Эти обстоятельства ускользали от предыдущих поколений ученых, которым казалось, что теорию можно построить чисто индуктивно, не прибегая к свободному творческому созданию понятий. Чем примитивнее состояние науки, тем легче исследователю сохранять иллюзию по поводу того, что он является эмпириком. Согласно А. Эйнштейну, человеческий разум должен свободно строить формы, прежде чем подтвердилось бы их реальное существование. С этого времени и до наших дней наука в форме теоретико-математического естествознания опережает технику, техника становится приложением научных исследований, а сам процесс культурного развития получает название научно-технического. При этом согласно Г. Вейлю, математика рассматривает отношения в гипотетически-дедуктивном плане, не связывая себя никакой конкретной материальной интерпретацией. Это третий этап в соотношении науки и техники. Правда, некоторые авторы относят его ко второй половине прошлого, ХХ века, полагая, что первая его половина характеризовалась относительным равновесием между техническими достижениями и научными открытиями, выделяя тем самым четвертый, промежуточный этап. Мы ограничимся выделением трех охарактеризованных нами этапов. На втором, в том числе в ХIХ веке, технику трактовали как усиление возможностей органов человека, человеческого тела, и в духе этой логики рассуждений о компьютерной технике после 1948 года говорят как об усилении возможностей мозга. Идеалом этого периода и его стандартом является механика и массовое машинное производство, а эволюция технического знания мыслится кумулятивистски, как его постепенное накопление. Напротив, на третьем этапе техника предстает как производная от науки, как воплощение научных знаний, без привязки к человеку и его органам. Сегодня технические изобретения и открытия представляют собой принципиально новые способы комбинирования и использования сил природы, а не простое усиление физических или интеллектуальных способностей человека. Это связано с созданием принципиально новых, не существующих на Земле в естественном состоянии материалов, систем и процессов: распада ядер и атомных станций, химических технологий, а в последние полстолетия – открытия Уотсоном и Криком двойной спирали ДНК в 1953 году, создание Винером кибернетики в 1948 году. Сегодня, в начале ХХI века, мы уже ожидаем новых биотехнологий с выращиванием человеческих органов, а не их усилением; с созданием трансмутационного сельского хозяйства и даже перспективой синтеза искусственных продуктов питания; новых структурных компонентов ЭВМ с принципиально иными, чем сейчас, возможностями.

Как отмечает современный немецкий ученый-эколог В. Хесле, техника доказывает превосходство человека над природой, ибо основана на способности видеть вещи не такими, каковы они в природном контексте, и тем самым делать их пригодными для своих целей. И в то же время, стимулируя быстрое нарастание экстенсивных потребностей, она, освобождая человека от власти природы, одновременно вновь привязывает его к природе, создавая нужду в определенном техническом опосредованном способе удовлетворения самих потребностей. В результате техника умом и руками человека сама себя расширенно воспроизводит и становится по природе безграничной.

Теперь у нас есть достаточные основания сказать о специфике технического знания, технических наук. Вначале (до середины ХIХ века) технознание складывалось как прикладной раздел естествознания (оптики, теории электричества и т.п.). Разрабатывались имитационные модели, блок-схемы, призванные установить связи между природными процессами и элементами технических устройств. В центре внимания находилась изобретательская деятельность, проектирование, разработка и расчеты достаточно однородных и простых технических систем. С конца ХIХ и до середины ХХ веков техническое знание обретало самостоятельность, образовались технические науки со своими теориями (идеальными объектами, принципами, законами). Примером могут служить теоретические основы электротехники, сопротивление материалов, теория металлургических процессов. Разработка и расчет процессов и конструкций проводится здесь на собственной основе. В последние 60 лет наблюдается интенсивное развитие системно-интегрированных, междисциплинарных инженерно-технических проектов, ориентированных на решение комплексных научно-технических задач. Разработаны «сквозные» технические теории с собственным математическим аппаратом (теория информации, ТАР и ТАУ, теория надежности, концепции синтеза систем, кибернетика, системотехника. Разрабатываемые комплексы начинают жить по своей внутренней логике развития. В инженерном конструировании используются знания из различных областей: математики, естественных, гуманитарных и уже имеющихся технических дисциплин. Сформировались собственные методы исследования (например, ТРИЗ), комплексные программы совмещают работу инженеров и логиков, психологов, лингвистов, экономистов, философов.

Относительно перспектив научно-технического развития существуют три точки зрения: технократическая, естественнонаучная и социокультурная.Теперь есть необходимость охарактеризовать их подробнее.

Технократический подход. Его называют также: инструментальным, инструменталистским. Он наиболее рационализирован, в наибольшей мере абсолютизирует возможности человеческого разума и его технических воплощений. Современный мир – технический, цивилизация – техногенная. Основные и в принципе любые задачи современной цивилизации технически разрешимы, когда за них принимаются всерьез: для этого необходимо лишь достаточное количество технических средств, людских и финансовых ресурсов. В рамках технократической концепции «технически» объясняются все основные сферы деятельности (техника научных исследований, техника власти, образовательные технологии). Здесь наука равна НПС, позволяющей овладеть природой. Образование рассматривается как институт по подготовке специалистов для производства (техники и технологий). Основная задача власти – поддерживать техническое развитие. Технократически ориентированные политики рассчитывают на положительный эффект техники для экономического развития и умножения возможностей власти. Человек – это демиург, покоритель природы; концепция ориентирует человека на рост потребления и ускорение НТР. Технике приписывают необычайные качества, несущие человеку только блага. Если «барахлит» технология или выходит из строя атомный реактор, значит, недосмотрели, устали, или квалификация персонала низкая и т.п. Технократическое сознание блокирует все формы мысли, которые угрожают существованию технической реальности. Технологический оптимизм охватывает и сферу личной жизни: протезы, искусственные органы, психические средства, информационные технологии позволят решить и эти вопросы. Отношения между людьми наиболее нормальны в том случае, если они рациональны: в кругу друзей, в семье (договорные семьи на Западе). «Научное» обоснование – абсолютизация роли разума, информология. Негативной стороной данного подхода является то, что происходит расширение поля действия катастроф, ухудшение здоровья, дегуманизация и отчуждение личности, разрушение культуры, упрощенное мышление.

Естественнонаучный подход (технодетерминистский; концепция «автономной технологии»). Близкая идея неизбежности НТР в том виде, как это до сих пор происходит. Хотя судьба человека оценивается, как правило, противоположно и пессимистически. Человек рассматривается как необходимое субъективное условие становления особой, технической реальности как второго мира, искусственной природы и т.п. Иногда сторонники этой концепции прогнозируют крах и гибель нашей цивилизации. Но у человека нет выбора. «Научное» обоснование – технетика, концепции техногенеза, техноценоза и грядущей техносферы. Человек лишь наряду с техникой, ибо технические изделия программируют, порождают создание иных, новых технических изделий. Информационное общество, системы коммуникаций, документооборот, мир изделий и машин уже живут своей жизнью, задавая человеку темп, ритм и содержание жизни, хочет он этого или нет.

Социокультурный подход. Здесь техника рассматривается в ее отношении к другим, нетехническим и нерационализированным сферам деятельности, ценностям, т.е. рассматривается как часть культуры, а не ее высший продукт, как то, что может и должно быть изменено в будущем.

Функционирование и развитие современной техники существенно зависит от установок современного человека, картин мира, в рамках которых он мыслит и осознает бытие, а также устройства тех социальных институтов, в которых мы живем (производства, потребления, рекламы, моды, образования, политических и экономических ценностей и предпочтений). Техника и технологии – это не самостоятельная стихия, а отражение и выражение доминирующих сегодня человеческих качеств. Изменить ее направленность человеку можно, лишь изменив себя, собственные ценности, установки, привычки, предпочтения.

Объективистская и технократическая модели НРТ имеют общее обоснование в концепции «инженерного мира», в рамках которой получает обоснование так называемая системодеятельностная методология. В отечественной философии науки она активно разрабатывалась, начиная с 70-х годов XX века. Следует признать реальное равноправие несовместимых онтологий, поскольку все они только отражают множественность инженерных практик; последние же зачеркивают традиционное разграничение сущности и явления, поскольку в современном мире сущности создаются инженерно. Согласно этой точке зрения, человечество начинает жить не в исторически формирующихся культурах, а в инженерных мирах, возникающих первоначально в виде некоторой теоретико-онтологической конструкции. Традиционные представления об истинности знания следует считать анахронизмом: убеждение, будто наука открывает истинные законы природы, являются только иллюзией, находящей подтверждение в практике. «Какой смысл обсуждать, верен ли «вообще» закон инерции Галилея, если в разнообразных инженерных конструкциях мы предпринимаем все усилия, чтобы реализовать именно его?».

Согласно рассматриваемой точке зрения, инженерные миры вырастают из миров эксперимента. В этих мирах строятся, существуют, проверяются экспериментальные факты, но таким образом, что эксперимент – это не «допрос природы» в бэконовском смысле, а испытание технической конструкции, под которую подгоняются научные идеализации. Критерием истинности является функционирование конструкции или устройства, а интерпретируется это как то, что были открыты правильные законы природы.

С конца XX века вполне обычными стали аналогичные «гуманитарные инженерные миры»: образовательные технологии, паблик рилейшнз (PR) и массовые коммуникации при растущих возможностях психотерапии и манипулирования сознанием, в состоянии «онтологизировать» любые социальные и гуманитарные концепции.

Литература

Кашперский В.И. Проблемы философии науки. Екатеринбург, 2007.

Степин В.С., Горохов В.Г., Розов М.А. Философия науки и техники. М., 1995.

Суркова Л.В. Парадигма техницизма в цивилизованном процессе. М., 1998.