Философия и проблема образования. Чему учит философия?
Билет №13
2. Декарт: «О сомнении», «Cogito ergo sum»
§ 1. Мировоззрение и его сущность
Для того, чтобы изучать философию осмысленно, необходимо, прежде всего, понять, что она исследует и какое место занимает в жизни общества и человека. Является ли она просто одной из наук или же философия есть нечто большее, чем наука? Зачем она нужна вообще людям, какова ее роль в функционировании общества и нужна ли она нам? Есть ли какой-то единый стержень в ее разнообразной проблематике и если есть, то как вокруг него организуются в единое целое ее части, основные философские дисциплины? Вот круг вопросов, которые рассматриваются в данной главе.
Человек рождается дважды. В первый раз он приходит в мир как живое существо, а затем, приспосабливаясь к нему и одновременно "приспосабливая" его к себе, он упорядочивает и гармонизирует свою личность, создает себе "карту-схему" действительности, формирует принципы мироздания и принципы жизни, осмысливает окружающее, проясняет и конструирует смысл жизни. Утверждая себя с помощью познавательных способностей, человек вырабатывает интеллектуальное и ценностно-эмоциональное отношение к миру, которое в виде системы взглядов, идеалов, принципов познания и деятельности составляет мировоззрение. Мировоззрение - это не столько содержание, сколько способ освоения окружающего мира на основе обобщения естественнонаучного, технического, социально-исторического и философского знаний. В мировоззрении мир предстает в его опосредованности практической и духовной деятельностью человека, в его преобразованном виде.
Термин "мировоззрение" появился лишь в конце XVIII века как перевод немецкого слова Weltanschauung, что значит "взгляд на Вселенную", а широкое его распространение началось лишь во второй половине XIX в. Однако отдельные представления о самом мировоззрении, отражающем его различные стороны, свойства, стали складываться гораздо раньше. Как правило, это были представления о некоем высшем знании, наиболее ценном и трудно постижимом, обладание которым делает человека мудрым, так как не только вооружает его пониманием всего происходящего в мире и самого себя, но и учит его правильно жить, согласовывать свои действия с действиями всеобщих сил или с непреходящими законами, господствующими в мире и над самими людьми. Зачатки таких представлений можно встретить в поэмах Гомера.
На протяжении нескольких десятков веков мыслители ставили вопрос об источнике мировоззренческих знаний, критерии их истинности. Однако проблема мировоззрения наиболее определенно была сформулирована в Германии в конце XVIII века. Немецкий естествоиспытатель и философ И. Кант, введший понятие "мировоззрение", пришел к выводу, что если существует наука, действительно нужная человеку, то это та, которая дает ему возможность знать, "как надлежащим образом занять свое место в мире и правильно понять, каким надо быть, чтобы быть человеком" (И. Кант. Приложение к "Наблюдениям над чувством прекрасного и возвышенного". 1764 // Соч. 6 т. М., 1964. - т.2. - С.204).
В современной литературе мировоззрение рассматривается как "система взглядов на объективный мир и место человека в нем, на отношение человека к окружающей действительности и самому себе, а также обусловленные этими взглядами основные жизненные позиции людей, их убеждения, идеалы, принципы познания и деятельности, ценностные ориентации" (Философский энциклопедический словарь. М., 1989. - С. 375).
В мировоззрении аккумулируются самые разнообразные знания о мире и человеке. Но не всякое знание, даже самое проверенное наукой, является составной мировоззрения. Его специфика состоит в том, что в нем создается не какая-то обобщенная людьми модель действительности и бытия человека в ней, а главным образом происходит переосмысление различных типов отношения "человек - мир". С этой точки зрения в мировоззрении принято выделять четыре аспекта - онтологический, гносеологический (познавательный), аксиологический (ценностный) и практический. Они фиксируют и раскрывают основные способы и грани человеческого бытия. Онтологическое (онтология — учение о бытии) отношение человека к миру проявляется в стремлении объяснить происхождение мира и человека, раскрыть их структурные особенности, характер взаимосвязи. Познавательное отношение человека к миру характеризуется направленностью на отражение материальной действительности в ее объективных, всеобщих измерениях. В связи с этим формулируются взгляды на возможности познания, его границы, наиболее оптимальные формы и методы познавательной деятельности.
Практическое или праксеологическое отношение к миру — это отношение человека к миру и самому себе с точки зрения возможностей, границ и способов деятельности человека.
Доминирующим является ценностное (аксиологическое) отношение - отношение человека к миру и своей жизнедеятельности через представление о смысле жизни. Через него преломляется все остальное мировоззренческое знание о мире и человеке, происходит осмысление ценностей человеческой жизни (нравственных, эстетических, социально-политических и т.д.).
Таким образом, в мировоззрении посредством различных форм отражения раскрывается вся совокупность отношений "человек - мир", которые называются духовно-практическими. Иногда их подразделяют на духовные и практические. При таком подходе онтологическое и праксеологическое отношения признаются отражением практических отношений, гносеологическое и аксиологическое отношения — духовных. Однако провести четкую грань в отношениях "человек - мир" и определить их как сугубо практические и духовные можно лишь при больших допущениях, т.е. разделении, например, познания и практики на самостоятельные, автономные, существенно не взаимосвязанные друг с другом реальности.
По своей природе духовное и практическое – это два неразрывных момента человеческого бытия. С одной стороны, практическая деятельность человека (преобразование природы, человека человеком) основывается на познании и осознанной деятельности (целеполагании, самосознании), т.е. духовном освоении человеком действительности. С другой стороны, сознание (знания и ценности) как духовное освоение действительности возникает и развивается в процессе производственной и общественно-исторической деятельности.
Итак, мировоззрение как отражение человеческого бытия в мире является формой общественного самосознания человека и духовно-практическим его освоением. Духовно-практическим, поскольку аксиологический аспект является доминирующим.
Мировоззрение является способом самовыражения человека в мире. Сущность человеческого бытия – это деятельность. В рассмотренных четырех аспектах мировоззрения раскрывается его структура с точки зрения определенных способов человеческой деятельности, типов отношения "человек - мир". Но вместе с тем она может быть рассмотрена через формы отражения и соответствующие им объекты. При таком подходе мировоззрение принято структурировать, делить на обыденное и теоретическое. Традиционно они называются уровнями мировоззрения. Если обыденное мировоззрение отражает мир и человеческое бытие на уровне явлений без объяснения их сущности, причин, то теоретическое мировоззрение объясняет их на основе знания причин и закономерностей. Если обыденное мировоззрение отражает мир посредством чувств, настроений, образов, эмоций, представлений, то теоретическое мировоззрение основывается на таких формах отражения, как понятия, концепции, теории, гипотезы.
Зачастую в философской литературе обыденное мировоззрение называется мироощущением, которое определяется как переживание человеком реальности и своего бытия в ней, а теоретическое – как миропонимание. На этом уровне отражения создается концептуально оформленная модель мировоззрения. В структурном отношении теоретический уровень мировоззрения характеризуется логической стройностью и оформленностью. Теоретически оформленное мировоззрение содержит в качестве необходимых компонентов развитое самосознание, навыки аналитического мышления, а также момент сомнения. Для него характерно критическое отношение как к содержанию самого мировоззрения, так и к его практической реализации. Данный уровень мировоззренческих представлений становится основой для формирования убеждений. В теоретическом мировоззрении отражается, как правило, не повседневная жизнь человека во всей ее уникальности, подвижности, а то, что присуще определенным социально-историческим пластам и историческим типам культуры.
Различие между социальными субъектами как носителями мировоззрения проявляется в двух его структурных образованиях - индивидуальное и массовое мировоззрение. Индивидуальное мировоззрение отражает специфически неповторимые черты человеческой личности, особенности ее существования. В массовом мировоззрении отображается то, что свойственно жизнедеятельности группы людей. Массовое мировоззрение как бы отсекает все, что отличает мировоззрение одного человека от мировоззрения другого, и оставляет только общие черты. Массовое и индивидуальное мировоззрения находятся в диалектическом единстве. Массовое мировоззрение проявляется через индивидуальное мировоззрение, которое существует только в связи с массовым мировоззрением.
В зависимости от видов отражения, каждый из которых проявляется в мировоззрении в особых формах, выделяют основные компоненты мировоззрения. Наиболее важным из них, составляющим основу всякого мировоззрения, является его познавательный компонент - картина мира. Выступая в качестве универсального носителя интегрированного знания о мире, она отражает его в единстве и целостности. Универсальная картина мира является той основой, на которой формируются другие компоненты мировоззрения. Одно из важнейших мест среди них занимает общественный идеал, представляющий собой мировоззренческую форму целеполагающего отражения действительности, в процессе которого осуществляется духовное реконструирование, преобразование предмета или явления в такие формы, которые в наибольшей степени соответствуют потребностям человека. Общественный идеал не только выполняет целеполагающую функцию, но и служит высшим критерием ценностного отношения человека к миру и самому себе.
Компонент мировоззрения, в котором предмет выражается не через систему понятий (картина мира) или идеальных представлений и образов (идеал), а через иерархию ценностей, называют аксиологическим (ценностным).
Следующим, нормативно-регулятивным компонентом мировоззрения является совокупность общественных принципов деятельности, определяющих сознательное практическое и теоретическое отношение человека к миру и самому себе.
Наконец, в структуре мировоззрения выделяют и побудительно-мотивационный компонент, который является необходимым связующим звеном между духовным и практическим освоением действительности, ибо до тех пор, пока определенные знания, оценки, цели, принципы деятельности не связаны с соответствующими побуждениями, они не способны оказывать активное влияние на объективную действительность.
Мировоззрение - это не просто миропонимание, но вместе с тем и орудие, и результат миропреобразования.
§ 2. Дофилософские формы мировоззрения
Формируясь на основе материально-преобразующей деятельности человеческого общества, мировоззрение реализует потребности и цели этой деятельности духовно, выступая как способ "практического духовного освоения мира", означая создание образов не только мира, чуждого человеку, но и мира свободной реализации его жизненных целей, надежд и чаяний, а также способов достижения этого "состояния" мира. "Практически духовное" освоение мира как бы продолжает, а иногда компенсирует, дополняет его "практически-материальное" освоение.
Существует два способа духовного освоения мира: практический и теоретический (См. Маркс К. Энгельс Ф. Соч. Т.12. - С. 727-728). Первый представлен в истории человеческой культуры мифологией и религией, второй - философией и наукой.
Выделение названных типов мировоззрения отражает лишь главные этапы или вехи его развития в истории общества. Оно не учитывает множества разнообразных, в том числе переходных исторических форм, в которых реально функционировали мифология, религия и философия, а также того, что это развитие, как и развитие общества, имело не только поступательный, но и противоречивый, зигзагообразный характер.
Мифологическое мировоззрение представляет собой исторически первый тип мировоззрения или способ оформления мировоззренческих представлений и возникает на этапе становления человеческого общества. Это мировоззрение свойственно первобытнообщинному строю и раннеклассовому обществу. За этот период, длившийся десятки тысячелетий, мифология прошла в своем развитии ряд ступеней, породила множество форм, выражающих различные этапы становления и развития доклассового общества.
Характерной чертой мифологического мировоззрения является антропоморфизм, что проявляется в одухотворении явлений природы, перенесении на них духовных и даже телесных свойств человека, а также в том, что способ их деятельности отождествляется с человеческой деятельностью. Такое универсальное олицетворение различных природных и социальных явлений и сил делает их для людей родового общества более близкими и понятными, а вместе с тем и более "доступными" влиянию, которое они пытались осуществлять с помощью угроз, просьб, магических действий и т.п. Подобно тому, как недостаток положительных знаний о различных объектах действительности восполнялся в мифологии воображением, фантазией, так и отсутствие реальных средств воздействия на эти объекты восполнялось иллюзорными средствами их практического освоения.
Важнейшей особенностью мифологического мировоззрения является отсутствие грани между чувственным образом действительности и самой реальностью, между божеством (как духовным началом и сущностью) и тем явлением природы, с которым оно ассоциировалось. Следующей важнейшей особенностью мифологии является генетизм, суть которого состояла в выяснении природы мира, происхождения рода, различных природных и социальных явлений. Любая человеческая общность объясняется не иначе как через происхождение от общего предка, а понимание природы вещей сводится к представлениям об их генетическом начале.
Не менее важную роль в мифологическом мировоззрении играли представления об универсальном типе родственной связи. Вся природа представлена в мифологии как огромная родовая община, населенная существами человеческого типа, находящимися в тех или иных родственных отношениях.
Существуя на протяжении десятков тысячелетий, мифологическое мировоззрение не могло оставаться неизменным, а неизбежно должно было эволюционировать вслед за изменениями материальной жизни людей родового общества и самого этого общества. Его основными историческими формами являются тотемизм, культ предков и анимизм.
Тотемизм был мировоззрением рода. В нем нашла фантастическое отражение прежде всего индивидуально-родовая зависимость человека от основных объектов охоты и собирательства, которые воспринимаются здесь через призму этой зависимости и поэтому наделяются несвойственными им чертами. Сначала возникают представления о тотеме - животном. Осознание внутриродовых отношений как связей между людьми, обусловленных их общим происхождением, рождает представление о тотеме-предке, который сперва мыслился, по-видимому, в образе животного, но позднее ему начали присваивать внешние антропоморфные черты, в результате чего возникают образы человекоживотных мифических существ. Это свидетельствовало о том, что человек еще не полностью выделился из природы и не осознал своего качественного отличия от нее.
Когда это происходит, на смену мировоззрению рода - тотемизму - приходит мировоззрение племени, в котором находит фантастическое отражение господство над человеком природных сил и стихии. Центральными образами в мифологии этого периода становятся представления об антропоморфных богах, олицетворяющих различные силы и стихии природы.
Становление личности и ее постепенное выделение из родовой организации приводят в мифологии к индивидуализации богов. В этот период наряду с силами природы олицетворяются социальные силы, которые начинают властвовать над человеком еще в большей степени, чем природные стихии. Представление об универсальной родственной связи сменяется представлением о господствующей в мире духовно-волевой связи. Эпоха разложения родового строя порождает представление о душе, о существовании души и тела, в результате чего возникает переходная от мифологии к религии форма - анимизм.
Таким образом, мифология - это целостное миропонимание, в котором различные представления увязаны в единую образную картину мира, сочетающую в себе реальность и фантазии, естественное и сверхъестественное, знание и веру, мысль и эмоции. Мифология синтезировала в себе различные функции мировоззрения. Однако они были еще недостаточно развиты. В них в основном преобладали нормативно-регулятивная и оценочная функции. Все происходящее в мифах приобретало значение своеобразного образа для воспроизведения. Наряду с повествованием о событиях, важных для людей, их настоящем и будущем, утверждалась принятая в обществе система правил и ценностей. Это было своеобразное моделирование человеческого поведения в определенных условиях. Мифы служили своего рода способом сохранения жизненного опыта народа. При этом запоминались не только представления о действительности, но и приемы мышления, которые помогали ориентироваться в окружающем мире.
Итальянский философ Д. Вико (1668-1744) остроумно назвал мифы первым изданием умственного словаря человечества. Постигая мифы своего народа, человек соотносил свой личный опыт с опытом коллектива. Мифы в условиях своей бесписьменной эпохи были своеобразной "живой памятью", сохранявшей всю совокупность знаний, умений, опыта, накопленных поколениями людей. Утратив свое господствующее положение, мифология продолжала играть особую роль в более поздние периоды в жизни общества, сохранившись в наибольшей степени в сфере художественного освоения действительности. Большое влияние оказали мифологические представления на развитие различных областей культуры - литературу, изобразительное, хореографическое искусство и др. Поэтому без знания мифологии невозможно как следует понимать живопись, поэзию, музыку. Мифология служит также одним из источников изучения истории. Неслучайно она продолжает привлекать к себе внимание ученых во всем мире.
Вторым историческим типом мировоззрения была религия. Религиозное мировоззрение обладало многими общими чертами с предшествующим ему мифологическим мировоззрением, но имело и свои особенности.
Прежде всего, религиозное мировоззрение отличается от мифологического по способу духовного освоения действительности. Мифологические образы и представления были многофункциональны: в них в еще не развитой форме переплеталось познавательное, художественное и оценочное освоение действительности, что создавало предпосылку для возникновения на их основе не только религии, но и различных видов литературы и искусства. Религиозные образы и представления выполняют лишь одну функцию - оценочно-регулятивную.
Неотъемлемой чертой религиозных мифов и представлений является их догматизм. Возникнув, религия сохраняет известный запас представлений на протяжении нескольких веков.
Религиозные образы многозначны: они допускают различные их истолкования, в том числе абсолютно противоположные. Поэтому на основе одной системы религиозных догм складывается всегда множество различных направлений, например в христианстве: католицизм, православие, протестантизм.
Еще одной особенностью религиозных образов и представлений является то, что в них скрыта иррациональность, которая подлежит восприятию только верой, а не разумом. Последний вскрывает смысл образа, но не опровергает и не разрушает его. Эта особенность религиозного образа лежит в основе признания приоритета религиозной веры над разумом.
Центральное место в любом религиозном мировоззрении занимает всегда образ или идея Бога. Бог здесь рассматривается в качестве первоначала и первоосновы всего существующего. Причем это уже не генетическое первоначало, как в мифологии, а первоначало - созидающее, творящее, производящее.
Следующая особенность религиозно-мировоззренческого способа освоения действительности - универсализация духовно-волевой связи, представление о которой постепенно вытесняет мифологические представления о всеобщей родственной связи. С точки зрения религиозного мировоззрения все существующее и происходящее в мире зависит от воли и желания бога. Всем в мире правит божественное провидение или устанавливаемый и контролируемый высшим существом моральный закон.
Для религии характерно признание примата духовного над телесным, чего нет в мифологии. Отношение к действительности, определяемое религиозным мировоззрением, существенно отличается от иллюзорно-праксеологического способа действий, связанных с мифологическим мировоззрением. Это пассивное отношение к действительности. Доминирующее положение в религии занимают умилостивительные действия (почитание различных предметов, наделенных сверхъестественными свойствами, молитвы, жертвоприношения и другие действия).
Таким образом, религиозное мировоззрение — это способ освоения действительности через ее удвоение на естественную, земную, посюстороннюю и сверхъестественную, небесную, потустороннюю. Религиозное мировоззрение прошло длительный путь развития, от первобытных до современных (национальных и мировых) форм.
2. Исходной точкой рассуждений Декарта в труде под названием «О том, что может быть подвергнуто сомнению» является поиск несомненных оснований всякого знания.
«Все, что я до сих пор принимал за самое истинно»,-
рассуждает философ,- «было воспринято мною или от чувств, или через посредство чувств» .А чувства нередко обманывают нас, повергают в иллюзии. Стало быть, надо сомневаться во всем, к чему чувства имеют хоть какое-то отношение.
Однако Декарт также говорит о том, что другие вещи у нас не вызывают «никакого сомнения» в своем существовании, хотя
«воспринимаются нами с помощью тех же чувств».
Во сне мы ощущаем себя как на яву. Когда ты спишь очень сложно понять на самом деле то, что снится происходит в твоей жизни или это всего лишь сон. Даже ощущения, которые мы испытывали в жизни, запомнил наш мозг, наше тело и во сне разум способен воспроизвести это все, до такой степени правдоподобно, что мы уже ставим под сомнения сон это или реальность.
Если возможны иллюзии чувств, если сон и явь могут становиться неразличимыми, то Декарт делает вывод, что следует отклонить весьма распространенную в науке и философии идею, будто наиболее достоверны основанные на чувствах знания о физических, материальных вещах. То, что мы можем представлять, может реально существовать, а может и не существовать вовсе, а быть всего лишь плодом воображения или сна.
Также Декарт призывает нас начать сомневаться ещё более простых вещах,таких как протяженность, фигура, величина телесных вещей, их количество, место, где они находятся, время, измеряющее продолжительность их “жизни”, и т. д. Сомневаться в них — на первый взгляд высокомерно, ибо это значит ставить под вопрос высоко ценимые человечеством знания физики, астрономии, математики.
Декарт призывает нас подвергать сомнению всё.«Я вынужден признать, что из всех вещей, некогда почитавшихся мною истинными, нет ни одной, относительно которой было бы недопустимо сомневаться.»,- пишет он.
В своем рассуждении Декарт преподносит нам Бога,как существо,способное «ввести… в заблуждение» и главное, что пытается донести до нас автор то, что от самого человека «будет зависеть отказ от признания лжи»,если он не сможет «познать что-то истинное»сам. Сомневаться в истинах, принципах религии и теологии особенно трудно, что хорошо понимал Декарт так кат это приводит к сомнению в существовании мира как целого и человека как телесного существа.
В заключении,автор пишет о том,что человек в своих мыслях всё равно соскальзывает «к старым своим представлениям».
По моему мнению,даже если представить, что нет ни Бога, ни неба, ни земли и что даже у нас самих нет тела, у нас никогда не получится предположить, что мы не существуем, в то время как мы можем сомневаться в истинности всёх остальных вещей, в зависимости от нашего суждения.
Декарт
О том, что может быть подвергнуто сомнению
Вот уже несколько лет, как я приметил, сколь многие ложные мнения я принимал с раннего детства за истинные и сколь сомнительны положения, выстроенные мною впоследствии на фундаменте этих ложных истин.; а из этого следует, что мне необходимо раз и навсегда до основания разрушить эту постройку и положить в ее основу новые первоначала, если только я хочу когда-либо установить в науках что-то прочное и постоянное. Однако труд этот виделся мне огромным, и я отложил его до возраста настолько зрелого, что более подходящие годы для жадного усвоения наук последовать за ним уже не могут. А посему я медлил так долго, что в дальнейшем не искупил бы своей вины, если бы время, оставшееся мне для действия, я потратил на размышления. Итак, я довольно кстати именно сейчас освободил свой ум от всяких забот и обеспечил себе безмятежный покой в полном уединении, дабы на свободе серьезно предаться этому решительному ниспровержению всех моих прежних мнений.
Для этого, однако, не было нужды обнаруживать ложность всех их без исключения, да я, возможно, и не сумел бы никогда этого достичь; но так как сам разум побуждает нас столь же тщательно воздерживаться от признания вполне достоверных и безусловных истин, сколь и от явно ложных, то, чтобы отвергнуть все эти мнения, будет довольно, если для каждого из них я найду причину в нем усомниться. Это не значит, что мне следует разбирать в отдельности каждое: то был бы нескончаемый труд; но так как подкоп фундамента означает неизбежное крушение всего воздвигнутого на этом фундаменте здания, я сразу поведу наступление на самые основания, на которые опирается все то, во что я некогда верил.
Без сомнения, все, что я до сих пор принимал за самое истинное, было воспринято мною или от чувств, или через посредство чувств; а между тем я иногда замечал, что они нас обманывают, благоразумие же требует никогда не доверяться полностью тому, что хоть однажды ввело нас в заблуждение.
Но, может быть, хотя чувства иногда и обманывают нас в отношении чего-то незначительного и далеко отстоящего, все же существует гораздо больше других вещей, не вызывающих никакого сомнения, несмотря на то что вещи эти воспринимаются нами с помощью тех же чувств. К примеру, я нахожусь здесь, в этом месте, сижу перед камином, закутанный в теплый халат, разглаживаю руками эту рукопись и т. д. Да и каким образом можно было бы отрицать, что руки эти и все это тело - мои? Разве только я мог бы сравнить себя с Бог ведает какими безумцами, чей мозг настолько помрачен тяжелыми парами черной желчи, что упорно твердит им, будто они - короли, тогда как они нищие, или будто они облачены в пурпур, когда они попросту голы, наконец, что голова у них глиняная либо они вообще не что иное, как тыквы или стеклянные шары; но ведь это помешанные, и я сам показался бы не меньшим безумцем, если бы перенял хоть какую-то их повадку.
Однако надо принять во внимание, что я человек, имеющий обыкновение по ночам спать и переживать во сне все то же самое, а иногда и нечто еще менее правдоподобное, чем те несчастные - наяву. А как часто виделась мне во время ночного покоя привычная картина - будто я сижу здесь, перед камином, одетый в халат, в то время как я раздетый лежал в постели! Правда, сейчас я бодрствующим взором вглядываюсь в свою рукопись, голова моя, которой я произвожу движения, не затуманена сном, руку свою я протягиваю с осознанным намерением - спящему человеку все это не случается ощущать столь отчетливо. Но на самом деле я припоминаю, что подобные же обманчивые мысли в иное время приходили мне в голову и во сне; когда я вдумываюсь в это внимательнее, то ясно вижу, что сон никогда не может быть отличен от бодрствования с помощью верных признаков; мысль эта повергает меня в оцепенение, и именно это состояние почти укрепляет меня в представлении, будто я сплю.
Допустим, что мы действительно спим и все эти частности - открывание глаз, движения головой, протягивание рук - не являются подлинными, и вдобавок, быть может, у нас и нет таких рук и всего этого тела; однако следует тут же признать, что наши сонные видения суть как бы рисованные картинки, которые наше воображение может создать лишь по образу и подобию реально существующих вещей; а посему эти общие представления относительно глаз, головы, рук и всего тела суть не воображаемые, но поистине сущие вещи. Ведь даже когда художники стремятся придать своим сиренам и сатирчикам самое необычное обличье, они не могут приписать им совершенно новую природу и внешний вид, а создают их облик всего лишь из соединения различных членов известных животных; но, даже если они сумеют измыслить нечто совершенно новое и дотоле невиданное, т. е. абсолютно иллюзорное и лишенное подлинности, все же эти изображения по меньшей мере должны быть выполнены в реальных красках. По той же самой причине, если даже эти общие понятия - "глаза", "голова", "руки" и т. п.- могут быть иллюзорными, с необходимостью следует признать, что по крайней мере некоторые другие вещи, еще более простые и всеобщие, подлинны и из их соединения, подобно соединению истинных красок, создаются воображением все эти существующие в нашей мысли (in cogitatione nostrae) то ли истинные, то ли ложные образы вещей.
Такого рода универсальными вещами являются, по-видимому, вся телесная природа и ее протяженность, а также очертания протяженных вещей, их количество, или величина, и число, наконец, место, где они расположены, время, в течение которого они существуют, и т. п. На этом основании, быть может, будет правдоподобным наш вывод, гласящий, что физика, астрономия, медицина и все прочие науки, связанные с исследованием сложных вещей, недостаточно надежны; что же до арифметики, геометрии и других такого же рода дисциплин, изучающих лишь простейшие и наиболее общие понятия - причем их мало заботит, существуют ли эти понятия в природе вещей,- то они содержат в себе нечто достоверное и не подлежащее сомнению. Ибо сплю ли я или бодрствую, два плюс три дают пять, а квадрат не может иметь более четырех сторон; представляется совершенно немыслимым подозревать, чтобы столь ясные истины были ложны.
Между тем в моем уме издавна прочно укоренилось мнение, что Бог существует, что он всемогущ и что он создал меня таким, каков я есть. Но откуда я знаю, не устроил ли он все так, что вообще не существует ни земли, ни неба, никакой протяженности, формы, величины и никакого места, но тем не менее все это существует в моем представлении таким, каким оно мне сейчас видится? Более того, поскольку я иногда считаю, что другие люди заблуждаются в вещах, которые, как они считают, они знают в совершенстве, то не устроил ли Бог так, что я совершаю ошибку всякий раз, когда прибавляю к двум три или складываю стороны квадрата либо Произвожу какое-нибудь иное легчайшее мысленное действие? Но, может быть, Бог не пожелал, чтобы я так обманывался,- ведь он считается всеблагим? Однако, если его благости в высшей степени противоречило бы, если бы он создал меня вечно заблуждающейся тварью, той же благости должно быть чуждо намерение вводить меня иногда в заблуждение; а между тем этого последнего нельзя исключить.
Быть может, найдутся люди, предпочитающие отрицать существование столь могущественного Бога, чтобы не признавать недостоверность всех остальных вещей. Что ж, не будем пока с ними спорить и допустим, что все наши представления о Боге ложны. Но поскольку ошибки в заблуждения считаются неким несовершенством, то, каким бы образом я, по их мнению, ни достиг состояния своего бытия - в силу ли рока, случайности, последовательной связи вещей или какой-то иной причины,- чем менее могущественным они сочтут виновника моего появления на свет, тем вероятнее я окажусь столь несовершенным, что буду всегда заблуждаться. На такого рода аргументы мне нечего возразить, и я вынужден признать, что из всех вещей, некогда почитавшихся мною истинными, нет ни одной, относительно которой было бы недопустимо сомневаться; к такому выводу я пришел не по опрометчивости и легкомыслию, но опираясь на прочные и продуманные основания. Поэтому я должен тщательно воздерживаться от одобрения не только вещей явно ложных, но точно так же и от того, что прежде мне мнилось истинным,- если только я хочу прийти к чему-либо достоверному.
Однако недостаточно того, чтобы только обратить на это внимание,- необходимо всегда это помнить; ведь привычные мнения упорно ко мне возвращаются и овладевают моей доверчивостью, словно против моей воли, как бы в силу долголетней привычки и знакомства с ними; а я никогда не отвыкну соглашаться с ними и им доверять, пока буду считать их такими, каковы они и на самом деле, т. е. в чем-то сомнительными (как я только что показал), но тем не менее весьма вероятными и гораздо более заслуживающими доверия, нежели опровержения. А посему, как я полагаю, я поступлю хорошо, если, направив свою волю по прямо противоположному руслу, обману самого себя и на некоторый срок представлю себе эти прежние мнения совершенно ложными домыслами - до тех пор, пока, словно уравновесив на весах старые и новые предрассудки, я не избавлюсь от своей дурной привычки отвлекать мое суждение от правильного восприятия (perceptio). Ведь я уверен, что отсюда не воспоследует никакой опасности заблуждения, а также и не останется места для дальнейшей неуверенности, поскольку я усердствую теперь не в каких-то поступках, но лишь в познании вещей.
Итак, я сделаю допущение, что не всеблагой Бог, источник истины, но какой-то злокозненный гений, очень могущественный и склонный к обману, приложил всю свою изобретательность к тому, чтобы ввести меня в заблуждение: я буду мнить небо, воздух, землю, цвета, очертания, звуки и все вообще внешние вещи всего лишь пригрезившимися мне ловушками, расставленными моей доверчивости усилиями этого гения; я буду рассматривать себя как существо, лишенное рук, глаз, плоти и крови, каких-либо чувств: обладание всем этим, стану я полагать, было лишь моим ложным мнением; я прочно укореню в себе это предположение, и тем самым, даже если и не в моей власти окажется познать что-то истинное, по крайней мере, от меня будет зависеть отказ от признания лжи, и я, укрепив свой разум, уберегу себя от обманов этого гения, каким бы он ни был могущественным и искусным. Однако решение это исполнено трудностей, и склонность к праздности призывает меня обратно к привычному образу жизни. Я похож на пленника, наслаждавшегося во сне воображаемой свободой, но потом спохватившегося, что он спит: он боится проснуться и во сне размягченно потакает приятным иллюзиям; так и я невольно соскальзываю к старым своим представлениям и страшусь пробудиться - из опасения, что тяжкое бодрствование, которое последует за мягким покоем, может не только не привести меня в будущем к какому-то свету, но и ввергнуть меня в непроглядную тьму нагроможденных ранее трудностей.