Диалектический материализм как феномен отечественной и мировой философской культуры

Как показывает опыт, в сочувствии нуждаются не только люди, живущие в эпоху перемен, но и создаваемые ими культурные ценности, в частности, философские культурные ценности. Эпохи перемен – это всегда серьезнее испытание: качества нравственных основ личности, качества содержательней ценности тойили иной системы взг­лядов (мировоззрения). В такие эпохи резко изменяется последующая направленность пути человека или идеи, концепции. Эпохи перемен – это самый серьезный механизм отбора жизненных принципов личности и теоретических концепций, лежащих в их основе.

В данной статье я хотел бы высказать ряд положений о еще не забывшемся недавнем прошлом, настоящем и возможной будущей судьбе такого феномена мировой философской культуры, как философия диа­лектического материализма. Я отдаю себе отчет в большой непопу­лярности данной темы, самого обсуждаемого предмета в определенных кругах как отечественной общественности в целом, так и отечест­венной философской общественности, в частности. Дело заходит на­столько далеко, что немалое число самих философов готовы поддержать призыв патриарха Алексия II о предании анафеме всего идейно-теоретического основания канувшего в Лету, с определенных пор оче­видно сталинского варианта коммунистического принципа, практики переустройства общества. Сразу оговорюсь, что во многих отношениях я не только не противник серьезной переоценки всех сторон нашего советского прошлого, но даже готов принять посильное участие в подобной переоценке. Именно таким участием и объясняется написание данной статьи о предмете, который мне профессионально ближе и понятнее всего – философии диалектического материализма.

Известно, что термином «феномен» могут обозначаться три раз­личные предметные реальности, точнее, аспекта их рассмотрения. Под «феноменом», во-первых, часто имеют в виду некое редкое, выдающееся по своему влиянию на людей достижение, явление. Нет сомнения, что философия диалектического материализма относится к таковым фе­номенам и в аспекте редкости – сегодня не так много осталось в ми­ровой философии традиций, стремящихся к целостной всеобъемлемости своих исходных принципов на основе монистического подхода; и в ас­пекте выдающихся достижений, к сожалению, не только социально-позитивного характера. Но теория, как и всякое средство, не может нес­ти ответственности за те применения, которые ей могут навязать кон­кретные люди в конкретных истерических обстоятельствах. То, что философия диалектического материализма устремлена в будущее, посту­лирует необратимость качественных изменений, их абсолютность, не мо­жет служить оправданием тому, что некоторые ее сторонники, включая основоположников, стремились оправдать действия, направленные на «ускорение» приближения будущего, казавшегосяим неизбежным. Здесь было нарушено одноиз требований самой этой философии – не может быть абсолютизации никаких средств для достижения любых целей.

Феноменом, во-вторых, называют субъективное содержание созна­ния и познания. Применительно к философии диалектического материализма это может быть истолковано так, что она, как и всякое явление философской культуры и культура вообще, была создана и продолжает развиваться благодаря интеллектуальной деятельности конкретных лю­дей, составляет содержание сознания этих людей, является субъектив­ным по форме своего существования явлением, а значит, может и долж­на видоизменяться, развиваться как всякое знание, подчиняясь требо­ванию диалектики относительной и абсолютной истины.

В-третьих, следуя Канту, феноменом называется познаваемее явление. Нет сомнения, что философия диалектического материализма сама должна быть осмыслена и переосмыслена, выступить объектом специального исследования, даже целого комплекса исследований метафилософского, метапознавательного характера. От диалектическо­го материализма, как и от всякой иной философской системы, тради­ции, мы вправе требовать того, чтобы он предъявил свою метафилософскую составляющую: скажи мне, какова твоя метафилософия, и я скажу какова твоя философия. Было бы просто и наивно взять и отмахнуться от такого подхода. Взять и отбросить философию диалектического ма­териализма как не оправдавшую себя, как причастную к целому ряду негативных социально-политических процессов в мировой истерии ХХ в. Так и поступали и поступают многие люди, включая философов, вклю­чая даже философов – в недавнем прошлом – правоверных «диаматовцев». Да, диалектический и исторический материализм приходится сегодня защищать; из постоянно нападавшей на другие философские тра­диции» философия диалектического материализма (в широком смысле, включая ее социально-философский блок – исторический материализм) перешла в разряд больше защищающихся, чем «нападающих». Впрочем, защищатьсяей тоже не впервой. Вопрос только заключается сегодня в том, от кого, а главное, как защищаться в нынешней ситуации. Настало, наконец, время защищаться только праведными средствами, т.е. исключительно научными, цивилизованными, не прибегая к идео­логической риторике, т.е. подмене действительно научного подхода квазинаучным, а нередко просто псевдонаучным, порой даже лженаучным, как это случилось в 30-40-е гг. ХХ столетия внутри СССР, когда диалектический материализм из последовательно научного средства анализа любых явлений, в том числе социальных, социально-политических превратился в какой-то квазифилософский воляпюк, язык, на котором некоторые пытались оправдывать такие вещи, которые «сблизили» его с самыми реакционными теоретико-идеологическими платформами XXв.,откровенно тоталитаристского качества. Гонения на творческие индивидуальности в сталинский период в СССР коснулись, чуть ли не в первую очередь именно творческих, думающих, сомневаю­щихся представителей самой диалектико-материалистической философии; знаменитые споры конца 20-х - начала 30-х гг. почему-то многими почти забытые, с полной определенностью говорят об этом. В это вре­мя было похоронено самое ценное, что было в диалектическом материа­лизме как философской традиции» начиная с первых ее шагов в лице К. Маркса и Ф. Энгельса, да во многом и отечественных марксистов конца XIX – начала XX веков. Как нельзя о христианской традиции судить по временам инквизиции, тем белее, что оно всегда выступало откровенно идеологическим принципом, претендующим на повседневное руководство людьми, так нельзя и о философии диалектического матери­ализма судить на основании того, что ряд ее положений были взяты на идеологическое вооружение определенными политическими силами, причем, как оказалось, весьма разного, до полной несовместимости, толка. Впрочем, нормальному исследованию природы диалектико-материалистической философии, по нашему мнению, могут только повредить попытки чрезмерного сближения не только исторических судеб, но и самого содержания данной философской традиции стем же христианст­вом, даже если это делается как бы в оправдание марксизма, его философской составляющей (смотри работы В.Д. Жукоцкого, в частности, «Маркс и Россия в религиозном измерении. Опыт историко-философской реконструкции смысла», Нижневартовск; изд-во «Приобье», 2000). Никто, конечно, не может запретить подобные предприятия, но они обречены, на провал в истинно научном смысле, как это уже неоднократно происходило как на отечественной, так и на зарубежной нивах подобных философских экспериментов. На мой взгляд, философия диалектического материализма просто не нуждается в подобных привив­ках и скрещиваниях, она с самого начала представляет собой слишком жизнестойкий организм, настолько жизнестойкий, что это, наоборот, следует считать попытками улучшить «породу» самих тех подходов и традиций, в частности христианских. Hо это ни в коей мере не значит, что философия диалектического материализма должна стать в откровенную позу неприятия всего и всяво всех других философских и близких им интеллектуаль­ных традициях. Совсем наоборот, сегодня, наконец, настало время, когда можно и нужно оценить философию диалектического материализма как общее достояние мировой философской культуры, и которое долж­но оценить правильно и по его реальному, а не надуманному содержа­нию и потенциалу. Только сняв горячечное неприятие диалектического материализма со стороны многих других традиций, с которымион поневоле оказался в весьма горячих отношениях, можно оценить эту философию объективно, как это только и может быть при научном подходе. Философия диалектического материализма - часть мировой философии, мировой философской культуры, и, будучи таковой, тесно связана со всей системой мировой философии, ее прошлым, настоящим и будущим. Ноуменальная часть этой философии, как и всякой другой, может быть прояснена только в ходе постоянного анализа ее связи со все­ми другими частями философской культуры и всей духовной культуры вообще. Понимание диалектического материализма предполагает всесто­ронний анализ самого себя как развивающегося явления.

Прежде всего, нужно осознать весь тот вред, который был нанесен философии диалектического материализма ее собственными ложными апологетами. Нужна очистка от тех многочисленных ядовитых гроздьев, которые были вплетены в эту философию в известное время - гроздьев неоправданней и однобокой идеологизации, вульгарного атеизма, носившего нередко откровенно деструктивный, варварский, плебейский характер. Как и всякая традиция, философия диалектического матери­ализма подверглась опасности разрушения изнутри со стороны ее пе­реродившихся носителей. Это, однако, не должно порождать сомнения в ее способности к возрождению и дальнейшему развитию, примером чего может служить та же христианская традиция, испытавшая в разное вре­мя, и продолжающая испытывать до сих пор немало разрушительных внутренних импульсов. Впрочем, данную аналогию не следует переоцени­вать, так как дело идет о существенно различных элементах мировой духовной культуры.

Цель настоящей статьи – отнюдь не пропаганда диалектического материализма, но и не ругань без оснований. Цель – всесторонний анализ, научная критика ситуации, сложившейся сегодня внутри и вокруг философии диалектического материализма. Наконец, это личная цель автора, который также причастен к данной философии и несет свою долю ответственности за ее судьбы. Эта цель, кстати, не допускает излишней, панибратской свободы, вольничанья в отношении данной фи­лософии, которых сегодня более чем достаточно и без того. Так, в свое время, оставаясь сторонником данной философии, я писал в областной газете о совместимости личной религиозной вены и членства в той же КПСС, в годы перестройки, когда КПСС пыталась, не вполне последовательно, думается, очиститься, перейти на последовательно гуманистические подходы. Нет ничего удивительного и в том, что я признаю совместимость религии, церкви и науки как социальных институтов, составных частей единой системы общества. Более того, подобные и многочисленные другие вопросы требуют своего именно научного диалектико-материалистического анализа, как выражение объективной этапности в развитии общества в целом, его духовной сферы в частности. Диалектический материализм вполне может противостоять неоправданно распространившейся в последнее время у нас в стране философской всеядности, неразборчивости, готовности кинуться в любую сторону. Наше отечественное философское сообщество пережива­ет сегодня сложнейший этап в своем существовании и развитии. Россия – особое культурно-этическое образование, в котором любое качество имеет своеобразие, не исключая философии. Судьбы философии в Рос­сии также имеют данную окраску. В этой ситуации традиция диалектико-материалистической философии на отечественной почве не только не изжила себя, но еще только должна проявиться во всей своей полноте. Та же повальная «религиоизация» страны таит в себе немало опаснос­тей вполне практического свойства. И в анализе которой, философия диалектического материализма может дать объяснения, думает­ся, не менее, а скорее более удовлетворительные, чем любая другая философия (какая? кстати). Тот же ценностный блок культуры философия диалектического материализма не придумывает (не путать с пролеткультовскими рецидивами), а берет его из того, что человечество уже выработало на протяжении веков и тысячелетий. Она и возникает на пике европейского гуманизма на рубеже новейшего времени. Антигуманизм, который нередко приписы­вают философии диалектического материализма, – это специфическое порождение, использующая внешнюю терминологическую атрибутику диалектического материализма, но по своей природе, глубинной сущности являющиеся антиподом данной философии,ее самых основных принципов, касающихся природы личности, ее свободы. Да, философия диалектического материализма стремится к построению всеобъемлющего мировоззрения, отличного от многих традиционных его форм, но, опять же, не в отрыве, а на основе обобщения всего мирового опыта. Не к этому ли стремится, например, неотомизм, да и наша отечественная православная догматика, богословие? Ибо это потребность нормаль­ного человека – иметь всеобъемлющее мировоззрение. Как я писал в своей монографии («Познание и метапознание», изд-во ТюмГУ, 1999), мифология, религиозное сознание – это ближайшие родственники всякой философии, как ведущее качество духовности, рациональности (наско­лько этоим удавалось и удается) соответствующих генетически и ак­туально связанных между собой различных типов сознания и познания. Современное человечество, современнеемировое, а во многом и отечественное философское сообщество доросли до понимания и приятия в качестве основы принципа взаимодействия и взаимной дополнительности любых нравственно положительных культурных качеств. Что, повторимся, подтверждается установкой современней философии диалектического материализма на общечеловеческие гуманистические ценности. Что ка­сается познавательного и технологического блоков современней миро­вой культуры, то они определяются по преимуществу современной нау­кой, к которой диалектический материализм близок как никакая другая философия, и в силу чего обладающий способностью навести необходи­мые мосты между «безбожной», «не-нравственной» наукой и всеми дру­гими блоками культуры, жизни современной личности. Этого самого по себе уже немало, учитывая, что современная наука грозит своим стре­мительным ускорением, опережающим развитием по сравнению со всеми другими традиционными частями культуры, необратимо оторваться от последних.

Надо сказать, что одной из причин повального отхода от преж­ней, «советской» идеологии в нашей стране стал факт, что православ­ная церковь, как главный носитель последовательно нравственных цен­ностей в то время, хотя Сталин и пытался использовать православный ресурс в годы Отечественной войны, стала восстанавливаться во мно­гом на путях ценностной оппозиции к государству, и только сейчас вступила на путь сотрудничества с ним. Таким образом, откат от пре­жний идеологии, а заодно и от догматизированного, ущербного диалек­тического материализма как основы мировоззрения, объясняется непо­средственным действием социально-психологического фактора, который в свою очередь тесно связан с самыми жестокими материальными, прежде всего человеческими, потерями, неоправданными ничем. Но социально-психологический фактор тожеможет ошибаться, в данном случае, точнее, абсолютизировать негативные стороны периода советской исто­рии, хотя, как показывает опыт отношения к прошлому многих, скорее, даже большинства населения страны, и не окончательно. В отношении философии диалектического материализма это проявляется в том, что многие философы, люди, получившие высшее образование в то время, отмечают высокую эффективность диалектического материализма как базовой методологии практической деятельности, как отдельной лично­сти, так и государства в целом.

Очень часто в отношении советского периода звучит тезис, при­зыв некоего раскаяния, принесения публичных извинений, прежде всего со стороны власть придерживавших тогда, партии коммунистов Совет­ского Союза, всех, кто разделял прежние подходы и воззрения. Такой призыв имеет основания, но раскаиваться должны истинно согрешившие, а главное вовремя. Время же для этого во многом уже прошло, наслои­лись трудности нового периода, тоже требующие раскаяния и покаяния, и… своего объективного анализа. И что характерно, начавшийся ана­лиз как прежних, так и уже новейших проблем ведется во многом, хотя и без публичного заявления об этом со стороны большинства, с пози­ций объективности и диалектики, то есть по сути – диалектико-материалистическим способом. Ничего не поделаешь, выучка, а главное – сама методология для этого подходит, а иной просто нет.

Призывы к раскаянию нередко сопровождаются фактически ложны­ми утверждениями о безнравственности диалектико-материалистической философии. Никакая философия неможет быть нравственно ложной по своему содержанию. Нравственная ложь – это проблема конкретных личностей, как придерживающейся данной философии, так и придержива­ющейся любой другой мировоззренческой позиции. Противостояние дру­гим видам мировоззрения никоим образом не делает данную философию нравственно ущербной. Эти вещи находятся в различных плоскостях. Очень далекие в ряде положений системы мировоззрения могут и бывают нередко нравственно близкими, как и наоборот, близкие формы мировоззрения могут быть почти диаметрально противоположными нравственно. Можно говорить о наличии философии свободы, философии ответственности или безответственности. Можно, думается, говорить и о нравственных философах и безнравствен­ных философах. И если теоретическая часть философии настаивает на бесстрастном объективном анализе положения дел в природе ли, в об­ществе ли, в жизни отдельной личности, те это нив коем случае не говорит о безнравственности такой философии. Философия диалекти­ческого материализма как никакая другая требует личной смелости взглядов и нравственной чистоты своих сторонников.

Как и всякая философия, диалектический материализм в своем личностном измерении может иметь различные проявления, вплоть до одностороннего сциентистского, социологизаторского выражения, когда законы общественного развития используются без последовательного учета личности, этого главного компонента последовательно нравственного подхода. Такие случаи должны анализироваться, учитываться, предупреждаться. Но и это не говорит о том, что нужно окончательно похоронить данную философскую традицию. Да, советским философам не всегда хватало мудрости, а главное смелости, чтобы сопротивляться отрицательным последствиям огосударствления данной философии. Но, как сказано, пусть бросит камень тот, кто сам чувствует себя без греха. Да, в советское время философия диалектического материализма оказалась служанкой политического режима, что явилось гораздо худшим вариантом, чем в отношении религии, потому что на верхушке этой власти оказались страшно безнравственные личности. И не служи­ть той власти со стороны не только философов – было равносильно смерти в прямом смысле слова. Но философия диалектического мате­риализма сопротивлялась и тогда. Сегодня можно и нужно провести анализ того, как в тех условиях эта философия ухитрялась сохранять истинно философские подходы, давала отличные результаты, некото­рые из которых стали известны только после ослабления режима, но почему-то замалчиваются при новом режиме. Впрочем, последнее понятно, новая власть ищет нового идеологического обоснования, но по­ка не находит, так как для этого нужна последовательная философская позиция, такая, какую задает философия диалектического материализма. Но новая власть еще не готова воспользоваться напрямую ее услугами, это «пахнет» советскими временами, Кстати, еще и поэтому нужна очистительная работа в отношении диалектического материализма, чтобы облегчить власти откры­тый переход к использованию диалектико-материалистической, историко-материалистической методологии. Ибо, как теоретические кон­цепции, они не несут никакой ответственности за практические дела отдельных личностей и даже партий, классов, групп населения, даже такой личности, как Сталин, который, как я писал в одной из своих статей в «Тюменской правде» в 1991 г., использовал объективный историко-материалистический анализ ситуации в нашей стране для достижения абсолютной личной власти, полной подчиненности всех процессов в обществе воле одного человека. И если то, что произошло в 30-е гг. XX в. в России в отношении Ленина нужно действительно воспринимать как трагедию, то в отношении Сталина – как во многом сознательное безнравст­венное манипулирование народом, не оправдываемое никакими объек­тивными трудностями.

Конкретно исторически философия диалектического материализма оказалась частью сложного целого, некоторого многоуровневого, поли­структурного идейно-теоретического комплекса, именуемого марксизм­ом, в советское время марксизмом-ленинизмом. И в этом своем ка­честве она оказалась, после ухода классиков, авторов этой философ­ской концепции, в ведении лишь одной из общественно-политических групп, которая подгоняла положения диалектического и историческ­ого материализма под определенные политэкономические, научно-коммунистические, научно-атеистические, социал-революционаристские кон­цепции, очень скоро ставшие догмами. Получилось полное обращение нормального пути осмысления ситуации в философии: вместо обобще­ния и оценки белее конкретных подходов, стало произрастать приспо­собление отдельных положений системы диалектического материализма, как он складывался у классиков, к политико-практической «злобе дня».

Можно сказать, что с приходом к власти Сталина и его ближайшего окружения диалектический материализм в своей основе перестал разви­ваться как научно-философская традиция. Произошла метаморфоза: если в классических натурфилософских системах конкретное зна­ние подчинялось умозрительным принципам, то в сталинском варианте диалектического материализма базовые диалектические принципы были подчинены ограниченным псевдонаучным обобщениям, при опоре, конечно, на репрессивный карательный аппарат, контролировавший практически любого человека в любом мало-мальски публичном проявленииегомировоззрения. Можно утверждать, что причиной этого стало отсутствие, сколько бы то ни было развитого личностного критического начала в массе народа. Да этого и не могло быть. Да, за это несет ответственность и главный идеолог советского государства – В.И. Ленин, по всей видимости, переоценивший роль субъективного революцион­ного фактора в России 10-х - 20-х гг. ХХ в. Поэтому-то распростране­ние диалектико-материалистических положений, скорей – лозунгов, и носило столь поверхностный характер, внешне напоминавший характер некоего религиозного культа, а не светской философии. Можно утверж­дать, что в послеоктябрьской России были только зачатки нового мас­сового мировоззрения - диалектико-материалистического, которые не развились в достаточной степени, чтобы противостоять тенденции тоталитаризации общества. Впрочем, другие факторы такой тоталитаризации тогдашней России откровенно благоприятствовали.

О «живучести» диалектического материализма говорит тот факт, что практически любое более-менее публичное объяснение каких-либо событий и фактов происходит с использованием всех основных катего­рий и законов (принципов) диалектического материализма: объектив­ность, причинно-следственные связи и отношения, различение сущностного и внешнего, явленческого, аспектов, анализ содержания и формы, стремление к выявлению закономерностей и т.д. и т.п.; выявление составных частей всякой ситуации и их взаимодействия, как источни­ка разного рода напряженностей и тенденций к изменению, учет направленной смены качества ситуации в процессе ее развития, выявление ко­личественно-качественной определенности. Все эти элементы можно об­наружить вообще во всяком серьезном профессиональном подходе, да даже в любом случав проявления современного здравого смысла. Более отчетливо они проявляются у нас в стране, где большинство профессионалов, руководителей разного ранга пришли в свое время какую-никакую школу диалектико-материалистической философии в вузах.

Диалектико-материалистическая философия очень реалистичная философия, она плохо стыкуется с любыми видами произвола, кото­рыми может грешить та или иная личность. Как решать вопрос в таких случаях? Думается, что, по крайней мере, не во всех случаях этот вопрос должен решаться в пользу личного произвола, как этого некото­рые требуют. Да и любая система мировоззрения исходит из, скорее, подчинения личностного произвела некоему особому началу, будь то бог, дух, обожествленный человек, вещь. В случае диалектического материализма это принимает вид требования согласования личностного с интересами других личностей, с реальным закономерным содержанием мира и общества, в котором мы живем. Индивидуальный человек, каждый, – высшая ценность в этом мире, но ценность, которая еще только должна быть реализована через учет всего остального содержания действительности. Философия диалектического материализма, как последовательно гуманистическое культурное образование, видит решение проблемы ценности личности в том, чтобы и она сама, и все окружающие ее условия были познаны и в соответствии с этим приведены в состояние некоей объективной гармонии, в которой человеку, лич­ности на деле, а не на словах принадлежала бы ведущая, первая роль.

О философии, философах часто говорят с использованием термина «философская мысль» (страны, времени, эпохи и т.п.). Потому что всякая философия это действительно, прежде всего, живая мысль живого человека, и лишь потом это то, что принимает форму системы, теории, мировоззрения и т.д. В то же время не следует смешивать такое бытование философии – в качестве живой мысли живого человека – с теми формами, которые принимает знание, опыт, полученные живой мыслью. Философия, и, прежде всего философия диалектического мате­риализма, не сводима только к своей форме живой мысли. Она не в последнюю очередь есть вся совокупность накопленного знания, опыта, без которого живая мысль обречена топтаться на месте, или строить малоценные идеализации, или, как чаще всего и бывает, начинать сначала ту работу, которую философия, в лице живой мысли многих других своих представителей, уже давно проделала. Думается, что как часть объективированной мировой философской культуры философия диалектического материализма накопила такой объем знаний и опыта, который еще будет, непременно будет востребован, а во многом продолжает активно функционировать и сегодня. В этом отношении диалектический материализм может и должен бить представлен как своеобразное обобщение всех достижений прежней философии, философской мысли, и многих-многих нефилософских сфер знания и опыта людей. Да, филосо­фия диалектического материализма плохо стыкуется - на уровне исход­ных базовых принципов – со многими другими видами философии, преж­де всего идеалистического толка. Но немало проблем у нее и в отно­шении других форм материалистической философии, в то же время очевидна близость ее к некоторым видам идеалистической философии, прежде всего гегелевской (вспомним три основные источника и т.д.). Но подобные примеры стыковки-нестыковки теоретических систем сплошь и рядом имеют место в науке, да и в практике на каждом шагу нам при­ходится искать компромиссов между существенно различными теорети­ческими и субъективно-личностными установками. Единственное, чем должна, в связи со сказанным, срочно быть дополнена система диалектического материализма, – это требование исходить из развитых принципов общечело­веческой морали и нравственности, во всем и на каждом шагу. Но это - требование, которое должно точно также быть принято всеми без исключения (!) современными системами философии, мировоззрения, науки. Мировая культура – специфический мир, в котором все задано сразу, все, что создавалось в разное физическое время, разными народами, личностями и на основе различных систем ценностей. При этом все люди хотят, даже вынуждены жить в культуре, нередко, правда, именно по-своему, не так, как рекомендуют другие виды, блоки культуры. Возни­кают расхождения, разногласия, противостояния, конфликты, вплоть до самых крайних форм. XX век принес человеку самые большие страда­ния за всю историю человечества. Нужен, и очень срочно, механизм, который бы позволял согласовывать различные подходы, снимал бы обострения между отдельными людьми и народами. Вряд ли таковым может стать нечто, подобное современные религиям – слишком специ­фичны их традиции. Вряд ли таковым средством может стать сама по себе, «голая» наука. Но это должны быть светские механизмы, опираю­щиеся на науку. А значит, нужна основа создания таких механизмов – философская. Диалектический материализм хорошее средство для этого.

Думается, что вполне уместно высказать идею о необходимости созда­ния международного общества философов, работающих в традициях фило­софии диалектического материализма, ибо даже те сравнительно немно­гие изних в западных странах даже в самые сложные периоды гиперидеологизации некоторых положений диалектического и исторического ма­териализма вносили заметный вклад в картину этой живой философии, исхо­дящей из органического единства материалистического и диалектичес­кого принципов философствования – важнейших в ряду достижений мировой философской культуры.

Как я уже отмечал, философия диалектического материализма совсем не против категории абсолюта, вокруг которой строят свои сис­темы представители большинства других философских традиций. Но эта проблема – абсолютности бытия, духа и т.д. – как и любые другие фи­лософские проблемы, предметы универсальной рефлексии, являются лишь отдельными продуктами развития человеческой познавательной актив­ности, к которым философия сведена быть не может. Любая абсолюти­зация, даже если речь идет о самом абсолюте, неприемлема с точки зрения диалектического принципа в гносеологии. Вопрос заключается в выяснении природы любых философских проблем, а такжеих соотношения со всеми иными видами, уровнями познания. Философия диалектического материализма имеет полное право на свой вклад в этот вопpoс, будучи развивающимся, изменяющимся качеством. Как специфическая философская парадигма, как своеобразная философская исследовательс­кая программа, диалектический материализм способен строить и уточнять свой собственный идеализированный мир, непосредственный предмет изучения любой философии. Надо сказать, что философы гораздо раньше конкретных наук стали конструировать в качестве своего предмета непосредственного исследования некий идеализированный объект – теоретическое ядро всякой серьезной познавательной традиции. Можно даже говорить об известной преемственности таких идеализированных объектов различных истерических типов познания, хотя качественно сущест­венно отличающихся друг от друга. В частности, важно видеть тот тип отношения к реальной действительности, который характеризует идеа­лизированные объекты различных типов познания, познавательных, в том числе философских традиций. Диалектический материализм, его си­стема категорий и законов предлагает свое видение соотношения идеа­лизированных объектов и реальности, отражением которой идеализированные объекта любого вида, традиции познания являются. Своими типами идеализации реальности характеризуются донаучные типы познания – магический (где способность идеализации только зарождалась), мифологический, натурфилософский, схоластический. Качественно но­вый вид идеализированных объектов стала развивать наука, начиная с ранненаучного, классического научного, и кончая современным на­учным и будущим синтетическим научным типами познания. Правда, будучи вплетены в соответствующие исторически конкретные типы соци­ума, культуры, данные способы образования идеализированных объектов нередко противостояли друг другу отнюдь не в чисто познавательном отношении. Настало время строго разграничить контексты реального познания и контексты соответствующих целостных социумов, внутри которых первые появлялись, функционировали, противоборствовали, развивались.

Имеет место существенное различие в использовании своих идеализированных объектов в науках и других видах познавательной активности человека. Конкретные науки строят такие идеализированные объекты, которые позволяют лучше понять реальные объекты, реальную действительность. В своей прикладной части они как бы исключают идеализированные конструкты, заменяя их эмпирико-практическими положениями, непосредственно описывающими те предметные операции, которые следует выполнять непосредственно в отношении конкретных реальных явлений, процессов природы, общества, отдельных людей. Философия, как и другие мировоззренческие системы, строит свой идеализированный мир с учетом уже имеющихся идеализированных конструкций других конкретных видов познавательной деятельности, даже если они вплетены в непосредственно практически ориентированные процессы. Поэтому философия, диалектический материализм в ча­стности, не могут элиминировать идеализированные объекты наподобие конкретных наук, ибо в своей прикладной части она все равно имеет дело с идеализациями. Возникает проблема стыковки философс­ких идеализированных объектов с идеализированными объектами кон­кретных наук, всех прикладных видов деятельности человека. Вот здесь-то и появляется «момент истины», определяющий реальную природу, возможности и роль отдельных видов философских систем, систем мировоззрений вообще. Наибольшее распространение получают те из них, которые отвечают требованиям наибольшего числа сторон практической сферы жизнедеятельности человека. Правда, это могут быть весьма спе­цифические проявления самой практической, повседневной жизнедеятельности человека, например, связанные с сохранением доставшихся от предыдущих поколений традиций, например, в свою очередь, религиозных культовых традиций, столь тесно вплетенным в конкретную жизнь конкретных людей. В таких духовно-практических сферах может элими­нироваться, как ни странно, непосредственно природная составляющая, ибо это сферы, порожденные самой культурой для реализации некоторых внутренних функций, что, конечно не отменяет необходимости объективного познания природы, общества, включая сами традиции, религиоз­ные в том числе. Нет сомнения, что философия диалектического мате­риализма, именно в силу своей объективности (материальности) и диалектичности, способна послужить основой для выявления природы всего культурного многообразия и учета особенностей каждой из его час­тей. И именно потому, что диалектический материализм создает свой всеобщий идеализированный объект исследования – объективную реальность как всеобщую связь явлений, предметов, систем, продолжая и развивая традиции Платона, создавшего первый в истории вариант идеа­лизированного мира как единого целого, Аристотеля, сделавшего реша­ющий шаг в направлении научной традиции идеализации объективной ре­альности, Гегеля, давшего законченную систему диалектического идеализированного мира. Но диалектический материализм продолжил также традиции анализа природы самой философии, в частности Канта, давшего первый в истории анализ идеализированного мира философии (в варианте метафизики)вообще, и нравственней философии в частности. Анализ Канта был разносторонним, хотя и далеко не полным. Диалектический материализм в своей метафилософской части развивает анализ филосо­фии, философских идеализаций в последовательно объективном духе, преодолевая те противоречия, которые для большинства других фило­софских концепций, претендующих на подлинную универсальность, оста­ются принципиально неразрешимыми. Настолько, что они готовы постулировать самостоятельное, вне объективной реальности существование своих идеализированных конструктов. Короче, спор о природе философии, о природе и значении диалектического материализма, настоящий спор, перефразируя известное положение известного философа, еще в полном объеме и не начинался. В этом споре мирового философского сообщест­ва диалектический материализм, уверен, окажется далеко не лишним.

2000 г.

Гоголь — наш современник: (Об одном ярком отечественном примере формирования индивидуальной философской культуры)

Николай Васильевич Гоголь… Прошло более полутора столетия со времени опубликования его книги «Выбранные места из переписки с друзьями», вызвавшей тогда сильнейший общественный резонанс в просвещенных кругах России. Мой, возможно, неожиданный для некоторых коллег интерес к Гоголю продиктован определенным случаем обращения к этой книге. Внимание привлекли многочисленные высказывания Н.В. Гоголя метапознавательного, метадеятельностного характера. Но более всего идея статьи или очерка обязана высказываниям, касающимся гуманистической природы всякого истинного творчества и переходного характера жизни русского народа, показавшимся мне чрезвычайно актуальными для нас в России начала XXI века. Вот два из них:

— «… едва есть ли высшее из наслаждений как наслаждение творить» (здесь и далее курсивом дано то, что выделено самим Н.В. Гоголем) (С. 305). (Все цитаты в статье даны по произведению: «Гоголь Н.В. Выбранные места из переписки с друзьями / Сост., вступ. ст. и коммент. В.А. Воропаева. М.: Сов. Россия, 1990». Поэтому и в дальнейшем при цитировании указываются только страницы. В издании содержатся также и другие работы, в частности, «Авторская исповедь», выдержки из которых также используются в статье).

И следующее:

— «Никого мы не лучше, а жизнь еще неустроенней и беспорядочней всех их (других народов — С.Х.) … Мы еще растопленный металл, не отлившийся в свою национальную форму; еще нам возможно выбросить, оттолкнуть от себя нам неприличное и внести в себя все, что уже невозможно другим народам, получившим форму и закалившимся в ней» (С. 270-1).

В том, что Н.В. Гоголь очень близок нам сегодня, убеждаешься по мере знакомства с его высказываниями по разным предметам. Вот еще как пример:

— «… если бы я вам рассказал то, что я знаю (а знаю я, безо всякого сомнения, далеко еще не все), тогда бы, точно, помутились ваши мысли и вы сами подумали бы, как бы убежать из России» (С. 181).

— «Не велика слава для русского сразиться с миролюбивым немцем … с черкесом, которого все дрожит, считая непобедимым, с черкесом схватиться и победить его — вот слава, которою можно похвалиться!» (С. 212).

Последнее, как и многие другие высказывания Н.В. Гоголя, нуждается в особом истолковании, конечно же, не в духе времени великого писателя. Сегодня «победить черкеса» — означает решение проблемы Российского Кавказа по гуманитарным меркам XXI века.

Читая книгу, я увидел в ней отчетливый пример формирования философской культуры отдельного человека, причем, человека выдающегося, великого, хотя и наделенного многими особенностями, кому-то, быть может, казавшимися даже странными. О Гоголе сразу после выхода книги стали распространяться слухи о некотором его отклонении от привычного стереотипа, вплоть до болезненного отклонения. Впрочем, очевидные примеры формирования индивидуальной философии всегда содержат всякого рода неординарности. Это и понятно, философствовать каждый человек начинает с некоторых личных событий, переживаний, с личных «пограничных ситуаций». Кроме того, как мне кажется, индивидуальной философской культуре Н.В. Гоголя, в отличие от Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского, в истории отечественной философской мысли уделено явно недостаточно внимания. Особенно, если пытаться представить ее как некоторое органически развивающееся целое. Для себя я считаю своеобразным открытием философию Н.В. Гоголя. И это притом, что в книге не упомянуто ни одно имя даже известного философа. Философия Н.В. Гоголя, во многом только начинавшаяся более-менее систематически формироваться, судя по книге, представляет собой явление вполне самобытное и выдающееся.

В своей статье я предпочел сознательно абстрагироваться от социального контекста написания и, особенно, последовавшего затем обсуждения книги, что само представляет собой предмет очень серьезного и углубленного анализа. Тем более что Н.В. Гоголь, как многие выдающиеся личности, в своих философских исканиях не очень-то и обращал внимание на этот контекст. А во многом и не отдавал себе отчета о природе этого контекста. С другой стороны, совсем ничего не сказать о той внешней ситуации, в которой происходили искания Гоголя, невозможно. Как обойти, например, слова Белинского о том, что книгу Гоголя следует рассматривать как «артистически рассчитанную подлость»? Большего оскорбления нельзя было нанести. И объясняется, думаю, это именно нестыковкой внешнего идейного контекста и внутреннего. В.Г. Белинский был погружен во внешний контекст, жил в нем и, думается, даже вообразить себе не мог, чтобы кто-то, тем более крупный писатель, мог существовать вне этого контекста. Гоголь мог существовать, ибо он вступил на путь глубинных философских исканий, может быть, запоздалых, не во всем удачных для кого-то, но необходимых для Гоголя. Он сам это понимал и хотел объяснить другим, очень хотел.

Любая философия вырастает в отдельном человеке из всей совокупности того опыта, знаний, переживаний, чувств, которыми обладает этот человек. Иного пути у философии нет. Не вина, как это показалось Белинскому, а беда Гоголя заключалась в том, что формирование его философии пошло по весьма своеобразному пути. Сегодня мы понимаем, что и такие пути возможны. Более того, если не брать уже законченные результаты, эти пути всегда были и будут таковыми, особенно, на начальных этапах. Гоголь же предал гласности, имея на то определенные глубоко личностные основания, пути своих исканий, взятые именно на их начальных стадиях. Об этом и пытался сказать читателям, всем доброжелателям-недоброжелателям.

Философия Н.В. Гоголя близка к философии здравого смысла, с одной стороны, и религиозной философии — с другой. Мне думается, что в глубинной части философия Гоголя есть философия диалектическая и очень объективная по своему духу. Многое объясняется преобладанием гуманитарной, гуманистической проблематики. Говоря прямо, Гоголь «вырос» из писательского качества, причем настолько, что не мог уже вернуться назад, а развитого, законченного философского качества еще не достиг.

Гоголь был не чужд и научного направления в своем опыте, о чем говорят такие его высказывания:

— «… я увидел тоже математически ясно, что говорить и писать о высших чувствах и движеньях человека нельзя по воображению: нужно заключить в себе самом хотя бы небольшую крупицу этого» (С. 287).

И другое, характеризующее российское дворянство:

— «… все вдруг поднимется точно каким-то электричеством» (С. 146).

Трудно, однако, ожидать от книги, излагающей начальный этап формирования индивидуальной философии, систематичности в подаче соответствующих размышлений. Тем более, размышлений выдающейся личности, которая одновременно улавливает очень много, но даже она не сразу способна выразить всю полноту того опыта, которым обладает. Это своего рода закон: чем крупнее личность, чем богаче ее индивидуальный опыт, тем труднее ей дать его обобщенное выражение, да еще средствами непривычными, уже не только и не столько художественными. Как отмечает Н.В. Гоголь: «Я сам слышу, что я тут (в литературном сочинении — С.Х.) гораздо сильней, чем в рассуждениях» (С. 304). Поэтому мы взяли на себя задачу определения порядка изложения суждений Гоголя, имеющих, опять же по нашему мнению, философское содержание.