Там - рубль, там – ничего, а там - и трёшка

Свинья не съест, а Бог всегда подаст.

Петрович бодр, а я ещё бодрее.

Вот мы - два джентельмена – два Андрея

И радость – жить! – переполняет нас.

Проблемы все решались очень просто

В невероятных, мутных девяностых,

Где нас безостановочно несло

В большом потоке, том, что всеми правил

Без снисхожденья, и без всяких правил,

Где смерть своё крутило колесо.

Тогда мы не загнулись. Уцелели.

Но через десять с лишним лет до цели

Добралась смерть, как будто бы шутя.

Наверное, закончилась отсрочка.

Жизнь выпита – допита до глоточка.

И точка. Всё. И больше нет тебя.

Он мог бы помереть и в тридцать восемь:

У многих в это время башню сносит,

Да и не только башню – всё подряд.

Когда бы мать промедлила немножко,

Не вызвала бы сыну неотложку,

Когда б врачи не выкачали яд

Из легких…. Да когда бы там, когда бы…

Чего гадать-то? – Парнем был неслабым

И выкарабкался Смерти он назло.
Ох, повезло… ну, скажем, повезло.

Смерть стояла на пороге –

Обманул и сделал ноги.

Без вопросов «или – или?»

Должен был лежать в могиле,

Но сперва - спасли врачи,

А потом, чуть стало легче,

Сам себя он излечил.

Встал рывком, расправил плечи

И сказал: «живой, етить! –

Значит, долго буду жить!

Ещё сорок потяну

Лет, а меньше мне не надо!»

Смерть лишь плюнула с досады

И промолвила: «ну-ну.

Ладно, мол, живи, давай,

Только, это... совесть знай…

Знай, что, в общем, мой должник,

Что кредит не бесконечен.

Ну, пока, до скорой встречи».

И исчезла в тот же миг.

Смерть не любит суетиться,

Всё равно, своё возьмёт,

Улетит сейчас, как птица,

И вернётся в свой черёд.

Вылезая из запоя,

Как из грязного белья,

Я глаза свои открою

И заплачу, как дитя.

Как же жизнь хороша!

Нету смерти ни шиша!

Отступает Мефистофель,

Посрамлённый невзначай,

Вместо водки - пью я кофе

Или чай.

Жить заново. Жить с чистого листа,

Влюбляясь в жизнь сильнее с каждым разом,

И знать, что ты отныне не обязан

Поддерживать порядок и устав,

Навязанный тебе, самим собой.

Не это ль долгожданная свобода?

От «имиджа» свобода, от народа,

Который - наблюдая твой запой,

Всё ждал, когда, согласно всем законам,
Ты, наконец, подохнешь где-нибудь?

Ты обманул и их, успев свернуть

Из колеи и выйти из загона.

Страшным было лето. Всё – жара.

Смерть тогда решила, что пора…

Подошла, взглянула, что и как…

Дернул чёрт взять вечером коньяк.

Смерть не торопила – сам хорош,

В глотку литры он ещё в июле

Загонял в себя, как будто пули,

Будто в сердце всаживая нож.

Лето позади уже и осень…

Наступил декабрь. Зима. Снега.

«Отлежусь и брошу». Нет, не бросишь.

Не успеешь бросить, ни фига.

и до того он стал невесел

И до того к себе жесток

Что самого себе подвесил

ногами вверх под потолок.

Умер – оттого, что развязал,

Или развязал, когда почуял,

Что к концу приходит срок земной?

Помню – стали мутными глаза,

Бросить пить пытался – ни в какую.

Да и сам – какой-то никакой,

Будто растерявший где-то силы.

Помню в ноябре меня взбесил он.

Нет, не то. Не он взбесил меня –

С ним происходящая хуйня,

Этот вот кульбит невероятный –

К прежнему, и ниже - ход обратный,

Это Возвращенье – до конца,

Это Превращенье в мертвеца.

Как там у вас идут часы

Вперёд или назад?

Иль стрелки, как твои усы

Недвижные висят?

И время встало навсегда

Как сонная вода

Бездонно- мёртвого пруда

Под толстой коркой льда?

****

В день когда тараканы ушли, неизвестно куда -
аки обры исчезли - как будто их не было вовсе
когда за горизонт их последние скрылись стада
наступила печальная, долгая, мокрая осень

Обещаний вернуться никто не оставил из них
просто скрылись внезапно, в молчанье,
в молчанье, в молчанье
шорох ножек их, лапок – волною нагрянул и стих.
Кто их видел последним? Где слышали их и встречали?

Жили рядом, плодились, искали тепло и еду
и казалось нам - вечно и неистребимо их племя
что они – никогда ни за что никуда не уйдут
вот, поди ж ты – ушли. Даже их зафигачило время.

Остаётся теперь – вспоминать о соседстве былом
и гадать, куда скрылись они, как печальные йети?
Может быть, что теперь - все они в измеренье другом?
Может быть – глубоко под землёй,

иль вообще не на этой планете?

***

".. но много нас ещё живых

и нам причины нет печалиться..."

Почему-то часто снятся

то Наташка, то Андрей:

Каждый раз, во сне их видя -

Удивляюсь, каждый раз;

Вот-те на! - вот это номер,

Ни хрена ж себе дела!

И Андрюха-то - не помер,

И Н.К. - не умерла!