Глава 13. Психология вербальной агрессии

Громадная неувядаемая мощь древней народной поэзии в том и состоит, что в ней есть сила желаний.

Серен Кьеркегор «Афоризмы эстетики»

Перед обсуждением консультирования агрессивных и манипулятивных абонентов следует рассмотреть природу и характерные черты их основного инструмен­та — агрессивной речи. Это поможет справиться с про­тиворечивыми эмоциями, охватывающими консультан­та, и довести беседу до завершения, не отступая от принципов оказания телефонной помощи.

Язык человека имеет ряд функций, из них наиболее существенные: (а) номинативная — с помощью слов обозначаются существующие вне языка явления дейст­вительности или внутреннего опыта человека; (б) ком­муникативная — названное словами включается в диа­логическое общение и отношения между людьми, которые формируются на основе норм социального поведения, предписывающих человеку следовать в оп­ределенной ситуации ожидаемым лингвистическим шаблонам и изменять их в соответствии с требования­ми партнеров по общению; (<?) экспрессивная — сло­ва наполнены эмоциями и насыщены выразительнос­тью. А.Ф.Лосев полагал, что без интонации и экспрессии слово просто немыслимо; как приемы общения они появляются если не раньше, то, во всяком случае, одновременно со словами и фразами, и даже простой бессодержательный звук обладает ими.

Номинативная функция опредмечивает мир и жизнь человека, приводя к появлению различных языков и их диалектов. Коммуникативная функция проявляется в общении, в котором языковые и социальные нормы оказываются тесно связанными. Нежелание человека подчиняться этим правилам рождает контрповедение и предполагает отказ от следования принятым нормам языка. Таким образом, общение опосредует антисоци­альные поступки человека, например протест, бунт, то есть агрессию, и приводит к появлению жаргона (арго), особого языка преступного мира, ядром которого яв­ляется сквернословие, или мат. К нему относятся три основных варианта ругательства, обозначающие назва­ния гениталий, сексуальных действий, которые отли­чаются только формой глагола, а также около 30 слов полумата («блатной музыки»), составляющих наимено­вания телесных отбросов и испражнений.

Сегодня мат, в основном, является языком агрессии. В рамках культуры на него наложено табу, распространя­ющееся на называние соответствующих предметов или действий, но не касающееся их сущности. Однако этно­психологи и лингвисты считают, что в мат входят самые древние слова человеческого языка. Он возник в эпоху ро­дового общества и аграрно-языческой культуры, для ко­торой было характерно магическое сознание, отличающе­еся высокой степенью слияния человека и окружающей природы. Чтобы понять дальнейшие трансформации мата, стоит остановиться на его особенностях.

Жизнь древнего человека проходила в постоянном противостоянии с силами природы, превосходящими его воображение. Могущество природы приписывалось сверхъестественным причинам, а ее силы одушевлялись. Кроме главной души, у человека существовали и дру­гие — в различных частях тела. Одна из них, с наибо­лее сильной энергией, в области гениталий. Она высвобождалась с участием посвященных при ритуале — магическом совокуплении с Матерью-Землей, приво­дившем к беременности, которая разрешалась урожаем. Знаменитый современный философ и этнолог М.Эли-аде упоминает об одном из мифов американских ин­дейцев племени зуни, посвященном происхождению человечества. Жизнь возникла от союза двух космичес­ких близнецов — Отца-Небес и Матери-Земли. Родив­шиеся существа вначале находились в ее лоне, глубоко под землей, были не до конца развиты, лишены муд­рости, свободы и силы. Они представляли собой некую ворчащую и стенающую массу, в которой, среди кро­мешной тьмы, один поносил другого, употребляя не­пристойные и оскорбительные слова.

Магическое сознание также характеризовалось высо­кой степенью слияния человека и рода: общий предок являлся источником предписаний и санкций, прини­маемых всеми. Он превращался в тотем и окружался си­стемой ритуалов, формировавших чувство общности. Источником жизни была Земля, связанное с ней ок­ружалось магическими ритуалами, отголоски их до сих пор сохранились в аграрных и свадебных обрядах. На­рушение установленных правил неизбежно обрекало человека на изгнание и смерть. Непредсказуемость жиз­ненных обстоятельств вела к низкому порогу эмоцио­нальной возбудимости и легкому появлению сильных, по преимуществу отрицательных эмоций, например гнева или страха. Наконец, сознание отличалось образ­ностью и полнотой воспроизведения эмоционального опыта. Это отражено в сохранившихся образцах на­скальной живописи — картинах сильнейших психичес­ких переживаний (убитый враг, раненый зверь и т.п.). Магическое сознание на основе коллективных представ­лений, передаваемых из рода в род, выработало свои формы общения: заговоры, заклятия, языческие молит­вы, служившие ритуалу.

В то время мат был естественным языком общения. Обозначавшееся им не было чем-то постыдным. Маги­ческие представления о браке Неба и Земли делали жизнь пола одним из основных таинств бытия, и эти слова обозначали высшие действия людей и магические части тела. Таким образом, мат был языковым выра­жением ритуала символического совокупления с Зем­лей, необходимого для продолжения жизни. Слово для магического сознания было живым и одушевленным. «Магически мощное слово не требует, по крайней мере на низких ступенях магии, непременно индивидуаль­но-личного напряжения воли или даже ясного созна­ния смысла. Оно само концентрирует энергию духа», — писал П.Флоренский (1990. С. 273). Поэтому до сих пор эти выражения сохранили энергию действия, утрачен­ную нормативной лексикой или возможную только в особых условиях (например, при гипнотическом вну­шении). Если в древности женщину или мужчину на­зывали обозначением гениталий, это была не хула, а хвала, не унижение, а причастность к высшему миру. Однако поскольку магическому сознанию была свой­ственна амбивалентность, то сакральность его языка — мата — сочеталась с его оскверняющей ролью, им вы­ражалось оскорбление природных сил. Он выполнял не только ритуальную функцию, но и роль ругательства и нападения. На Руси «матом» называли громкий душе­раздирающий крик, служивший для защиты и нападе­ния, который являлся звуковым ударом по врагу («во­инская брань»). На протяжении длительного времени двойственность мата сохранялась: он использовался в языческих ритуалах, предохранял от нечистой силы, но одновременно был грехом и тяжелейшей скверной1.

1 Интересующимся магическим сознанием в истории челове­ческой психологии и культуры будет интересна блестящая книга А.Лобка «Антропология мифа», изданная в 1997 г. в Ека­теринбурге.

Со временем под влиянием христианской культуры, наложившей на мат табу, его сакральная функция стала исчезать, он превратился в язык контрповедения, со­хранив специфическую бранную силу, энергию бессоз­нательного архетипа Матери. Он был включен в тайный воровской язык — «блат», возникший приблизительно в XVII в. на основе языка бродячих торговцев — офеней. С помощью «блата» передавалась информация, важная для членов группы.

Отечественный исследователь С. Снегов указывает на следующие особенности блатного жаргона.

Словесный камуфляж. Любой жаргон насыщен терми­нами, которые облегчают деятельность профессиональ­ных групп. Они создают новые слова для обозначения действий, инструментов и понятий. Существует «меди­цинский», «научный», «морской» жаргон и т.п. Такого рода творчество нехарактерно для блатного языка. Он переиначивает известные слова, что снижает информа­ционную ценность. Основным элементом речи стано­вится намек. Основное внимание уделяется тайному смыслу и подтексту, утрачивается интерес к явному значению слов, что приводит к постепенной деграда­ции нормативного языка. Эпоха ГУЛАГа способствова­ла широкому распространению блатного языка за пре­делы зон, он активно используется, например, в под­ростковых группах2.

2 Сегодня мы являемся свидетелями и участниками проникно­вения блатного языка, а вместе с ним и криминальной логики, на все уровни общественной, культурной, политической, не го­воря уже о частной, жизни. Если вспомнить точное выражение Виктора Шкловского: «Слово не только формулирует, но и фор­мирует мысль», то очевидно, что для психолога-консультанта эти изменения имеют отнюдь не отвлеченное значение.

Кодирование. В блатном жаргоне переиначивание слов производится путем присвоения предметам названий, отдаленно связанных с их чертами или признаками. Весь жаргон состоит из частностей: представления о вещах и действиях заменяются деталями, причем часть стано­вится символом неупоминаемого целого. В качестве оп­ределяющих признаков берутся какие-либо зримые, вещные черты. Это наделяет жаргон экспрессивностью, часто придавая образность и рельефность словам, в нормативной лексике утратившим былую значимость. Они становятся картинными и меткими, что является привлекательным для молодежи. Он обращен только к чувствам, и потому столь легок для усвоения. Намеки и конкретность приводят к тому, что в жаргоне не ос­тается никакого места абстракциям.

Инвективность. Как правило, конкретность жарго­на является оскорбительной, а вещность носит издева­тельский характер. Меткость опосредует ненависть, а яркость— глумление. Частный признак для названия объекта подбирается так, чтобы унизить, оскорбить и осмеять. Жаргон извлекает из мира только то, что мо­жет стать предметом издевательства и злорадства. Он рожден субкультурой, существующей на взаимном страхе возмездия, на таких переживаниях, как безвы­ходность, жажда мщения, настороженность и подозри­тельность. В нем отсутствуют высокие понятия и поло­жительные моральные категории. Он не способен вос­хвалять человека, но успешно обслуживает его унижение.

Информативность вместо осмысления. Смысл блатно­го языка состоит в очень узкой информативности. Но достижение этой цели затрудняется из-за преобладания намеков и подтекстов. На жаргонном языке невозмож­но объяснить что-либо за пределами сферы контрпо­ведения. Из-за отсутствия общих понятий его нельзя использовать для логического мышления. Иногда им можно охарактеризовать эти понятия на конкретном уровне, и возникающая при этом парадоксальность бывает яркой и меткой3.

3 Это касается не только блатного жаргона, но и научных жар­гонов, метко именуемых «птичьими языками», понятных лишь кругу посвященных, — в том числе и широкому спектру жар­гонов психологических.

Сделав мат своей сердцевиной, блатной язык с мо­мента возникновения стал средством вербальной агрес­сии и использовался преимущественно группами, вы­ражавшими протест против принятых норм и правил. Сегодня он сохраняется: (а) в хулиганско-блатном оби­ходе (уголовный жаргон), где физическое насилие че­редуется со словесным, а владение им означает при­надлежность к антисоциальной группе и дает поло­жительную самооценку; (б) в речи ряда подростков

(молодежный сленг), для которых мат является симво­лом взрослости и силы, протестом и бунтом против старших, лингвистическим проявлением «негативной идентичности». Они, идеализируя отдельные стороны криминальной активности (силу, ловкость, находчи­вость в опасных ситуациях и т.д.), часто владеют блат­ным языком лучше, чем взрослые правонарушители. Кроме того, жаргон привлекает их как возможность из­бежать стандартов нормативной речи и выразить свои агрессивные тенденции; (в) в речи размытой, но об­ширной группы людей с примитивным складом лич­ности и низким образовательным цензом, которым мат заменяет множество понятий и переживаний, делая их общение унылым и безжизненным.

Следует упомянуть возможность использование мата с «терапевтической» целью. Обладая идущей из коллек­тивного бессознательного большой энергией и эмоци­ональной выразительностью, он облегчает внезапную боль или переживание тяжелой утраты. Слово-мат мгно­венно аккумулирует отрицательную энергию ситуации и «выстреливает» ее наружу, снимая эмоциональное напряжение, гнев или злобу. Кроме того, мат сохраня­ется как элемент смеховой культуры в устном творче­стве (анекдотах, частушках, поговорках). Он усиливает смеховой эффект, однако его эстетическая ценность обратно пропорциональна насыщенности произведения сквернословием.

В целом же, мат огрубляет психическую деятельность, например в сфере интимных отношений, и является мощной преградой на пути сексуальной грамотности. Подсознание человека реагирует не на смысл, а на эмо­циональный заряд слова. Поэтому систематическое Употребление мата приводит к деформации сексуаль­ной жизни, которая без оттенков и полутонов, иду­щих от духовности общения, становится примитивной и обедненной. Не только человек творит язык, но и слово создает личность. Язык навязывает человеку нор­мы познания, мышления и социального поведения; мы Можем познать, понять и совершить только то, что заложено в нашем языке — утверждает одна из серьез­ных лингвистических гипотез4.

4 Для консультанта могут представлять интерес работы В.И.Жельвиса «Инвектива: мужское и женское предпочтения» и Е.Г.Рабиновича «Поэтика жаргона (о некоторых приемах сте-реотипизации речи)» в книге: Этнические стереотипы мужс­кого и женского поведения. Сб.: Наука, 1991.

В психологическом консультировании, очевидно, стоит учитывать магическое происхождение сквернос­ловия и в том смысле, что оно имеет суггестивное воз­действие на обоих участников диалога. Матерящийся человек является заведомо правополушарным, посколь­ку внушение есть функция этой части мозга5.

5 Логическая схема этого вывода представляется требующей обоснований.

Он харак­теризуется тем, что представляет собой деятельного участника происходящего, воспринимает и хорошо за­поминает чувственную информацию, особенно сенси­тивен к отрицательным эмоциям, требующим быстрых ответных реакций, искренне принимает окружающее и совершенно не чувствителен к противоречиям. Эти особенности могут определить тактику беседы. Настра­иваясь на их отражение, консультанту следует исполь­зовать высказывания, ориентированные на правое по­лушарие, отличающиеся образностью и выразительно­стью. Его фразы должны быть простыми, понятными и возможно более неопределенными. Полезным явля­ется использование простых образных метафор, напо­минающих заговоры или молитвы, поначалу в темпе собеседника, постепенно увеличивая экспозицию мол­чания. Построение метафоры является, в известной мере, созданием мифа, проникновением в магическую реальность. Поскольку сквернословие имеет то же про­исхождение, консультирование в одной реальности является одним из эффективных способов его преодо­ления. Матерящийся человек по сути спит наяву, то есть находится в состоянии агрессивного транса, поэто­му партнеру стоит беседовать с ним, как если бы он находился в трансовом состоянии. Подход кажется звучащим странно, однако при этих обращениях у кон­сультанта не так много выходов, сулящих позитивный исход беседы.

Рекомендуемая литература

Антимир русской культуры. Язык, фольклор, литература. Сб. статей / Сост. Н.Богомолов. М.: Ладомир, 1996.

Жельвис В.И. Поле брани. Сквернословие как социальная проблема в языках и культурах мира. М.: Ладомир, 1996.

Леви-Стросс К. Первобытное мышление. М.: Республика, 1994.

Лосев А. Ф. Знак. Символ. Миф. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982.

Пирожков В.Ф. Криминальная субкультура: психологическая интерпретация функций, содержания и атрибутики // Психол. журн. 1994. № 2. Т. 15. С. 38—51.

Рабинович Е.Г. Поэтика жаргона (о некоторых приемах сте-реотипизации речи) // Этнические стереотипы мужско­го и женского поведения. СПб: Наука, 1991. С. 284—306.

Русский мат. Толковый словарь / Сост. Т.В.Ахметова. М.: Глагол, 1996.

Снегов С. Философия блатного языка //Даугава, 1990. № 11. С. 72-90.

Флоренский П.А. Столп и утверждение истины // Собрание сочинений: в 3 т. М.: Правда, 1990. Т. 1 (часть II).

Флоренский П.А. У водоразделов мысли // Собрание сочи­нений: в 3 т. М.: Правда, 1990. Т. 2.

Черепанова И.Ю. Дом колдуньи. Язык творческого Бессоз­нательного. М.: КСП, 1996.

Шаламов В.Т. Колымские рассказы: в 2 т. М.: Наше насле­дие, 1992.

Элиаде М. Мифы. Сновидения. Мистерии. М.: Рефл-бук; Киев: Ваклер, 1996.