Психологические идеи И.Канта.

Эмпирическая философия и психология, возникшие в Англии, проникли в Германию не сразу. Только во второй половине XVIII в. появились переводы локковских «Опытов», трудов Юма, в 70-х гг. — Гартли и затем французов — Боннэ, Гельвеция, Кондильяка. До этого здесь господствовали Декарт, Лейбниц и его последователь X. Вольф (1679—1754). Вольф «сис­тематизировал и популяризировал Лейбница и установил в Герма­нии психологию, под влиянием которой развивался Кант и которую Кант потом отверг». Система X. Вольфа была компромиссом между эмпирическими и рационалистическими идеями в психологии. Этот компромисс выразился уже в разделе­нии X. Вольфом психологии на две науки: эмпирическую («Эмпи­рическая психология», 1732) и рациональную («Рациональная психология», 1734). В эмпирической психологии Вольфа прояви­лась тенденция XVIII столетия к изучению фактов о жизни души вместо утомительных схоластических споров о существе души. Однако эмпирия Вольфа была очень скудна. Вольф смутно указал на возможность измерения психологии. Величину удовольствия можно измерять осознаваемым нами совершенством, а величину внимания — продолжительностью аргументации, которую мы в состоянии проследить. Однако дальнейшие шаги в этом направ­лении были подавлены отрицательным отношением к ним И. Канта. Предметом рациональной психологии были спекуля­тивные рассуждения о сущности, месте пребывания, свободе и бессмертии души. Именно в рациональной психологии X. Вольф выдвинул теорию способностей, продолжив различе­ние в душе познавательных и желательных способностей, которое проводилось в Средние века. Желательные способности объявлялись производными от познавательных. Из познаватель­ного акта сначала возникает удовольствие (или страдание), по­том суждение о достоинстве объекта и, наконец, аппетит — стремление к объекту. Оно возникает из сознания его доброкачественности (или отвращения от объекта, в котором мы открываем зло). Более сильные проявления чувственного аппетита назывались аффектами.

Психологию Вольфа суровой критике подверг И. Кант (1724 - 1804). Основные вопросы философии Канта: что я могу знать? (метафизика), что я должен делать (этика), на что я смею надеяться (религия), что такое человек (главный вопрос). На обращение Канта к человеку оказал влияние Руссо, который восхитил его способностью расходиться с общепринятым мнением, слогом своих сочинений и, кажется, отсутствием неуважения к простым людям. Труды (некоторые из них, подробней об идеях дальше):

«Наблюдения над чувством прекрасного» (1764);

«Критика чистого разума» (1781) — гносеология (эпистемология)

«Критика практического разума» (1788) — этика

«Критика способности суждения» (1790) — эстетика

«Метафизические начала естествознания» (1786), где он говорит, что явления сознания можно изучать только как историческое знание о них, а не в рамках науки;

«Антропология» (1798), где он пишет о трихотомии души по Тетенсу и про характер и темперамент;

«О способности духа силою только воли побеждать болезненные ощущения» (1798) – описал «искусство жизни», как с помощью разума можно укрепить и тело, и дух

«Педагогика» (1805) – за сократический метод поиска в диалоге в обучении.

В контексте обоснования возможности теоретического знания и самой науки, поисков источника необходимости и всеобщности научного знания Кант ставит вопрос, при каких условиях возможна психология как наука: «...эмпирическое учение о душе должно всегда оставаться далеким от ранга науки о природе в собственном смысле прежде всего потому, что математика неприложима к явлениям внутреннего чувства и к их законам», а также потому, что в психологии невозможен эксперимент, «поскольку многообразие внутреннего наблюдения может быть здесь расчленено лишь мысленно и никогда не способно сохраняться в виде обособленных элементов, вновь соединяемых по усмотрению; еще менее поддается нашим заранее намеченным опытам другой мыслящий субъект, не говоря уже о том, что наблюдение само по себе изменяет и искажает состояние наблюдаемого предмета. Учение о душе никогда не может поэтому стать чем-то большим, чем историческое учение и — как таковое и в меру возможности — систематическое учение о природе внутреннего чувства, т.е. описание природы души, но не наукой о душе».

Все познаваемое (как внешние предметы, так и внутренние переживания) ученый разделял на «явления» и «вещи в себе». Явления можно познать, а вещи в себе непознаваемы при помощи ощущений и, следовательно, недоступны для познания вообще, так как другого пути, кроме опытного, Кант, как и все сенсуалисты, не признавал. Истинное познание явлений происходит главным образом при экспериментальном исследовании, которое более точно и достоверно, чем обычное наблюдение. Развив эти мысли, высказанные еще Бэконом, Кант пришел к выводу об ограниченности данных, которыми располагает психология (невозможность экспериментального исследования и подведения психических фактов под строгие математические законы). Исходя из этого Кант пришел к тому же выводу, что и Юм, - психология, хотя и является самостоятельной наукой, не может быть наукой точной и достоверной. Наблюдая и анализируя разные сферы психического - познание, волю и чувство, психология вооружает человека определенными знаниями, которые он может использовать в реальной жизни, поэтому предназначение психологии - описание проявлений психической жизни, но не их объяснение. Кант оказался не прав, считая невозможным в психологии эксперимент и математику, но он проницательно указал на их необходимость для психологии как науки.

Его считают основателем трихотомии души (хотя до него это сделал И.Тетенс): он отличает познавательную способность души от способности чувствовать удовольствие и страдание и от желательной силы («Критика способностей суждения», 1970, «Антропология», 1798). Понятия воли Кант лишь касается: разница между волей и желанием в том, что воля побуждается разумом, тогда как желание имеет источником чувствования, удовольствия и страдания. Классификация Канта перешла в XIX в. и стала господствующей.

Априоризм Канта. Понятие априорного познания, можно сказать, было еще у Платона с его познанием как припоминанием, затем Аристотель различал доказательство от последующего и доказательство от предшествующего. В дальнейшем это различие исследовали Северин Боэций, средневековые арабские философы (Ибн Рушд, Ибн Сина). Латинский термин «априори» введён в средневековой схоластике. Европейские схоласты, следуя высказанному Аристотелем взгляду, называли познание вещей как действий из их причин, то есть из того, что составляет их предпосылку, «познанием априори», а познание вещей как причин из её действий — апостериори. В их числе можно назвать Альберта Великого и Фому Аквинского. В новоевропейской философии термин меняет свой смысл; решающее влияние на это изменение оказал спор рационализма и эмпиризма. Лейбниц изменил смысл этого термина, придя к тому выводу, что познание вещей из их причин полно только тогда, когда оно восходит к последним и высшим причинам, которые он назвал «вечными истинами». Поэтому познание априори он приравнивал к умозрительному познанию, а познание апостериори — к опытному познанию. Умозрительное познание беспредпосылочно, самоочевидно для разума, является непосредственным усмотрением истины (интеллектуальной интуицией). Благодаря Х. Вольфу и вольфианству термин «априори» в лейбницевском смысле стал широко употребляться в немецкой философии. В системе Иммануила Канта (прежде всего, в «Критике чистого разума») априорное знание рассматривалось как условие необходимости, всеобщности и организованности опытного знания. Познание должно соответствовать этим характеристикам как своему идеалу (например, суждение 7+5=12 универсально, не имеет исключений и необходимо должно быть истинным), под апостериорным знанием — все опытное знание, которое случайно и единично (то, что снег белый - это не необходимость, так как снег может быть не только белым, мы не можем быть уверены в отсутствии исключений из этого правила). Априори имеет смысл лишь в связи с опытом, поскольку оформляет опыт. Распространив механическое понимание причин психической активности на процесс познания, Кант, исходя из законов Ньютона, пришел к выводу, что ощущения могут возникать только под действием внешнего толчка, побуждения. Сами по себе они пассивны, а потому нуждаются во внешней активности, которая и становится стимулом процесса восприятия. «Хотя всякое наше познание и начинается с опыта, отсюда вовсе не следует, что оно целиком происходит из опыта. Вполне возможно, что даже наше опытное знание складывается из того, что мы воспринимаем посредством впечатлений, и из того, что наша собственная познавательная способность (только побуждаемая чувственными впечатлениями) даёт от себя самой…». Воздействуя на нашу чувственность, явления опыта пробуждают одновременно внутреннюю активность человеческого познания, которая проявляется в человеческой способности совершать не только опытное, но и внеопытное (априорное) познание. Априорными являются только те знания, которые не зависят от всякого опыта, чистыми априорными — те, которые имеют всеобщий и необходимый характер, и к которым не примешивается ничто эмпирическое. Кант исследует, как и при каких условиях возможно для человеческого мышления чистое трансцендентальное познание априори, то есть «…всякое познание, занимающееся не столько предметами, сколько видами нашего познания предметов, поскольку это познание должно быть возможным a priori». Принципы (законы) наук, утверждая нечто относительно целых классов предметов, не могут быть сформулированы на основании одного только опыта (эмпирическим путём).

Однако априорное знание независимо от опыта только в отношении своей формы, содержание его получено из опыта. Субъект, начиная познание, заранее обладает априорными формами познания, которые придают его знанию характер необходимости и всеобщности. Кант различал априорные формы чувственности (трансцендентальные формы чувственности, априорные формы созерцания) - чистые созерцания, с помощью которых многообразные, разрозненные и не всегда отчетливые восприятия приобретают всеобщую объективную значимость (это пространство и время) - и априорные формы рассудка (трансцендентальные формы рассудка), которые придают связность и упорядоченность хаотическому многообразию чувственного опыта – это категории (их 12) и идеи чистого разума (их 3). Насчет пространства и времени: все внешние явления мы представляем как существую­щие в пространстве: пространство есть форма внешнего чувства; все представления нас самих существуют во времени: время есть форма внутреннего чувства (но косвенным образом оно является условием и внешнего восприятия). Пространство и время как формы чувственности обладают трансцендентальной идеально­стью: таких объектов, как время и пространство, нет; и эмпири­ческой реальностью: как способы, посредством которых осуществляются представления о предметах и обо мне самом. Эти формы могут быть, по Канту, только априорными: они абсолютно необходимые формы всего существующего, опыт же никогда не может дать всеобщего и необходимого, а только имеющее значение и смысл в определенных условиях.

Сам рассудок присоединяет категории к многообразному чувственному материалу, уже организованному априорными формами чувственности. Этот синтез обеспечивает возможность естествознания как науки. Кант насчитывает 12 категорий, разделённых на 4 класса: категории количества, категории качества, категории модальности и категории отношения. В связи с этим Кант развивает учение об апперцепции. Апперцепция — активная сила, которая осуществляет синтез первоначально отеческих представлений. Она имеет две формы: первоначально-синтетическое единство апперцепции, или трансцендентальное единство самосознания: для познания необходимо единство само­сознания; и трансцендентальное единство апперцепции, или объективная апперцепция, т.е. направленная на объект, она синтезирует отдельные впечатления от объекта в целостное знание, вносит единство в хаотическое многообразие чувственности и создает объект.

Поэтому важнейшее значение имеет проведённое Кантом различие между аналитическими и синтетическими априорными суждениями. Вообще в аналитическом суждении субъект уже содержит предикат, а в синтетическом суждении предикат приписывается чему-то внеположенному (то есть субъект не мыслится в самом предикате). Высшим основоположением, которому подчиняются аналитические суждения (принципом, делающим их достоверными), является логический закон противоречия (то есть они истинны, если не противоречат себе). Синтетические априорные суждения расширяют наше знание и в то же время общезначимы. Они являются идеалом всякого знания. Соответственно, формулируется вопрос, как возможны априорные синтетические суждения (на каком основании производится синтез), ведь они не могут быть получены из опыта (апостериори), а только из чистого разума (априори). Синтетические априорные суждения возможны, поскольку подчиняются как высшему основоположению трансцендентальному единству апперцепции («синтетическому единству многообразия созерцания в возможном опыте», чистому Я, рассудку, трансцендентальному субъекту), которым является априорное суждение «я мыслю». Оно является условием возможности подведения многообразия чувственного представления под априорные понятия единства, высшим условием единства всех понятий рассудка, вообще высшим условием всех синтезов. В результате суждение приобретает объективную значимость и становится не просто истинным, а необходимо истинным суждением.

Естествознание исследует только действующие причины (механические причины), но этого недостаточно для описания органической жизни и человеческой деятельности. В «Критике способности суждения» Кант вводит понятие особого вида причинности — целевые причины, цели природы. Однако целесообразность природы не познаётся в опытном исследовании природы, но является «особым априорным понятием, которое имеет свое происхождение исключительно в рефлектирующей способности суждения». Это понятие может выступать лишь в качестве регулятивного принципа.

Психологически важные положения содержатся в учении Канта о трансцендентальных схемах, в котором разрешается вопрос о применении категорий к эмпирической действительности данной человеку в восприятии. Схемы — новый элемент сознания, соединяющий в себе разнородные познавательные способности, в силу этого Кант называет схемы также чувственными понятиями. Они являются продуктом деятельности воображения. Представления Канта о схемах подтверждаются эмпирическими исследованиями в современной психологии. Так, встречающийся в практике обучения вербализм, неспособность увидеть за словесной формулировкой какого-либо правила, закона, стоящую за ним реальность, преодолевается обращением к схематическим изображениям.

Вещи в себе, которые не доступны исследованию, представляют собой то самое априорное знание, которое усваивается человеком без опоры на чувственный опыт, благодаря активности души, о которой писал еще Вольф. Эти априорные знания касаются не только внешних, но и внутренних феноменов, например понятия «Я», которое невозможно вывести только из данных рефлексии. Спонтанная активность души, также не постигаемая чувством, не только позволяет понять многие вещи, но и структурирует, упорядочивает тот опыт, который человек получает благодаря ощущениям. Так в теории Канта появляется понятие трансцендентальной апперцепции, т. е. психической активности, благодаря которой человек осознает мир и себя постоянными и целостными. Понятие трансцендентальной апперцепции в несколько модифицированном варианте заняло в дальнейшем достойное место во многих психологических концепциях.Говоря о достижениях науки, ученый подчеркивал, что при всех ее успехах две вещи остаются загадочными и непостижимыми - это звездное небо над головой и моральный закон внутри нас. Главный этический принцип, сформулированный Кантом, не потерял своей актуальности и в наше время - человека нельзя рассматривать как средство для достижения цели, он сам есть цель. Этот подход не только признает аморальным любое манипулирование людьми, их стремлениями и переживаниями, но и ставит перед человеком задачу соответствовать своему высокому предназначению. Кант считал, что существует обязательный для всех людей этический закон, которому они должны следовать не из стремления к выгоде, но из желания соответствовать идеалу человека. Этот закон, получивший название морального императива, гласил, что человек должен поступать всегда так, чтобы принципы, которыми он руководствуется, могли стать всеобщими.