Глава 16. то шахматы, то карты

За едой все были хмуры и сосредоточенны. Лёля и Антон, которые, не сговариваясь, сели за противоположные края стола, упорно смотрели в тарелки. Маша и Севка, наоборот, после разговора с Васькой стали жаться друг к другу, но и они больше молчали. Люба переводила сострадательный взгляд с одного на другого и тихонько вздыхала. Один Мишка поначалу пытался всех тормошить и расспрашивать: «Ну как там?» – но, поскольку везде получал ответ «Нормально», то вскоре и он поддался полному унынию.

Только в самом конце трапезы, за чаем, Лёля вдруг спросила Севку:

– А правда, что из белого света можно получить любую краску?

– Ага, – рассеянно ответил Севка.

– А я слышал, – сердито сказал Антон, – что, наоборот, из черного!

– Это от модели зависит, – Севка по-прежнему думал о чем-то своем. – В субтрактивной – так… в аддитивной – эдак…

Мишка, который обрадовался сейчас даже такой странной теме разговора, принялся тормошить Севку:

– Да объясни ты по-человечески! Черный – это одно! А белый – совсем другое! Так из чего можно все краски получить – из черного или из белого?

Севка понял, что доразмышлять до конца ему не дадут, пошевелил носом, приходя в себя и постарался объяснить по-человечески.

– Понимаете, цвет можно по-разному описывать. Например, на экране телевизора или на мониторе оттенки складываются. Если сложить все цвета максимальной яркости, получится белый. То есть получается, что из белого можно получить любой оттенок…

Лёля не выдержала и бросила торжествующий взгляд на Антоху. Но Севка еще не закончил:

– …а когда, допустим, в типографии картинку печатают – там все наоборот. Когда смешиваются все краски, получается черный. То есть черный – сумма всех оттенков.

– А как правильно? – заинтересовалась Маша.

– Что значит «правильно»? – удивился Севка. – Это от ситуации зависит. Я ж говорю: на мониторе – одно, на бумаге – другое.

Теперь Лёля и Антоха смотрели друг на друга в упор. Люба тревожно ерзала на стуле, не понимая, куда бросаться, кого спасать. Мишка старательно вертел головой, стараясь уловить, что такого интересного в способе описания цвета. А Маша вдруг спросила:

– А если черный смешать с белым? Серый получится?

Севка кивнул и уже собирался снова нырнуть в задумчивость, как всю школу сотряс удар. Стаканы на столе разом подпрыгнули, а следом за ними подскочили и все присутствующие.

Несколько секунд прошло в напряженном ожидании, а потом Маша с спросила:

– Это что, землетря…

Второй удар оказался даже сильнее первого, некоторые стаканы не только подскочили, но и разбились, разбрызгивая душистый чай.

– Это в спортзале! – определил направление Антоха.

Он бросился к выходу без команды «За мной!», но остальные все равно побежали следом. По дороге в спортзал удары раздавались еще несколько раз, и интервалы между ними становились все меньше.

В зал друзья влетели на полном ходу – и едва успели затормозить.

Происходящее больше всего напоминало начало какой-то диковинной шахматной партии. Слева располагались черные фигуры, справа – белые. Стояли и те и другие в строгом, но совершенно абсурдном порядке, как будто два сумасшедших шахматиста сначала настрогали фантастических фигур, а потом расположили их по своему безумному разумению. Женщины вперемежку с мужчинами, крылатые – с ползучими, мощные – с хилыми.

Впрочем, в центре боевого построения стояли, как положено, король и ферзь. В роли королей, понятно, выступали Перун и Паляндра, а вот фигуры рядом с ними выглядели экзотически. У белых «ферзем» выступал грудастый единорог, у черных – длинный, свитый кольцами змей. Оба мощных зверя, несмотря на всю непохожесть, жутковато смахивали друг на друга мордами. И у единорога, и у змея глаза были налиты кровью.

Через мгновение после появления в зале Антона и его команды Перун издал длинный протяжный то ли вой, то ли крик. Его воинство дружно подняло кто ногу, кто лапу.

– Ррррун! – резко оборвал свой клич Перун.

Белые оглушительно топнули. С потолка посыпалась штукатурка. У Мишки, который от изумления приоткрыл рот, лязгнули зубы.

Черная предводительница не долго раздумывала над симметричным ответом. Она взвизгнула на высокой ноте (черные подняли нижние конечности) и гаркнула:

– Ррра!

Топот черных произвел то же действие, что и шаг на месте белых – с той разницей, что на сей раз Мишка держал рот закрытым и обошлось без зубовного лязга.

– А почему они не атакуют друг друга? – шепотом спросила Маша.

– Силы равные, – прошептал ей Зальный из-за шведской стенки. – Тут надо, чтобы соперник первым в атаку пошел…

Антон слишком резко развернулся в сторону Зального. Оба воинства сразу повернули головы к незваным гостям (но в один глаз все-таки продолжали следить за противником).

– Х-х-ха! – радостно завопили черные.

– Ы-ы-ы! – обиженно загудели белые.

– Спокойно! – прогрохотал голос Перуна. – Лёля, девочка моя! Покажись!

Повисла напряженная тишина. Лёля, не понимая, зачем она это делает, вышла из-за спины Антона.

Теперь радостный клич раздался с белой стороны, а черные ответили разочарованным мычанием. Антон и Лёля, почувствовав на себе десятки взглядов, развернулись друг к другу и теперь стояли, как будто на дуэли.

– Это же девчонка! – насмешливо крикнула черная предводительница. – Смелее, ты же Волков!

– Он черный! – рявкнул Перун. – Он против белого света!

Лёля смотрела на Антоху, и ее теперь светло-синие, почти прозрачные глаза были полны чем-то непонятным, но грозным. Антон сжал кулаки…

…И вдруг на реальность наложился сон, который снился ему уже столько дней.

Он снова стоял возле свежевыструганного столба, но теперь вокруг толпились сотни черных теней и белых призраков. Все они что-то кричали, шипели, квакали или шамкали. Но Антон смотрел не на них. Он смотрел на того, кто стоял по другую сторону столба.

Это была Лёля.

Волк у ноги глухо зарычал. Еще секунда – и он прыгнул бы. Но Антоха успел схватить его за вздыбившуюся шерсть на загривке.

– Я не буду на тебя нападать! – сказал он, не разжимая губ.

– Спасибо! – так же молча ответила Лёля. – Иначе мне пришлось бы воевать с тобой. А я не хочу.

– Давай! Бей! – кричали и в реальности, и в видении. – Что ты стоишь! Атакуй!

Волк резко рванулся, Антону пришлось изо всех сил сжать руку, чтобы не выпустить его. Может быть, он и выпустил бы, но вдруг все вокруг заволокло туманом. Волк озадаченно остановился, поднял морду, принюхиваясь…

…Антоха заморгал, приходя в себя. Теперь осталась только реальность. И в реальности между Лёлей и ним стояла Люба. Она очень спокойно и доброжелательно смотрела куда-то между Антоном и Лёлей, но было ясно – если они решат воевать между собой, сначала придется сразиться с Любой. И схватка не будет легкой.

Антоха осторожно шагнул назад. Почти одновременно то же самое сделала Лёля.

Черное и белое войска заревели от разочарования.

– Трус! – прорывался из общего воя голос Паляндры.

– Предательница! – скрежетал зубами Перун.

Севка, Маша и Мишка выскочили в коридор. Антон и Лёля продолжали пятиться. Люба пятилась тоже, стараясь прикрыть их сразу и от белых, и от черных.

Трудно сказать, кто сорвался с места первым. Может быть, единорог, который метил в грудь Антохе. Может быть, змей, который пытался обвиться вокруг шеи Лёли. А скорее всего, они пришли в движение в один момент, потому что столкнулись на полпути и схватились друг с другом.

А следом за ними в бой вступили и обе армии.

Последним, что успели увидеть гимназисты, прежде чем броситься прочь от спортзала, стал клубок из черных и белых бойцов, которые колошматили друг друга. По перекошенным злобой лицам и мордам невозможно было определить, кто тут белый, кто тут черный…

* * *

Гимназисты забились в каморку к Кладовому и сидели там, пережидая, пока звуки битвы затихнут.

Антон и Лёля так и не могли пересилить себя и поднять друг на друга глаза. Они так и сидели бы вечно в разных углах каморки, если б не Севка, который, расчертив лист бумаги схемой, поднял всех в ней разбираться.

Севка пририсовал на одном краю карты белый круг и подписал «Лёля», а на другой – черный и подписал «Антон».

– На сегодняшний день картина следующая, – сказал Севка. – Антон за черных, Лёля за белых, мы с Машкой серые…

– А что это значит? – спросил Мишка.

Севка смутился, но ему на помощь пришла Маша.

– Васька нам объяснил, что мы за истину, а не за цвет! А еще мы вообще не отсюда, мои предки пришли в эту землю с Востока, а Севкины – с Запада!

– Мы все с «Запада», – пожал плечами Мишка, – с третьего.

– Она не микрорайон «Запад-3» имеет в виду, – вздохнул Севка, – а западные страны. Мой прапрадед из Дании в Вильно когда-то приехал… Ладно, не суть! Главное, что в нас с Машкой черного и белого поровну, мы на расклад никак не повлияем.

Севка добавил в верхней части кружки «Севка» и «Маша» и принялся их заштриховывать.

– А мы с Любкой? – заинтересовался Мишка. – Мы откуда приехали?

– Вы тут всегда были, если верить коту! – ответила Маша. – И цвета у вас нет!

– Ох, – проворчал Мишка, – не надо этому коту верить…

Севка, не обращая внимания на его бурчание, нарисовал два круга внизу схемы, подписал их «Люба» и «Миша», после чего нарисовал в каждом по знаку вопроса.

– И что? – спросил Мишка.

– И ничего, – сказал Севка, – Пат. Силы в равновесии.

– Это плохо? – спросила Лёля.

– Видимо, это никак, – сказал Севка, – если у них тут война, то никто никого не победит, если только мы не примем чью-то сторону.

– А обязательно нужно, чтоб кто-то победил? – спросила Люба.

– Возможно, это наш единственный шанс отсюда выбраться, – сказал Севка.

На Антона и Лёлю было жалко смотреть.

– А может быть, руны нам помогут? – робко спросила Маша. – Если уж они у нас есть, они же должны что-то значить.

– Да, кстати, – тихо сказал Антон, вытаскивая из кармана свой брелок-руну, – мне Кощ… мне Паляндра отдала. Севка, посмотри, что она обозначает?

Севка полез в книжечку, утащенную из библиотеки.

– Это руна «Воин», – сообщил он.

Маша заглянула ему через плечо и хихикнула:

– А по-моему, это типичный Гарри Поттер! Давай ее тебе на лоб налепим!

Антон непроизвольно потер лоб. Севка зачитал из книги:

– «И еще это руна Победы, ибо Воин Духа обретает Силу, лишь победив самого себя, лишь сумев разбить оковы сознания, лишь принеся в жертву себя внешнего ради высвобождения себя внутреннего».

– Интересно, – снова хихикнула Маша, – Джоан Ролинг про это знала?

– Да знала, наверняка знала, – сказал Севка, – руны же очень похожи, наши и скандинавские. Да и кельтские… У них, скорее всего, тоже что-то похожее есть.

– Прикольно, Антоха, а может, ты теперь на метле можешь летать? – оживился Мишка. – О! давай пару заклинаний проверим, а? Я помню…

– Мишка, не смешно, – тихо сказала Лёля.

– Ну как хотите, – сник Мишка.

– То есть получается, – задумчиво сказал Антон, – что нарушить равновесие можем только мы с Лёлей…

– Почему ты не сказал, что Паляндра дала тебе руну? – спросила Лёля.

– А кому это было интересно? – зло спросил Антон. – Ты же торчала у своего Перуна.

– Он не мой! – воскликнула Лёля.

– А чей? Вы – белая кость… – Антон отвернулся.

– Послушайте, – вдруг заговорила Люба, – вы должны договориться. Белые, черные, нам все равно…

– Ну почему же, – перебил Севка, – уж лучше белые. Они как-то посимпатичнее.

– Интересно, чем? – проворчал Мишка. – Дрались они одинаково злобно.

– Логически рассуждая, – заявила Маша и заслужила одобрительный взгляд Севки, – белый свет символизирует Солнце, то есть жизнь. А черный – ночь, то есть смерть…

– Ага! – насмешливо перебил ее Антоха. – Был я в Египте, так там Солнце не жизнь символизирует, а полный кирдык всему живому!

Но его никто не поддержал. Наоборот, Мишка потянулся с блаженной улыбкой:

– Эх, а я бы сейчас на солнышко с удовольствием глянул…

– Значит, – чуть дрогнувшим голосом закончила Маша, – белые должны победить черных.

Заметив тяжелый взгляд Антохи, она добавила извиняющимся голосом:

– Это просто логика…

Все молчали, глядя на Антоху.

– Дайте мне подумать! – проговорил он, не разжимая зубов.

Севка и Маша чуть ли не с облегчением отвернулись, Мишка пожал плечами и для верности ушел в дальний угол кладовой. Люба приобняла Лёлю и тоже отвела ее в сторону, бормоча что-то успокаивающее на ухо.

Антон начал думать.

Принимать решение ужасно не хотелось, и поэтому в голову лезли всякие посторонние мысли. Например, отчего-то вспомнилось, что Паляндра звала его во время битвы не по имени, а по фамилии. Да еще и странно так, как будто с придыханием… Кто-то еще недавно так же его называл… Не «Волков», а «Волкхоффф»…

– Волкхофф, – в задумчивости повторил Антоха.

– «Волхвы не боятся могучих владык, – неожиданно отчеканила Маша, – и княжеский дар им не нужен…»

– Чего? – удивился Антоха.

– «Правдив и свободен их вещий язык, – продолжила Маша, – и с волей небесною дружен».

Теперь уже все с недоумением уставились на нее.

– Это Пушкин! – пояснила Маша. – «Песнь о Вещем Олеге».

– При чем тут Пушкин? – не понял Антон.

– Ну, ты сказал «Волхв», я сразу и вспомнила!

– Я не «Волхв» сказал, а… – Антоха так и замер с открытым ртом.

– Тебя так вожак стаи называл, – медленно произнесла Лёля. – Ты что… волхв?

– Я? – удивился Антон. – Да с чего бы!

И задумался.

– А кто такие волхвы? – спросил он через минуту.

– Они не боятся могучих владык! – повторила Маша.

Антон поморщился.

– Это мы уже слышали. А еще что-нибудь знаешь?

Маша спряталась за Севку.

– Волхвы на Рождество младенцу Христу дары принесли, – вспомнил Севка.

– А я тут при чем? – удивился Антон.

– Ни при чем, видимо, – сказал Севка. – Знаете что, там уже тихо, наверху. Пошли-ка в библиотеку, пока битва стихла.

– Идите, идите, – проскрипел из угла Кладовой, – и я целее буду.

– А что, для тебя есть опасность? – испугалась Маша.

– Пока не вмешиваюсь – нет, – вздохнул Кладовой, – но я же вмешаюсь, я себя знаю. Так что идите от греха. Идите, идите, – продолжил он, видя замешательство гостей, – в коридорах чисто. Все сидят по домам, раны зализывают. Так что пару часов ничего не бойтесь.

* * *

В библиотеке было тихо, уютно и очень спокойно.

– Давайте здесь спать останемся, – сказала Маша, – а то в спортзал возвращаться неохота.

Антон кивнул. Ему тоже было неохота возвращаться в зал. Ему вообще передвигаться было неохота – сесть бы и тихо сидеть где-нибудь в уголочке.

– Севка, ты найдешь книжку про волхвов? – спросил он.

– Ага! – радостно ответил Севка и исчез в проходе между шкафами.

– Я тоже поищу! – в тон Севке воскликнула Маша и скрылась в другом проходе.

Остальные не разделяли энтузиазма «серой» парочки и терпеливо ждали, чем закончатся изыскания. Антон, чтобы не смотреть ни на кого, уселся за стол библиотекарши и уронил голову на руки.

– О! – воскликнула Маша через несколько минут. – Как интересно!

– Что? – спросил Антон, не поднимая головы.

Машка вернулась с очередной энциклопедией и грохнула ее на стол.

– Оказывается, была такая богиня – Лёля. Богиня весны, любви, красоты…

– Я просил про волхвов найти, – перебил Машу Антон.

– Да, да, да, я помню, – зачастила Маша, – но тут так интересно! Оказывается, она дочь Матери Богов, и тут такие красивые обряды! Ее роль всегда исполняла самая красивая девушка…

– Достаточно! – рыкнул Антон.

Почему-то было невыносимо слушать, как расхваливают Лёлю.

– А руна «Лёля», – продолжала Маша, – связана с водой. То есть в ней сила воды.

– Да, – встрепенулась Лёля, – я помню, тогда, в подземелье, меня как будто свежей водой напоили…

– Послушай, – сказала Маша, замирая от восторга, – а вдруг ты на самом деле Лёля? Не зря же тебе руна открылась!

– Маш, ну что ты придумываешь, – отмахнулась Лёля.

– Я не придумываю! – стала настаивать Маша, идя за Лёлей по комнате. – Послушай, все же логично! Даже если ты не богиня, то какой-то ее далекий потомок…

– Конечно, богиня, – съязвил Антон. – Ну неужели кто-то еще в этом сомневается? Белая кость, все дела… Перун ее к себе в гости зовет. Не то что мы все…

Лёля отвернулась к стенке и изо всех сил старалась не заплакать.

– Антон, ты чего? – удивилась Маша. – Зачем ты на нее нападаешь? Что она тебе сделала?

– Ничего! – бросил Антон. – В том-то и дело, что ничего! Она богиня, давайте теперь все будем вокруг нее скакать. Куда уж нам, волхвам каким-то занюханным, с ней тягаться!

– Антон, ты неправ! – вступила в разговор Люба.

– Да, я неправ! Я всегда неправ! Я во всем неправ! Я все время все порчу! Я – черный! И мое место в подвале, с Кощеем.

– А еще ты – Гарри Поттер, – хихикнул Мишка.

Скандал, который чуть было не вспыхнул, пресек Севка. Он тащил запыленный том с таким видом, что сразу стало ясно – нашел! Даже Антоха и Лёля сразу забыли обиды.

– «Волхвы, – прочитал гордый Севка, – это особый класс людей, пользовавшийся большим влиянием в древности. Это были мудрецы или так называемые маги, мудрость и сила которых заключалась в знании ими тайн, недоступных обыкновенным людям».

– А почему я, волхв, черный? – спросил Антон. – А не серый, как вы… мудрецы?

Севка не обиделся, его слишком распирала гордость за найденный ответ на трудный вопрос.

– Да потому что! Читай! – Севка сунул Антохе под нос раскрытую книгу.

Горячее желание помочь товарищу сыграло с Севкой злую шутку, он едва не заехал Антону по носу. Пришлось отбирать у гордого исследователя книгу (это оказался «Мифологический словарь») и читать. Причем речь шла не совсем о волхве, а о каком-то Волхе.

– «Волх, – прочитал Антон торопливо, – мифологизированный персонаж русских былин, обладатель чудодейственных оборотнических свойств».

Дальше шла запутанная история о некоем Волхе Всеславьевиче, которого иногда называли для разнообразия Вольгой. Этот ВВ оказался ловким малым, рожденным от змея…

Когда Антон дочитал до этого места, Мишка не удержался и прошептал:

– Гарри, ты понимаешшшь язык ззззмеййй?

Антон решил не тратить на шутника время и дальше читал уже про себя. В общем, ему этот Волх даже понравился: настоящий вожак, с двенадцати лет уже дружиной командовал, на Индию в поход хаживал. И превращаться умел не только в волка, но и в сокола, а также в какого-то тура – золотые рога. «В быка, что ли?» – удивился Антон.

Дальше словарь рассказывал о всяких подвигах Волха – тоже, в целом, богатырских. Правда, в конце Волх зачем-то объявил себя равным Перуну и, как писали в книге, «противопоставил себя ему». Кончилось это плохо. Некие таинственные «речные бесы» утопили Волха в реке.

Антон захлопнул книгу и мрачно протянул ее сияющему Севке.

– И чему ты так рад?

– Так ведь разобрались же! – вот тут Севка обиделся.

– В чем? – Машка принялась рвать словарь из его рук.

– Сейчас расскажу! – не сдавался тот.

Антон, которому меньше всего хотелось принимать участие в обсуждениях давних терок своего «однофамильца» с Перуном, развернулся и вышел из библиотеки.

В коридоре стояла неустойчивая тишина. Если не прислушиваться – вроде просто тихо. Но когда Антон «включил» волчий слух, тишина наполнилась шорохами и скрипами. В конце коридора Кабинетный чинил колченогий стул. Чуть дальше чьи-то мягкие лапы осторожно несли своего обладателя по проторенному маршруту. «Наверное, дозорный, – подумал Антоха. – Ночной дозор!» – и усмехнулся.

«Куда же мне пойти…» – подумал Антон, а ноги сами несли его вниз, в подвал.

На этот раз он встретил Паляндру, раскладывающую пасьянс на старых, отправленных на свалку школьных столах.

– Привет! – сказал он.

– Привет, – не поднимая головы, ответила Паляндра.

Антон немного потоптался на пороге, а потом вошел и уселся на свободный угол стола. Паляндра молча раскладывала карты, Антон пытался сформулировать кучу вопросов, которые у него накопились. Формулировки ускользали, потому что рядом с этой красивой молодой женщиной совершенно не думалось о том, что она имеет отношение к темным силам.

– Я – волхв? – наконец спросил Антон.

Паляндра бросила на него быстрый взгляд и неопределенно пожала плечами.

– А ты этого хочешь? – спросила она.

– А меня кто-то спрашивает? – съязвил Антон.

– Я спрашиваю, – спокойно ответила Паляндра. – Ты, кстати, в карты играешь?

– В «дурака»?

Паляндра поморщилась.

– Сами делаете из себя дураков, а потом еще и обижаетесь, – сказала она в сторону. – Давай в «двадцать одно». Хоть интуицию развивает…

Паляндра смешала карты и начала медленно и красиво тасовать их.

– Ты хочешь быть волхвом? – спросила она.

– Откуда я знаю! – буркнул Антон. – Я ж понятия не имею, что надо делать…

– А почему тогда недоволен?

Антон уставился в стол, а Паляндра стала медленно сдавать карты.

– Глаза отводишь, – сказала она, – нехороший признак.

Антоха открыл свои карты, увидел семерку пик и пятерку треф.

– Еще! – сказал он.

Паляндра с милой улыбкой протянула ему карту. Антон открыл бубновую десятку.

– Ноль – один, – спокойно сказала соперница. – Теперь сдавай ты, чтоб интереснее было.

Антон взял в руки карты и начал их перемешивать.

– Если ты отводишь глаза – значит, что-то против меня имеешь, да?

– Нет, – быстро сказал Антон, разглядывая карты.

Потом поднял таки глаза и уткнулся в пронзительный взгляд Паляндры.

– Я не хочу быть черным, – сказал он.

Уткнулся взглядом в колоду и начал сдавать.

– Черное… Белое… – Паляндра закурила и посмотрела в карты. – Еще!

Антон протянул ей «еще» и она кинула на стол десятку червей, семерку пик и бубнового короля.

– Двадцать одно! – сказала она. – Ноль – два, я сдаю.

Паляндра забрала карты.

– Начитались всяких модных книжек, и думаете, все так просто – один черный, другой белый… Два веселых гуся…

– Я не думаю, что просто, – сказал Антон, – я просто не понимаю, почему…

– Навешали ярлыков, а теперь сами страдаете, – продолжила Паляндра.

– Да объясни ты толком! – не выдержал Антон.

– А что объяснять? – устала сказала она, выпуская дым. – Невозможно дружить со всеми. Кто-то кого-то любит, кто-то кого-то не любит. А уж если еще и борьба за власть…

– Ты что-то с Перуном не поделила? – спросил Антон.

– Я с ним много чего не поделила, – сказала Паляндра. – А еще у него болезненное самолюбие, которое если прищемить…

Паляндра хищно оскалилась и кинула Антону карты.

– Но почему он – белый, а ты… наоборот? – спросил Антон. – Еще одну карту.

– Мне не идет белый цвет, – отрезала Паляндра и откинула за спину черную косу.

– Но ты не похожа на злодейку, – сказал Антон.

Паляндра расхохоталась.

– Антон, послушай, не надо относиться к этому так серьезно. Ты же знаешь, где вы.

– Где? – перебил ее Антон.

– В сказке, – усмехнулась Паляндра, – тут же все условно. Да и вообще мы боги, мы вершим судьбы мира…

Паляндра хмыкнула.

– Кстати, у тебя уже перебор, – сказала она. – Но свою судьбу мы вершить не можем.

– То есть ты обречена быть Кощеем? – спросил Антон.

– Ну уж прям, обречена, – засмеялась Паляндра. – А кто сказал, что это плохо? Мне все нравится. Должен же кто-то противостоять этому напыщенному, самовлюбленному, наглому…

– А договориться нельзя?

– Нееет, договориться нельзя. Смысл жизни будет потерян.

Антон раздал карты. На этот раз Паляндра набрала двадцать одно сразу, двумя первыми картами.

– Скучно с тобой играть, – сказала она, кинув на стол туза и десятку. – Во-первых, у тебя абсолютно не развита интуиция…

– А во-вторых? – набычился Антон.

– А во-вторых, у меня крапленая колода!

Паляндра расхохоталась. Антон вспыхнул и поднялся со стула.

– Я пойду, – сказал он.

– Иди, – спокойно сказала Паляндра.

Антон дошел до двери, но на пороге все-таки развернулся.

– Я столько хотел спросить…

– Иди, – спокойно и властно повторила Паляндра.

Антон понял, что его настойчиво выпроваживают за дверь. Стало обидно. Очень…

На этот раз он развернулся и ушел, не оглядываясь.

– Вот жжжже-шш Кощщей! – прошипел большой черный Змей, выползая из-под стола. – Взяла и обидела Волхххха…

– Дурак ты, – тихо сказала Паляндра, – если б я была настоящим Кощеем, я б не обижала… Я б обаяла так, что он обо всех своих друзьях и думать забыл… Я б его не отпустила.

– Думаешшшшь, смогла бы?

– А то! – усмехнулась Паляндра.

– Тогда почшшему…

– Потому что эта девчонка крепко его зацепила. А ты же знаешь, я не люблю проигрывать… А если честно… Мне кажется, эти детки что-нибудь придумают.

– Интуиццция? Или опять чшшшто-то крапленое?

– Я всегда играю честно, – грустно сказала Кощей. – Но всем так охота верить, что их обманывают…

Глава 17. Богу нужна жертва

Антоха шел по лестнице вверх и злился на Паляндру за то, что та обошлась с ним, как с маленьким: обдурила, посмеялась и выставила за дверь. Сидит там теперь небось, злорадствует… Все-таки Кощей – она и есть Кощей…

Из-за мрачных мыслей он не замечал ничего вокруг до тех пор, пока не уткнулся в Севку.

– Ты чего здесь ходишь? – возмутился Антон.

– Тебя ищу, между прочим, – ответил Севка. – Лёля очень волнуется, она рвалась одна идти тебя спасать, я ее не пустил.

– И она тебя послушалась? – съязвил Антон.

– Ну да… – удивился Севка. – А что?

«А со мной бы спорить начала?» – подумал Антон и только тут заметил Лёлю, которая стояла чуть в стороне.

– Нашелся? – резко спросила она. – Ну и хорошо.

– Ладно, раз Антоха живой, пойду я дальше читать. Там Машка столько интересного накопала!

Севка сбежал, подсвечивая себе путь фонариком, а Антон и Лёля остались одни в сумрачном коридоре.

– А я про Лёлю в книге почитала, – нарушила молчание девочка.

– Про богиню?

– Да.

– Ну и как, нимб не жмет? – зло спросил Антон.

– Не жмет, – спокойно ответила Лёля. – Очень много похожего. Но она – это не я. Я человек. И ты, кстати, тоже. А всякие чудеса… – Лёля неопределенно пожала плечами. – Так мы же в сказку попали.

– В сказку попали… я человек… – завороженно повторил Антон и вспомнил слова Паляндры. – Боги могут вершить судьбы мира, а свою судьбу не могут…

– Боги – не могут, – подтвердила Лёля.

– А люди? – спросил Антон. Но он, когда спрашивал, уже понял ответ. – Люди могут! – сообщил темному коридору Антоха.

У него словно гора с плеч свалилась.

– Послушай, – сказал он, – я не хочу ни с кем воевать. И я не хочу быть черным! Я, правда, и белым быть не хочу… Но если это единственный способ выбраться… Давай, дуй к своему Перуну. Доложи, что в его распоряжение поступает сводный диверсионный отряд «Зебра».

– Почему «Зебра»? – удивилась Лёля, тут же догадалась и улыбнулась. – Ну да! Черно-белые! Есть, товарищ командир отряда!

Антохе показалось, что в коридоре немного посветлело.

А еще он вдруг увидел финал сна, который так долго его преследовал. Его верный волк грустно-грустно смотрел ему в глаза. Он даже как будто хотел завилять хвостом. Но волки этого не умеют, поэтому серый напарник беззвучно спросил: «Ты уверен?» – «Конечно, – ответил Антон, – но мне будет тебя не хватать». – «Ничего, – подумал в ответ волк, – ты справишься. Ты теперь сильный».

Он торжественно наклонил морду, развернулся и затрусил в темноту. На душе у Антона стало одновременно и легче, и тяжелее. Он понял, что волк больше к нему не вернется…

Когда он пришел в себя, Лёли рядом уже не было.

* * *

Лёля бежала наверх, прокручивая в голове, что сейчас произойдет. Перун, мудрый и грозный, скажет: «Молодец, Лёля»… Или «Ты решила исход извечной вражды»… Или просто поклонится ей – не в ноги, конечно, а чуть-чуть наклонит голову…

Лёле было немного стыдно за свои мысли, но она ничего не могла с собой поделать. Все-таки это именно она переубедила Антона перейти на сторону белых! Именно она сможет обеспечить победу добра над злом! Наверняка это будет последняя победа, и больше никогда черные армии…

Лёля выскочила на крышу.

– Перун! – закричала она.

Но продолжить не успела.

Что-то сверкнуло, загрохотало, и в лицо ударил свежий запах озона. Девочке пришлось протирать глаза и трясти головой, чтобы опомниться.

– Как ты смеешь?! – прогрохотал голос, столь же оглушительный, как гром перед ним. – Ты! Предательница!

От возмущения Лёля оторопела.

– Я?..

Но Перун снова не дал ей договорить.

– Молчать! Ты не сделала того, что должно было сделать… Молчать, я сказал!

Лёля оставила попытки вставить слово и протерла наконец глаза. Перун светился в полумраке, словно неоновая реклама. Рядом с ним бил копытом единорог, а за спиной волновалось прозрачное облако – группа прекрасных дев. Впрочем, лица у них сейчас были вовсе не прекрасные, искривленные гримасами брезгливости.

– Ты достойна наказания!

Лёля упрямо наклонила голову, но Перун, кажется, решил, что она просит прощения. Голос его потерял часть раскатистости.

– Но я добр! К тому же, Лёля, ты белая. Чисто белая, каких мало осталось теперь. Я готов допустить тебя к своим стопам и даже выслушать. От тебя потребуется совсем немного, простая формальность…

Что-то в голосе Перуна заставило Лёлю напрячься.

– Мне нужна… жертва, – небрежно закончил белый предводитель. – Человеческая жертва.

К Лёле от потрясения вернулся дар речи.

– Что тебе нужно? – невежливо перейдя на ты, спросила она.

– Нам, великим богам, – величественно произнес Перун, не заметив издевки, – испокон веку приносили жертвы. Тогда мы, – Перун расправил плечи, – сменяли гнев на милость.

У Лёли на языке завертелось много нелестного про великих богов, но вслух говорить она ничего не стала. Развернулась и стала тихо спускаться с крыши.

– Завтра в полдень! – донеслось до нее.

* * *

Лёля спустилась на третий этаж и села прямо на ступеньки. Во-первых, подкосились ноги, во-вторых, догнали слезы. Все ее надежды на мир рухнули, а Перун – тот самый Перун, который белый и справедливый, который был для нее символом добра и мира, потому что белый цвет – это добро, – Перун оказался глупым и злобным.

Лёля разрыдалась. Кто-то ее утешал, гладил по голове и даже принес воды. Лёля рыдала, не отвлекаясь на такие мелочи. Очнулась, когда все слезы были выплаканы, подняла глаза и столкнулась с добрым и внимательным взглядом Любы. Больше рядом никого не наблюдалось.

– Что случилось, Лёлечка?

– Я в него верила… – выдохнула Лёля.

– Он не хочет помочь?

– Хуже, – вздохнула Лёля, – он… он…

Глаза у девочки опять наполнились слезами.

– Что «он»?

– Он хочет, чтоб мы принесли жертву.

– Наверное, не жертву, а просто подарок, – спокойно сказала Люба. – Можно ж принести ему плюшек, конфет всяких…

– Нет, – перебила Лёля, – он хочет человеческую жертву. Он так сказал.

Люба отшатнулась, как будто ее ударили.

– Так и сказал? – переспросила она.

Лёля кивнула. Люба встала со ступенек и мрачно начала вышагивать по коридору.

– Ты не говори никому об этом, – сказала она, – а то мальчишки драться полезут, ты же их знаешь…

– Да как я могу не сказать?

– Ну скажи не всё. Скажи просто – не договорились.

– Но почему? – ошеломленно спросила Лёля.

– Потому что я, кажется, знаю, как выполнить это условие. Но мне нужно, чтоб мне никто не мешал.

Люба решительно встала и потащила Лёлю за собой.

– Идем к ребятам, они уже волнуются.

Все по-прежнему сидели в библиотеке и действительно уже волновались. При виде заплаканной Лёли Антон вскочил и бросился к ней.

– Что случилось? Он тебя обидел? – Антон сжал кулаки.

– Вот видишь, – прошептала Лёле на ухо Люба.

– А что, ее обижать только тебе можно? – съязвила Маша.

– Он… ну… – Лёля мучительно соображала, что же сказать.

– Завтра… – прошептала Люба.

– Он сказал прийти завтра, – выдавила из себя девочка.

– А чего ты плачешь? – с подозрением спросил Антон.

– Он ругался, – честно ответила Лёля, – говорил, что я предательница, и вообще…

– Он мне сразу не понравился, – сквозь зубы сказал Антон.

– А что делать? – спросил Мишка.

– Спать ложиться, – сказала Люба. – Утро вечера мудренее.

– А может просто пойти к Перуну и дать ему в морду, а? – с надеждой спросил Мишка, пристраиваясь на двух стульях.

Лёля вспомнила гром, запах озона и вздрогнула.

– Нет! – сказала она и переглянулась с Любой.

– Ладно, ждем до завтра, – сказал Антон, задумчиво глядя на девочек.

– А нельзя нам быть самим по себе, ни за кого? – тихо спросила Лёля.

Севка, который уже свернулся клубочком, обложившись книгами и используя самый большие из них в качестве подушки, немедленно встрепенулся.

– Нельзя! Пока тебя не было, мы тут с Машей все выяснили.

– Что? – спросила Лёля.

– Наша гипотеза такова, – начал Севка, – есть Белые, и есть Черные. Жили они в дубе, а мы своим взрывом что-то сделали… Понять бы что… – Севка вскочил, поправил очки, посмотрел на помещение, понял, что походить туда-сюда негде, и уселся на место. – Короче, все они из дуба повылезали. И, видимо, пока мы не вмешались, у Белых был перевес.

Докладчик строго оглядел присутствующих, но в строгости особой нужды не было – все и так слушали внимательно.

– Потом мы освободили Кощея, – продолжил Севка, – и все испортили… Или поправили… Короче, это как посмотреть. Суть в том, что теперь у них равновесие.

– Это плохо? – спросила Лёля.

– Наверное, плохо, – сказал Севка. – Черных стало больше, нечисть всякая повылазила. Домовые по углам трясутся. А нам теперь нужно как-то опять восстановить перевес Белых.

Лёля затравленно посмотрела на Любу.

– Спите! – сказала Люба. – Завтра все будет хорошо.

* * *

Всю ночь Антон спал вполглаза. Ему больше не снился столб с идолом, вместо него в голову лезла всякая ерунда. Например, мерещилось, что он – волк, который охраняет отару овец. Овцы все время пытаются разбежаться, а он их снова сгоняет в кучу. Не успеет вернуть одних, как с противоположного края отары кто-то снова совершает попытку побега. Волк-пастух бросается к ним, грозно рычит, загоняя глупых животных назад – и замечает новых беглецов. Овцы двигаются не быстро, но очень бестолково, из-за этого приходится метаться туда-сюда и сбивать лапы в кровь. А упускать нельзя – вдалеке горит костер пастухов, которые только и ждут, чтобы отловить овечку и зажарить…

Антоха открыл глаза и долго не мог понять, как костер кровожадных пастухов смог перекочевать в реальность. Потом понял и рассердился. Это в дальнем углу Севка и Маша светили вечным фонариком на страницы какой-то книги.

– Что там за посиделки? – зашипел Антон. – А ну спать!

Фонарик испуганно дернулся и погас.

– А можно мы еще почитаем? – в наступившей тишине голос Маши звучал особенно жалобно. – Севка пытается сложить руны, но тут…

– Завтра разберетесь! – отрезал Антоха и повернулся на другой бок.

И тут же провалился в новый сон, немного приятнее предыдущего. Теперь он увидел высокого веселого парня в холщовой рубахе до пят, с поясом и ножнами, в черных сапогах и островерхом шлеме. Лицо парня показалось Антохе знакомым. Присмотревшись, он сообразил, что это его далекий предок – что-то родное виделось в упрямо сжатых губах, взгляде исподлобья, в осанке и жестах.

– Здорово, брат, – парень протянул Антохе ладонь. – Ты ведь из наших?

Во сне сразу понимаешь, о чем речь. Антоха пожал руку и кивнул.

– Ага. Я волхв.

Ладонь оказалась грубой, жесткой от мозолей.

– Я в волка обращаться могу, – зачем-то похвастался Антоха.

Парень весело рассмеялся и хлопнул своего далекого потомка по плечу.

– В волка – это любой пацан может. Хочешь, на<