Ix. обращение как средство адресации

Основные вопросы. Обращение как средство адресации. Взгляд на обращение с синтаксической точки зрения. Вопрос о так называемом «звательном падеже». Коммуникативно-прагматический подход к обра­щению. Обращение как единица речевого этикета. Отношение: обраще­ние — текст. Обращение — речевой акт. Показатели ситуации, в которой реализуется обращение. Семантическая природа обращения. Лексиче­ская база для обращений. Специализированные обращения-регулятивы и адресующие обращения-индексы. Социостилистические и националь­но-культурные признаки обращений. Их парадигматические и синтагма­тические характериртики.

Вернемся к понятию адресата речи с' коммуникативно-прагматиче­ской точки зрения. Обращение уже по определению называет и призы­вает адресата, иными словами, обратиться — это придать партнеру роль адресата: — Иван Семенович!; — Граждане пассажиры! и т. д. Более всего известны исследования обращения с синтаксической точки зрения. Взгляд на обращение с точки зрения коммуникативных процессов пред­ставлен в работах Гольдина — 1987, Рыжовой — 1986 и мн. др.

В системно-структурном представлении языка обращение при­надлежит синтаксису, занимая в нем сугубо периферийное место (Русская грамматика — 1980). Между тем, наблюдения над общением говорят о том, что обращение — одна из наиболее частотных коммуни­кативных единиц. Кратко обрисуем синтаксический взгляд на обра­щение с тем, чтобы, оттолкнувшись от этого, перейти к рассмотрению его коммуникативно-прагматической природы.

Как синтаксическая единица обращение малоинтересно, поскольку оно не входит в систему основных конструктивных элементов синтак­сиса: это не предложение, не словосочетание и даже не словоформа в принятом смысле. Тем не менее ощущение вхождения обращения именно в синтаксис у исследователей есть, наряду с вводными, модаль­ными и т. п. компонентами, составляющими окружение основных син­таксических единиц. Целый ряд работ посвящен уяснению синтаксиче­ской природы обращения (Проничев — 1971, Улиссова — 1973 и др.).

Обращение занимает прочное место и в учебниках синтаксиса. Авторы регулярно отмечают свойство обращения не вступать в син­таксические связи с другими словами в предложении и его особую интонационную оформленность, хотя и толкуют его как слово или группу (сочетание, ряд) слов. Суммируя общепринятые определения обращения, можно вывести среднее, представленное в 4-томном Сло­варе русского языка АН СССР: «Слово или ряд слов, которыми назы­вают того, к кому обращаются с речью». Однако остается неясным, каким образом слово получает облигаторную интонационную оформ- ленность: как известно, слово как единица номинативного уровня ин­тонации не имеет. Не проясняется также и такое свойство обращения, как его «нежелание» вступать в синтаксические связи с другими сло­вами в предложении. Казалось бы, законы русского словоизменения должны заставить слово связываться с другими: слова-конструкты, которые могут функционировать как обращения, имеют, как правило, морфологические парадигмы.

Здесь уместно сделать несколько замечаний о так называемом «звательном падеже» обращений в ряде современных славянских язы­ков и в древнерусском языке. Представляется достоверным, что «зва­тельный падеж» стоит особняком в падежной системе. Дело в том, что в падежной парадигме каждая из форм, отражая определенные семантические отношения (объектности, партитивности, орудийности и др.), служит для скрепления слова с другими словами в предложе­нии, для введения его в синтаксическую связь одним из принятых в языке способов. Звательная же форма, напротив, не организует ни­какой связи с другими словами в предложении, она как бы отделяет обращение от текста, придавая обращению своеобразный самостоя­тельный статус. Поэтому звательную форму, на наш взгляд, нельзя считать падежом. Можно привести и косвенное доказательство этого: падежная система функционирует независимо от звательной формы. Так, например, современный болгарский язык утратил все окончания падежей, однако в нем существует звательная форма. Русский язык, напротив, сохранил 6 падежных форм, но звательную форму утратил. Заметим, кстати, что с утратой звательной формы русский язык обра­зовал в ограниченной стилистической сфере, а именно в разговорной речи, особые усечения и удвоения, сопутствующие обращению, на­пример: Наташ!, Петь!, Марь Ванн! (Мария Ивановна); Петь а Петь!; Петь, Петя! Это также своеобразные формальные показатели зва- тельности, однако о падеже здесь не может быть и речи.

Вернемся к ранее сказанному. Отнесение обращения к уровню сло­ва оставляет нераскрытым явлением его свойства интонированности и несочетаемости. Это противоречие заставило А. А. Шахматова одну группу обращений посчитать предложениями. Как известно, по мне­нию Шахматова, привлечение внимания адресата, отягощенное до­полнительными семантическими оттенками упрека, предостережения, радости, изумления и т. п. (типа: -Яг/, ма-ма! — в значении: «Зачем ты это говоришь?» или:«#е говори так») ведет к образованию односо­ставного предложения. (Шахматов — 1941). Эту точку зрения под­держали и развили другие синтаксисты. Однако остается неясным, каким образом дополнительные семантические приращения пе­реводят единицу одного уровня в единицу другого, т. е. слово в пред­ложение. Неясно также, почему интенция призыва, привлечения вни­мания собеседника (т. е. смысл любого обращения) имеет меньший семантический вес, нежели, например, интенция упрека, восхище­ния и др.

В настоящее время различают свободные и несвободные обраще­ния в зависимости от их места в тексте, в который они включены. Свободным обращениям присуща либо препозиция, либо вообще невключаемость в текст; несвободным — интер- или постпозиция. Свободные обращения нередко наделяются статусом предложения. В. П. Проничев считает такие обращения номинативно-побудитель- ными предложениями, выражающими понятие о собеседнике. Здесь вызывает недоумение лишь та мысь, что предложение отражает поня­тие. Видимо, правильнее полагать, что обращение отражает не поня­тие об адресате, а определенную речевую интенцию говорящего по от­ношению к адресату в ситуации непосредственного общения.

Ясно, что взгляд на обращение с позиций традиционной граммати­ки не решает многих вопросов. Коммуникативно-прагматический подход, думается, снимает многие противоречия.

Обращение непосредственно входит в общение, в коммуникатив­ный акт, следовательно, представляет собой речевое действие, отсюда и его отделенность от других слов в предложении, и его инто- нированность, как упоминалось. Интенция говорящего как мотив и цель речевого действия — призыв, привлечение внимания собесед­ника для вступления в общение. Следовательно, на обращение следу­ет взглянуть с точки зрения теории речевых актов. Однако это комму­никативное средство обладет целым рядом специфических свойств.

Обращение принадлежит широкой зоне речевого этикета (см. ниже), поскольку с помощью такой единицы устанавливается и поддерживается речевой контакт с собеседником, регулируются пред­ставления о ситуации общения в целом и о ролевых позициях партне­ров, их социальных и личных взаимоотношениях.

Речевая ситуация, в которой реализуется речевой этикет как рече­вой акт, в том числе и обращение, определяется компонентами непо­средственности речевого общения, когда собеседники, «я» и «ты», встречаются «здесь» и «сейчас».

Прагматические координаты «я — ты — здесь — сейчас» задают грамматическую и семантическую суть речевого этикета, проецируясь в его единицы эксплицитно (Приветствую вас, Благодарю вас, Поздравляю...) или имплицитно (Привет, Спасибо...). С этой точки зрения любая единица речевого этикета содержит явные или скрытые указатели реальной модальности (или такой перспективы), настояще­го актуального времени момента речи (или такой перспективы) и на­правленности от первого лица ко второму лицу (см. раздел о речевом акте). И в этом отношении обращение не составляет исключения, од­нако перечисленные категории присутствуют здесь имплицитно.

В семантической структуре обращений наличествуют такие «ато­марные» компоненты ситуации: адресат как объект привлечения внимания и адресант как субъект такого действия, мотив как необхо­димость привлечь внимание собеседника и связанная с этим цель — установление контакта в избранной тональности, а также «тема события». Такая «тема» раскрывается, прежде всего, через значение гиперонима в синонимическом или тематическом ряду. Толковые сло­вари разъясняют слово «обращение» через глагол «обратиться»:

1. Направить свои слова, просьбу и т. п. к кому-, чему-л.; адресо­ваться к кому-л. (с какими-л. словами, просьбой и т. п.).

Уточняя словарное толкование, заметим: для того, чтобы напра­вить кому-либо слова, адресоваться к кому-либо, его необходимо по­звать, а часто и назвать, т. е. употребить ту номинацию, которая с точ­ки зрения адресанта наиболее соответствует социальному статусу и роли адресата (для незнакомого определяемые «на глаз», для знако­мого — известные, при этом избираемые из синонимического ряда как наиболее уместные в данной обстановке общения). Но, в соответ­ствии с мотивом и целью, такую номинацию необходимо совместить с предикацией, не просто назвать адресата, но одновременно и вместе с тем позвать его («позвать», по Словарю, — голосом, жестом пригла­сить приблизиться, подойти, откликнуться). Если же не избрана номинация в связи с неопределенностью или слишком большой обоб­щенностью социальных признаков адресата, или в связи с отсутстви­ем в языке и узусе подходящей номинации, или с отсутствием необхо­димости (или желания) такую номинацию реализовать в данных речевых условиях, то применяется единица привлечения внимания типа Простите..., Извините... — функционально равная обращению с номинативной основой. В некоторых случаях гиперонимическое на­именование оказывается эксплицированным — ср. в речи военных: Разрешите обратиться! Ср. также: — Товарищ, — вежливо и с дос­тоинством обратился он к вахтеру, но вахтер даже не посмотрел в его сторону. — Товарищ! — повысил голос Ванька. —Як вам обращаюсь! (В.Шукшин) — с актуализированным ударным и, скорее всего, инвер­сированным экспонентом адресата — «к вам».

Можно представить себе следующую структуру значения речевого акта обращения: «я — тебя(вас) — здесь — сейчас — имея мо­тив и цель — зову (называя) — чтобы включиться в контакт — в из­бранной тональности (соответственно обстановке, социальным ролям, отношениям и т. д.).»

С этой точки зрения обращение, например Паша!, равно: «Я, здесь и сейчас, зову, называя тебя, конкретного, хорошо знакомого, близко­го, в неофициальной обстановке, имея намерение вступить в даль­нейшее общение в дружеской тональности»; обращение Павел Нико­лаевич! равно: «Я, здесь и сейчас, зову, называя вас, конкретного, знакомого, но, возможно, не близко, уважаемого и, возможно, старше­го, возможно — в официальной обстановке, имея намерение вступить в дальнейшее общение в вежливой тональности».

Лексической базой для образования обращений, как известно, слу­жат обширные ЛСГ наименований родства, собственных имен, кличек и прозвищ и нек. др.

Привлечь внимание кого-либо, т. е. придать ему коммуникативную роль адресата, можно множеством способов. Если это незнакомый че­ловек, к которому, предположим, надо обратиться на улице, при этом не выделяя в нем ни постоянных, ни переменных ролевых социальных признаков, то наиболее уместным окажется самый, пожалуй, частот­ный и самый общий способ, как упоминалось, типа Простите, Извините... Сравним такое привлечение внимания — Простите — с собственно извинением — Простите. Если с помощью — Простите! производится речевой акт извинения за проступок — как речевое дей­ствие в ответ на собственное неловкое неречевое или речевое поведе­ние и ощущение или предвидение негативной реакции партнера, то текст общения, иногда с помощью аргументов, может быть завер­шен. Иначе говоря, произнеся Извините! говорящий может «ставить точку». В ситуации же привлечения внимания, произнеся Извините..., говорящий не может закончить текст, в противном случае адресат нач­нет побуждать его к продолжению с помощью одного из принятых стереотипов: — Вы ко мне (обратились)?; — Вы меня (спрашиваете)?;

— Что вы хотите (сказать)?; — Вы хотите что-то спросить?;

— Я вас слушаю — и т. д. Так ведет себя любое обращение: Граждан­ка!..., Молодой человек!..., Девушка!... и др. Таким образом, текстовая потребность (валентность) у обращения облигаторна, обращение употребляется в речи для текста — сообщения, вопроса, побуждения и т. д. Вместе с тем обращение как речевое действие призыва адресата входит в систему перформативных высказываний: Я хочу к вам обра­титься, Я к вам обращаюсь, Простите, 'пожалуйста, Молодой человек

— и мн. др. Обращения,-денотативной базой которых являются номи­нации лица, можно представить как семантические перфор- мативы с открытой текстовой валентностью.

Наибольший вклад в теоретическое осмысление обращения как языковой и коммуникативной единицы внес В. Е. Гольдин (см. Голь- дин — 1987). Прежде всего автор выделяет глобальную категорию ре­чевого контакта и подкатегории — направленности речи и регуляции коммуникативных отношений, представляющие собой функциональ­но-семантические категории. Все три выделенные категории свойст­венны речевому этикету в целом, но с наибольшей яркостью проявля­ются в обращениях. Направленность речи исследователь усматривает в ее адресованное™, в значительной мере обеспечиваемой обращени­ем. Исследуя состав лексем, способных принимать роль обращения, В. Е. Гольдин отмечает две принципиально разные группы лексики: одни слова неспособны к наименованию лиц в референтной функции, другие же могут обозначать некоторый объект действительности. Лексические единицы типа браток, дружище, товарищ, старина и др. не обозначают конкретных черт человека. Так, нельзя сказать: Браток вошел в автобус, Дружище работает шофером; на вопрос Кто при­шел? нельзя ответить: Голубчик (кроме окказиональных ситуаций и цитирования). Эти лексические единицы специализировались именно как обращения. С помощью таких обращений можно привлечь внимание любого человека, они не несут в себе информации о соци­альных признаках адресата, но зато передают отношение, создают оп­ределенную тональность общения, как правило, непринужденную, дружескую, иногда фамильярную. Такие обращения В. Е. Гольдин называет регулятивами, поскольку с их помощью говорящий ак­тивно воздействует на общение, придавая ему нужный стиль, отмечая то или иное распределение ролей. Так, необходимо отметить, что эти обращения неуместны со стороны младшего по отношению к старше­му, а также в официальной обстановке.

См. пример конфликтной ситуации: начальник милиции Николай Никитич доставил в кабинет председателя исполкома Лосева наруши­теля общественного порядка, молодого человека Анисимова.

Спасибо, — сказал Лосев. — Но почему же доставили, я просил пригласить товаригца Анисимова.

— Потому что нарушитель отказался к вам явиться, — отчеканил Николай Никитич. — Пригласить! Они и понятия такого fie знают. Только силу признают. —- В голосе его угадывалось неодобрение в адрес самого Лосева.

Со стороны Анисимова раздался смешок. Покачиваясь на носках, он разглядывал капитана, как слона в клетке или жирафу. Бледное ли­цо его было умыто, губа залеплена пластырем, но он не мог ни кривить ее, ни презрительно выпячивать, он лишь щурился.

— Не слишком ли вы упрощаете свою службу, дуся?

— Вот, слыхали? — Николай Никитич с силой одернул мундир. — Несмотря на предупреждения, что позволяет себе/.../

За последние часы Анисимов допек начальника милиции всем: своими фразочками, стихами и особенно идиотским этим словечком «дуся». При подчиненных — дуся!» (Д. Гранин).

Ясно, что семейная и дружеская обстановка особо располагают к применению таких обращений.

Поскольку обращения типа душечка, приятель, голубушка, го­лубчик, батенька, матушка (не к матери), браток, братец, братцы, дорогой, милый, лапочка и др., а также милейший, уважаемый и под. ог­раничены только этой ролью, В. Е. Гольдин называет их специализи­рованными регулятивами: они регулируют взаимоотношения общаю­щихся и несут характеризующую функцию.'"

Другие обращения, создаваемые на базе полнознаменательных слов, автор считает неспециализированными и отводит им роль ад­ресующих элементов текста. Видимо, можно отметить и промежу­точные позиции. Так, суффиксальные собственные имена и номина­ции родства (особенно второй, третьей степени суффиксации) непри­годны для номинативного употребления в нарративном режиме. Ср. невозможное в описании-повествовании: Танюшенъка подошла к бабу- лечке и попросила апельсинчик. В коммуникативном режиме диалоги­ческих взаимодействий такие лексемы в качестве обращений вполне приемлемы: Бабулечка, можно мне апельсинчик? — Возьми, Танюшенъка.

Адресующие обращения, создаваемые на базе огромного количества номинаций родства, собственных имен, признаков профессии, положе­ния и т. д. (см. Формановская — 1987), являются индексами и, кроме ос­новного назначения — привлечения внимания адресата, обладают соб­ственной семантикой номинативного, дейктического характера.

Развитие общества, изменения в нем ведут к языковым-речевым изменениям, остро и быстро проявляющимся в сфере обращений. Ср. во время и после Октябрьской революции резкую перемену обра­щений, уход из употребления большого числа номинаций социально­го неравенства (милостивый государь, сударь и мн. др., вплоть до гос­подин) и введение в повсеместный обиход обращения товарищ как знака социального равенства. В период перестройки и постпере­стройки обращение товарищ стало восприниматься как относящее к членству в КПСС и окрашенное негативно (ср. в транспорте: — То­варищ, вы выходите на следующей? — Я вам не член партии!). Та же участь и у второго недавно употребительного вокатива: — Гражданин, вы выходите на следующей?— Мы не в милиции! Вышедшие в 80-е го­ды пособия по речевому этикету (Формановская — 1987, 1984, 1986 и др.) содержат устаревший для наших дней комментарий к употреб­лению этих вокативов. В настоящее время активизировалось употреб­ление обращения к аудитории: Господа!, Дамы и господа!, а также к знакомому человеку в сочетании с фамилией, в официальной обста­новке: Господин Лазарев, Госпожа Савельева. Однако одиночное обра­щение к незнакомому и знакомому Господин! несет в себе явный оттенок официальности и потому непригодно в обиходно-бытовой неформальной сфере. Ср.: [6]— Господин, подвиньтесь, пожалуйста; *— Господин, вы выходите на следующей остановке? Можно предви­деть активизацию в этой сфере (а также и распространение на другие сферы) вокатива Сударь, Сударыня, не обладающего признаками офи­циальности и вполне демократичного, в отличие от Господин, не соче­таемого с фамилией.

Обращения целесообразно рассматривать и в зависимости от мес­та, п о з и ц и и, т. е. от того, является оно свободным или несвободным относительно текста (см. выше: пре-, интер-, постпозиция).

Свободное обращение, реализуя общую для речевого этикета фати- ческую (контактоустанавливающую) функцию, актуализирует, буду­чи призывом собеседника, апеллятивно-вокативную функцию. Несво­бодное обращение (интерпозитивное, постпозитивное), естественно, не может в полной мере выполнять функцию привлечения внимания (апеллятивную, вокативную), поскольку оно (внимание) уже привлече­но и беседа идет. См. пример в тексте речевого этикета: Здравствуйте, Игорь Григорьевич! В этом случае включение контакта произведено единицей приветствия, обращение же актуализирует вторую важней­шую функцию речевого этикета — функцию ориентации на адресата (конативную), при этом сообщает высказыванию дополнительную вежливость. В тексте значительной протяженности повторное обра­щение играет роль своеобразной текстовой скрепы, активизирующей и поддерживающей интерес собеседника к тексту, к партнеру, напри­мер: Вот, я и говорю, Анна Полна, что...

Разнообразное и богатое семантическое поле обращения требует анализа с точки зрения социолингвистики. При этом целесообразно обратиться к парадигматике обращений, или правилам вы­бора (альтернации), синтагматике обращений, или правилам сочетаемости.

Социолингвистические правила парадигматики сводятся к:

1) знанию социальных коннотаций каждой номинации-обращения,

2) знанию социальных разрешений/запрещений к употреблению,

3) учету: а) социальных параметров адресата относительно адре­санта, в том числе симметрии/асимметрии ролевых позиций, б) степе­ни их знакомства и характера взаимоотношений, в) официально­сти/неофициальности обстановки общения.

С таким взглядом на обращения будет соотноситься их социолин­гвистическая характеристика.

Заметим попутно, что культурологический аспект антропонимов заслуживает пристального внимания. Авторы книги «Язык и культура» утверждают: «Личное имя обладает разно­родным планом содержания, может быть, даже более сложным, чем се­мантика нарицательного имени» (Верещагин, Костомаров — 1976, с. 97). Национально-культурный компонент информации, содержа­щийся в антропониме, многопланов: 1) Собственный «возраст» — но­вые имена: Октябрина, Владлен, Нинель и др.; старые: Игорь, Олег, Ольга, Владимир, Петр, Павел, Варвара и др. 2) Происхождение — иностранные: Альберт, Виктор, Герман, Альбина, Белла, Вероника и др.; исконно славянские: Владислав, Вячеслав, Мстислав, Владимир, Всеволод, Вера, Надежда, Любовь и др. 3) Источник происхожде­ния — славянские: Вячеслав, Олег, Ольга и др.; латинские, греческие: Василий, Ирина, Наталия, Анатолий и др., древнееврейские: Иван, Мария и др. 4) Социальное место бытования (еще ощущаемое) — кре­стьянские: Сидор, Емельян, Лукерья, Федосья и др.; городские: Тама­ра, Вадим, Марина и др. 5) Стилевая принадлежность — простореч­ные: Михайло, Данила, Пантелей, Прасковья, Марья и др.; официаль­ные: Михаил, Даниил, Пантелеймон, Климентий, Власий, Параскева, Мария и др. 6) Степень употребительности, «модности» — модные: Екатерина, Анастасия, Дарья, Кирилл, Денис, Андрей, Сергей, Алек­сандр, Алексей и др.; немодные: Акакий, Аким, Аввакум, Варлам, Гла­фира, Герасим и др. (Заметим, что мода на имена, как и всякая мода, изменчива, и в обиход интеллигентных семей в последнее время вхо­дят такие, как Василиса, Ульяна, Ксения, Игнат, Иван и др.). 7) Тер­риториальная локализация — юг России: Оксана, Тарас и др. 8) Ясная или затемненная внутренняя форма — ясная: Вера, Надежда, Любовь,

Лев, Владимир, Владлен, Нинель и др.; затемненная: Фома, Глеб, Ген­надий, Даниил, Сергей и др. 9) Ассоциативность имени — Митрофан, Владимир Ильич, Александр Сергеевич, Суворов, Емеля, Татьяна Ла­рина, Михаил Потапович и др. (ЕЕерещагин, Костомаров — 1976,1990).

Понятно, что все перечисленные свойства антропонимов проявля­ются при их использовании в вокативной функции, однако при этом социостилистические и национально-культурные признаки заметно усиливаются, поскольку в разных ситуациях, со стороны разных гово­рящих по отношению к одному и тому же лицу применимы разные формы собственных имен, отчества, фамилии и др. Итак, перед нами, например, лицо мужского пола с паспортными данными Николай Петрович Смирнов. Остановимся на основных ориентирах лишь одно­го парадигматического ряда — способах обращения к одному и тому же лицу на основе личного имени. В этом случае парадигматический ряд может иметь такой вид: Господин Смирнов, Гражданин Смирнов, Товарищ Смирнов, Николай Петрович, Николай, Коля,

Коленька, Колечка, Николенька, Колюшка и др. суффиксальные формы, Колька, Смирнов, Петрович, дядя Коля.

Господин, Товарищ + фамилия — Господин, Товарищ Смирнов — не­часто избираемая форма обращения к знакомому лицу. Она связана: а) с малой степенью знакомства (говорящему неизвестно ничего, кро­ме того, что у этого человека фамилия Смирнов); б) с сугубой офици­альностью или формальностью обстановки общения; в) при хорошем знакомстве — с переходом к ссоре, т. е. изменением тональности обще­ния, например: — Я слушаю вас, София Борисовна,, — тихо произносит Владимир Алексеевич. — Продолжайте, пожалуйста, София Борисов­наI (несколькими строками ниже — при обострении несогласий): — Я просил вас не перебивать меня... Но продолжим... Вы, товарищ Бо­ярская, относитесь к тем людям, которые критику /.../ восприняли как сигнал для нападок (В. Липатов). Гражданин Смирнов — офици­альное обращение в юридической, милицейской сфере. Подобный комментарий необходим в иноязычной аудитории, поскольку в ряде стран формула обращения типа Господин, Товарищ и т. д. + фамилия не обладает подобными значениями.

Имя-отчество — Николай Петрович — наиболее употребительная форма обращения:

а) к знакомому, уважаемому;

б) к старшему;

если установлено обиходное общение по имени и на «ты», то

в) в официальной обстановке

или

г) при переходе к ссоре.

Нейтральной формой обращения выступает сокращенная форма имени — Коля —

а) к хорошо знакомому;

б) к равному или моложе;

-в) в неофициальной обстановке;

г) при дружеских взаимоотношениях.

Полная паспортная форма имени — Николай — реже применяется как обращение, если имя образует сокращенную форму. Употребле­ние полной паспортной формы может в этом случае дать допол­нительные оттенки либо некоторого недовольства адресанта, либо серьезности предстоящего разговора. Именно в сопоставлении с ней полная паспортная форма и получает указанные созначения.

Суффиксальные формы — Коленька и др. — типичные обращения- регулятивы с мелиоративными эмоциональными оттенками.

Имя на -ка — Колька — обращение с пейоративными оттенками. Это обстоятельство также .важно прокомментировать в иноязычной аудитории, так как в ряде славянских стран имя на -ка такими значе­ниями не обладает. Впрочем, общая пейоративная оценка такой фор­мы обращения не исключает окказиональных или семейно принятых употреблений, исключающих подобные квалификации.

Обращение по фамилии — Смирнов — является стилистически сниженным, оно принято в школьной и студенческой среде (скорее нейтрально) или между коллегами в фамильярно-сниженной тональ­ности.

Отчество — Петрович — частотная в деревенском обиходе, одно­временно фамильярная и уважительная форма. Фамильярность исхо­дит из свойств адресанта — носителя просторечия, уважительность знаменует отношение к адресату.

Дядя (тетя) + имя — Дядя Коля — обращение либо племянников, либо детей к хорошо знакомому взрослому. Со стороны взрослых — это обращение к пожилому мастеровому, работнику в сфере обслужи­вания («простому» человеку), с оттенком доверительности и только в том случае, если адресат такую форму оценивает положительно (подробнее см. Формановская — 1984,1987).

Беглый обзор парадигматического ряда обращений из форм собст­венного имени дает лишь приблизительное представление о действи­тельном конситуативном употреблении, при котором накладывается много приращений, в том числе и окказиональных.

Синтагматика обращений — это правила порождения текста в за­висимости от выбранной из парадигматического ряда формы незави­симого обращения, соответственно правилам социостилистической сочетаемости.

Содержательные рамки текста, продуцируемого для собеседника после привлечения его внимания (имея в виду контактное непосред­ственное общение), лежат в границах сообщения, побуждения, прось­бы, вопроса и т.д. Однако порождение этих типов текста зависит и от того, направлено ли обращение к знакомому или незнакомому ад­ресату. Обращение к незнакомому ведет за собой, как правило, мини­мальный дискурс, информативная часть которого строится (по убы­вающей частотности) как вопрос, просьба, небольшое сообщение. Обращение к знакомому, кроме названной возможности, может иметь следствием довольно длинную информативную часть, перерастаю­щую и в монолог, при этом сообщение выступает здесь на первый план. Необходимо еще раз подчеркнуть, что обращению свойственна сильная имплицитная валентность в плане требования текста.

Кратко коснемся правил сочетаемости уже рассмотренной группы обращений — собственных имен — с ты-/Вы- формами общения в пределах норм литературного языка (см. ниже о ты-/Вы-формах об­щения). Обращение по формуле Господину Товарищ + фамилия — вле­чет за собой Вы-формы общения и книжно-письменные, стилистиче­ские компоненты речи.

Имя-отчество связывается преимущественно с Вы-формами, сти­листически маркированные языковые средства избираются в зависи­мости от официальной/неофициальной обстановки общения и ха­рактера взаимоотношений коммуникантов, однако фамильярная тональность избегается. В некоторых случаях обращение по имени-от­честву сочетается с /яъ/-формами, когда того требуют взаимоотноше­ния коммуникантов и неофициальная обстановка.

Формы имен влекут за собой преимущественно общение на «ты», однако возможны и Вы-формы, если отношения подчеркнуто вежли­вы. Стилистическая тональность порождаемого текста широка: пол­ное паспортное имя может потребовать определенной «строгости» языковых средств; суффиксальное мелиоративное имя — эмоциональ­но-экспрессивных средств; имя на -ка (Колька) — только ты-обще­ния, при этом в грубовато-фамильярной тональности.

Одиночная фамилия требует яш-форм общения, как уже было упомянуто, фамильярно-сниженной, иногда иронической, иногда гру­боватой тональности, а в школьной и студенческой среде — наряду со сниженной, и нейтральной тональности, Bw-форм, особенно при обра­щении учителя к старшему ученику. Запрету подлежат тексты с книжно- письменными средствами — официальные, торжественные и т. п.

Обращение по отчеству сочетается преимущественно с тъ/-форма- ми, текст может содержать просторечные элементы.

Дядя(тетя) + имя в зависимости от степени знакомства, взаимных отношений и социальных признаков говорящих может сочетаться или с ты-у или Вы-формами.

Это, конечно, очень краткий и ограниченный лишь ты-/Вы-фор­мами обзор синтагматических свойств названных обращений. Ясно, что и теория, и методика преподавания русского языка как иностран­ного нуждаются в полном описании системы обращений, в том числе и в сопоставительных исследованиях.

Социолингвистическое и культуроведческое исследование обра­щений охватывает, прежде всего, узуально закрепленные формы и употребления, однако надо иметь в виду, что в речи возникает и множество окказиональных. Особенно продуктивной представляет­ся группа таких форм и употреблений, которые образуются из наиме­нования функции, действия, положения, состояния, вида адресата в данный момент (Товарищ укушенный — у М. Зощенко; Товарищ по­сторонний — у Ч. Айтматова; Эй, в шляпе!; С синим шарфом! и мн. др.).

Необходимо учитывать и то обстоятельство, что любая переменная в ситуации общения может приводить к изменениям в системе обра­щений. Так, например, имеют влияние типологические характеристи­ки речи с точки зрения единичности/множественности адресата: при узуально невозможном употреблении Товарищ родитель, Товарищ те­лезритель и т. д. вполне нормативными оказываются: Товарищи роди­тели!, Товарищи телезрители! и т. д.

Относительно полное представление социостилистических, в том числе текстосочетаемостных свойств обращений в значительной мере служит созданию коммуникативной и прагматической компетенции изучающего язык. Однако комментирование семантического потен­циала, ведущих функций, конвенциональных, узуальных и окказио­нальных употреблений обращений составляет обширную область со­циостилистических и культуроведческих знаний, которые в данном пособии не могут быть представлены. Этикетные функции специали­зированных и неспециализированных обращений должны быть иссле­дованы и применительно к разным сферам общения.

ВОПРОСЫ:

1. Чем отличается коммуникативно-прагматический взгляд на обраще­ние от традиционно-грамматического?

2. В чем состоит коммуникативная природа обращения?

3. Каковы черты речевой ситуации, в которой реализуется обращение?

4. В чем специфические особенности обращения как речевого акта?

5. Как подразделяются лексемы, на базе которых создаются специфиче­ские (регулятивные) и неспецифические (адресующие) обращения?

6. Назовите основные функции обращений.

7. Охарактеризуйте национально-культурные особенности личного име­ни — основы обращения.

8. Приведите парадигматические и синтагматические свойства обраще­ний на примере образований из собственных имен и сочетаний с Tbh/Вы'формами общения.

ПРИМЕРЫ ДЛЯ АНАЛИЗА

I. Прокомментируйте коммуникативную ситуацию и употребление обращений в данных текстах, по возможности, с точки зрения разно­образных характеристик общения.

1) «Иногда он обнаруживал, что к нему относятся неприязненно только потому, что он начальник. На сессии в перерыве он подошел к Марии Завьяловой, закройщице швейной фабрики, женщине круп­ной, красивой. Она стояла с подругами в длинном синем платье.

— Привет, — сказал Лосев, — как дела, Завьялова? Как жизнь мо­лодая? Смотри, платье длинное надела. На сессии это необязательно.

Он засмеялся, и собеседницы Завьяловой засмеялись, она же стала почему-то серьезной. Лосев заметил это, но, не придав значения, про­должал прежним покровительственным тоном, как до этого обращал­ся к другим, как когда-то обращались к нему:

— Ну, как с планом?

— Нормально.

—А на личном фронте?

Завьялова землянично покраснела и произнесла звонко:

—А как ваши дела, Лосев? Как у вас с супругой?

Он растерялся, а она с напором, наступая, продолжала:

—Не привыкли? Что касается платья, так я тоже могу... Разве идет розовенький галстук к черному костюму?..

Те же женщины прыснули искренне, невольно» (Д. Гранин).

2) «У Аркадия Матвеевича голос был зычный, бархатистый.

—Наденька, счастье мое, свет очей моих, утоли нас! — возгласил он с порога рюмочной,, и все обернулись к нему, забавляясь его фигурой и манерою, с какой он говорил на публику» (Д. Гранин).

3) «Елена говорила действительно бодро, и в глазах ее уже была деловая будничная забота /.../

—Анюта, — кричала она, — миленькая, там на веранде белье Викто­ра Викторовича. Возьми его, детка, щеткой хорошенько, а потом сей­час же стирай» (М. Булгаков).

4) «В то же мгновенье противоположная дверь открылась, в ней блеснуло золотое пенсне, женщина в халате сказала:

— Граждане, этот больной пойдет вне очереди» (М. Булгаков).

5) «— Боренька, ангел мой, не могу врать, когда вижу твое лицо» (А. Чехов).

6) «— Обыщите его, Семенов!

—Нет уж, извини, брат! — серьезно сказал Алеша.— Такого обычая мы не держимся — оружие сдавать» (А. Фадеев).

7) «— Сергей Степанович, ты сам меня учил не высказываться. Ко­гда я пришел — к чему ты меня приучал? С начальством не спорить, с ним соглашаться надо. Начинай с похвалы, с одобрения... Не выска­зывайся, не лезь выступать, выискивать ошибки... Вкалывай и не заду­мывайся, и не сомневайся» (Д. Гранин).

II. Определите позицию обращения относительно текста, его се­мантику и ведущую функцию. Какие обращения можно отнести к ре­гулирующим, а какие к адресующим?

1) «— Здравствуйте, господа лыжники, не пугайтесь, — говорит один. — Я Грибов. /.../

—А, Грибов! — говорит Шура. — Здравствуй, брат...» (Ю. Трифонов).

2) Граждане пассажиры! В связи с ремонтом эскалатора вход в мет­ро ограничен с 8 до 12 часов.

3) — Господа, товарищи! Прекратите шум, давайте займемся де­лом! Тише, тише! Мы начинаем!

4) «— Дайте, голубчик, слово, что вы будете слушаться во всем Ев­гения Федоровича» (А. Чехов);

5) «Я вошел, и человек маленького роста, с бороденкой, в куртке с зелеными петлицами, немедленно преградил мне дорогу.

. — Вам кого, гражданин? — подозрительно спросил он и растопы­рил руки, как будто хотел поймать курицу» (М. Булгаков).

III. Определите, опираясь на анализ обращений, статус и роли <