К анализу современного состояния

ПРОБЛЕМЫ ОТЧУЖДЕНИЯ

Современная эпоха, как никакая другая, рождает в своих недрах человека с трагическим и пессимистическим мироощущением. Время, в которое мы живем, потребляем, созидаем оставило человека наедине со своим внутренним дисбалансом, наедине с вопросами о смысле своего существования, о глобальных переменах и проблемах человечества. Наш век богат на мыслителей, которые за всеми позитивными следствиями и проявлениями научно-технической революции смогли рассмотреть, описать и попытаться систематизировать такие явления, которые неизгладимой печатью легли на все человечество. Они смогли услышать признаки глубокого несоответствия идей разумности, просвещенности, рациональности и действительного положения человека в современном мире (Ж. Бодрийяр, М. Хоркхаймер, Т. Адорно, Ю. Хабермас, Х. Ортега-и-Гассет, Э. Фромм и т.д.).

Современный мир создает постоянную опасность потери индивидом сознания его существования как собственной возможности, как подлинной реальности, которая может реализоваться именно субъектом, индивидом, личностью в процессе его собственного проживания жизни, а не обреченности на безличную повседневность, на восприятие своего существа вне рамок стереотипного мышления. Ю.Н. Давыдов так сказал о положении человека в просвещенном мире, в мире, где царит разум, но и где безраздельно господствует отчужденность: «Чем «просвещеннее» становится человечество, чем больших успехов достигает оно в деле рационального овладения миром, тем менее доступным ока­зывается для него самобытное содержание этого последнего. Подлинное содержание мира, насильственно рационализируемое человеком, все больше и больше заслоняется образом самого насильника-человека: оно предстает как абсолютно пластичный «субстрат господства».[206] Анализируя состояние современного общества, читая работы исследователей нашей эпохи, мы проникаемся ощущением глубочайшего кризиса во всех сферах жизни человека. Дух безысходности, тотального пессимизма пронизывает эти исследования, трансформируясь от экзистенциализма до постмодернистской философии. Человек современной эпохи вынужден констатировать, что чем дольше и упорнее человечество пыталось воплотить идеалы Разума, Науки, Истины, тем дальше удалялось оно в темноту внутреннего страха, ожидания гибели, кризиса, растущей тревоги, несвободы и отчуждения.

В лоне постмодернистской философии исследуемая нами категория рассматривается сквозь призму таких понятий как: «социальность», «идентичность», «коммуникация», «инаковость», «Другой», «прозрачность», «стерильность», «масса», «массовое общество». Философы современной эпохи пытаются осмыслить состояние нашего мира, который движется (в данном контексте воспользуемся терминологией Ж. Бодрийяра) «к гравитационному коллапсу». Именно через данные понятия происходит отражение и интерпретация состояния общества, которое полностью пропитано ощущением отчужденности, ненужности, заброшенности и одиночества. Отчуждение более не является абстрактной категорией, оно не есть характеристика одной стороны деятельности человека – экономической, оно отныне охватило все многообразие сфер деятельности человеческого общества.

Отчуждение отныне понимается как составная и неизменная часть развивающегося общества, в котором больше нет места для личности, для индивидуального начала как самоценности, оно есть прибежище масс. Причем, по словам Ж. Бодрийяра, «Стремление уточнить содержание термина «масса» поистине нелепо - это попытка придать смысл тому, что его не имеет».[207] Но даже если мы и не можем определить данное понятие, это не мешает нам ощущать воздействие этих неопределенных социальных масс на себе, на обществе, на истории. Масса отныне не имеет реального носителя, она неразличима, так как в ней нет больше полярности одного и другого. Можно сказать, что Ж. Бодрийяр, как и Х. Ортега-и-Гассет, понимает и высказывает мысль о том, что масса есть неразличимость, которая является носителем отчужденности и способна ее реализовать. Но различия в их понимании «массы» обусловлены тем, что культурная эпоха Х. Ортега-и-Гассета не была еще столь критично направлена против рациональности мира, так остро не был виден кризис человеческого самодостаточного существования. Х. Ортега-и-Гассет так определяет данное понятие: «Масса – «средний человек». Таким образом, чисто количественное определение – множество – переходит в качественное. «Это совместное качество, ничейное и отчуждаемое, это человек в той мере, в какой он не отличается от остальных и повторяет общий тип… Масса – всякий и каждый, кто ни в добре, ни во зле не мерит себя особой мерой, а ощущает таким же «как и все», и не только не удручен, но доволен собственной неотличимостью».[208] Данное определение было нами вычленено специально, чтобы показать, что по прошествии примерно полувека (с момента написания работы «Восстание масс» (1930 год) и до выхода в свет труда Ж. Бодрийяра «В тени молчаливого большинства» (1978 год) написания) сама тенденция понимания одних и тех же явлений в философии изменилась. Для Ж. Бодрийяра «масса» - это понятие, в котором нельзя вычленить субъекта, это аморфное состояние, для Х. Ортега-и-Гессета «масса» имела некую определяющую ее потенцию, хотя и он уже предчувствовал неразличимость ее составляющих. Но все же он выделял субъекта исследуемого нами понятия, а именно: «среднего человека». Исследуемая нами категория и сопряженные с ней понятия имеют теперь иную структуру, так как они рассматриваются в новом дискурсе.

Так же можно говорить и о некоторой недостаточности понимания отчуждения в марксистской философии, если мы будем рассматривать его сквозь призму современного дискурса. Это связано с тем, что в марксизме абсолютизировалось экономическое основание для характеристики отчуждения. К. Маркс рассматривал социальное отчуждение как присвоение одними людьми сил, средств, результатов деятельности, принадлежащих другим, то есть он трактовал отчуждение как отношение собственности. Корни отчуждения он видел в экономических, материальных отношениях, которые определяют все другие общественные отношения. Для него развитие частной собственности и процесс отчуждения труда – это единый процесс, в котором они взаимообусловливаются, взаимовоспроизводятся. Основным пунктом анализа труда выступил тот экономический факт, что «рабочий становится тем беднее, чем больше богатств он производит, чем больше растут мощь и размеры его продукции. Рабочий становится тем более дешевым товаром, чем больше товаров он создает. В прямом соответствии с ростом стоимости мира вещей растет обесценивание человеческого мира. Труд производит не только товары: он производит себя и рабочего как товар, притом в той пропорции, в которой он производит вообще товары».[209] Таким образом, продукт труда противостоит труду как «некое чуждое существо, как сила, независящая от производи­теля».[210] По К. Марксу, отчуждение достигает своего пика развития при капитализме, но в то же время создаются явления направленные на преодоление данного явления. При капиталистическом строе есть возможность универсального развития индивидов – «действительное развитие индивидов на этом базисе как беспрестанное устранение предела для этого развития, предела, который и осознается как предел, а не как некая священная грань».[211] Чтобы устранить отчуждение как явление, ограничивающее дальнейшее развитие универсальных сил и способностей, необходимо, чтобы полное развитие производственных сил стало условием производства, а определенные условия производства не являлись пределом для развития производственных сил. Разделение труда не должно подавлять творческие способности индивида. Такое состояние, по К. Марксу, достигается в рамках коммунизма – нового типа цивилизации.

Интересна в данном ключе работа Ю. Хабермаса «Философский дискурс о модерне», где он в одной из глав четко прочувствовал и смог описать, что для современного общества материальный уровень жизни широких слоев населения возрос настолько, что интерес к освобождению уже нельзя формулировать лишь в экономической терминологии, что характерно для К. Маркса. Феномен отчуждения ни в коей мере не устранен, но уже никак не может быть понят только в качестве экономической нищеты. Согласно новой теории, на смену телесной эксплуатации пришло психосоциальное обнищание, а открытое насилие переросло в господство на основе манипуляций, предполагающих вмешательство в сознание индивидов.[212]

Те формы отчуждения, которые были присущи исторической эпохе К. Маркса теперь не имеют такого значения. «Источник отчуждения, - пишет Б. Ерасов, - внешние человеку силы и обстоятельства, блокирующие осуществление его намерений и подрывающие его внутренние оценки внешнего мира и самого себя. Таким источником могут оказаться рынок и капитал, государство, бюрократический режим, а то и общество в целом как воплощение чуждых человеку норм поведения и образа мышления, сталкиваясь с которыми человек оказывается малозначительным «винтиком», целиком подчиненным общему механизму».[213] То есть становится ясно, что не только экономика может стать базисом для развития и возникновения новых форм отчуждения. Так, например, в наше время, формируется новый тип общественного производства - постиндустриальный, который базируется на идеальных производительных силах, а именно: на знании и информации . [214]

Мы живем в эпоху постиндустриальную, символом которой является неограниченное потребление. Но это желание иметь не всегда подкрепляется наличием определенной вещи в нашем распоряжении. Эта вещь в таком случае становится чуждой нам, так как она не способна воздействовать на сущностные аспекты бытия человека в положительном русле. Да и вещь более не есть отражение некоего символического значения, благодаря рекламе, средствам массовой информации ее строение, полезность, внутренние качества оказываются стертыми. При таком подходе к потреблению, предметам, вещам происходит замещение реальности фактической на реальность фиктивную, иллюзорную. Потребление перешло в плоскость, где оно является показателем статуса человека-массы, его престижа, где отменяется всякая потребительская стоимость. Человек, погруженный в этот мир, живет чужими обозначениями, проживает жизнь не свою, а чужую, чуждую, и лишается, выражаясь словами К. Маркса, «родовой жизни».

Конечно, такой взгляд на вещи нисколько не уменьшает состояние отчужденности, которое как раз в экономически благополучном мире процветает и порождает все новые формы отчуждения, уже не только в недрах материального производства. «Производит уже не сама Земля, предназначение которой – производить; уже не труд порождает богатство – нет более вечного симбиоза Земли и труда. Теперь капитал заставляет Землю производить, а труд – порождать богатство…Потребление уже не является простым и чистым наслаждением благами, оно становится чем-то вынуждающим наслаждаться – смоделированной операцией, разнесенной по графам ранжированного набора предметов-знаков».[215] Капитал чужд объективной целесообразности и разуму, он есть вызов обществу. И здесь же, исходя из постмодернистской философии, можно говорить о создаваемой «симулятивной» реальности, в которой отчуждение имеет многоуровневую структуру. То есть мы имеем дело даже не с самой реальностью, не с самими вещами, а с уже проинтерпретированными человеческим разумом объектами мира, где отсутствует прямая связь между объектом и субъектом. Она заслоняется многообразными символическими наслоениями, которые диктуются нам и средствами массовой информации. И само отчуждение, которое нами ощущается, понимается и воспроизводится, в итоге опосредуется целым рядом факторов, в результате чего очень сложно понять то, отчуждение какого рода, типа нами осознается, исследуется?

Отчуждение есть разрыв между деятельностью человека и ее продуктами. Но не стоит деятельность понимать только в русле экономической активности, она может иметь и духовное, и культурное, и политическое происхождение. Ощущение отчужденности, отстраненности и дискомфорта усугубляется разрывом традиционных форм социальности, основанных на сложившихся ценностных ориентациях. Окружающий мир чужд и непонятен для человека, потерявшего себя в лоне многообразного проявления социальности. Социальность отвращает человека от задач творческой реализации себя, от идентификации своего сущностного начала и тем самым закрепляет это чувство отчуждения, которое господствует повсеместно в современном мире. XXI век дал разуму большие возможности для прогресса, но он не смог ими воспользоваться, исходя из принципа самореализации себя. Относительность прогресса очевидна. Человеческое существо не стремится, по терминологии Э. Фромма «быть», оно только хочет «иметь», «обладать», тем самым все активнее реализуется самоотчужденная личность. Самоотчуждение - есть ущемление человеческой свободы, которое возникает из-за специфики в отношениях человека и социальности. По определенным историческим причинам человек теряет свой имманентный принцип самотождественности, то есть перестает соответствовать своим потенциальным природным человеческим качествам. Это - конфликт между его актуальным существованием и потенциальным бытием. Данное понятие дает возможность высветить и соединить все негативные аспекты человеческого существования: потерю контроля над продуктами человеческой деятельности, патологический характер социальных отношений, отход от человеческого предназначения и нравственный распад личности, отчуждение человека от природы. Можно дать такое определение отчуждения, которое, если внимательнее присмотреться, вполне может выступить и как объяснение того, что такое самоотчуждение. Отчуждение, по мнению Г. С. Киселева, есть отчуждение человека от собственной природы: «...сам человек оказывается собственным врагом, поскольку как природное и социальное (социальность же представляет собой «вторую природу») существо он противостоит себе как существу духовно-телесному, целостному. Такому человеку все больше начинает противостоять его собственная природно-социальная сторона (наряду с объективированными результатами его социальной деятельности)».[216]

В социокультурном плане источником отчуждения выступает потеря идентичности личности. Человек как бы перестает отражаться в зеркале социального мира. Он становится неузнаваем для самого себя. Для начала мы должны выяснить, что же такое идентичность. «Чувство идентичности позволяет мне понимать, кем я являюсь, и позволяет сочетать различные проявления моей многогранной личности, возникающие в ходе моих социальных интеракций с другими людьми в различных ситуациях. Человеческое Я является сложносоставной системой, в которой сочетается множество Я-образов, каждый из которых отображает особенности нашего поведения, фокуса познавательной деятельности, специфику психических реакций в различных ситуациях социального взаимодействия».[217] Проблема идентичности всегда связана со становлением и существованием единого Я-образа. В предыдущие исторические эпохи идентичность была стабильнее и однозначнее, но со становлением массового, потребительского общества меняется осознание человеком самого себя. Ж. Бодрийяр говорит о «зыбкости личностных идентичностей». Исчезает «Я», которое обеспечивало самотождественность человека. Человек стал представлять собой ризому, у него нет больше центра, он является полиидентичным. Такой человек без самоопределяющего начала не способен противостоять миру отчуждения и потребления, он лишь придаток вещи.

Г. Маркузе полагал, что люди узнают себя в окружающих предметах потребления, прирастают душой к автомобилю, стереосистеме, бытовой технике, обстановке квартиры.[218] Можно сказать, что вещь становится лицом человека, все более укрепляется самоотчуждение человеческого существа при таком подходе к идентичности. Имеют место только роли, маски идентичности, с которыми мы себя и ассоциируем, так как это самое простое решение для отчужденного человека. Ж. Бодрийяр так писал о данном положении: «Никто не в состоянии вынести ответственность за свою жизнь… Это утопия. Для ее осуществления надо, чтобы индивидуум превратился в раба собственной идентичности. В раба своей воли, ответственности, желаний… Бремя неслыханное. Человеку гораздо естественнее вручить свою участь, желания, волю кому-то другому».[219] Идентичность, как явление самотождественности человека, возможна, только если существует инстанция «Я», но таковой, как очевидно, при отчужденном состоянии общества, а значит и человека, не имеется, она подверглась стиранию, размыванию. Современный философ Ю. Хабермас, размышляя о кризисе идентичности, говорит этом, что этот кризис своим последствием имеет разрушение социальных связей, нарушение социальной интеграции и кризис личности. Происходит, указывает он, деформация структур жизненного мира (семьи, быта, отдыха, досуга, мыслей и чувств индивида) под воздействием средств массовой информации и массовой культуры, который превращается в чуждые ему формы и координации действий.[220]

В связи с проблемой понимания и взаимосвязи отчуждения и социальности интересна мысль Ж. Бодрийяра о том, что урбанизированный человек, а вместе с ним и массовость, как явление, неотступно сопровождающее развивающийся мир, является «черной дырой, куда проваливается социальность».[221] Социальность набирает свою мощь там, где сконцентрировано больше всего промышленных предприятий, различных общественных организаций и учреждений, то есть в крупных городах, особенно в мегаполисах. Именно там достигает своего апогея отчужденность социальности и, следовательно, человека. В мегаполисах человек просто теряется, он зависит уже не от непосредственных природных условий, влияющих на его жизнь, а от множества посреднических, изобретенных людьми связей, которые для него являются чуждыми. «А это уже нечто противоположное социальному бытию или, наоборот, верх социальности, крайнее ее проявление, когда она начинает разрушаться сама собой. Появление масс на горизонте современной истории знаменует собой наступление и одновременно катастрофическое крушение социальности».[222] В мегаполисе есть все условия для набирающего силу отчуждения, в нем представлены все элементы социальности, они собраны здесь в идеальный комплекс: пространственная близость, легкость взаимодействия и взаимообмена, доступность информации в любое время. Но, по мнению Ж. Бодрийяра, - «…ускорение и интенсификация всех этих процессов порождает в индивидах безразличие и приступы замешательства».[223] Как нам известно, безразличие и невозможность четко определить свои позиции и в соответствии с ними выбирать стратегии поведения есть одни из показателей отчуждения. Получается, что город является интенсивным фактором становления и развития всевозможных форм отчуждения.

В современную эпоху, где царит разум, техническая реальность вторгается в личное пространство, исчезает зона приватности, стирается грань между общественным и индивидуальным. Многообразные процессы интроекции кажутся механическими реакциями. По мнению теоретика франкфуртской школы Г. Маркузе, в результате мы наблюдаем непосредственную идентификацию индивида со своим сообществом и через это последнее с обществом как целым.[224] Происходит утрата внутреннего мира индивида, он заменяется на чуждые ему законы общества, которые довлеют над ним. Интересный ракурс на проблему отчуждения был высвечен Г. Маркузе, а затем данная мысль была проинтерпретирована постмодернистами. «Понятие отчуждения, - писал Маркузе, - делается сомнительным, когда индивиды отождествляют себя со способом бытия, им навязываемым, и в нём находят пути своего развития и удовлетворения. И это отождествление - не иллюзия, а действительность, которая, однако, ведёт к новым ступеням отчуждения. Последнее становится всецело объективным, и отчужденный субъект поглощается формой отчужденного бытия».[225] То есть здесь уже речь идет не об отчуждении личностного начала, а о прогрессе, если можно так выразиться, отчуждения, которое приводит к наивысшей точке развития данного явления, а именно к отчуждению самого бытия. Такой процесс, конечно, ведет к глобальному отчуждению. Но в рамках данной статьи мы не имеем возможность осветить данный процесс, так как он требует детального и глубокого осмысления, что пока не входит в наше проблемное поле. Ж. Бодрийяр на страницах своего труда «Прозрачность зла» исходит из таких же представлений об отчужденности. Он пишет, что преодолеть отчуждение невозможно, так как в мире существует лишь неопределенность положения субъекта, он не может более себя идентифицировать, мир стирает все границы различия.[226] И здесь мы можем понять, что французский философ говорит нам все о том же глобальном отчуждении, которое захватило все бытие.

Таким образом, становится ясно, что в современной ситуации определение категории «отчуждение» достаточно трудно и многоаспектно, но остается актуальным как никогда. В свою очередь сами процессы отчуждения в обществе достаточно сложны, так как современное состояние социума не имеет статичного характера, оно постоянно развивается, а вместе с ним и подвергаются видоизменениям формы отчуждения. Категория «отчуждение» несет в себе богатейшее социально-критическое начало, выражая неудовлетворенность существующей социальной действительностью. Современное общество насыщено различными формами отчуждения, которые видоизменяются в соответствии с развитием технических, экономических и культурных возможностей человека. Отчуждение - естественный процесс, который охватывает не только экономическую сферу, но и сферу духовности, культуры.

ЧАСТЬ 3

ФИЛОСОФИЯ: КОММУНИКАЦИЯ

3.1. Как возможна философия:

Ю. Хабермас и Р. Рорти