Особенности общения людей с различным уровнем эволюционного развития
Если вы приняли и поняли эту книгу — можете считать себя постличиночным человеком. Однако, наши поздравления мы вынуждены совместить с предупреждением: вы должны быть очень осторожны при общении с личиночными людьми.
Инфо-психология считает, что личиночный человек существует в реальности, определяемой четырьмя выживательными импринтами. Хотя его мозг воспринимает сто миллионов импульсов в секунду, повседневное сознание ограничено сигналами, поступающими с одной из четырех импринтированных игровых досок. Сырой водоворот неотфильтрованной реальности расценивается ими как фоновый шум.
Бы не представляете интереса для личиночного человека, вы для него вообще не существуете, пока не зацепитесь за его ограниченный остров реальности и не начнете принимать-передавать в узкой полосе частот его мозга. Пока ваше поведение не начнет представлять для него возможную пользу или угрозу его:
клеточному благополучию,
эмоционально-иерархическому статусу,
игре артефактного манипулирования,
социополовой безопасности;
общественной уверенности.
Все личиночные взаимодействия являются инструментами четырех видов выживательной деятельности. Личиночные люди отлично приспособлены к этому ограниченному четырехканальному общению — в каждом стимуле они автоматически отыскивают выживательные значения и автоматически реагируют на соответствующие сигналы от других.
Личиночное общение происходит в пределах четырех систем, некоторые из которых понимаются всем видом в целом, некоторые — ограничены членами одной и той же культурной группы.
Личиночные люди не любят воспринимать информацию, исключая те случаи, когда факты согласуются с системой реальности их Третьего Контура и доставляют немедленное вознаграждение их эмоциональному статусу. Демократы были рады услышать факты о Никсоне (Уотергейт), но те же факты вызвали раздражение и неприятие у республиканцев.
Личиночные люди соглашаются изучать новые символы только при наличии достаточной мотивации образования новых связей, укрепляющих уже сложившиеся системы или обещающие эмоциональное вознаграждение. Личиночные люди яростно сопротивляются новым символам, требующим изменений в их системе ассоциаций. Это нежелание учиться не связано с психологией; оно нейрологично и биохимично. Новые идеи требуют изменения в системе ценностей, вызывая в буквальном смысле «головную боль».
Общение с личиночным человеком предполагает построение сети ассоциаций. Вы (в буквальном смысле!) должны привязывать каждую новую идею к уже существующей нервной связи. Выйдя из детского возраста, личиночные люди уже практически не изучают новые символьные системы. Они просто дополняют их понятиями, тесно связанными с уже существующим импринтом, или переводят новые символы на их язык. Этим объясняется факт, что для понимания новой идеи требуется смена минимум одного поколения.
В общении с личиночными людьми особенно важно помнить, что для постличиночных процессов сегодня существует еще очень мало символов. Нельзя общаться с гусеницами на языке бабочек.
Большинство личиночных людей живет в страхе быть замеченным в чем-либо грешном или «плохом». Для поддержания чувства социального одобрения им необходима постоянная поддержка. Разговоры с личиночными людьми на половые, философские и этические темы — чрезвычайно опасная почва. Лицемерие, бессознательная мотивация, иррациональный парадокс, потребность в одобрении и страх позора доминируют в любом обсуждении философии-религии.
Символы Контура 3, не согласующиеся с импринтированными системами личиночных людей, вызывают у них скуку и поэтому часто отфильтровываются. «Чуждые» же моральные символы или типы поведения Контура 4 вызывают проявления страсти и даже насилия. Эта фобия является причиной болезненной реакции, когда постличиночный человек пытается обсуждать некоторые положения инфо-психологии с обывателем.
Причины этой философской фобии:
1. Личинки не знают, откуда произошла жизнь, куда она идет и почему. Их, таким образом, пугает их смертность. Каждый личиночный принимает шаткую психологию жизни-и-смерти, в которую на самом деле не верит. В этом — причина раздражения и паники, которые возникают каждый раз, когда этому основному лицемерию угрожает научная дискуссия о происхождении жизни и ее направлении.
«Лютеранская церковь всегда основывалась на Библии, — объясняет Фил Бэк, менеджер местной компании по производству красок и суперинтендант церковной воскресной школы. — Если ставить это под вопрос, к чему мы придем? Если для того, чтобы сесть и понять «Книгу Бытия», мне нужно иметь такое образование, почему Бог позволил Лютеру изложить ее на человеческом языке?»
Журнал «Тайм»
2. Личинки являются рабами-роботами ДНК. Их слепой труд направлен на сохранение вида, выращивание потомства, создание условий для воспитания молодых и передачи культурных выживательных схем. Любое обсуждение, затрагивающее вопрос роботизма или угрожающее ему, воспринимается ими чрезвычайно болезненно. Личиночный человек не переносит проникновения в область неопределенного.
3. Проявление и подавление полового поведения связано со страхом, так как оргазм и слияние семени с яйцеклеткой должны сопровождаться последующим выращиванием потомства.
При общении с личиночными людьми необходимо понимать, что обсуждение вопросов, связанных с жизнью, смертью, философскими категориями, выращиванием детей и сексуальностью является сугубо индивидуалистическим. Реакции могут быть непредвиденными, в зависимости от интимности и безопасности ситуации.
Постличиночные люди, конечно же, думают в основном только о том, что происходит после отключения личиночных импринтов. Они поглощены общением со своим телом, мозгом, ДНК. Постличиночные люди испускают вибрации, которые иногда тревожат простолюдинов, а иногда толкают их на временное отступление от философских репрессий.
Постличиночные обычно веселы, эротичны, релятивистичны и философски вызывающи. Простолюдины бессознательно распознают их в своих рядах. Поэтому следует быть точным и осторожным, общаясь с личиночными людьми. Не стоит провоцировать простолюдинов, выдавая слишком много истин. Во время философской дискуссии с постличиночными они могут проявлять временный энтузиазм, делиться сомнениями в своих космологиях, принимать этические относительности и даже высказывать стремление к путешествиям по инфо— и гипермирам. Еще одной их вольностью будет мечта избежать смерти. Постличиночный собеседник должен действовать осторожно и избегать любой открытой или неявной критики ценностей простолюдинов. Необходимо помнить, что для личиночного астрономия и генетика связаны с этическими моментами Контура 4, что угрожает потерей морального одобрения.
Обсуждать инфо-психологию с личиночным человеком — все равно, что обсуждать сексуальный опыт с ребенком. Он просто не может понять новую реальность, так как его нервные контуры еще не включены. И он может обвинить вас в философском «совращении малолетних».
Рано или поздно личиночный человек осознает, что после возбуждающего полета мысли ему все же придется остаться на земле. В этот момент он может стать страстным моралистом, обвинить в черствости по отношению к человеческому страданию, антигуманизме, эскапизме и даже в дьявольщине.
Бессмертные не должны ранить чувствительность смертных. В частности, необходимо быть дипломатичным при обсуждении будущей эволюции человеческого вида. Личиночные люди на самом деле верят, что эволюция уже достигла своей кульминации в homo sapiens ! Идеи Контура 7, предполагающие, что эволюция находится лишь на середине пути, что человек — зародышевый этап, что из сегодняшнего генофонда в будущем возникнет множество новых, высших видов, особенно оскорбляют гордость личинок.
Писатели-фантасты и астрономы часто обращались к проблемам общения между людьми и межзвездными сущностями. Эта проблема более не является академической. Это происходит. Данная книга является примером.
Некоторые утверждают, что Постличиночная Эпоха началась в 1926 году, когда группа немецких мечтателей создала Ассоциацию Пространственных Путешествий. АПП проводила собрания, публиковала исследовательские работы и производила эксперименты с ракетами. Не добившись поддержки правительства, ее члены трудились с бескорыстной самоотверженностью средневекового алхимического братства. После прихода к власти Гитлера эта ассоциация была распущена. Целью АПП было создание химических веществ, необходимых для придания ракете второй космической скорости. Эту цель переняли нацисты, использовавшие ракеты Фау-1 и Фау-2 по личиночным соображениям.
В это же время физики-ядерщики пытались найти способ расщепления атома. Успех алхимической группы Ферми в Чикаго можно рассматривать в качестве очередной эволюционной вехи. Расщепление атома урана дало источник энергии, достаточный для приведения в движение межзвездных ракет, появление которых можно было ожидать после появления примитивных ракет фон Брауна, использовавших химическое топливо.
Нейрологическая революция 60-х привела к возникновению биологической аналогии теории Эйнштейна. Принципы инфо-психологии впервые были изложены (1963 год) в работе с загадочным названием «Религиозный опыт — постижение и толкование». В этой работе, которую издавали огромными тиражами и включали в многочисленные сборники, в точности предсказано, что языки и перспективы науки лягут в основу теологии, онтологии и космологии будущего, а также в систематические Основы инфо-психологии, за исключением идеи о неизбежности миграции.
Захват военными ведомствами разработок в ядерной энергии, электронике и исследованиях ракетной техники блокировали межзвездную перспективу и вызвали последующее крушение иллюзий, связанных с наукой (60-е годы). Это привело многих к популярности неопределенного императива «смотреть в себя». Увлечения восточным квиетизмом, шаманизмом и йогой привели к систематическому антиинтеллектуализму, намеренной тупости, мягкой, улыбающейся и безвольной отрешенности, персонифицированной как «Хиппи» (Стадия 13) и «Йог» (Стадия 14).
«Хиппи» и «Йог-инженер-своего-тела» — первые две из двенадцати постземных стадий, переходные стадии «бескрылых бабочек», избавившихся от земных привязанностей и символов. Земля с гравитацией в один G и ее выживательные шаблоны более не являются «реальными». Адепт хиппи, дзэн и йоги больше не проявляет рефлекторных реакций на сигналы эмоционального статуса, не стремится к успеху и не подвержен влиянию систем добродетель—позор, при помощи которых общество роботизирует своих членов, Однако, он еще не достиг полного владения только что проснувшимися контурами. Настоящий постличиночный человек бесстыден.
Слово «хиппи» — общее название для первых постличиночных стадий, относящееся к тем, кто генетически (зодиакальный тип), нейрологически (импринт) или исторически попал в ловушку пассивно-восприимчивых образов жизни.
Первое поколение после Хиросимы дало миру миллионы дзэн-хиппи, которые опередили в развитии обывателей, но не осознали, что являются новой формацией. Эта проблема в некоторой степени относится к исторической лингвистике. В примитивной психологии для описания потусторонних, внеземных переживаний существуют языки и символы только одного типа — «личиночного религиозного». Новая реальность символизируется неясными, мистическими понятиями.
Возникает коммуникационный вакуум. С одной стороны, хиппи, йог или тантрист осознает, что он чего-то достиг в своем развитии. С другой стороны, пятиконтурный человек, освободившись от личиночных символов, бесцельно шатается, хватаясь за любую трансцендентальную соломинку — магию, оккультизм, песнопения, ведьмовство, телепатию, гуруизм, мистическое христианство, хасидизм, экспериментальный евангелизм и бесконечные варианты восточного шарлатанства.
Эту ловушку тела-сознания и сенсорного консумеризма хорошо описывает Федерико Феллини:
Люди теряют веру в будущее. Наше [личиночное] образование, к сожалению, сформировало нас для жизни, которая всегда была направлена на определенные достижения — школа, военная служба, карьера и, в качестве великого финала, встреча с небесным Отцом. Однако теперь, когда наше завтра более не появляется в этой оптимистической перспективе, нас не покидает чувство бессилия и страха. Люди, более не верящие в «лучшее завтра», логически склоняются к отчаянному эгоизму. Они поглощены защитой, если необходимо — жестокой, своих небольших личных достижений, своего маленького тела, своих маленьких чувственных аппетитов. Это кажется мне наиболее опасной чертой конца двадцатого века.
Четырехконтурные личности, бесцельно блуждающие, свободные от земных импринтов, но не имеющие ни словаря, ни методологии для дальнейшего движения, возвращаются назад к личиночным концепциям трансцендентного. Эти концепции напоминают фантазии гусеницы на тему постличиночной жизни.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: Многие четырехконтурные хиппи йоги являются самыми неистовыми противниками ми дальнейшей эволюции.
Практическим планам эволюции они противопоставляют три размытых клише:
• Взгляд в себя. Астральное путешествие и пассивное изменение сознания доставят нас в землю обетованную.
• Назад к природе. Назад к палеолиту! Упрощай, избегай технологий, ходи босой, положись на мудрость тела, органическую чистоту и чувственное наслаждение.
• Все едино. А потому ничто не лучше чего-то другого. И, кроме того, каждый уже божествен — осталось только осознать это.
В основе всех трех этих оккультистских позиций лежит отрицание науки, технологии, эволюции и интеллектуальной конкуренции. В оккультной теории скрыто предположение, что ничего более нельзя познать, можно лишь механически запоминать индуистские песни, механически цитировать гладкие теософские догмы, успокаивать мятежный ищущий ум.
Три стадии нейросоматического контура — Хиппи (13), Йог (14), Тантрист (15) — ориентированы на тело и предполагают умышленную символьную тупость. Естественно, что пятиконтурная личность выступает против материализма личиночной технологии, приводящего к пластиковому консумеризму, милитаристическому индустриализму, конвейерной анонимности и загрязненному перенаселению. Но отвергать научное исследование может только чопорный невежда. Оккультисты, таким образом, превращаются в длинноволосую деревенщину. Истинную границу философии и религии составляют научные факты из области астрономии, биохимии, генетики и ядерной физики. «Сайентифик Америкэн» намного «круче» любого оккультного журнала, а в Периодической Таблице Элементов пророческого смысла не меньше, чем в колоде карт
Таро. Ядро атома — сфера более загадочная и емкая, чем любая теологическая фантазия. Космология расширяющейся вселенной, усеянной черными дырами в качестве туннелей перехода в другие Вселенные, не менее увлекательна, чем наследие Данте, Гомера и «Рамаяны».
Несмотря на благородное отрицание всего искусственного, движение хиппи-йогов-тантристов является мощным блоком на пути эволюции. Это психология переходной стадии, на которой совершается подготовка к галактической миграции.
Наиболее отчетливо ограниченность нейросоматической сознательности видна в учении Дона Хуана. Воины-маги Кастанеды вызывают уважение своими благородными, не лишенными юмора и дисциплинированными попытками избавиться от социальных импринтов. Дон Хуан разработал точную метафорическую нейрологию. Он в точности определяет остров реальности личиночного импринта (тональ ) и непосредственное переживание нагваля .
Однако философия Дона Хуана пессимистична: «На этой земле не выживет никто». В ней нет упоминания о нейросоматической связи Стадии 15. «А дальше я остался один», — так завершается одна из книг Кастанеды.
Первое поколение после Хиросимы — действительно потерянное поколение: освобожденные от деревенских импринтов, но замкнутые в своих телах. Результатами этого заблуждения являются цинизм, подавленность 70-х.
По этим причинам инфо-психолог должен быть осторожен при общении с представителями «вудстокского» поколения. Они импринтирован свои тела, но теперь слишком стары и замшелы (в возрасте тридцати пяти — сорока лет) для восприятия новых нейрофизических сигналов эволюции.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем.
«Книга Екклесиаста».
Люди всегда создавали Бога по своему образу и подобию. Инфо-психология совместно с нейрогенетикой позволяют человечеству:
1. Войти в контакт с Высшим Разумом, который мог задумать данную эволюционную последовательность,
или
2. Разработать такой эволюционный процесс, который приведет к созданию высшего разума.
Если заслуживающего доверия, уважаемого Бога не существует, давайте любым способом его создадим. Нам чрезвычайно необходимо с кем-нибудь разговаривать.
КЕМ БЫЛ ТИМОТИ ЛИРИ?
Жизнь выдающихся людей невозможно отделить от жизни их поколения. Если сравнить их с рыбой, генофонд — это водоем, в котором они плавают. Общая чувствительность поколения преобладает в них над индивидуальными, отличительными чертами.
Лэндон Й. Джонс
Когда я оглядываюсь на свою плодотворную, непрерывно меняющуюся и невероятно интересную жизнь, то понимаю, что никогда не изменял своим основным убеждениям. Исследование территории разума, эволюция и новаторство — вот то, чем я упорно и открыто занимался, видя в этом противоядие окончательного и бесповоротной зрелости.
Тимоти Лири
Тимоти Лири родился 22 октября 1920 года в Спрингфилде, штат Массачусетс. Его родители, ирландские католики Тимоти Лири старший и Эбигейл Феррис, происходили из совершенно разных семей. Со стороны Эбигейл семья была «традиционна, ориентирована на семейные ценности и подозрительна ко всему, что доставляло радость, казалось несерьезным и новомодным». В их доме царила атмосфера «недоверия к мужчинам и к сексуальности. Я не могу припомнить ни единого момента бурного веселья». Со стороны отца семья, напротив, была «сумасбродной, горячей, дерзкой и резко отличалась от семьи моей матери». Это были «городские жители, культурные, светские, утонченные, состоятельные эгоцентрики, не скрывавшие любви к жизни, развлечениям и сексу. Главным для них была личность человека, — причем, чем эпатажнее, тем лучше».
Отец Тимоти, по прозвищу «Тоут», презирал тех, кто работал на систему. Он был дантистом, но практиковал стоматологию изредка, скорее в качестве эдакого джентльменского хобби. Маленький Тим с мамой Эбигейл часто проводили ночи, слушая пьяного Тоута, который декламировал Шекспира, Китса, По и Колдриджа. «Тоут передал мне кельтский вкус к пьянящей поэзии, бардовскую страсть и ораторский пыл».
В школьные годы любимым местом Тима стал кабинет деда с огромной библиотекой. Узнав, что маленький Тим прочитывает от восьми до десяти книг в неделю, дед дал внуку прекрасный совет: «Никогда не поступай так, как поступают другие. Ищи свой собственный путь… Будь единственным в своем роде!» Эти слова глубоко запали в душу Тима.
После окончания школы его приняли в университет Алабамы, где он решил специализироваться по психологии. Заведующий кафедрой дал ему понять, что ищет толковых студентов. «Впервые в жизни я услышал, что кто-то говорит об интеллектуальных способностях как о положительном и желательном качестве. Вплоть до этого момента мой ум всегда доставлял мне сплошные неприятности. Я привык слышать, что добродетелью считается лишь конформизм».
Через некоторое время Тим был исключен из университета за то, что ночевал в женском общежитии. И это несмотря на то, что он был круглым отличником.
Спустя некоторое время Тим поступил в докторантуру на кафедру психологии калифорнийского университета Беркли, где начал проводить важные исследования в области психотерапии. «Меня всегда влекла психология. Мне достаточно повезло родиться в такое время, когда психология приобретала популярность в Соединенных штатах. Казалось, это была самая важная наука, которую стоило изучать. То было время Фрейда, Юнга и многих талантливых европейских психологов, которые занимались проблемами человеческого разума. Возможно, Фрейд немножко «задвинулся» на своей анально-оральной теории — можно классно поразвлечься, читая некоторые из его сочинений, — но он был во многом прав. В сущности, он говорил, что все люди отличаются друг от друга, и это различие определяется событиями, которые происходили в их жизни, а вовсе не их религией или национальностью. Кстати, я получил подготовку как фрейдовский психоаналитик. А что касается фрейдовской концепции «эдипова комплекса», то, по-моему, это просто экстравагантный способ констатировать тот факт, что твоя мать и твой отец оказывают на тебя некоторое влияние. Это обыденное представление, приправленное древнегреческой мифологией.
Проводя первые эксперименты в психологии, я представлял себя физиком. Я хотел изучать природу движения человека. Все, что я делал, было сравнением движения одного человека с движением другого человека. Я говорю о взаимодействии и действии. Знаете, когда человек попадает на сеанс групповой терапии, он оказывается в клинике. Секретарь записывает его на прием, а затем пациент видит перед собой служащего социальной сферы. Сначала его тестирует психолог, потом оценивает врач. Мы получали от каждого из этих профессионалов оценку поведения пациентов на основе межперсональных представлений. Знаете, что нас поражало и забавляло? Оказалось, что пациенты гораздо лучше диагностировали состояние специалистов, а не наоборот. К примеру, пациент говорил психологу: «Вы знаете, что у вас анально-невротическая личность?» — и, как правило, оказывался прав».
Занимаясь обширными исследованиями, группа Лири обнаружила, что одна треть пациентов, проходивших курс психотерапии, начинала чувствовать улучшение состояния, одна треть ощущала ухудшение состояния, а состояние последней трети пациентов не менялось вовсе. Они пришли к выводу, что в действительности психотерапия не работает.
Глубоко подавленный Тим, отдавая себе отчет в том, что «его профессия на практике неэффективна», оставляет свой пост в Беркли и переезжает в Европу, где живет на маленький исследовательский грант. В Европе Тима навещает старый коллега по Беркли Фрэнк Бэррон. Фрэнк рассказывает Тиму о своем путешествии в Мексику, где он ел ритуальные грибы и пережил мистический опыт. Бэррон считал, что эти грибы способны трансформировать психику. Поначалу эта новость не произвела на Тима особого впечатления, и он иронично предупредил Бэррона, что тот рискует лишиться репутации серьезного ученого.
Весной 1960 года Тим начинает преподавать в Гарварде. Тем же летом он проводит отпуск в мексиканском городе Куэрнавака. Один антрополог из университета в Мехико, часто посещавший виллу, на которой остановился Тим, предложил ему попробовать «священные грибы». Лири решился на эксперимент, надеясь, что грибы могут способствовать психологической трансформации. Его надежды оправдались. «Я предавался восторженному наслаждению, которое испытывали мистики на протяжении столетий, когда заглядывали за занавес и обнаруживали, что этот мир — настолько реальный в своем проявлении — в действительности лишь крошечная декорация, сконструированная разумом… Мистики возвращались оттуда, восторженно и бессвязно бормоча о высших уровнях восприятия, где видишь реальности, в сотни раз более прекрасные и наполненные смыслом, чем успокаивающие знакомые сценарии нормальной жизни… Мне вдруг открылась простая истина: все, что мы считаем реальностью, — это не что иное, как социальная фабрикация».
Тим настолько поражен «грибными переживаниями», что упрашивает гарвардскую администрацию разрешить ему проведение исследований воздействия псилоцибина и просит позволения оформить заказ в швейцарскую фирму Сандос Фармасъютикл на поставку псилоцибина — синтезированного эквивалента психоактивного вещества «магических грибов». Он интуитивно чувствует, что грибы могут стать инструментом для перепрограммирования мозга. Он полагает, что при употреблении грибов под руководством опытного наставника происходит освобождение человека от болезненных представлений о самом себе и от отупляющих социальных архетипов, трансформируется характер и поведение человека. Лири и Баррон разработали проект исследований, который был назван «Гарвардской программой научных исследований психоделических наркотиков».
Строго говоря, Лири не был первым психологом или первым современным философом, взявшимся за исследование потенциальных возможностей психоделиков (изменяющих сознание галлюциногенных наркотиков). Уже были опубликованы книги Олдоса Хаксли «Врата восприятия» и «Небеса и ад», исследования по этой теме вели также и другие эксперты. Среди них были философ Джеральд Херд и психиатр Оскар Джанигер (консультировавший в своем лос-анджелесском кабинете таких именитых пациентов, как Гэри Грант и Анаис Нин). Они разрабатывали различные методы психоделической терапии и добились значительных результатов в лечении неврозов и алкоголизма. Общеизвестно, что ЦРУ и химические войска армии США проводили секретные исследования действия сильных галлюциногенов с целью лишения боеспособности внешних и внутренних врагов и разрушения их психики.
Но есть три особых фактора, которые характеризуют деятельность Лири в этом направлении. Во-первых, он широко использовал в общей схеме эксперимента теории трансакционного анализа: терапевты не давали лекарства пациентам, а потом не сидели рядом с ними и не наблюдали за их реакциями, а входили в наркотическое состояние вместе с пациентами. Во-вторых, Лири разработал концепцию «настройки и выбора окружения»: если вы определенным образом настраивали человека, собиравшегося принять наркотик, и окружали его ласковым вниманием, то увеличивали вероятность того, что психологическое состояние человека заметно улучшалось. Последним компонентом, который отличал деятельность Лири от деятельности всех прочих исследователей психоделических препаратов, была сама личность Лири. Это был пламенный новатор и исследователь, и хотя его внутренний огонь порой превращал его жизнь в ад, в конечном итоге это был огонь славы, которая выпала на долю Лири в современной истории.
Погрузившись в исследования мира психоделических наркотиков, он понял, что их можно использовать в терапевтической психиатрии в качестве нового химического средства для изменения мозга, и принялся исследовать влияние галлюциногенных препаратов на нервную систему человека. Как истинный исследователь, он скрупулезно разрабатывает и ставит лабораторные эксперименты, К сожалению, в это время официальная медицина объявила ЛСД опасным новым наркотиком. В порыве праведного гнева власти классифицировали ЛСД как нелегальный наркотик типа героина. Эксперименты Лири быстро свернули, посчитав характер его исследований слишком неоднозначным.
В первых экспериментах, которые Лири проводит вместе с Барроном, участвуют гарвардские выпускники. Почти все выпускники с таким рвением принимали участие в экспериментах, что это вызвало недовольство у остальных сотрудников факультета. Большинству из них нечего было противопоставить новой парадигме, и поэтому они не проявляли особого интереса к этим экспериментам. «Различия между теми, кто стремился исследовать новые территории мозга, и теми, кто не рисковал и не ставил под сомнение прежние ценности, были первыми ласточками глубокого культурного конфликта, которому предстояло разгореться в следующем десятилетии».
Когда были получены некоторые положительные результаты, которые подтверждают правильность выбранного им направления, и приобретен опыт проведения «психоделических сеансов», масштабы экспериментов расширились и вышли за пределы стен университета. Следующий уровень: лечение психоделиками тюремных заключенных. Тиму разрешили давать псилоцибин специально отобранным заключенным в государственной тюрьме Конкорд. Исследовательская группа стала одновременно и группой поддержки для обитателей тюрьмы, когда те вышли на свободу. В 90 процентах случаев работа этой группы помогла бывшим заключенным воздержаться от совершения новых преступлений.
Эксперименты проводились также на группе студентов богословия. Цель исследований состояла в том, чтобы проверить, способно ли химическое изменение сознания вызвать более яркие мистические переживания. Результаты подтвердили это предположение. Студенты, которые приняли псилоцибин, испытывали реальные духовные переживания, тогда как студенты, принявшие плацебо, не испытывали ничего. Результаты казались потрясающими, но Тим так никогда и не получил высокой оценки, которой заслуживала его работа. Мысль о людях, способных напрямую контактировать с Богом, крайне раздражала религиозные учреждения страны. «Мы столкнулись с иудео-христианской приверженностью одному Богу, одной религии, одной реальности, которая столетиями заставляет страдать Европу и Америку с первых дней ее основания. Наркотики, открывающие сознание множественным реальностям, неизбежно приводят к формированию политеистических взглядов на Вселенную». Глава закончена. Эксперименты завершаются.
В Гарварде Тим знакомится с Олдосом Хаксли и Алленом Гинзбергом, и они популяризуют псилоцибин среди таких знаменитых интеллектуалов, как Уильям Берроуз, Телониус Монк и Джек Керуак. Хаксли полагал, что наркотики должны употребляться лишь в богемно-артистических кругах. Тим вместе с Гинзбергом вполне в духе своих профессиональных убеждений верил, что психоделики может употреблять каждый, и даже считал, что обыкновенным людям они принесут куда больше пользы. Примерно в это же время в Беркли возвращается Баррон, и Тим начинает тесно сотрудничать с доцентом Ричардом Олпертом.
В это время на сцену выходит новый персонаж — студент философии Майкл Холлингсхед. Он появляется в Гарварде с майонезной баночкой, которая наполнена сахаром, сдобренным ЛСД, и привлекает внимание Тима рассказами о действии ЛСД. Тим узнает, что ЛСД — это мощнейший галлюциноген, синтезированный швейцарским ученым д-ром Альбертом Хоффманом в начале сороковых годов. Тим принимает ЛСД и признается, что «на этот раз все происходило по-другому. Это был самый потрясающий опыт в моей жизни».
Многим профессорам не нравилось, что Тим дает аспирантам и выпускникам наркотики, и они потребовали усиления контроля за экспериментами и исследованиями Лири со стороны администрации университета. Для Тима это было возвратом к прежнему отжившему стилю отношений между врачом и пациентом, против которого он так неистово сражался. Конфликт разгорелся еще больше, когда в дело вмешалось бюро по борьбе с наркотиками.
Вскоре Тим узнал, что их деятельностью заинтересовалось ЦРУ. Более того, многие младшие студенты, которые были лишены возможности участвовать в программе исследований, нашли другие способы доставать и активно принимать ЛСД. Многие родители забили тревогу, выяснив, что их дети, которые пошли в Гарвардский университет, чтобы впоследствии влиться в элитные круги и стать «цветом общества», вместо этого видят Бога и собираются в Индию.
На руководство факультета было оказано сильнейшее давление. «Деканы оказались связаны по рукам и ногам. Они твердо поддерживали наши исследования, которые уже вызывали мировой интерес, но на них было оказано такое политическое давление, что они не могли нас никак защитить в условиях этой антинаркотической истерии». В тридцатые годы Тима и Олперта «освобождают» от занимаемых должностей в Гарварде.
Лири и Олперт не особенно печалились по поводу увольнения. В жизни Тима наступает новый этап. Весной 1962 года Лири и Олперт продолжают исследования психоделиков в особняке Миллбрук, расположенном неподалеку от Нью-Йорка. По выходным в нем «тусуются» хиппи и богема, «отлетая» в другие реальности и исследуя пограничные состояния своей души. «Мы считали себя антропологами из двадцать первого века, населявшими машину времени, которая приземлилась в мрачных шестидесятых. В этой космической колонии мы стремились создать новое язычество и новое понимание жизни как искусства».
Но вскоре Тим обвиняет Олперта в том, что тот перестал контролировать события, которые происходят в особняке, и они разрывают отношения. Олперт принимает имя «Баба Рам Дасс» и становится уважаемым учителем восточных дисциплин.
Еще когда Тим работал в Гарварде, его навестила социалистка из Вашингтона Мэри Пинчот. Она хотела узнать как можно больше о сеансах ЛСД и способности психоделиков изменять сознание людей. Она сказала, что есть влиятельные фигуры в Вашингтоне, которых интересует действие этого наркотика. И предложила «… перенести исследования по наркотическому освобождению сознания людей, которые ныне проводятся на студентах, на более высокий уровень. Ради мира, не ради войны. Мы можем «подключить» Кабинет, Сенат, Верховный суд».
После разрыва с Олпертом Тим вспомнил об этом несколько жутковатом предложении. «Но, поразмыслив, я понял, что оно близко к тому, что мы, гарвардцы, лениво грезившие о многообещающем будущем в наших комнатах для сеансов ЛСД, называли целью наших научных исследований психоделических препаратов, Я взглянул на свое отражение в окне: сорокадвухлетиий мужчина, вовлеченный в феминистский сценарий «наркотического подключения» лидеров правительства США к идее установления мира во всем мире. После ухода из Гарварда Тим несколько раз встречался с Мэри, которая его предупредила, что за ним следит пристальное око ЦРУ и что нужно перестать заниматься открытой пропагандой психоделиков. Во время последней встречи она выглядела по-настоящему испуганной. В следующий раз Тим увидел ее мертвые глаза на газетном снимке. Она была убита прямо на улице во время прогулки по набережной канала Огайо в Джорджтауне двумя выстрелами в левый висок и одним выстрелом в грудь. Один из ее друзей сообщил репортерам, что Мэри иногда гуляла здесь со своей близкой подругой Жаклин Кеннеди. Тим хотел узнать больше. «Близкий друг семейства Кеннеди убит при свете дня без видимой причины! И это не вызвало особой шумихи в прессе. Никаких гневных протестов. Никакого расследования». Здесь явно что-то было не так, и Тим это понимал.
Стремясь отойти от лихорадочного темпа жизни Миллбрука, Тим взял своих двоих детей и будущую жену Розмари Вудрафф, чтобы отправиться на отдых в Мексику. Но ему отказали во въезде в страну, а по возвращении домой у его восемнадцатилетней дочери была найдена марихуана. Тим тотчас же взял всю вину на себя, что было встречено полицией с восторгом. Его приговорили к тридцати годам тюремного заключения, а его дочь — к пяти годам тюрьмы, и это за то, что у них нашли марихуану на сумму десять долларов! Эта судимость превратила Тима в героя-мученика и невероятно повысила его популярность. Однако в тот период правительство начало активнее проводить свою антинаркотическую политику, и Ричард Никсон назвал Тима «самым опасным человеком в Америке». Безуспешные рейды и назойливое внимание Дж. Гордона Лидди ознаменовало окончание «миллбрукской эры». Лири был выпущен из тюрьмы лишь под огромный залог.
Помимо смены культурных ориентиров, сильную обеспокоенность правительства вызывало повальное применение ЛСД молодежью. Газеты пестрели сенсационными сообщениями о жутких галлюциногенных переживаниях молодых людей, от которых в жилах стыла кровь. «Политики, полиция, официальная психиатрия — все в один голос ополчились на ЛСД и марихуану как самую страшную угрозу существованию человеческой рас