Особенности поэтики А.А.Фета.

По словам Л.Н.Толстого, Фет «проявил лирическую дерзость, свойство великих поэтов». Что имел в виду друг Фета?

Во-первых, Фет сумел подметить, открыть в духовном мире людей и во взаимосвязи человека и природы то, что до него никто не замечал и не открывал. Во-вторых, он достиг образно-метафорического совершенства в изображении едва уловимых переживаний человека, чувствующего своё единение с природой.

В качестве подтверждения этих тезисов – всего одно четверостишие о белой петербургской ночи:

Робко месяц смотрит в очи,

Изумлён, что день не минул,

Но широко в область ночи

День объятия раскинул.

В этом отрывке – в сжатом виде – вся суть поэтики Фета: эпитеты (робко, широко), олицетворения (месяц смотрит, день раскинул), метафора (3-4-я строки) создают не только картину природы, но и передают ощущения, настроения человека, сопутствующие этой картине.

Фет выступает здесь как поэт-живописец. Но он и поэт-композитор, слышащий и передающий не только смысл, но и неразрывно связанный со смыслом звук. В слове «осень» есть два опорных согласных – мягкие «с» и «н». И вот в стихотворении «Осенью» (1870 г.) в восьми строках осеннее настроение создаётся аллитерацией именно на эти два звука: «н» и его мягкий вариант встречаются 14 раз, а «с» и его мягкая пара – 12! Такая повышенная частотность данных звуков словно сама по себе создаёт осеннее настроение, вплетающееся в философский смысл стихотворения, рассказывающего о смене этапов жизни природы и человеческой жизни.

Человеческие переживания Фет всегда рисует не на уровне факта, сюжета, даже, пожалуй, не на уровне слова, а на уровне ощущений, ассоциаций – живописных, музыкальных, душевных, духовных, нравственных, мистических, религиозных, мифологических – вообще всяких! Фет – поэт-импрессионист, создающий впечатление; лирик, отвергающий сюжет. Он рисует не действие, а его итоги, последствия в собственных ощущениях. Вот почему в его лирике не так много глаголов, ведь процесс и итоги действия могут передаваться с помощью других частей речи.

Неслучайно именно Фету принадлежат безглагольные поэтические эксперименты, когда целое лирическое стихотворение пишется без единого глагола, по сути дела – сплошными назывными предложениями, и при этом возникает картина, полная движения и жизни. Среди примеров – два поэтических шедевра: «Шёпот, робкое дыханье…» (1850 г.) и «Это утро, радость эта…» (1881 г.).

Анализ стихотворения А.А.Фета «Это утро, радость эта…»

Стихотворения Фета часто представляют собой лирические миниатюры с максимально сжатым действием и высочайшим художественным совершенством. Они имеют эффект замедленного действия: после первого прочтения всё кажется простым и понятным, но человеческая глубина и философская высота обнаруживаются лишь после напряжённой работы души и ума.

С интервалом в 31 год Фет написал два безглагольных поэтических шедевра. В более позднем из них, стихотворении «Это утро…», помимо того, что в нём нет глаголов, есть и ещё две поразительно смелые новации в области поэтического синтаксиса. Во-первых, стихотворение из восемнадцати строк представляет собой одно предложение с бесчисленным количеством однородных подлежащих. А во-вторых, двадцать четыре раза употреблены указательные местоимения в разных формах: «это», «Эти», «этот», «эта». Все восемнадцать строк начинаются с этих местоимений и соответственно со звука «э». Нетрудно предположить, что такая конструкция должна быть навязчивой и создавать ощущение однообразия и монотонности. Но этого не происходит. Почему?

Во-первых, монотонность снимается как раз чередованием форм местоимений. Например, в первой строфе схема такая:

Это…, … эта,

Эта… … …,

Этот… …,

Этот… … …,

Эти…, эти…,

Этот… … …, ….

Различные варианты перечисления применены и в двух других строфах.

Во-вторых, однообразие конструкций преодолевается разнообразием и чрезвычайной ёмкостью и выразительностью лексики стихотворения. Кроме связующих предлогов и многочисленных соединительных союзов «и», автор употребляет 36 (!) существительных и всего два прилагательных-эпитета – «синий» и «ночной». Некоторые из этих существительных, управляясь другими существительными, в дополнение к прилагательным, выступают в роли эпитетов: «мощь и дня и света», «говор вод», «зори без затменья», «вздох… селенья», «жар постели». Некоторые из этих сочетаний имеют и метафорические признаки (например, «жар постели» или «говор вод»). Все эти приёмы разнообразят поэтический язык и устраняют монотонность.

Ещё одна интересная деталь: совершенно особо звучание стихотворения. Явное преобладание звонких согласных и звуков «з», «с» словно приближает музыку стиха к звучанию последнего и главного в стихотворении слова – «весна». Именно этому слову автор придаёт самый широкий смысл, а всё перечисленное до этого – лишь частные составляющие чудесного, всегда юного и праздничного понятия, названного этим светлым словом.

Интересно и то, что ровное и ритмичное чередование четырёхстопного и укороченного через каждые две строки трёхстопного хорея в сочетании с неостановимостью перечисления весенних явлений и признаков имитирует столь же неостановимый бег журчащего весеннего ручейка. Это лишает нарисованную картину статичности и придаёт ей жизненную силу и движение.

Как Фету удаётся компенсировать отсутствие глаголов, при этом рисуя картину, полную действия? Дело в том, что среди перечисленных в стихотворении существительных много таких, которые обозначают процесс движения, действия. В скрытой форме полны движения такие, например, существительные, как «утро», «радость», «мощь», «свет», «капли», «стаи». Ещё более явно динамика передаётся словами «крик», «говор», «зык», «свист», «вздох», «дробь», «трели».

Так создаётся картина наступающей весны жизни, где человеческие чувства и отношения (радость, слёзы, вздох ночной, ночь без сна, жар постели) перекликаются с пробуждением природных явлений (утро, синий свод, крик и вереницы, говор вод, ивы и берёзы, мошки, пчёлы, зори без затменья, дробь и трели). Это переплетение состояния природы и настроения человека – одна из особенностей лирики Афанасия Фета.

Итак, в этом стихотворении поэту удалось изобразить возрождение молодых надежд совершенно дерзким и неожиданным способом, нарушая определённые каноны стихосложения и создавая при этом неповторимый поэтический шедевр.

Лаконизм лирики Фета.

С уже отмеченными особенностями связана и роль недоговорённости, лаконизма, подтекста в фетовской лирике. Смысловая неопределённость сочетается с символикой и внутренней завершённостью, цельностью поэтической формы. Недостающие, казалось, слова в поэтической фразе восполняет невольно становящийся сотворцом читатель. По выражению литературоведа Н.Суховой, Фет «говорит лишь о самих предметах, не выводя на поверхность секрета их взаимовлияний и созвучий. Связь предметов уходит в подтекст…». Исследователь приводит классическую фетовскую миниатюру:

Облаком волнистым

Пыль встаёт вдали;

Конный или пеший –

Не видать в пыли!

Вижу: кто-то скачет

На лихом коне.

Друг мой, друг далёкий,

Вспомни обо мне!

Выдающийся русский филолог А.Потебня отметил, что только неповторимая поэтическая форма настраивает нас на восприятие этого стихотворения, и в доказательство предложил в качестве эксперимента разрушить форму, словно «переводя» поэтический язык на прозаический. И вместо прелестного стихотворения об одиночестве и стремлении от него избавиться мы получаем некий абсурд: «вот кто-то пылит по дороге, и не разбёрешь, идёт ли кто или едет. Стало видно: кто-то скачет. Вспомни обо мне, мой друг». Вывод очевиден: разрушив неповторимую форму, мы разрушили содержание.

Минутные состояния в поэзии Фета часто переходят в философские размышления, что уже показано выше на примере стихотворений «Осенью» и «Это утро…». Вот ещё строки, раскрывающие духовный мир человека, глубоко и бесстрашно думающего о вечных вопросах бытия:

Не жизни жаль с томительным дыханьем,

Что жизнь и смерть? А жаль того огня,

Что просиял над целым мирозданьем,

И в ночь идёт, и плачет, уходя.

Фет проповедовал в своих статьях, подписанных дворянской фамилией Шеншин, «чистое искусство», то есть право творца создавать свой собственный художественный мир взамен воссоздания картин реальной действительности. Однако художественная практика часто у больших художников бывает шире разделяемых ими жёстких теорий. Примером подобного противоречия в творчестве Фета может послужить стихотворение «Севастопольское братское кладбище» (1887 г), написанное по следам реальных исторических событий и несущее ярко выраженный гражданский пафос, характерный для враждебного Фету демократического искусства:

…сложила здесь отчизна

Священный прах своих сынов…

Тут что ни мавзолей, ни надпись – всё боец,

И рядом улеглись, своей залиты кровью,

И дед со внуком, и отец.

Анализ стихотворения А.А.Фета «Заря прощается с землёю…»

Два состояния – природы и человека – слиты в лирике Фета воедино.

Стихотворение «Заря прощается с землёю…», написано тридцативосьмилетним поэтом. Обращает на себя внимание классический четырёхстопный ямб с чередованием женских и мужских рифм в четырёх строфах – четверостишиях. Ровный, музыкальный ритм лишь в середине стихотворения обогащается тремя характерными для Фета восклицаниями, введёнными с помощью слов «как…», «с какою…». Эти восклицания придают стихотворению особую чувственность.

Одно из любимых Фетом слов «заря» начинает стихотворение. Приятен смысл и прозрачно звучание этого слова. Но на этот раз поэт изображает зарю вечернюю, которая «прощается с землёю». Это не единственное олицетворение с метафорическим оттенком в данном произведении. Дальше мы увидим:

С какою негой в них купают

Деревья пышный свой венец!

Ещё дальше:

И всё таинственней, безмерней

Их тень растёт, растёт, как сон…

И в конце (тоже о деревьях):

…И землю чувствуют родную,

И в небо просятся оне.

Тень «растёт, растёт» (повтор усиливает впечатление нарастания), деревья «купают», «чувствуют», «просятся». Как всегда у Фета, картина живая, подвижная. Природные явления наделяются душой, сливаясь с душой человека.

Что ещё в этом пейзажном стихотворении о вечере жизни «выдаёт» присутствие человека? Во-первых, уже в третьей строке в скрытой форме глагола первого лица «смотрю» обозначается присутствие лирического героя. Это он любуется двойственной, противоречивой картиной вечерней зари. Во-вторых, важную роль играют уже упомянутые восклицания во второй и третьей строфах. Подобная экспрессия может исходить лишь от человека. Кроме того, и размышления о «жизни двойной» в конце произведения тоже с головой выдают лирического героя.

Сливая состояние природы с лирическими размышлениями человека, Фет действует настолько поэтически филигранно, виртуозно, что эту взаимосвязь действительно не сразу замечаешь. Он тонкий лирик, поэт-импрессионист, живописец и композитор, создающий ощущение, впечатление своими изящными мазками и волшебными звуками.

Впечатление это двойственное, и двойственность обнаруживается не только в конце, но уже и в первой строфе:

…Смотрю на лес, покрытый мглою,

И на огни его вершин.

Словосочетание «покрытый мглою» контрастирует со словами «огни» и «вершин». Так и во всём стихотворении ощущается некое противостояние «земли», «дна долин», наступающей мглы и высоты деревьев, неба, солнца. Заря необъяснимо таинственна для лирического героя, её парадоксальность восторгает. И к концу стихотворения мы всё явственнее начинаем ощущать, как душа человека вселяется в плоть деревьев, и теперь поэт, как и деревья, чует «жизнь двойную» – «землю» и «небо». Так вот почему деревья олицетворены!

Как и предполагалось, лирический пейзаж явил собой размышление о человеческой жизни. Реальное и земное в ней всегда должно соседствовать с возможностью чего-то загадочно-романтического, высокого. Прощаясь с жизнью, человек, как и заря, уйдёт в землю, но новая заря обязательно возвестит о вознесении души к неизмеримой небесной высоте. Печаль и восторг, жизнь и смерть, вечерняя и утренняя зори, земля и небо, мгла и солнце – в борьбе этих противоположностей поэт видит существо жизни природы и человека. «Лирическая дерзость» Афанасия Фета выразилась в неповторимом сочетании музыкальной прозрачности стиха с глубиной философского осмысления жизни.