Постнеклассическая рациональность науки
И НОВЫЙ ОБЛИК ДИАЛЕКТИКИ
В классической философии сложилось множество концепций диалектики. Наиболее развитыми среди них следует признать диалектические теории, выдвинутые Аристотелем и Гегелем. Все это многообразие теорий – результат «со-бытийного» видения всеобщей универсальной связи. Правда, при этом данное многообразие характеризуется общими сущностными гранями при необычайно различном «внешнем облике». Такими гранями, как отмечалось, являются наиболее общие законы детерминации. Онтологический аспект этих законов следующий. Все объекты и их взаимодействия системно организованы и не изолированы. Все связаны друг с другом во всеобщей универсальной связи. Их всеобщая связь и собственная системная организация являются основанием движения и развития как самой всеобщей связи, так и каждой системы в отдельности. В свою очередь, этот единый онтологический аспект получает, как отмечалось ранее, различное отражение в каждом варианте теорий диалектики.
С переходом к философской неклассике многообразие концепций диалектики резко возрастает, поскольку здесь сделан шаг в направлении исследования духовного мира людей, его тройственной сущности, деятельности людей и многообразных социальных процессов. В столь различной субстанциональной среде, естественно, по-разному начинают представать и наиболее общие законы детерминации. И это объективное основание резкого увеличения количества вариантов теорий диалектики. К тому же, данный процесс «усиливается» субъективным фактором. Разные авторы очень часто имеют свои нюансы восприятия даже одних и тех же социальных феноменов и тем более феноменов духовного горизонта людей.
Выше уже упоминался один из наиболее мощных рационалистических подходов к теории диалектики, сложившийся еще в период становления философской неклассики (XIX век). Имеется в виду теория материалистической диалектики. Но это всего лишь первые шаги неклассицизма. Следующие его шаги (ХХ в.) привели к лавинообразному нарастанию разнообразия концепций диалектики. Здесь можно ограничиться хотя бы кратким перечислением такого разнообразия: неокантиантский антиномизм и «трагическая диалектика» («диалектические искания» марбургской школы, диалектика как метафизика культуры (баденская школа)), антиномическая диалектика мистического триединства (П.А.Флоренский, С.Н.Булгаков), диалектика как метафизика жизни (Р.Кроче, Г.Глокнер), абсолютный историзм и диалектика различий (Р.Кроче, Д.Джентиле), экзистенциальная диалектика и диалектическая теология (К.Ясперс, К.Барт, Э.Бруннер, Р.Бультман, Ф.Гогартен, Э.Турнайзен, М.Бубер, Р.Нибур, П.Тиллих), неомарксистский мессианизм и диалектика «праксиса» (Д.Лукач, Ж.П.Сартр), «негативная диалектика» и эстетический нигилизм (Т.В.Адорно, Г.Маркузе), диалектика в философии науки (С.Александер, А.Уайтхед, Г.Башляр,Р.Дж.Коллингвуд). И такого рода перечисления можно продолжать, поскольку всякий сколь-нибудь известный философ рационализма, психологического направления и иррационализма, даже если он и не обсуждал специально в своих работах проблемы диалектики, тем не менее, демонстрирует в канве своего философствования собственное понимание этих проблем в облике проблем детерминации.
При всем безусловном различии этих течений в теоретическом отражении диалектики в них все же можно увидеть те наиболее общие грани всеобщей детерминации, которые отмечены в начале параграфа. Это получает неожиданное подтверждение в том, как упомянутые авторы критикуют друг друга. Аргументы очень часто достаточно весомые, поскольку полемизирующие говорят об общих гранях и при этом хорошо понимают глубинные аспекты всего спектра имеющихся взглядов. В противном случае аргументированная критика просто невозможна. При этом налицо «продвижение» концепций диалектики от со-бытийного видения к его единству с процессуальным. Такое множество концепций теории диалектики, на мой взгляд, сыграло положительную роль, поскольку наиболее известные авторы должны были следить за возможно большим количеством теорий (пусть даже с крайне критических позиций). Тем самым фактически закладывалась основа для понимания общности всех философских теорий уже на уровне современной постнеклассической философии. (Однако быстрее всех, на мой взгляд, это увидели и этим сумели успешно воспользоваться постмодернисты). Но попытки такого единого видения всех теорий диалектики в философской неклассике всего лишь одна из граней «строительства» нового, уже постнеклассического облика диалектики. Другими же гранями явилась долгая и очень трудная, «тягучая», «вязкая» работа, которую философы проводили совместно с учеными в «строительстве» каждого отдельного звена общенаучного знания, пытаясь осмыслить онтологические аспекты всех этих звеньев: онтологический аспект вероятности, онтологическое основание системной организации объектов и явлений, сущностные аспекты информации, саморегуляции и, наконец, самоорганизации. Такова краткая характеристика основных моментов той огромной подготовительной работы, которая шла на протяжении более ста лет в становящемся и развивающемся неклассицизме. Но эта трудная работа вылилась сейчас в сверхстремительное, взрывоподобное развитие взглядов на детерминацию в период становящейся философской постнеклассики.
Для того чтобы понять причины такого взрывоподобного развития, нужно взглянуть еще и на встречное бурное, прямо-таки лавинообразное движение науки. Итак, если философия постепенно продвигалась к возможностям увидеть еще и процессуально-номический уровень детерминации, то наука достаточно быстро двигалась в направлении выстраивания собственного видения всеобщей детерминации. Другими словами, наука, конечно же, контактируя и сотрудничая с философией в сфере понимания всеобщей детерминации, никогда не забывала о своих амбициозных и, безусловно, обоснованных целях достижения собственного целостного видения мира. Вот именно здесь можно на короткое время прервать обсуждение, «остановиться на мгновение» и задать вопрос. А что, если наука сумеет (а она это, совершенно точно, сделает) «построить» свою достаточно гибкую картину всеобщей детерминации, объединив, наконец, для себя процессуальное и со-бытийное ее видение? Что тогда делать со столь многочисленными концепциями теории диалектики, сложившимися в классике и неклассике философии? Первый ответ, который сразу напрашивается, следующий: эти многочисленные теории должны быть размещены в весьма почетных музеях развития богатства, «роскоши» человеческой мысли. И это, очевидно, так и будет. Но в том-то и состоит своего рода парадокс, что там придется оставить копии этого богатства и роскоши, а оригиналы будут тут же востребованы для дальнейшей работы.
Дело в том, что язык высокой науки уже сейчас понимают только очень квалифицированные профессионалы, которые составляют, к сожалению, достаточно узкий круг людей. Совсем по-другому обстоит дело с языком философии. Основные ее понятия – это универсалии культуры. И поэтому нужно будет решить очень и очень серьезную проблему смыслов (концептов) того, что сможет (да и сейчас уже смогла) сделать наука. Ведь не случайно сейчас (правда, не только в этой связи) в условиях углубления коммуникативных процессов всех уровней, в том числе и познавательных коммуникаций, так остро встает проблема смыслов, концептов и др. Но есть еще одна существенная грань. Проблема смысла – это не только проблема «перевода» с одного языка познания на другой. Смыслы, концепты - это очень мощный инструмент собственно самого познания. Иными словами, все богатство философской мысли, в том числе и в сфере многочисленных теорий диалектики, просто нельзя «отправить в отставку», без него невозможно будет продолжать работу.
Кстати, это не какая-то фантастическая ситуация. Все это уже частично начинает развиваться сейчас в постнеклассике философии и науки. Неклассическая наука в тесном сотрудничестве с философствующими учеными (с философией) в период своего развития формировала «отдельно стоящие» звенья общенаучного знания, пыталась их осмыслить и применить в частнонаучных исследованиях. Нельзя сказать, что между этими звеньями не было вообще никакой связи. Но как единое целое данный слой не представал вплоть до создания синергетики. Этот процесс очень похож на получение бинарных зарядов или ядерного взрыва. Отдельные звенья и там, и здесь очень сильно отличаются от того целого, которое получается при их объединении. Именно поэтому создание синергетики и для науки, и для философии послужило взрывным началом перехода из неклассического уровня в постнеклассический. Замкнулся «контактный слой» философии и науки. Что же при этом произошло? Если на уровне неклассики науки и философии, как уже неоднократно подчеркивалось, в виде отдельных звеньев выстраивались общенаучные теории, раскрывающие основные принципы всех модификаций диалектики, то совершенно иной процесс стал развиваться в постнеклассике. Весь общенаучный слой знания как целостная система, стал достоянием и постнеклассической науки, и постнеклассической философии одновременно. А это означает, что он стал достоянием и будущих постнеклассических обликов теории диалектики. Тем самым, во-первых, стало совершенно очевидно, что теперь уже буквально все категории диалектики приобрели, помимо со-бытийного, еще и процессуально-номический уровень. И задача будущих исследований – суметь понять это для всех, а не только отдельных категорий (таких, как причина и следствие, часть и целое, необходимость и случайность). Другим же очень важным моментом здесь стало то, что категориальный аппарат постнеклассической диалектики пополнился такими категориями, как «вероятность», «система», «структура», «информация», которые, образно говоря, пришли в философию со своим общенаучным «паспортом», то есть с уже осмысленным процессуально-номическим уровнем.
Более того, именно сейчас и происходит совместное осмысление (с обеих сторон) соотношения синергетики с каждым компонентом второго слоя общенаучного знания. Обсуждая такого рода вопросы, В.И.Аршинов в указанной работе даже посвятил целый параграф соотношению синергетики и теории систем, назвав это «встречей, которая не состоялась» [13]. На мой взгляд, эти встречи только начинаются. И все они, безусловно, еще состоятся. В ходе бурного развития синергетических исследований постепенно выявляются весьма показательные детали. Синергетика, по сути дела, стала, в известном смысле, повторять историю диалектики. Во-первых, оказалось, что синергетических моделей может быть множество (так же много, как и концепций диалектики). При этом те синергетические модели, которые имеются в настоящее время, хорошо срабатывают далеко не во всех сферах при исследовании соответствующих процессов самоорганизации. На такого рода «ограничители» в применении уже имеющихся моделей вполне справедливо обратила внимание в одной из своих работ Е.Н.Князева [98]. Получается, что каждая специфическая бытийственная среда имеет соответственно и свою специфику самоорганизации, которая отражается своей синергетической моделью. Иными словами, единой синергетической модели для всех уровней самоорганизации получить нельзя, что является основанием поливариантности таких моделей. А это прямая аналогия с поливариантностью теорий диалектики. Более того, как на это указал В.И. Аршинов, поначалу было достаточно сложно даже дать определение самой синергетике. Он, в частности, приводит пример подхода к феномену синергетики в одной из работ Ю.А.Данилова и Б.Б.Кадомцева, написанной более 20 лет назад [61]. Авторы «определили» синергетику как одно из многих значений Х некоторой «Х науки», понимая под последней «пока еще не установившееся название еще не сложившегося научного направления, занимающегося исследованием процессов самоорганизации и образования, поддержания и распада структур в системах самой разной природы (физических, химических, биологических и т. д.)» [61,8]. И далее В.И.Аршинов указывает, что упомянутые авторы подчеркивают то обстоятельство, что «в отличие от большинства новых наук, возникавших, как правило, на стыке двух ранее существовавших и характеризовавшихся проникновением метода одной науки в предмет другой, Х – наука возникает, опираясь не на граничные, а на внутренние точки различных наук, с которыми она имеет ненулевые пересечения: в изучаемых Х – наукой системах, режимах и состояниях физики, биологи, химики и математики видят свой материал, и каждый из них, применяя методы своей науки, обогащает общий запас идей и методов Х – науки» [13,10]. И здесь (помимо поливариантности) почти в точности повторяется ситуация с диалектикой. В свое время, как известно, Г.В.Ф.Гегель отказался давать определение диалектике, сославшись на то, что такое определение само должно быть диалектичным. А у него нет соответствующих понятий, чтобы сделать это. Другими словами, получается, что синергетика и диалектика, говоря образно, – две родные, сильно отличающиеся по возрасту сестры. У них во многом общие цели, задачи, общий объект и предмет исследования, но разное время рождения, разная среда и разные возможности. Именно поэтому они не должны да, собственно говоря, и не могут «отвернуться» друг от друга. Ведь если вдуматься, то диалектика с самого начала синергетична и, говоря словами В.И.Аршинова, коммуникативна и коннотативна.
Кстати, осмысливая поливариантность обликов синергетики, В.И.Аршинов приходит именно к постнеклассическому выводу о том, что же такое синергетика. Он, в частности, подчеркивает, что за прошедшие два с половиной десятилетия начальное понимание синергетики как междисциплинарного направления исследований дополняется новым пониманием междисциплинарности как открытости, коммуникативности, трансдисциплинарности. Это своего рода новая парадигма коммуникативной «нейросинергетики», в которой, «в согласии с принципом соответствия, наблюдаемости и дополнительности, находят свое место и «синергетика лазера» Г.Хакена, и теория диссипативных структур И.Пригожина, понимаемые обобщенно в качестве составных частей «нелинейной науки», у истоков которой стояли А.Пуанкаре, Л.И.Мандельштам, А.А.Андронов. В новой парадигме находит свое место и голографическая вселенная Д.Бома, и голографический мозг К.Прибрама. Новая синергетическая парадигма принципиально плюралистична, коннотативна, ориентированна на сетевое мышление ИНТЕРНЕТ, включает в себя также и сценарии «Большой истории» (от большого космологического взрыва до homo sapiens) и новую «науку о сложности», науку о взаимопереходах: «порядок - хаос» (Л.Больцман, Р.Том, И.Арнольд, Я.Синай, Ю.Л.Климонтович), на фрактальной границе которых (Б.Мандельброт, С.Кауфман) живут сложные эволюционирующие системы, среди которых одной из самых загадочных является телесно воплощенный человеческий мозг и созданные им в кооперативном взаимодействии с другими мозгами автопоэтические языки человеческого общения (Г.Хакен, У.Матурана, Ф.Варела)» [13,5]. И далее В.И.Аршинов говорит о «контексте синергетического подхода», который понимается «как эволюционный, междисциплинарный коммуникативно-деятельностный процесс» [13,6].
Как уже отмечалось, с созданием синергетики все как бы раздельно существовавшие, выстроенные совместным трудом ученых и философов звенья второго уровня общенаучного знания сомкнулись. И этот «пояс нового знания» стал принадлежать сразу и науке, и философии, что явилось существенным моментом их перехода к постнеклассическому развитию. Другими словами, синергетика – это не только «феномен постнеклассической науки» (В.И.Аршинов), но и феномен постнеклассической философии, и, в частности, постнеклассической философской теории детерминации. Как в этой теории детерминации будут согласованы классические и неклассические облики диалектики, с одной стороны, и постнеклассическая синергетическая парадигма, с другой, покажет время. Но этот «новый союз» является очень мощным феноменом. Он и представляет собой новый, сформировавшийся уже постнеклассический облик диалектики с ее поливариантными теориями (объединяющими взгляды и диалектики, и синергетики). Здесь нужно специально подчеркнуть, что это и есть одно из принципиальных отличий постнеклассики философии и ее постмодерна. Постмодернизм – необходимое звено постнеклассики. Его представители, занимаясь серьезными исследованиями, уже многократно доказали это. И все-таки никто из постмодернистов не создавал и не осмысливал звенья общенаучного знания. Это относится и к созданию такого феномена постнеклассической науки и философии, как синергетика. Это результат, как уже подчеркивалось, очень тяжелой, растянувшейся, применительно к общенаучному знанию почти на столетие, а к синергетике – на три десятилетия, совместной работы ученых и философов.
Кстати, В.И.Аршинов в своей работе как раз и обсуждает сразу два феномена постнеклассической философии: постнеклассический облик теории детерминации и постнеклассические черты методологии науки. Он даже сам называет свое видение философии «синергетической философией» (вслед за В.В.Налимовым, считавшим свою позицию «вероятностной философией»). На мой взгляд, и в том, и в другом случае речь идет не только о стиле философствования, но и о лежащем в его основе видении всеобщей детерминации. А это и есть черты постнеклассического облика диалектики. Между прочим, этот момент очень точно отражен в одной из работ Е.Н.Князевой, которая так и называется: «Мыслить синергетически, значит мыслить диалектически» [96,113-117].
Кстати, в постнеклассический облик диалектики входит не только второй, но фактически и первый уровень общенаучного знания в его современном постнеклассическом облике в виде совместного развития логико-математических исследований. На обсуждаемом первом уровне современного постнеклассического облика общенаучного знания сейчас сделаны очень мощные «прорывы» в направлении целостного видения всеобщей универсальной связи. К ним можно отнести применение в исследовании такой связи концепции обобщенных координат М.А.Гельфанда. И особенно это относится к поливариантным обликам унитарности математики, которые можно рассматривать как математическое отражение постоянно меняющейся картины всеобщей универсальной связи. Но вот именно здесь видна роль всех имеющихся обликов теории диалектики в переводе полученных результатов, понятных только профессиональным математикам, на язык универсалий культуры, то есть на язык философии. Здесь есть еще один момент, на который следует обратить внимание. Математики, строя такую картину своей науки, по-видимому, меньше всего апеллировали к реальному космосу. Они имели и имеют дело с «космосом математических объектов». Ввиду изложенного, особенно обостряется проблема интерпретаций, переводов, коннотативности, смыслов, с которыми без философии познания и многоликих обликов диалектики «чистые» математики просто не справятся. В данном случае можно привести хотя бы одну, но очень показательную грань, указывающую на только что отмеченные роли многоликих теорий диалектики прошлого в развитии ее нынешнего постнеклассического «образа». Синергетика, например, сейчас обратилась к исследованию мозга и нашла, что очень удачно многое в этом исследовании отражается на урове «гештальтов». Но, как известно, немецкое слово Gestallt означает «форма». В «гештальт-психологии» и «гештальт-терапии», которым посвящен целый параграф в обсуждаемой работе В.И.Аршинова, очень много из диалектики Аристотеля, построенной в принципе на «форме», как основном понятии.
И, наконец, следует обсудить еще один достаточно важный вопрос: есть ли в диалектике, помимо наиболее общих, еще и общие законы? Насколько мне известно, о существовании таких законов впервые было заявлено В.С. Готтом и его коллегами Э.П.Семенюком и А.Д.Урсулом в одной из их совместных монографий [47]. Правда, о том, какой именно облик имеют данные законы, в монографии ничего не сказано. Но этот вопрос не праздный. По-другому его можно поставить так. Существуют ли во всеобщей универсальной связи, всеобщей детерминации наиболее общие и общие законы? Если да, то они должны быть представлены в различных модификациях теории диалектики или научных синергетических моделях всеобщей детерминации.
Как уже отмечалось, наиболее общие черты всеобщей детерминации существуют. И они отражены (в разных теориях диалектики по-разному) соответствующими принципами и законами. По «логике вещей», если есть наиболее общие и частные, то должны быть и общие законы детерминации. Наиболее общие отражены в диалектических теориях, частные – в теориях частных наук. Тогда общие законы должны быть предметом общенаучного знания. Такое знание в современном его облике принадлежит одновременно постнеклассическому уровню развития и науки, и философии. И его специфической особенностью является впервые в истории познания полученное прямо в его структуре единство со-бытийного и процессуально-номического взглядов на движение и развитие. Другими словами, общие законы были не видны на уровне классики ни науке, ни философии. И только в период неклассики стали появляться такие возможности, поскольку именно в это время шло «поочередное» создание отдельных звеньев общенаучного знания. И именно поэтому появилась впервые возможность поставить четко вопрос о существовании общих законов детерминации. Однако отдельные возможности видения еще не составляют реальных полномасштабных оснований для обстоятельного исследования. Такие основания получены только на уровне постнеклассики. Но при этом иногда бывает достаточно даже едва различимые контуры нового взгляда использовать для дальнейшего познания. Так, собственно говоря, и произошло, когда ученые и философы увидели еще один процессуально-номический уровень у некоторых категорий диалектики (Н.А. Князев, В. Гейзенберг, В.С.Готт). И, хотя совместные постнеклассические исследования науки и философии только начинаются, можно по только что названным отдельным исследованиям сделать предположения об облике общих законов детерминации, а тем самым и постнеклассической диалектики.
Эти предположения следующие. В имеющихся многочисленных теориях диалектики наиболее общие законы детерминации отражены в соответствующих данным теориям законах. В свою очередь, категории диалектики отражают единство наиболее общих и общих законов детерминации. Эти общие законы представлены в их процессуально-номическом уровне. Правда, как это выглядит, какой имеет облик пока известно всего лишь для двух, трех пар категорий (причина и следствие, часть и целое, необходимость и случайность). Раскрытие данного уровня для других категорий – дело дальнейших исследований. Но это относится к «традиционным» категориям, сложившимся в диалектике еще в период становления или уже в период расцвета философской классики. Для только что вошедших в лоно философии категорий, таких как вероятность, система, структура, информация, единство со-бытийного и процессуально-номического видения их сущности, то есть видение их отношения к общим законам детерминации, а следовательно, и к постнеклассической диалектике, получено уже в рамках созданного общенаучного знания, то есть в сфере науки. Но это все же пока самые первые результаты. Дальнейшие результаты еще должны быть получены. И только тогда можно будет в достаточно полной форме охарактеризовать обсуждаемые общие законы постнеклассической диалектики. Подводя краткий итог проведенному обсуждению, необходимо сказать, что постнеклассический облик диалектики только начинает свое становление и развитие. Но даже эти самые первые шаги свидетельствуют о необычайно сильном феномене. Он представляет собой единство всех поливариантных обликов теорий диалектики классического и неклассического периодов развития философии и новой постнеклассической синергетической парадигмы, также объединяющей не менее поливариантные облики многочисленных вариантов синергетических моделей. На такой основе постнеклассическая диалектика в состоянии, наконец, осмыслить единство со-бытийного и процессуально-номического взглядов на всеобщую универсальную связь, на всеобщую детерминацию. Это означает, что новая диалектика отражает наиболее общие и общие законы детерминации. А через общенаучное знание она легко может выйти на любой уровень знания частнонаучного характера. В свое время И.Р.Пригожин, очень высоко оценивший диалектику Г.В.Ф.Гегеля, посетовал на то, что последнему просто не повезло. Низкий уровень науки того времени не позволял ему ни подтвердить, ни опровергнуть сделанные его гением выводы. Для постнеклассической диалектики именно таких преград фактически нет, поскольку она представлена «новым союзом» философии и науки.