Письма западноевропейским теософам

Лукреции «Недремлющей»^[498]

28[ноября 1878 г.]

Нью-Йорк

«День Благодарения» — интересно, кого благодарим? Уж не дьявола ли за все те пороки, которыми он столь щедро одарил Америку?

Дорогая моя Недремлющая!

Позвольте мне выразить вам свою благодарность за ваши многочисленные добрые письма — как за уже полученные, так и за те что ожидаю получить в будущем. Вы явно решили взять штурмом мое старческое сердце. Что ж, флаг вам в руки.

Господин Хейден также всегда будет у нас желанным гостем. Я хочу, чтобы он приехал. Однако, надеюсь, он не станет поступать так, как поступил на прошлой неделе наш свежеиспеченный «брат» г-н Эванс^[499] из Вашингтона.

Представьте себе: человек после двух лет переписки изъявляет горячее желание вступить в Теософское Общество. Его должным образом принимают в члены и выдают диплом. Новый член просит в письме разрешить ему приехать в Нью-Йорк и пройти посвящение в ламасери^[500]. Получает благосклонное письмо с разрешением и радушным приглашением. Телеграфирует, что не сможет приехать в понедельник, приедет в среду. В среду дает телеграмму «Приезжаю» — и не приезжает. Пишет, что наверняка приедет в субботу и воскресенье проведет с нами. В пятницу утром присылает депешу: «Не смогу приехать завтра, приеду сегодня в пятницу вечером последним поездом 10.30».

Грандиозные приготовления к роскошному пиру в честь голодного желудка нашего гостя. Одиннадцать часов вечера, двенадцать часов — Эвансом и не пахнет. Никакого Эванса и в субботу утром. Наконец во вторник получаем от него письмо, в котором он выплескивает на нас целый ушат отчаянных жалоб! Оказывается, он сел на поезд, вовремя прибыл в Нью-Йорк, добрался до моего дома, с полчаса звонил в звонок, продрог, отчаялся, позвонил в последний раз и, поскольку ему никто не открывал, г-н Эванс убрался несолоно хлебавши, то есть доехал до Нью-Джерси, переночевал там, в гостинице и, сев на вечерний поезд, отправился обратно в Вашингтон, так и не повидавшись с нами!!!!!!!

На своем веку я повидала немало глупых людей, но с такой мощной, в 50 лошадиных сил, бестолковостью я еще не сталкивалась!

Шин — не теософ, но вчера вечером он был здесь и грел свои голени^[501] у холодной печки, а сердце — в созерцании моих классически прекрасных черт. Он говорит, что его статья ни в коей мере не помешает вашей. Он намерен написать «камею» о Е.П.Б. (что бы это ни значило), а вы, насколько я понимаю, горите желанием написать биографию? Ну, так кто же, черт побери, может помешать вам ее написать? Напишите, что я родилась одновременно в трех различных местах, в двух особых периодах последних четырех столетий, от семи матерей и одной половинки отца. Сообщите читателям, что возраст мой между 273 и 19 годами, что самая классическая черта моей френологии^[502] — это мой нос; можете добавить, что вышеупомянутый хоботок, выполняя в момент моего рождения (точнее, «последнего рождения») некую особую дополнительную функцию, не смог проявиться in propria persona^[503], а оставил вместо себя свою «визитную карточку» на моем классически правильном лице.

Расскажите, что я воспитывалась у астраханских калмыков, что меня великодушно подобрали и вскормили верблюдицы и кобылицы правителя оных калмыков, князя Цэрэц Ворчай-Тунге Чичмак-Зуру.

Вдобавок, к немалому удивлению окружающих, я родилась с цигаркой турецкого табака во рту и изумрудным колечком на большом пальце левой ноги, а из пупка у меня рос кустик крыжовника. И нарекли меня Гелионой (а вовсе не Еленой, как зовут меня люди) — греческим именем, производным от Солнца-Гелиоса, потому что (во-первых) в тот день было затмение сего светила и те, кто знал толк в пророчествах, должны были заключить, что новорожденное дитя на долгие годы затмит собою солнце, и (во-вторых) для того, чтобы духовенство и миссионеры XIX века могли писать мое имя с двумя «л» — Геллиона (Helliona)^[504] и чтобы им было легче убеждать свою паству в том, что я — порождение ада.

Ну что, разве всех этих фактов недостаточно, чтобы сам Марк Твен, охваченный злобной завистью, скончался от cholera morbus^[505]?

А теперь позвольте мне, прекрасная «Лукреция», сказать вам несколько слов всерьез. И передайте их, пожалуйста, г-же Бэрр (сестре главного редактора).

Пока наше Общество с каждого своего члена получало по 5 долларов вступительных взносов и по 6 — ежегодных, мы могли проводить ежемесячные собрания, арендовать зал (Мотт Мемориал Холл)^[506], содержать библиотеку и иметь все необходимое для нормальной деятельности. Но хотя «собратьям», которые разбросаны по всем штатам, мы регулярно посылали уведомления о каждом собрании, никто из них не являлся на эти собрания, их редко посещали даже те, кто проживает в Нью-Йорке. К тому же все эти уведомления, конверты с марками, почтовая бумага и т. п. обходились Обществу гораздо дороже, чем то, что мы получали от взносов.

Год назад, состоялось общее собрание Совета и было принято решение общие собрания временно отменить и проводить лишь еженедельные собрания Совета. Спустя три месяца мы официально объявили о присоединении Теософского Общества к нашему материнскому обществу Арья Самадж в Индии, и, как вам известно, было решено, что все взносы будут поступать в бомбейское управление Арья Самадж. Таким образом, наше Общество теперь не имеет собственных средств и полностью зависит от щедрости своего Совета. Вот уже год как полковник Олькотт сам платит за почтовую бумагу, а я — за марки, и, уверяю вас, в моем бюджете это пробивает огромную брешь. Вот вам и весь секрет.

За два дня до последней церемонии, описанной в «The Sun» (развеивание в море праха барона фон Пальма)^[507], к нам из Англии приехал один из наших индусских друзей, который созвал совет, спланировал церемонию и провел ее вечером следующего дня. Присутствовали преимущественно члены совета и высшее начальство, всего двадцать один человек. Не было ни одного теософа (я имею в виду рядовых теософов).

И еще: поскольку недели через три (непременно до рождества) я уезжаю, даже если полковник Олькотт не присоединится ко мне сразу, а уедет только весной, то до моего отъезда (в Старый Свет?) мы собираемся провести общее собрание, чтобы избрать нового исполняющего обязанности президента и секретаря по переписке. Вице-президентами должны избрать генерала Абнера Даблдэя^[508] из Форт-Самптер, великого здешнего филолога и археолога д-ра Алекса Уайлдера^[509] (565, Орандж-стрит, Ньюарк) и д-ра Дж.Вайса, также великого филолога. (Ах да! Пэрис подал заявление о вступлении в Общество!)

Сейчас по всей стране у нас наберется более тысячи членов. Вам же известны наши знаки, пароль и тайные рукопожатия. Почему бы вам не попробовать их на тех людях, с которыми вы встречаетесь, и выяснить таким образом, «братья» они или нет. Я же не могу перечислить вам их всех поименно.

Кстати, г-н Хейден нам свою фотографию так и не прислал. Он должен прислать свой снимок. Собираюсь ему об этом написать.

Олькотт снова собрался в Провиденс. Может, там он и встретится с г-ном Хейденом. Не забудьте адрес г-на Джаджа^[510]. Он секретарь-регистратор Общества, и вы все сможете узнать у него. Адрес его таков: Бродвей, 71, Уильям К.Джадж, адвокат. Думаю, что под председательством генерала Даблдэя собрания проводиться все-таки будут. Так или иначе, мы сумели основать два новых филиала Общества: один на острове Корфу (Греция), а другой в Константинополе (это в Турции, как вам наверняка объясняли в школе). Председателем лондонского отделения является Ч.Карлтон Мэсси^[511]; константинопольский филиал возглавляет самый богатый в стране издатель (?), владелец по крайней мере дюжины газет Анджело Николаидис, а филиалом на Корфу руководит Паскале Менелао. Еще одно отделение создается в Париже, кого они там выберут председателем, не знаю — можете в любой момент поинтересоваться у господина П.Ж.Леймари, редактора «Revue Spirite» (5-я улица Пти-Шамп), он вам подскажет.

Видите, любой из собратьев, выехав за границу куда угодно, всегда найдет там «братьев», которые при случае готовы отдать жизнь за любого собрата, независимо от его расы, Цвета кожи и вероисповедания.

Пожалуйста, доведите все это до сведения г-жи Эллен Бэрр. Я пришлю вам письмо из Индии и таким образом дам вам шанс написать еще одну сенсационную статью. Господина Хейдена это тоже касается. Но мне нужен его портрет — иначе он будет предан «anathema maranatha!»^[512]

Госпожа Бэйтс^[513] уехала в Лондон, она выступит в качестве моего теософского предтечи, а четыре моих чемодана отправлены в Ливерпуль, где они и будут меня дожидаться. Так что, как видите, к отъезду я уже готова. Если вам действительно нужны какие-либо факты из моей жизни для написания биографии, спрашивайте, не стесняйтесь.

До свидания.

Искренне ваша

Е. П. Блаватская

Адельберту де Бурбону^[514]

(Гаага, Голландия)

Е.П.Б.

Секретарь по переписке

Т.О.А.С.^[515] в Бомбее

4 сентября 1881 г.

Симла (Гималаи), Ротни-Касл^[516],

Джакко Штаб-квартира «Эклектического Теософского Общества Симлы».

Дорогой сэр и брат!

Ваши фото, письмо и «Magikon» прибыли в полном составе, преодолев высоту 10 000 футов, чтобы добраться до меня. Что касается первого, то обнаружилось удивительное сходство (по крайней мере, с одним из ваших предков, чей портрет имеется у нас в семье); второму я безмерно обрадовалась: и его объективному содержанию, и тому, что субъективно прочла между строк; третье — прекрасная вещь для библиотеки нашего Общества, но лично я прочесть ее не в состоянии, поскольку, хотя отец мой и был немцем из Финляндии и носил имя барон Ган Ган, немецкого я все же не знаю.

«Et voila pourquoi votre fille est muette»^[517] Тем не менее, от имени Общества благодарю вас за этот подарок.

Теософское Общество «Post Nubila Lux»^[518] — хорошее название. Таким оно и будет увековечено. Я одобряю ваши начинания, поскольку S.∙.Т.∙.Р.∙. et S.∙.V.∙.Р..∙. едва ли могут ошибаться в подобных организационных вопросах. Кстати, вы ведь не вышли из «Grand Orient»^[519], не так ли? У нас тут жуткая война с шотландской «Голубой Ложей» в Англии. Масонам, принадлежащим к этой ложе, знаете ли, строжайше запрещено поддерживать любые отношения с собратьями из «Grand Orient» из-за разногласий в связи с «Principe Createur»^[520]. Шотландские масоны не откажутся от своего старого доброго Иеговы, а в нем-то как раз и нет никакого «Principe Createur». Что ж, всяческих им радостей и счастья в их тамплиерских^[521] ложах с грошовыми газовыми фонарями под «Неопалимой Купиной»^[522]. Сама я принадлежу к Мемфисской Ложе^[523] Изначального Общераспространенного Ритуала Удочерения^[524], ибо в другие ложи женщин — этих несчастных «самок» — не принимают!

Моп cher Monsieur de Bourbon, tout cela с'est de la blague^[525], лунный свет и томление духа. В мизинце любого нашего тибетского шаберона^[526] или индийского йогина больше знания реальной, подлинной символики вещей, нежели во всех ваших Великих Ложах. Если я окажусь в какой угодно опасности, то реальную, действенную помощь я ожидаю не от троекратного воздевания рук — le joli geste a trois temps^[527] — и не от обращения к Господу Богу моему призыва «помочь сыну вдовы», а от применения моих знаний сил природы, от наведения гипнотических «чар» на своих врагов. Но так как меня переименовали из простой «ученицы» в «шотландскую леди и венценосную принцессу розенкрейцеров» (excusez du peul^[528]), то мне надлежит испытывать благодарность и не проявлять к ним излишнюю строгость. Полагаю, вам известно, что я в полной мере стала буддисткой (de facto, а не de jure^[529]) и не признаю ни Иегову, ни какого-либо иного небесного аристократа. Rien de tel que se bien comprendre de prime abord. Si vous etes bon Catholique — (helasl) reniez moi tout de suite^[530] — я не желаю ни лицемерить, ни приобретать друзей с помощью притворства. В нашем Обществе есть место для любой религии, мы проявляем уважение к любой вере, к любому мнению. Это чисто философское и научное Общество, никоим образом не религиозное и не сектантское. К человеческим догмам и религиям оно не имеет никакого отношения.

Есть, правда, одна вещь, которая меня утешает. Если вы — масон, то вы не можете быть добрым католиком. Остаться таковым вам не позволил бы ваш исповедник, и сам факт вашего вступления в наше «безбожное» Общество послужил бы основанием для немедленного отлучения вас от церкви. Dixi^[531].

Однако мой эпистолярный воздушный шар отнесло на целые мили от нашей темы. Вернемся же к делу.

«Вступительные взносы», насколько мне известно (ибо в данный момент я с этим делом никак не связана), высылаются каждым отделением раз в три месяца, то есть ежеквартально. Точнее вам может сообщить Дамодар Маваланкар^[532], секретарь-регистратор.

«Общая сумма расходов», сделанных от вашего имени? Каких еще расходов? Никаких расходов не было. Пересылка грамот, дипломов, устава и прочее — все это покрывается «вступительными взносами». Каждый платит раз в жизни (или вообще ни разу не платит по причине крайней бедности) 10 рупий или 25 франков, и больше ему не приходится ничего выплачивать до конца дней своих. Если вам самим захочется потратить какую-либо сумму на нужды вашего собственного, равно как и любого другого отделения, это ваше личное дело, и нас оно совершенно не касается. Сверх «вступительного взноса» Общество не требует от своих членов ни гроша. Нехватку денежных средств до сих пор в течение семи лет восполняли мы с полковником Олькоттом.

Просто мы не намерены брать пример с масонов: устанавливать точную сумму взносов за целый год, обязывать людей оплачивать всяческие регалии и параферналии, не говоря уже об обедах и ужинах во время собраний, когда (по крайней мере, в Англии и Индии) каждый масон норовит напиться к вящей славе Божией. Единственный источник регулярных денежных поступлений для Общества — это наш журнал «Theosophist». Наши члены, желающие подписаться на журнал, подписываются; те же, кто предпочитает взять почитать его у друзей, вольны поступать так, и из-за этого к ним не относятся хуже. Наше Теософское Общество — это Великая Республика Совести, а не прибыльное предприятие.

Теперь о посвящении. Г-ну ван Столку гораздо лучше было бы съездить за этим в Англию, а не во Францию. Во Франции у нас есть то ли 28, то ли 30 теософов, но не думаю, что им уже удалось создать свое отделение Общества. Леймари уже несколько раз проходил посвящение, но, et malgre cela^[533] когда в Париж приезжал г-н Синнетт^[534], то, по его словам, Леймари перепутал все знаки и пароли — вышла какая-то жуткая каша. Почетным членом Общества является Камиль Фламмарион, однако я не знаю, проходил ли он вообще когда-нибудь посвящение по всем правилам. Но пусть г-н ван Столк отправляется в Лондон, в Британское Теософское Общество — либо к его президенту, д-ру Дж.Уайлду (Камберленд-сквер или плейс?, дом 11), либо, еще лучше, к г-ну Ч.К.Мэсси (Честер-сквер, 71, Лондон) — он славный малый, достойный собрат и мой лучший друг, и он представит г-на ван Столка Британскому] Теософскому Обществу и организует ему посвящение. К письму прилагаю свою визитную карточку, на которой я черкнула пару слов для г-на Мэсси; сегодня я сама написала ему письмо с сообщением о приезде г-на ван Столка. C'est entendu^[535]. Я направила в Бомбей указание срочно выслать вам два диплома — для вас и для г-на ван Столка, а также наш устав.

Почему вы просите меня проявить «терпение»? Нетерпением я никогда не отличалась. То, что вы делали до сих пор, у вас получалось прекрасно. Говорите, вас обзывают «китайцем»? Ну, это лучше многих словечек, которые мне приходилось выслушивать в свой адрес. Не далее как вчера, в воскресенье, сам епископ с кафедры провозгласил меня дьяволом во плоти, «антихристом», явившимся в Индию, дабы искушать добрых христиан. По мне так лучше быть дьяволом, чем тупым методистским херувимом, у которого нет ничего, кроме луженой глотки для изрыгания проклятий да подвешенной к подбородку золотой волынки, которую он постоянно заводит.

Ну вот, думаю, я вам уже поднадоела. J'ai la jievre depuis 15 jours et — je radote souvent.

J'espere que vous ne m'en voudrez pas. Je ne vous enverrai pas mon portrait maintenant, pour deux raisons: 1) Je ne I 'ai pas. 2) I! pourrait vous donner le cauchemar.

Mes respects fraternels a tons les «freres» et a Vous, cher Monsieur, mes sentiments les plus occultes.Que I'ombre de Siddhartha Bouddha, топ Seigneur et maatre, Patron de tous les Adeptes et Hierophantes, vous protege dans votre entreprise^[536].

Ваша в нирване

E. П. Блаватская

Холлис Биллингс

2 октября 1881 г.

Симла

Мой дорогой, добрый друг!

Конечно, вы давно уже должны были отказаться от переписки со мною, решив, что это дело безнадежное и овчинка выделки не стоит. Но тут я снова появляюсь на горизонте и клянусь вам, что даже не десять, а раз сто хотела вам написать, да только захлестнувший меня поток забот, связанных с журналом «Theosophist», и прочих важных дел, а порою усталость, но отнюдь не лень, вечно вынуждали меня переносить написание письма вам на следующий день. Поверьте мне, дорогая г-жа Биллингс, что никогда, никогда я вас не забуду и не стану меньше любить. Вы все это время были для меня добрым старым верным другом, и я тоже намерена оставаться таковым для вас всегда, пока мое дряхлое тело не сожгут, а пепел не развеют по ветру. Я настолько небрежна и невнимательна, что серебряные браслеты, которые я храню для дорогой Салли, лежат у меня вот уже почти два года, и лишь моя халатность и серьезная непрекращающаяся болезнь помешали мне выслать их ей и покончить с этим делом.

Сейчас я нахожусь в Симле, на 10 000 футов выше равнин Индии; надо мною со всех сторон высятся вечные снега, и чувствую я себя гораздо лучше. У меня было заболевание почек, да и сейчас еще не прошло, и водянка в начальной стадии. Однако теперь я чувствую себя лучше, хотя еще не совсем поправилась.

Теперь о делах.

Почему, скажите на милость, вы не рассказываете людям истину о нашем Брате Ски, как вы рассказали мне, коль скоро и вы, и он оба знаете, что это — правда? Почему вы позволяете людям считать, что он — развоплощенный «дух», между тем как он является ныне живущим духом, который жил и будет жить столько веков, сколько захочет, временно сбрасывая свое тело, которое будет спать, когда он устанет от земной жизни, и странствовать в межпланетном пространстве, путешествуя по иным мирам, сколько ему хочется? Почему от тех, кто готов воспринять истину, вы должны утаивать, что он был посвященным и знал больше всех «знахарей», вместе взятые? Наши Братья знают его, а он знает их. Как вам известно, Мориа — его лучший друг, и он привез Олькотту из его обители шелковый шейный платок. Мориа (М.∙.) хочет, чтобы Ски смело явил себя миру и рассказал ему правду.

Ведь в противном случае теперь, когда наше Общество становится столь могущественным и в него ежедневно вступают самые образованные англичане и самые влиятельные представители англо-индийской администрации, имеющие собственное представление о «духах» согласно тому, как учат К. X. и М.∙. (прочитайте внимательно статью, которую я вышлю вам примерно через неделю, в октябрьском номере журнала «Theosophist»), — теперь как раз Ски и «Джим Нолан» (а это одно и то же лицо) будут вызывать сомнения и их будут называть «оболочками», элементалами и привидениями. Начните, милая, новую жизнь. Постепенно открывайте это и пришлите мне свой адрес.

К. X., то есть Кут Хуми, сейчас погрузился в сон на три месяца, чтобы подготовиться во время этого самадхи^[537], или продолжительного транса, к своему посвящению — предпоследнему перед тем как он станет одним из высших адептов. Бедный К. X.! Его тело, холодное и застывшее, лежит сейчас в изолированном прямоугольном каменном здании^[538] без окон и дверей, попасть в которое можно по подземному переходу, ведущему из двери в тунг-тинг (усыпальницы — комнаты, которая есть в любом тхатен — храме), или ламасери; дух же К. X. совершенно свободен. Адепт может лежать так годами, если его тело заранее тщательно подготовлено к этому посредством месмерических пассов и т. п. Дивное это место, где К. X. лежит в прямоугольной каменной башне. Справа — Гималаи, возле монастыря — прелестное озеро. За телом К. X. присматривает его Коган^[539] (духовный учитель, наставник) — настоятель этого тибетского монастыря. М ∴ также время от времени навещает его. Ужасная загадка — этот каталептический сон в течение столь продолжительного времени, однако Ски описывает его, и, когда вы получите брошюру, вы сможете прочитать об этом.

Вам известно, что буддисты не верят в личного Бога. Они верят в единый вселенский разум, который дает толчок всему творению, но не управляет естественной эволюцией и развитием человека и не вмешивается в них. Этот Разумсостоит из бесчисленного количества разумов — Планетных Духов, которых называют Дхиан Коганами^[540], и эти духи были в свое время людьми. Гаутама Будда — один из пяти главных Небесных Будд,или Дхьани-Будд^[541].Они перевоплощаются в далай-ламлибо в таши-лам,а также в некоторых высших адептов. Они отказываются от обретения высшего блаженства в нирване,дабы иметь возможность воплощаться в виде людей на благо человечества. Далай-лама проживает в Лхасе, а таши-лама — возле Шигадзе.

Сейчас Мориа живет большей частью вместе с Кут Хуми, у которого есть дом на пути к горам Каракорум, за Ладакхом, находящимся в Малом Тибете и относящемся в настоящее время к Кашмиру. Это большое деревянное строение, похожее на пагоду в китайском стиле, между озером и красивой горой. Братья считают, что мир еще недостаточно созрел для того, чтобы учить его оккультизму на высшем уровне. Мир слишком сильно верит в личного Бога и в христианство, в божеств и в прочую чепуху. Они крайне редко являют себя миру. Однако они могут проецировать свои астральные формы куда угодно.

Мориа решительно против оккультных феноменов, но Синнетт, автор «Оккультного мира», постоянно жаждет феноменов и при этом ни за что не откажется ни от вина, ни от танцев, ни от чего-либо подобного. Хьюм, президент нового Эклектического Теософского Общества Симлы, в меньшей степени за феномены и в большей — за философию. И эти люди уверены, что ритуал, которого жаждет Джадж, — просто ерунда. В Нью-Йорке никто не желает работать для Общества, и оно катится ко всем чертям. Вот если бы вы смогли занять мое место в Нью-Йорке и вдохнуть жизнь в нью-йоркское Общество, то Братья наверняка бы вам помогли. Только распространяйте их идеи и попросите Ски рассказать правду — и все будет сделано.

Скажите мне, а Эглинтон^[542] — действительно медиум? Вы бы лучше написали ему, чтобы он и дальше следовал по теософской стезе в Индии, если хочет здесь добиться успеха. Бесплотные ангелы тут чрезвычайно непопулярны, и он ничего хорошего не добьется, а только настроит против себя теософов, если станет здесь выносить на обсуждение слишком много теорий об ангелах и возвращающихся тещах.

Пусть демонстрирует феномены и не дает никаких объяснений, это будет куда лучше. Г-н Хьюм, являющийся здесь самым влиятельным человеком, не желает иметь ничего общего с этим медиумом, поскольку считает, что тот компрометирует Теософское Общество. Сообщите об этом Эглинтону.

А теперь прощайте, милая. Сделаю для вас все, что пожелаете, только прикажите. Не знаю, какие «вопросы» задавать, но вы устройте сеанс для Джаджа, и пусть Ски поучит его теософии, а мы это напечатаем.

Передайте от меня Салли, что я ее люблю, и верьте, что я на веки вечные ваша

Е. П. Блаватская

А где сейчас Биллингс? Решительно пошел ко всем чертям?

Письма К.Бильеру

Письмо 1

августа 1880 г.

Бомбей

Нашему весьма известному Брату

г-ну К.Бильеру.

Сударь!

Заговаривая о теософской «школе», мы оказываемся на зыбком фундаменте. Какая еще «школа», скажите на милость? У нас нет школы — ничего, кроме [Теософского] Общества в целом и моей скромной персоны в частности. И здесь, дабы не повторяться, отсылаю вас непосредственно к тому письму, которое я только что написала г-ну Фовети в ответ на его послание. Это нечто вроде циркулярного письма в форме отдельного выпуска. Но оно объяснит вам определенные вещи, о которых вам, теософам, не знать нельзя.

Говорить о теософской школе и отождествлять ее с Теософским Обществом — это все равно как если бы некто, говоря об отдельном растении или о цветке одной-единственной разновидности, называл его «садом». Ведь именно «сад» составляет красоту нашего Общества, то есть у нас нет ни религии, ни школы, ничего специфического, ибо Теософское Общество состоит из всех религий, из самых разнообразных школ, и каждый его член имеет право излагать собственные идеи, выносить их на обсуждение на общих собраниях и отстаивать их. Прочитайте, уважаемый г-н Бильер, непременно прочитайте мое письмо к г-ну Фовети.

Не знаю, являюсь ли я «великой душой», но знаю, что предпочла бы вообще не иметь души и не видеть, как она разрушается, а вместе с нею и мое тело. Эта старая туша уже давно мне надоела, а моя «великая душа» собрала вокруг себя лишь неблагодарных да клеветников; стало быть, она просто «дурочка». Но это — мое личное мнение. Я — буддистка до мозга костей, и вот уже многие годы утверждаю это. Я верю в существование души, но души материальной, которая в итоге исчезает, как и подобает всякой честной душе, равно как и всякой частице материи, формы существования и длительность которой не могут быть бесконечными во времени, а следовательно, не обладают бессмертием.

Я верю в вечность материи как принципа, а не как формы, которая всегда преходяща. Не верю в личное бессмертие души, или эго, но зато верю в бессмертие и вечность Универсального Духа, или безличного Высшего Эго, и именно в нем, погрузившись в великое Целое и растворившись, моя бедная крохотная «великая душа» обретет свое уничтожение, свою нирвануи во Всеобщем Небытии наконец найдет отдохновение от бурных и ничтожных жизней. Ее лихорадочная активность утонет в Духовном Бездействии, жалкий одиночный атом исчезнет во Вселенской Всеобщности, и тогда Е.П.Блаватская из мутной капельки воды превратится в беспредельный Океан без конца и без начала. Вот каковы мои устремления! Я никогда не удовлетворюсь тем, чтобы утвердиться в качестве индивидуальной души где бы то ни было — в нирване или в традиционном раю.

Воистину прелестное зрелище: бессмертные души Джека, Питера и Сьюзен красуются в Вечности, ковыряя в зубах золотыми зубочистками и водрузив на дверях отдельных жилищ гербы своих Сущностей. Очень философская идея!

Моя цель — стать, в конце концов, Всем, окончательно кануть в нирвану и раствориться в ней подобно тому, как отдельная капелька воды, поднявшаяся вверх с испарениями, вновь растворяется в океане;, и, утратив собственную индивидуальность, заменить ее безличной индивидуальностью Вселенской Сущности, которую христиане и прочие деисты^[543] называют Богом и которую моя школа (не являющаяся теософской школой) называет Универсальной Причиной — причиной, которая не имеет ни разума, ни желания, ни воли, ибо сама является абсолютным Разумом, абсолютным Желанием и абсолютной Волей. Засим желаю вам доброй ночи.

Вы хотите увидеть «мою старую мордашку» — к вашим услугам, милостивый государь. Только берегитесь: не приснились бы вам кошмары!

Между тем примите искренние приветствия от той, которой, надеюсь, вскоре уж не будет на этом свете.

Е. П. Блаватская

Письмо 2

7 января[1883]

Мадрас

Милостивый государь и собрат!

Сдается мне, что какой-то злой рок, понять который я не в силах, вмешался в нашу с вами переписку. Получила от вас три письма, а написала вам четыре! Правда, одно мое письмо, адресованное вам, мне только что вернули из службы возврата корреспонденции с неверным адресом: ваш адрес был указан неправильно. Я обнаружила, что вслед за вашим именем в нем значится «улица Комартэн, 157»! Как такое могло случиться? Не знаю; должно быть, я впадаю в детство и несу чепуху. По правде говоря, я была чересчур занята и чрезвычайно больна, отсутствуя три месяца. Поехала в Сикким и пробралась оттуда на тибетскую территорию, чтобы встретиться с нашими Братьями, которые исцелили меня от почти неизлечимой болезни. По крайней мере, именно такой приговор ранее вынесли мне доктора, объявив, что жить мне осталось от силы несколько недель. Достойнейшие люди, хорошо обученные — и пророки до мозга костей!

Парижское «Теософское Отделение» свидетельствует мне «свое исключительное почтение»? Я им весьма признательна, но они заслуживали бы большей благодарности от меня, если бы это славное «отделение» несколько лучше справлялось со своими обязанностями. На самом деле оно достигло изумительного успеха! Явный случай непрерывного разложения до тех самых пор, пока не угаснет естественный пыл. Вы мне станете говорить, что если ваша группа и перестала собираться на заседания в течение последних трех недель или месяца, то это лишь потому, что у вас не было ни какой-либо программы в качестве руководства, ни какого-нибудь Кут Хуми, чтобы вас обучать...

Ах, милостивый государь, я очень боюсь, что все как раз наоборот и что ваша «группка» дожила до сегодняшнего дня именно из-за отсутствия какого-нибудь теософского руководства. Услышь вы наставления Кут Хуми с самого начала, ваша ветвь еще пару лет назад отвалилась бы от материнского древа вместо того, чтобы только сейчас умереть красивой смертью.

Сформулируйте же все как есть и назовите вещи своими именами, если вы действительно теософы, а ведь лично вы являетесь таковым в большей степени, нежели сами это осознаете. Скажите, что среди рядовых членов Общества возникли разногласия, заметные и в большом количестве. Что большинство французских спиритов, которые претендуют на то, что ищут только истину и ничего кроме истины, на деле оказываются людьми столь же нетерпимыми, как и те фанатики, каковых нынче предостаточно. Что они поступают подобно папе римскому, отлучая без права подачи апелляции всех, кто имеет смелость думать по-своему, а не плестись, словно стадо овец, за своим бараном-вожаком. Согласитесь, что все, мною здесь излагаемое, — правда и что если я до сих пор хранила молчание, то всего лишь, с целью не задеть чувства своих лучших друзей в Париже.

Однако я знаю все, и причем давно. Знаю, что если французские спириты более вежливы и менее агрессивны, чем английские и американские спиритуалисты, то ненавидят они нас ничуть не меньше; во всяком случае, ненавидят теософские доктрины. Знаю также, что доказательства этого у меня имеются. Ведь если бы было иначе, то административный комитет журнала «Revue Spirite» никогда бы не закрыл свои страницы для г-на Д.А.Курмэ, нашего собрата из Тулона, из-за расхождений между учением теософов и доктриной г-на Аллана Кардека^[544] и не отказался бы публиковать перевод «Фрагментов оккультной истины»^[545]. Эти господа из Комитета стали сектантами, а последователи Кардека, эта секта, хотят непогрешимых, неприкосновенных догм?

Что ж, уважаемый г-н Бильер, терпеливый мой собрат и корреспондент, мы поищем где-нибудь в другом месте, вот и все. В том, в чем нам отказало руководство «Revue Spirite», нам не откажет наш собственный теософский журнал, и вскоре у нас в Париже таковой появится. Каким же умником надо быть, чтобы пытаться остановить восточную теософию, которая стремительно набирает силу? Я могу помереть завтра, а вслед за мною — и президент, но Теософское Общество никогда не умрет. Пробил час великого Откровения, и мир волей-неволей будет нам внимать: в одной только Индии за четыре года было основано пятьдесят семь обществ.

Ежедневно к нам присоединяются наиболее разумные европейцы. Эти фрагменты оккультных истин, опубликованные в настоящее время в журнале «Theosophist», были продиктованы г-ну Синнетту одним из величайших восточных адептов — Кут Хуми, героем «Оккультного мира», книги г-на Синнетта^[546]. Вот какую книгу надо бы перевести: ее экземпляры расходились бы, как горячие пирожки. А чего же боятся кардекианцы? Разве пристало истине страшиться дневного света (если то, чем они располагают, действительно истина)? Пришлите нам какую-нибудь статью, полную догм, диаметрально противоположных истинам оккультных учений, и мы ее для вас напечатаем в нашем журнале без всяких комментариев.

Почему? Да потому, что мы — не сектанты, а вольнодумцы, философы, готовые принять истину, откуда бы она ни исходила, если только нельзя доказать научным, математическим методом, что мы движемся в неверном направлении. Так действуйте же! Мой друг Леймари совершенно неправ.

Готов ли перевод «Изиды»? В этом случае вы, вероятно, могли бы прислать его мне? Вот только если я сама его не редактировала, то я не несу никакой личной ответственности за ошибки в переводе. Надеюсь, таковых не окажется; в противном случае вынуждена буду отрицать свои ошибки!

С братским приветом

Е.П.Б.

Пришлите мне свою фотографию; тот ваш снимок, который у меня имеется, совершенно выцвел, остались только белые пятна. Е.П.Б.

Письмо 3

Январь 1884 г.

Мадрас-Адьяр

Милостивый государь и друг!

Желаю вам счастья и всего наилучшего. Не желайте мне того же самого, ибо это не пойдет мне на пользу.

А теперь собираюсь попотчевать вас известием о неожиданном событии, о смене декораций: 20 марта или около того я высаживаюсь в Марселе и поднимаю флаг теософии в Канбьере! Как вам это понравится? Что до меня, то я от этого совсем не в восторге. Я-то надеялась, что помру в Индии, что меня возложат на погребальный костер, подобно какой-нибудь малабарской вдове, и сожгут на нем весь, до последней крупицы, мой казацкий жир, а тут меня посылают умирать в какие-то иные края! Что ж, тем хуже для вас для всех. Однако вот вам факты.

Пять лет я работаю денно и нощно. Это и журнал «Theosophist», и моя переписка с половиной мироздания, и мои статьи для российских газет — единственное, за что мне платят. Другие мне тоже платят, но только черной неблагодарностью. Что ж, теперь я уже не молода, как когда-то. Благодаря нашему изнуряющему климату и каторжному труду я превратилась в заезженную клячу, в старую развалину или, скорее, в спущенный воздушный шар!

Нервы мои дошли до такого состояния, что напоминают скрипичные струны, которые слишком сильно натянули, и теперь они лопаются одна за другою. Еще три месяца такой работы — и я стану круглой идиоткой (что, впрочем, никого бы не удивило, ибо я всю жизнь была ею) и выживу из ума. Не то чтобы это меня огорчало до слез; я уже достаточно успела пожить на этом свете. Я стремлюсь к нирване, я взываю к ней, издавая громкие стоны из самых глубин души моей, ибо я устала, устала, устала! Но Общество не желает, чтобы я умирала. Это глупо, но это так.

Ну и вот, врачи заявили, что если меня не вывезут силой в какую-нибудь другую климатическую зону, где я буду соблюдать абсолютный покой в течение нескольких месяцев, то больше трех месяцев я не протяну. Теперь меня вывозят силой, а вместе со мною и мою индусскую прислугу: горничную, камердинера, да еще мою голову, которой я больше не владею.

Полковник-президент вынужден ехать в Лондон, чтобы примирить английских теософов, которые судятся и ссорятся друг с другом вместо того, чтобы изучать теософию. Полковник собирается отплыть (со мною под руку) около 20 февраля, чтобы добраться до Марселя, где он со мною расстанется. Куда я отправлюсь потом? Не знаю; быть может, в Ниццу на несколько дней — повидаться с герцогиней, затем на несколько дней в Париж. Зачем? Это мне вообще неведомо. Но хотелось бы увидеться со своим старым другом Леймари и с доктором Фортэном, его врагом (посмотрите, как любят друг друга эти два христианина!), а