Избирательные стимулы. Институциональные инновации как фактор рентоориентированного поведения групп специальных интересов
В современной экономике распределение доходов во многом детерминируется взаимодействием групп с особыми интересами. Эта проблема получила отражение в многочисленной экономической и социологической литературе, посвященной теории групп и коллективным взаимодействиям. Наиболее известными среди экономистов стали работы М. Олсона[8]. В своих работах он продолжает традицию исследования результатов коллективного взаимодействия при достижении общих целей при производстве коллективных (групповых) благ. В неоклассической экономике мэйнстрима эта проблема практически не рассматривалась, ее анализ содержится отчасти в трудах экономистов - представителей неоинституционализма, например, Дж. Коммонса, а также социологов Г. Зиммеля, М. Вебера.
Проблеме эффективности распределения ресурсов и доходов посвящены также работы представителей неолиберализма, которые видели в растущем влиянии групп интересов на производство и распределение общественного продукта одно из проявлений интервенционистской политики государства в интересах этих групп. В частности, последние труды Хайека посвящены не столько социалисти ческому экономическому планированию, которое к тому вре мени уже вышло из моды, сколько вырождению демократии в борьбу за прибыли между конкурирующими группами. Вместо того чтобы установить основополагающие правила, по которым должны жить люди, и предоставить определенные общие виды деятельности, современное государство стало рас сматриваться как кормушка, около которой соперничающие группы толкаются в борьбе за место[9].
Согласно моделям МакГираОлсона и Финди-Уилсона, государство рассматривается как дискриминирующий монополист, который обеспечивает производство порядка, назначая различные цены разным группам населения в зависимости от переговорной силы. Для того, чтобы подобные модели адекватно отражали современную организацию экономико-политических систем, необходимо учитывать стремление групп с особыми интересами получать возможность извлекать прибыль, эксплуатируя сравнительные преимущества государства в осуществлении насилия[10].
Под группами специальных интересов обычно понимают совокупность агентов, которые характеризуются совпадением экономических интересов и на которых действуют избирательные стимулы для производства совместного коллективного блага. Группы с особыми интересами могут создавать структуры для лоббирования политических и экономических решений и нормативных актов, создавать олигархические и монополистические структуры, а также участвовать в перераспределении.
Группы с особыми интересами замедляют экономический рост, снижая скорость перераспределения ресурсов между сферами дея тельности или отраслями в ответ на появление новых технологий или условий. Один из очевидных способов, которым они добиваются этого, — лоббирование помощи для выхода из затруднительного по ложения фирм, потерпевших фиаско, что приводит к отсрочкам и затрудняет перемещение ресурсов в те сферы деятельности, где они имели бы большую продуктивность.
Другие способы замедления скорости перераспределения ресурсов, возможно, не столь очевидны. Пусть, например, по какой-то причине значительно возрос спрос на труд в отрасли или по профессии, в которой он контролируется еди ным профсоюзом или профессиональной ассоциацией. Картелированная организация способна из-за сдвига спроса потребовать более высокой оплаты, а новая, более высокая монопольная цена снизит количество труда, используемого в переживающем подъем секторе, снижая тем самым рост и эффективность экономики.
Для того, чтобы группа со специальными интересами включилась в производство какого-либо коллективного блага, необходимо наличие избирательных стимулов. Избирательные стимулы – это стимулы, которые применяются к индивидуумам избирательно в зависимости от того, вносят они вклад в обеспечение коллективным благом или нет[11].
Социальные избирательные стимулы могут быть сильными и слабыми, но доступны они только в определенных ситуациях. Обычно они малоприменимы для больших групп, за исключением тех случаев, когда большие группы могут быть союзом малых групп, способных к социальному взаимодействию. Необходимо отметить, что информация и расчеты издержек и выгод предоставления коллективного блага часто сами являются коллективным благом.
Даже в тех случаях, когда вклад достаточно большой для того чтобы выявить рациональность расчетов затрат и выгод, существуют обстоятельства, при которых коллективные действия могут случать ся и без избирательных стимулов. Что это за обстоятельства, станет ясно сразу же как только мы представим ситуации, когда имеется лишь несколько индивидуумов или фирм, получающих выгоду от коллективного действия. Предположим, что в отрасли всего две фирмы одинаковой величины и что есть барьеры для вхождения в эту отрасль. Это все еще та ситуация, когда от более высокой цены на продукцию данной отрасли выиграют обе фирмы и когда покро вительствующие данной отрасли законы помогаютим обеим. Тогда более высокие цены и покровительствующее законодательство - коллективное благо для этой олигополии, хотя это коллективное бла го только для группыиз двух членов. Очевидно, что каждый изолигополистов оказался в ситуации, когда он, если ограничит выпуск или будет лоббировать покровительствующее законодательство для отрасли, получит лишь примерно половину выигрыша от этих дейст вий. Но соотношение издержки-выгоды от любых действий в общих интересах может быть столь благоприятным, что. даже если фирма несет вес издержки своих действий и получает только половину выигрыша от них, ей все равно может быть выгодно действовать в об щих интересах. Таким образом, если группа, которая выиграла бы от коллективного действия, достаточно мала и соотношение издержки-выгоды для этого коллективного действия достаточно благоприятно для группы, преднамеренное действие в коллективных интересах вполне возможно даже в отсутствие избирательных стимулов.
Если в группе только несколько членов, вполне также возмож но. что они будут вести переговоры друг с другом и согласятся на коллективные действия. И тогда действия каждого члена группы бу дут заметно влиять на интересы и подходящие действия других. Сле довательно, все заинтересованы действовать стратегически, т.е. способами, которые принимали бы во внимание воздействие индивиду альных решений-выборов на выборы других.
Следовательно, малые группы часто могут вовлекаться в коллективные действия без избирательных стимулов. В малых группах определенного типа («привилегированных» группах) фактически предполагается, что некоторое коллективное благо будет предоставлено. Тем не менее, даже в наиболее благопри ятных обстоятельствах коллективные действия проблематичны и исход в каждом конкретном случае непредсказуем. Хотя некоторые моменты здесь сложны и остаются неопреде ленными, существо взаимосвязи между размерами группы, которая выиграла бы от коллективного действия, и масштабом коллективных действий предельно простое. Это можно проиллюстрировать на примере обеспечения производства оптимального количества коллективного блага для малой группы[12].
В условиях государственной монополии на осуществления насилия функции институционального инноватора могут брать на себя группы с особыми интересами при условии наличия у них избирательных стимулов. Такими группами в современной экономике выступают элиты.
Понятие элит заимствовано современной политической экономией из социологии, поэтому чаще используется понятие политической элиты. Политическая элита представляет собой группу со сходными политическими и экономическими интересами, которая выступает как самостоятельный агент на “институциональном (политическом) рынке” той или иной страны.
Как правило, большая организация (группа) в процессе своего развития трансформируется в олигархическую структуру. Это характерно, прежде всего, для политических партий[13]. Однако, на наш взгляд, такие тенденции присущи не только партиям или профсоюзам, такому олигархическому преобразованию подвержены все большие корпорации и государство в целом[14].
Внедрение институциональной инновации группой специальных интересов, той или иной политической элитой, олигархами, почти всегда предполагает получение каких-либо выгод и осуществляется с этой целью. Часто такие выгоды связаны с процессами распределения собственности, а, следовательно, и доходов. Такие действия являются стратегической формой влияния на “институциональный рынок”, что означает получение одной из групп специальных интересов распределительных преимуществ. Такой тип поведения получил название рентоориентированного[15].
Формирование рентоориентированного поведения обусловлено рассмотренной в лекции №5 скорректированной с учетом государственной монополии на формальные институты модели институционального равновесия. Монопольное положение государства на институциональном рынке позволяет создавать правила поведения с “закрытым” или ограниченным доступом в зависимости от принадлежности к распределительной коалиции. Такой доступ обеспечивает экономию не только трансакционных издержек (что само по себе представляет коллективное благо), но и получение институционализированного (т.е. имеющего форму формального института, например, правового) доступа к распределению ресурсов и доходов в обществе.
Исторически возникновение неперсонализированных правил и договорных отношений означает становление государства, а вместе с ним и неравного распределения силы принуждения. Это создает возможность для тех, кто обладает большей силой принуждения, толковать законы в собственных интересах независимо от того, как это скажется на общественной производительности. Иначе говоря, начинают приниматься и соблюдаться законы, которые отвечают интересам властных структур, а не те, которые снижают совокупные трансакционные издержки. Один из наиболее наглядных уроков истории заключается в том, что политическим системам органически присуща тенденция производить неэффективные права собственности, которые приводят к стагнации и упадку[16]. К сожалению, отечественная экономическая практика показала, что эти слова Д. Норта можно отнести к российской практике хозяйствования, в частности, к функционированию крупной акционерной собственности, неэффективность использования которой, как правило, напрямую зависит от действий групп с особыми интересами.
5. Институциональные барьеры, роль групп специальных интересов[17]
Рассмотрим практическое применение теории действия групп специальных интересов к анализу институциональных барьеров (которые подробно рассматривались в курсе «Экономика отраслевых рынков»).
Конечной целью государственного регулирования экономики выступает достижение компромисса между эффективностью и социальной справедливостью. В случае регулирования количества и степени административных барьеров наивысшая эффективность экономики будет достигнута при нулевом уровне подобных барьеров. Но в условиях современного рыночного порядка такая ситуация является недостижимой.
Проблема снижения административных (формальных) институциональных барьеров не может быть решена без всестороннего исследования мотивации заинтересованных групп. Наличие административных барьеров, в первую очередь, выгодно тем чиновникам, которые осуществляют функции лицензирования, квотирования и контроля за регулируемыми рынками. В сложившихся экономических условиях они в подавляющем числе случаев являются рентополучателями.
Рассмотрим ситуацию, когда в обществе начинает проводиться кампания по снижению административных барьеров, как в настоящее время в России. Пусть ее инициатором выступает правящая политическая элита или иная всеохватывающая организация по терминологии М. Олсона[18]. Реализация данной кампании в России проводится несколькими этапами. Во-первых, путем инициации изменения формальных институционально-правовых ограничений хозяйственной деятельности на федеральном уровне. Во-вторых, осуществляется, как показано в предыдущем разделе, изменение нормативно-правовой базы в регионах, а также в муниципальных образованиях. В-третьих, проводятся мероприятия по дерегулированию и поддержке малого бизнеса через территориальные управления Министерства по антимонопольной политике.
Успех такой кампании зависит от того, насколько будут совпадать интересы всеохватывающих организаций и групп специальных интересов, а также от их сравнительной переговорной силы. Иными словами, необходимо выявить, кому выгодно создание коллективного блага «дерегулирование» или «снижение административных барьеров», с какими затратами это сопряжено, какие ресурсы имеются и, наконец, сколько можно произвести подобных благ при оптимальном соотношении издержек и выгод.
Более того, как доказано М. Макгиром и М. Олсоном, если группа имеет достаточно общий (суперохватывающий) интерес, то удовлетворение этого интереса наилучшим образом осуществляется в том случае, когда меньшинство или другие группы, которые ею контролируются, обеспечиваются так же хорошо, как и себя[19].
Проанализируем, в противоположность этому, узкие интересы группы или индивида, обладающих политической или принудительной властью в обществе. Например, фирмы или работники имеют также относительно узкие (специальные) интересы, поскольку прибыль и заработная плата, зарабатываемые ими на типичных рынках, обычно составляют небольшой процент национального дохода. В то же время картели или лоббирующие организации лучше служат своим членам посредством перераспределения в их пользу доходов через лоббирование и картелирование. Когда число участников группы велико вводится система специальных индивидуальных поощрений и наказаний («избирательных стимулов»), но их разработка требует значительного времени. Таким образом, только общества, длительное время находящиеся в стабильном состоянии, имеют плотную сеть узких лоббирующих и картелизированных организаций (примером может служить «нефтяное» лобби в России)
Медленное формирование и наличие антисоциальных стимулов у небольших организаций (малых групп) для коллективного действия предполагает, что общества, стабильные в длительном периоде, должны иметь худшие экономические результаты, чем те, которые можно было ожидать при ином раскладе. Таким образом экономическая теория объясняет «британскую болезнь», проявляющуюся в низком экономическом росте в Соединенном Королевстве и в других длительно-стабильных странах. Этим обусловлено замедление послевоенного роста старых восточных и регионов среднего запада Соединенных Штатов по сравнению с новыми Западом и Югом, а также «экономическое чудо» в Германии, Японии и Италии после того, как тоталитаризм и оккупация разрушили организации специальных интересов в этих странах[20].
Та же самая логика, которая управляет образованием (и «накоплением») узких групп специальных интересов в обществах, начинающих свое развитие без них, объективно обусловливает вывод о том, что организации широких интересов будут, фактически, вытеснены узкими группами специальных интересов (например, вместо представляющих широкие группы населения партий образуются марионеточные образования проводящие в жизнь решения олигархов).
Таким образом, логика анализируемой модели предполагает, что через создание новых организаций и фракционность организаций с общими интересами общество, начинающее свое развитие со всеохватывающих организаций, в конечном итоге приходит к почти такой же организационной структуре, как другие, длительно стабильные общества. Деволюция организаций со всеохватывающими интересами генерирует множество таких же моделей, как и накопление организаций со специальными интересами в обществах, которые начали свое развитие без них. Всеохватывающие политические партии остаются всеохватывающими в странах, где образуется двухпартийная избирательная система, но широкие группы интересов не остаются бесконечно всеохватывающими[21].
Действия групп специальных интересов (например, различных лоббистских организаций, действующих через подконтрольных лиц, наделенных государственной властью) могут приводить к деволюции групп, отражающих всеохватывающие интересы (органы представительной власти, правительство), что, в свою очередь, ведет к деволюции институтов.
Институциональные барьеры, создаваемые государством в преимущественно рыночном или смешанном экономическом порядке, что соответствует переходной экономике, могут быть описаны такой схемой деволюции институтов и механизмов государственного регулирования, а также государственного аппарата в целом как организации, проводящей интересы общества. Следовательно, извлечение административной ренты группами чиновников, например организующих закупки для государственных нужд, приводят к деволюции институтов госзакупок в стране в целом.
Институциональные барьеры, как форма деволюции институтов государственного регулирования экономики, могут носить как характер устойчивых мультигенераций, так и сравнительно «мягких» институциональных соглашений, легко подверженных изменениям. Устойчивое состояние и снижение институциональных ограничений на товарных рынках зависят от следующих факторов:сложившихся институтов государственного регулирования, которые определяют уровень трансакционных издержек, а также издержек уклонения от выполнения норм закона как чиновников, так и предпринимателей; действий групп специальных интересов на квазирынке административных привилегий и ограничений; стратегического взаимодействия между конкурирующими предпринимателями и обладателями административного ресурса по контролю над тем или иным товарным рынком; действий политических всеохватывающих организаций через механизмы представительной демократии.
Примером выбора стратегии группой специальных интересов является взаимодействие на квазирынке взяток и административных запретов и преференций двух групп - предпринимателей и чиновников.
Для анализа стратегического поведения чиновников, наделенных правом принимать решения по поводу снижения или, наоборот, повышения административных барьеров, с одной стороны, а с другой, предпринимателей, чьи предприятия функционируют на рынках с высокими административными барьерами, эффективно использование теории игр. Теория игр представляет собой науку, исследующую математическими методами поведение участников в вероятностных ситуациях, связанных с принятием решений.
Простейшим примером такого использования теории игр является платежная матрица. Платежная матрица представляет собой двустороннюю таблицу, образованную множеством квадратов, каждый из которых представляет результат решения одного из двух продавцов (игроков).
Игры могут быть классифицированы по свойствам платежных функций. Играми с нулевой суммой (антагонистическими) называется ситуация, когда выигрыш одного из игроков равен проигрышу другого. Противоположностью играм с нулевой суммой являются игры с постоянной разностью, в которых игроки выигрывают и проигрывают одновременно, так что им выгодно действовать сообща. Игры с ненулевой суммой представляют собой промежуточный случай, где имеются конфликты и согласованные действия игроков.
По характеру предварительной договоренности Дж. Нэш разделил на кооперативные и некооперативные (бесколиационные). Он определил кооперативные игры как допускающие свободный обмен информацией и принудительные соглашения между игроками в отличие от бесколиационных игр, не допускающих ни свободного обмена информацией, ни принудительных соглашений[22].
Таблица 1.
Платежная матрица
| Цена 2-го Цена 1-го продавца продавца | ||
| А 100 | В 200 - 100 | |
| С-100 | D0 |
Если фирмы (игроки) будут конкурировать, то положение равновесия будет достигнуто в квадрате D, где прибыль каждого будет равна нулю. Такое решение получило название равновесия Нэша. Равновесием Нэша называется такое решение игры, от которого нет оснований отказываться ни одному из игроков[23].
Рассмотрим две ситуации, описывающие создание и преодоление административного барьера входа на товарный рынок с помощью взяток предпринимателей ответственным чиновникам. В первой осуществляется взаимодействие между чиновником и предпринимателем, во второй - между предпринимателями за доступ к административному ресурсу. Поэтому мы используем простейший вариант двусторонней платежной матрицы с двумя игроками, имеющими две стратегии.
В начале рассмотрим первую ситуацию стратегического взаимодействия между предпринимателем и чиновником. Предположим, что административные барьеры являются барьерами входа на рынок. Поэтому если предприниматель не вступает в экономические отношения с чиновником (в данном случае он дает или не дает взятку), он не может осуществлять хозяйственную деятельность на данном регулируемом рынке.
Как видно из таблицы 2, равновесное по Нэшу решение будет достигнуто в квадрате A. Таким образом, ни у чиновника, ни у предпринимателя не будет стимулов менять стратегию «давать/брать взятку» в одностороннем порядке.
Таблица 2.
Стратегическое взаимодействие предпринимателя и чиновника
| Чиновник Предприниматель | Брать взятку | Не брать взятку |
| Дать взятку (получить доступ на рынок) | А 10 10 = (20-10) | В 0 |
| Не давать взятки | С0 - 5 | D0 - 5 |
Это означает, что чиновник будет стремиться к обладанию экономической властью, дающей право на взятку, зная, что оптимальный вариант адаптации предпринимателей - это дача взятки. Эта ситуация в общих чертах согласуется с многочисленными примерами из хозяйственной практики. Таким образом, разрешение этого порочного круга «создание барьеров (государственное регулирование) - получение (дача) взяток - потери благосостояния - государственное регулирование» лежит в плоскости изменения правил игры.
Рассмотрим второй пример, когда два предпринимателя имеют две стратегии. Первая, платить (давать взятку) за доступ на рынок и, следовательно, получить экономическую прибыль в размере 5 единиц (10 - это величина половины прибыли монополиста, если действия предпринимателей согласованы, то они будут действовать как картель и иметь такую прибыль, из которой вычитаются издержки на взятки), вторая - не платить и уйти с рынка, тем самым теряя 5 единиц на постоянных издержках.
Как видно из таблицы 3, равновесие по Нэшу также будет достигнуто в квадрате А. Это означает, что предпринимателям будет выгодно вести кооперативную игру, то есть вступать в сговор и платить взятки, если стратегия другого предпринимателя (игрока) остается неизменной.
Таблица 3.
Стратегическое взаимодействие двух предпринимателей
| Первый Предприниматель Второй предприниматель | Платить | Не платить |
| Платить (за доступ на рынок) | А 5 = (10-5) 5 = (10-5) | В -5 10 = (20-10) |
| Не платить | С10 = (20-10) - 5 | D-5 - 5 |
Таким образом, как следует из рассмотренной модели, ситуация создания административных барьеров и получения ренты от их существования чиновниками за счет взяток (в самом простом случае) показывает свою устойчивость при соблюдении определенных правил игры, что в экономике соответствует институциональной структуре того или иного рынка или отрасли хозяйствования.
Сложность решения задачи по устранению институциональной структуры, генерирующей формальные и неформальные институциональные барьеры, усиливается наследием плановой экономики. Такое наследие заключается в большей части в сохраненной институциональной структуре, сформированной взаимодействиями на административных рынках, а также практикой поведения групп специальных интересов, действующих внутри административного аппарата всех уровней власти. Все это приводит к «социальному склерозу», который затрудняет развитие общества, усиливает тенденции к перераспределению ресурсов в пользу узких групп специальных интересов. Такая ситуация в тоталитарных обществах советского типа справедливо была охарактеризована М. Олсоном как «красный социальный склероз»[24].
Институциональная инерция, помноженная на стабильность и равновесность по Нэшу стратегий, консервирующих (если не усиливающих) ситуации высоких административных барьеров, обусловливает низкую эффективность любых мер дерегулирования без формирования новой институциональной структуры как в отношении административного аппарата, так и частного бизнеса. Здесь возникает важный вопрос о том, кто, какие группы выступят институциональными инноваторами на пути ликвидации или снижения ограничений со стороны государства и теневых структур на товарных рынках? По нашему мнению, единственной группой, имеющей долговременные интересы, а также ресурсы, являются предприниматели, представители малого и среднего бизнеса. Но здесь возникает другая, не менее важная проблема. Предприниматели не представляют собой всеохватывающей организации, интересы которой коррелировали бы с интересами всего общества, т.е. не были бы направлены только на перераспределение имеющихся ресурсов.
Безусловно, процесс институциональных изменений не может ни осуществляться, ни отслеживаться в течение краткосрочного периода. Но важным является наличие самой тенденции институциональной эволюции, определение ее вектора, указывающего направление социального развития. В настоящее время такой вектор в сторону формирования институтов, снижающих административные барьеры, почти не заметен. И хотя существует, в основном на федеральном уровне, значительный импульс в сторону дерегулирования, он будет погашен вязкостью и инерцией существующей институциональной структуры, если не будут задействованы действительно заинтересованные институциональные инноваторы.
Первоочередной задачей здесь является формирование широкой всеохватывающей организации предпринимателей, которая могла бы иметь форму некоммерческого объединения или общественного движения. Такая организация могла бы реально, а не декларативно действовать в направлении внедрения институтов, снижающих трансакционные издержки от различного рода ограничений конкуренции на товарных рынках. Примером эффективной деятельности подобной организация может служить такой так называемое Прогрессивное движение в США, явившееся важнейшим элементом нарождавшегося гражданского общества. Это движение объединило фермеров и мелких бизнесменов, часть законодателей и сторонников социальных реформ. Их центральная идея состояла в том, чтобы разделить административное управление и межпартийную борьбу. Административные посты должны занимать профессионалы, отбираемые по их компетенции, деловым и моральным качествам и независимые от политических влияний. Потребовалось несколько десятилетий, чтобы идеи прогрессистов одержали верх. Сейчас в США, как и во многих западных странах, чиновники не имеют права принадлежать к какой-либо политической партии. Их отбирают на административные посты по результатам тестирования и интервьюирования; их работу достаточно высоко оплачивают; с ними заключаются долгосрочные контракты, обеспечивающие их реальную независимость от политических решений. И хотя полного разделения политической и административной власти достичь не удалось, а эффективность бюрократии многие ставят под сомнение, прогрессистские идеи до сих пор определяют базовые черты административного управления на Западе[25].
Поэтому целесообразно, на наш взгляд, наряду с существующими региональными межведомственными комиссиями по устранению административных барьеров, создавать отраслевые согласительные комиссии, состоящие из представителей администраций всех уровней, с одной стороны, и организаций, представляющих бизнес, с другой, что позволит усилить мотивационные механизмы по снижению институциональных барьеров.
Таким образом, проблема снижения институциональных барьеров в переходной экономики может быть успешно решена с учетом траектории предыдущего развития институциональной структуры экономики, существующих мультигенераций, а также реализации интересов заинтересованных групп и индивидов, участвующих в хозяйственных процессах. Снижение институциональных барьеров приведет к минимизации трансакционных издержек та тех или иных национальных рынках, способствуя повышению их эффективности, что открывает благоприятные перспективы для роста благосостояния населения.
[1] См. Гидденс Э. Социология. М., 1999.
[2] Гидденс Э. Социология. М., 1999.
[3] Олсон М. Логика коллективных действий. М., 1995.
[4] Олсон М. Логика коллективных действий. М., 1995. С.18.
[5] Олсон М. Логика коллективных действий. М., 1995. С.12.
[6] Олсон М. Логика коллективных действий. М., 1995. С.31.
[7] Козловски П. Общество и государство. Неизбежный дуализм. М.: Республика, 1999. С. 227.
[8] См. Олсон М. Логика коллективных действий. Общественные блага и теория групп. М., 1995., Олсон М. Возвышение и упадок народов. Экономический рост, стагфляция и социальный склероз. Новосибирск, 1998.
[9] Бриттан С. Капитализм с человеческим лицом. СПб. 1998. С.178.
[10] См. подробнее: Шаститко А.Е. Неоинституциональная экономическая теория. М., 1999. С. 390-403.
[11] Олсон М. Возвышение и упадок народов. Экономический рост, стагфляция и социальный склероз. Новосибирск, 1998. с.44.
[12] Олсон М. Олсон М. Логика коллективных действий. Общественные блага и теория групп. М., 1995. С. 20-30.
[13] Роберт Михельс в 1910 году сформулировал свой знаменитый “железный закон олигархии”, согласно которому у политических организаций существует тенденция трансформироваться в олигархические, несмотря на то, что они могут стремиться к внутренней демократии (см.: Джери Д., Джери Д. Большой толковый социологический словарь (Collins). М., 1999. С. 206., Гидденс Э. Социология. М., 1999. С. 271-273).
[14] Неслучайно современную структуру политической и экономической власти в России характеризуют как олигархию.
[15] Шаститко А.Е. Неоинституциональная экономическая теория. М., 1999. С. 37.
[16] Норт Д. Институты и экономический рост: историческое введение // THESIS. 1993. Т. 1. Вып. 2. С. 72.
[17] Этот вопрос лекции изложен в нашей работе Белокрылова О.С., Бережной И.В., Вольчик В.В. Эволюция институциональных ограничений в экономике. Ростов н/Д: Изд-во Рост. ун-та, 2003. С. 227-241.
[18] Olson, Mancur jr. The Devolution of the Nordic and Teutonic Economies // The American Economic Review, Vol. 85, № 2; Papers and Proceedings of the Hundredth and Seventh Annual Meeting of the American Economic Association Washington, DC, January 6-8, 1995. (May. 1995). РР. 22-27.
[19] Martin C. McGuire, Mancur Olson, Jr. The Economics of Autocracy and Majority Rule: The Invisible Hand and the Use of Force //Journal of Economic Literature. Vol. 34. № 1. (Mar. 1996). РР. 72-96.
[20] См. подробнее: Олсон М. Возвышение и упадок народов. Экономический рост, стагфляция и социальный склероз. Новосибирск: «Экор», 1998.
[21] Olson, Mancur jr. The Devolution of the Nordic and Teutonic Economies // The American Economic Review, Vol. 85, No. 2, Papers and Proceedings of the Hundredth and Seventh Annual Meeting of the American Economic Association Washington, DC. January 6-8. 1995. (May. 1995). РР. 22-27.
[22] Харшаньи Дж., Зельтен Р. общая теория выбора равновесия в играх. СПб.: Экономическая школа, 2001. С.1.
[23] Замков О.О., Толстопятенко А.В., Черемных Ю.Н. Математические методы в экономике. М., 1997. С. 232.
[24] Олсон М. Рассредоточение власти и общество в переходный период. Лекарства от коррупции, распада и замедления экономического роста // Экономика и математические методы. 1995. Вып.4.
[25] Полтерович В.М. Трансплантация экономических институтов // Экономическая наука современной России. 2001. №3