Исследование о природе и причинах богатства народов (1776)

Годичный труд каждого народа представляет собою первоначальный фонд, который доставляет ему все необходимые для существования и удобства жизни продукты, потребляемые им в течение года и состоящие всегда или из непосредственных продуктов этого труда, или из того, что приобретается в обмен на эти продукты у других народов.

Поэтому от количества этих продуктов или того, что приобретается в обмен на них сравнительно с числом тех, кто их потребляет, народ оказывается лучше или хуже снабженным всеми необходимыми предме­тами и удобствами, в каких он нуждается.

Но это отношение у каждого народа определяется двумя различными условиями: во-первых, искусством, умением и сообразительностью, с ка­кими, в общем, применяется его труд, и, во-вторых, отношением между числом тех, кто занят полезным трудом, и числом тех, кто им не занят. Каковы бы ни были почва, климат и размеры территории того или иного народа, обилие или скудость его годового снабжения всегда будут зави­сеть от этих двух условий.

Обилие или скудость этого снабжения зависят, по-видимому, в боль­шей степени от первого из этих условий, чем от второго. У диких наро­дов - охотников и рыболовов - каждый человек, способный к труду, более или менее занят полезным трудом и старается по мере сил добы­вать все необходимое для своей жизни или для тех лиц из своего семей­ства и племени, которые по своей старости, молодости или слабости не могут заниматься охотой и рыбной ловлей. Такие народы, однако, бывают так ужасно бедны, что нужда подчас заставляет их - или по крайней мере они думают, что она вынуждает их, - убивать своих де­тей, стариков и страдающих хроническими болезнями или же покидать их на голодную смерть и на съедение диким зверям. Напротив, у на­родов цивилизованных и процветающих - хотя у них большое число людей совсем не работает, причем многие неработающие потребляют в десять, а часто и в сто раз большего труда, чем большинство работаю­щих, - продукт всего труда общества в целом так велик, что часто все бывают в изобилии снабжены им, так что работник даже низшего и беднейшего разряда, если он бережлив и трудолюбив, может пользоваться большим количеством предметов необходимости и удобств жизни, чем какой бы то ни было дикарь.

Причины этого прогресса в области производительности труда и по­рядок, в соответствии с которым его продукт естественном образом рас­пределяется между различными классами и группами людей в обществе, составляют предмет первой книги настоящего исследования. Каково бы ни было состояние искусства умения и сообразительности, применяемых при работе данным народом, обилие или скудость годового снабжения должны зависеть при неизменности этого состояния от соотно­шения между числом людей, занятых полезным трудом, и числом лиц, не занимающихся им. Число полезных и производительных рабочих, как это будет выяснено в дальнейшем, зависит везде от количества капитала, затрачиваемого на то, чтобы дать им работу, и от особого способа его употребления. Поэтому вторая книга рассматривает природу капитала, способы его постепенного накопления, а также изменения в количествах труда, приводимых им в движение, в зависимости от различных способов его применения.

Народы, довольно далеко подвинувшиеся вперед в отношении искус­ства, умения, и сообразительности в применении своего труда, употребляли весьма различные методы для того, чтобы придать труду известный характер или направление, причем не все применявшиеся ими методы были одинаково благоприятны для умножения их продукта. Политика одних народов особенно сильно поощряла земледелие, политика других - городскую промышленность. Вряд ли хотя бы один народ относился одинаково ко всем родам промышленности. Со времени падения Римской империи политика Европы более благоприятствовала ремеслам, мануфактуре и торговле - одним словом, городской промышленности, чем к земледелию - труду сельскому. Обстоятельства, которые, по-видимому, привели к такой политике и упрочили ее, объяснены в третьей книге.

Хотя эти различные методы были, может быть, обусловлены частными интересами и предрассудками отдельных групп, которые не принимали во внимание или не предусматривали возможных последствий для благосостояния общества в целом, однако они послужили основанием для весьма различных теорий политической экономии; при этом одни из последних особенно подчеркивают значение городской промышленности, другие - сельской. Эти теории имели значительное влияние не только на мнения образованных людей, но и на политику государей и государственной власти, В четвертой книге я пытался возможно полнее и точнее объяснить эти различные теории и главные результаты, к которым они приводили в разные века и у различных народов.

В задачу первых четырех книг, таким образом, входит выяснение того, в чем состоял доход главной массы народа или какова была природа тех фондов, которые в различные века у различных народов составляли их годовое потребление. Пятая, последняя, книга рассматривает доход государя или государства. В ней я старался показать, во-первых, каковы необходимые расходы государя или государства, какие из этих расходов должны покрываться за счет сборов со всего: общества и какие - только определенною частью общества иди отдельными его чле­нами; во-вторых, каковы различные методы привлечения всего общества к покрытию расходов, падающих на все общество, и каковы главные пре­имущества и недостатки каждого из этих методов; и, в-третьих, наконец, какие причины и соображения побуждали почти все современные пра­вительства отдавать часть своих доходов в долгосрочный залог или заклю­чать займы и какое влияние имели они на действительное Богатство общества, на годовой продукт его земли и его труда.

Глава II. О причине, вызывающей разделение труда.

Разделение труда, приводящее к таким выгодам, отнюдь не является результатом чьей-либо мудрости, предвидевшей и осознавшей то общее благосостояние, которое будет порождено им: оно представляет собою последствие - хотя очень медленно и постепенно развивающееся - определенной склонности человеческой природы, которая отнюдь не имела в виду такой полезной цели, а именно склонности, к торговле, к обмену одного предмета на другой.

В нашу задачу в настоящий момент не входит исследование того, является ли эта склонность одним из тех основных свойств человеческой природы, которым не может быть дано никакого дальнейшего объяснения, или, что представляется более вероятным, она является необходимым следствием способности рассуждать и дара речи, будто они действуют по какому-то соглашению. Каждая из них гонит его в сторону другой или старается перехватить, когда другая гонит его к ней. Однако это отнюдь не резуль­тат какого-либо соглашения, а проявление случайного совпадения их страстей, направленных в данный момент в сторону одного и того же предмета. Никому не приходилось видеть, чтобы одна собака созна­тельно менялась костью с другой. Никому не приходилось видеть, чтобы какое-либо животное жестами или криком показывало другому: это - мое, то - твое, я отдам тебе одно в обмен на другое. Когда жи­вотное хочет получить что-либо от человека или другого животного, оно не знает других средств убеждения, чтобы снискать милость тех, от кого ожидает подачки. Щенок ласкается к своей матери, а болонка старается бесчисленными уловками привлечь внимание своего обедаю­щего хозяина, когда хочет, чтобы он накормил ее. Человек иногда при­бегает к таким же уловкам со своими ближними, и если у него нет дру­гого средства побудить их действовать в соответствии с его желаниями, он пытается приобрести их расположение угодничеством и всяческой лестью. Однако у него не хватило бы времени действовать так во всех случаях. В цивилизованном обществе он непрерывно нуждается в содей­ствии и сотрудничестве множества людей, между тем как в течение всей своей жизни он едва успевает приобрести дружбу нескольких лиц. Почти у всех других видов животных каждая особь, достигнув зрелости, стано­вится совершенно независимой и в своем естественном состоянии не нуждается в помощи других живых существ; между тем человек постоян­но нуждается в помощи своих ближних, но тщетно было бы ожидать ее лишь от их расположения. Он скорее достигнет своей цели, если обратится к их эгоизму и сумеет показать им, что в их собственных интересах сде­лать для него то, что он требует от них. Всякий предлагающий другому сделку какого-либо рода предлагает сделать именно это. Дай мне то, что. мне нужно, и ты получишь то, что необходимо тебе, - таков смысл вся­кого подобного предложения. Именно таким путем мы получаем друг от друга значительно большую часть услуг, в которых мы нуждаемся. Не от благожелательности мясника, пивовара или булочника ожидаем мы получить свой обед, а от соблюдения ими своих собственных интересов. Мы обращаемся не к гуманности, а к их эгоизму и никогда не говорим им о наших нуждах, а лишь об их выгодах. Никто не хочет зависеть главным образом от благоволения своих сограждан. Даже нищий не це­ликом зависит от него. Милосердие добрых людей снабжает его, правда, средствами, необходимыми для существования. Но, хотя это! источник в конечном счете дает ему все необходимое для жизни, он не снабжает и не может снабжать его непосредственно предметами жизненной необходимости в тот момент, когда нищий испытывает в них нужду. Большая часть его нужд удовлетворяется таким же способом, как и нужды дру­гих людей, а именно посредством договора, обмена, покупки. На деньги, которые нищий получает от других людей, он покупает пищу. Старое платье, которое ему дарят, он выменивает на другое, более подходящее для него, или на жилище, пищу, наконец, на деньги, на которые он может купить пищу, одежду, снять помещение в зависимости от потребности.

Точно так же как посредством договора, обмена и покупки мы при­обретаем друг от друга большую часть необходимых нам взаимных услуг, так и эта самая склонность к обмену породила первоначально и разде­ление труда. В охотничьем или пастушеском племени один человек выделывает, например, луки и стрелы ,с большей быстротой и ловкостью, чем кто-либо другой. Он часто выменивает их у своих соплеменников на скот или дичь; в конце концов он видит, что может таким путем полу­чать больше скота и дичи, нежели охотой. Соображаясь со своей выго­дой, он делает изготовление луков и стрел своим главным занятием и становится таким образом своего рода оружейником. Другой выделяется своим умением строить и покрывать крышей маленькие хижины или шалаши. Он привыкает помогать в этой работе своим соседям, которые вознаграждают его таким же способом - скотом и дичью, пока, наконец, он не признает выгодным для себя целиком отдаться этому занятию и сделаться своего рода плотником. Таким же путем третий становится кузнецом или медником, четвертый - кожевником или дубильщиком шкур и кож, главных частей одежды дикарей. И, таким образом, уверенность в возможности обменять весь тот излишек продукта своею труда, который превышает его собственное потребление, на ту часть продукта труда других людей, в которой он может нуждаться, побуж­дает каждого человека посвятить себя определенному специальному за­нятию и развить до совершенства свои природные дарования в данной специальной области.

Различные люди отличаются друг от друга своими естественными способностями гораздо меньше, чем мы предполагаем, и само различие способностей, которыми отличаются они в своем зрелом возрасте, во многих случаях является не столько причиной, сколько следствием раз­деления труда. Различие между самыми несхожими характерами, между ученым и простым уличным носильщиком, например, создается, по-види­мому, не столько природой, сколько привычкой, практикой и воспита­нием. Во время своего появления на свет и в течение первых шести или восьми лет своей жизни они были очень похожи друг на друга, и ни их родители, ни сверстники не могли заметить сколько-нибудь замет­ного различу между ними. В этом возрасте или немного позже их на­чинают приучать к различным занятиям. И тогда становится заметным различие способностей, которое делается постепенно все больше, пока, наконец, тщеславие ученого отказывается признавать хотя бы и тень сходства между ними. Но не будь склонности к торгу и обмену, каждому человеку приходилось бы самому добывать для себя все необходимое для жизни. Всем приходилось бы выполнять одни и те же обязанности, производить одну и ту же работу, и не существовало бы тогда такого разнообразия занятий, которое и породило значительное различие в спо­собностях.

Эта склонность к обмену не только создает различие способностей, столь заметное у людей различных профессий, она также делает его полезным. Многие породы животных, признаваемые принадлежащими к одному и тому же виду, отличаются от природы гораздо более резко выраженным несходством способностей, чем это наблюдается, по-види­мому, у людей, пока они остаются свободными от воздействия привыч­ки и воспитания. Ученый по своему уму и способностям и наполовину не отличается так от уличного носильщика, как дворовая собака от гон­чей, или гончая от болонки, или последняя от овчарки. Однако эти раз­личные породы животных, хотя и принадлежащие все к одному виду, почти бесполезны друг для друга. Сила дворовой собаки ни в малейшей степени не дополняется ни быстротой гончей, ни понятливостью болонки, ни послушанием овчарки. Все эти различные способности и свойства, ввиду отсутствия способности или склонности к обмену и торгу, не могут быть использованы в общих целях и ни в какой мере не содействуют лучшему приспособлению и удобствам всего вида. Каждое животное, вы­нужденное заботиться о себе, защищать себя отдельно и независимо от других, не получает решительно никакой выгоды и разнообразных способностей, которыми природа наделила подобных ему животных. Напро­тив того, среди людей самые несходные дарования полезны одно дру­гому; различные их продукты благодаря склонности к торгу и обмену собираются как бы в одну общую массу, из которой каждый человек может купить себе любое количество произведений других людей, в ко­торых он нуждается.

Цитир.по: Адам Смт. Исследование о природе и причинах богатства народов. М.: Изд-во соц.-экон. литературы, 1992. С.17-18, 27-29.

Давид Рикардо (1772-1823)

Начала политической экономии и налогового обложения (1817)

Глава VII. О внешней торговле.

Никакое расширение внешней торговли не может увеличить непосредственно сумму стоимостей в стране, хотя оно и будет очень сильно способствовать увеличению массы товаров и, сле­довательно, количества жизненных удобств. Так как стоимость всех иностранных товаров измеряется количеством продуктов на­шей земли и труда, которое отдаётся в обмен на них, то мы не будем иметь больше стоимостей, если вследствие открытия но­вых рынков будем получать вдвое большее количество иностран­ных товаров в обмен на данное количество наших. Если, купив английских товаров на 1 тыс. ф. ст., купец может получить за них такое количество иностранных товаров, которое он мо­жет продать на английском рынке за 1 200 ф. ст., то посред­ством такого применения своего капитала он получит 20 % при­были, но ни его барыш, ни стоимость ввозимых товаров не уве­личатся и не уменьшатся вследствие увеличения или уменьшения количества полученных им иностранных товаров. Ввозит ли он, например, 25 или же 50 бочек вина, на его барышах это нисколько не отражается, раз он продаёт в первом случае 25, а во втором - 50 бочек за одну и ту же сумму в 1 200 ф. ст. В обоих случаях прибыль его составляет 200 ф. ст., или 20% на его капитал, и в обоих случаях в Англию ввозится одинако­вая стоимость. Если 50 бочек будут проданы больше чем за 1 200 ф. ст., прибыль данного купца будет превышать общую норму прибыли, и, естественно, капитал будет притекать в эту выгод­ную отрасль торговли, пока падение цены вина не восстановит прежнее положение вещей.

Правда, некоторые утверждали, что значительная прибыль, которую получают отдельные купцы от внешней торговли, повысит общую норму прибыли в стране и что перемещение ка­питала из других отраслей в более доходную внешнюю тор­говлю повысит вообще цены, а вместе с тем и прибыль. Один высокий авторитет утверждал, что если на возделывание хлеба, изготовление сукна, шляп, обуви и пр. уделяется по необ­ходимости меньше капитала, а спрос остаётся прежним, то цены этих товаров повысятся настолько, что фермер, шляпочник, су­конщик и сапожник будут получать возросшую прибыль на­равне с торговцем иностранными товарами.

Те, кто выдвигает этот довод, признают вместе со мною, что прибыли в различных занятиях имеют тенденцию выравнивать­ся, вместе повышаясь и вместе понижаясь. Разногласие наше состоит в следующем: они утверждают, что равенство при­былей явится следствием общего повышения прибылей, я же держусь того мнения, что прибыль, получаемая в благоприятствуемой отрасли торговли, быстро опустится до общего уровня.

Я, во-первых, отрицаю, что на выращивание хлеба, на производство сукна, шляп, обуви и пр. будет необходимо уделяться меньше капитала, если спрос на эти товары не уменьшился, а если так, то цена их не поднимется. На покупку иностранных товаров будет употребляться или та же самая, или большая, или меньшая доля продукта земли и труда Англии. Если же эта доля не изменится, то на сукно, обувь, хлеб и шляпы будет существовать такой же спрос, как и прежде, и на их производство будет уделяться прежняя доля капитала. Если вследствие уде­шевления цены иностранных товаров на покупку их будет упот­ребляться меньшая доля ежегодного продукта земли и труда Англии, то больше останется на покупку других вещей. Если спрос на шляпы, обувь, хлеб и пр. будет более значителен, чем прежде, - а это вполне возможно, так как потребители иностранных товаров имеют теперь в своём распоряжении добавоч­ную долю своего дохода, - то имеется к услугам и капитал, который раньше шёл на покупку иностранных товаров, когда стоимость их была больше. Таким образом, наравне с возраста­нием спроса на хлеб, обувь и пр. существуют и средства для доставления возросшего количества их, и потому ни цены, ни прибыль не могут повыситься надолго. Если на покупку иност­ранных товаров будет употребляться больше продукта земли и труда Англии, то меньше может быть употреблено на покупку других вещей, и, следовательно, меньше потребуется шляп, обуви и пр. По мере того как капитал освобождается из производства обуви, шляп и пр., большее количество его должно употреб­ляться на изготовление тех товаров, за которые покупаются иностранные товары. Следовательно, во всех случаях спрос на иностранные и отечественные товары вместе, поскольку дело касается стоимости, ограничивается доходом и капиталом страны.

Замечания, сделанные относительно внешней торговли, оди­наково приложимы и к внутренней. Норма прибыли никогда не повышается вследствие лучшего распределения труда, изоб­ретения машин, проведения дорог и каналов или каких-либо других способов сокращения труда в производстве или пере­возке товаров. Эти причины влияют на цены и приносят всегда большую пользу потребителям, так как позволяют им за тот же труд или за стоимость продукта того же труда получать в обмен большее количество товара, в производстве которого приме­няются усовершенствованные способы, но на прибыль они не оказывают никакого действия. С другой стороны, всякое умень­шение заработной платы труда повышает прибыль, но не ока­зывает никакого действия на цену товаров. Одно выгодно всем классам, потому что все классы являются потребителями; другое приносит пользу только предпринимателям; они полу­чают больше барыша, в то время как цены всех товаров оста­ются без изменения. В первом же случае они получают столько же, сколько и прежде, но меновая стоимость всех предметов, на которые они расходуют свои барыши, уменьшается.

Правила - регулирующее относительную стоимость товаров в одной стране, не регулирует относительную стоимость товаров, обмениваемых между двумя или несколькими странами. При системе полной свободы торговли каждая страна, естественно, затрачивает свой капитал и труд на такие отрасли промышленности, которые доставляют ей наибольшие выгоды. Это преследование индивидуальной выгоды самым удивитель­ным образом связано с общим благом всех. Стимулируя трудолюбие, вознаграждая изобретательность, утилизируя наибо­лее действительным образом все те силы, которые дает нам природа, этот принцип приводит к самому эффективному и наибо­лее экономному разделению труда между разными нациями, И в то же время, увеличивая общую массу продуктов, он уве­личивает всеобщее благополучие и связывает узами общей вы­годы и постоянных сношений все цивилизованные нации в одну всемирную общину. Именно этот принцип определяет, что вино должно производиться во Франции и Португалии, что хлеб должен возделываться в Америке и Польше, а различные ме­таллические изделия и другие товары должны изготовляться в Англии.

В одной и той же стране уровень прибыли, вообще говоря, всегда одинаков. Различия происходят только потому, что одно помещение капитала более или менее безопасно и привлека­тельно, чем другое. Если прибыль на капитал, занятый в Йорк­шире, превышает прибыль на капитал, занятый в Лондоне, то капитал быстро переместится из Лондона в Йоркшир, и равенство прибыли восстановится. Но если вследствие уменьшения производительности земледельческого труда в Англии или вслед­ствие возрастания капитала и населения заработная плата по­высится, а прибыль упадёт, то из этого не следует, что капитал и население необходимо переместятся из Англии в Голландию или Испанию, или Россию, где прибыль может быть выше.

Если бы Португалия не находилась в торговых сношениях с другими странами, она была бы вынуждена извлечь значительную часть своего капитала и труда из производства вин, за ко­торые она покупает необходимые для неё металлические изде­лия и сукна из других стран; она должна была бы затратить эту часть на изготовление данных товаров, причем получала бы их, вероятно, меньше, и они были бы ниже по качеству.

Количество вина, которое она отдаёт в обмен на английское сукно, не определяется соответственными количествами труда, затрачиваемого на производство того или другого, как это име­ло бы место, если бы оба товара изготовлялись или в Англии, или в Португалии.

В Англии условия могут быть таковы, что производство сукна требует труда 100 рабочих в течение года, а на производ­ство вина, если бы она вздумала выделывать его, потребовался бы труд 120 человек в течение того же времени. Поэтому Англия найдёт более выгодным ввозить вино и покупать его посредст­вом вывоза сукна.

Производство вина в Португалии может требовать труда только 80 человек в течение года, а производство сукна потре­бовало бы труда 90 человек в течение того же времени. Поэтому для нее будет выгодно вывозить вино в обмен на сукно. Этот обмен может иметь место даже в том случае, если ввозимый Португалией товар мог быть произведён там с меньшим коли­чеством труда, чем в Англии. Хотя бы она могла изготовить сук­но трудом 90 человек, она будет ввозить его из страны, где на производство его требуется труд 100 человек. Для неё будет выгоднее употреблять свой капитал предпочтительно на произ­водство вина, за которое она получит больше сукна из Англии, чем она произвела бы сама, если бы она переместила часть своего капитала из виноделия в производство сукон.

Таким образом, Англия отдавала бы продукт труда 100 че­ловек за продукт труда 80. Такой обмен не мог бы иметь места между индивидами одной и той же страны. Труд 100 англичан не может быть отдан за труд 80 англичан, но продукт труда 100 англичан может быть отдан за продукт труда 80 португаль­цев, 60 русских или 120 индусов.

Глава VIII. О налогах.

Налоги составляют ту долю продукта земли и труда страны, которая поступает в распоряжение правительства; они всегда уплачиваются, в конечном счете, или из капитала, или из дохода страны.

Мы уже показали, что капитал страны является или основ­ным, или оборотным в зависимости от степени своей долговеч­ности. Трудно определить с точностью, где начинается разница между основным и оборотным капиталами, потому что число степеней долговечности капитала почти бесконечно. Пища страны потребляется и воспроизводится по крайней мере раз в год; платье рабочего потребляется и воспроизводится, вероят­но, не чаще, чем каждые два года; дом его и обстановка рассчитаны на десяти-двадцатилетний период.

Когда годовое производство данной страны значительно пре­вышает ее годовое потребление, говорят, что капитал ее возра­стает; когда ее годовое потребление даже не покрывается её годовым производством, говорят, что ее капитал уменьшается. Таким образом, капитал может увеличиться или вследствие уве­личения производства, или вследствие уменьшения [непроизводительного] потребления.

Если потребление правительства возрастает вследствие взи­мания добавочных налогов и покрывается или увеличением про­изводства, или уменьшением потребления со стороны народа, то налоги падают на доход, и национальный капитал остаётся нетронутым; но если производство не увеличится или [непро­изводительное] потребление всего народа не уменьшится, то налоги необходимо упадут на капитал [т. е. будет затронут фонд, предназначенный для производительного потребления ).

Соразмерно уменьшению капитала страны необходимо умень­шится и её производство; поэтому если такие [непроизводитель­ные] расходы народа и правительства продолжаются и если годовое воспроизводство постоянно уменьшается, то ресурсы народа и государства будут падать с возрастающей быстротой, и результатом будут нищета и разорение.

Несмотря на огромные расходы английского правительства за последние 20 лет, едва ли можно сомневаться в том, что воз­растание национального производства более чем уравновеши­вало их. Национальный капитал не только не был затронут, но и значительно возрос, и годовой доход народа даже за вычетом налогов в настоящее время, вероятно, больше, чем в какой-нибудь прежний период нашей истории.

В доказательство этого мы можем сослаться на увеличение населения, расширение земледелия, развитие судостроения и промышленности, сооружение доков, прорытие многочислен­ных каналов и на многие другие дорогостоящие предприятия;

всё это указывает на умножение как капитала, так и годового производства.

Верно, однако же, что, не будь налогов, это увеличение ка­питала было бы гораздо больше. Таких налогов, которые не имели бы тенденции уменьшать силу накопления, нет. Все на­логи необходимо падают или на капитал, или на доход. Если они падают на капитал, то должен соответственно уменьшиться тот фонд, размером которого всегда регулируется производи­тельная деятельность страны, а если они падают на доход, то они или уменьшают накопление, или заставляют налогопла­тельщиков уменьшать для покрытия их на соответствующую ве­личину своё прежнее непроизводительное потребление предме­тов жизненной необходимости и комфорта. Одни налоги оказывают такое действие в большей степени, чем другие, но стоимость вновь, или же теми, кто не воспроизводит её, неизмеримо велика. Когда мы говорим, что доход сберегается и прибавляется к капи­талу, мы подразумеваем, что та доля дохода, о которой говорится, как о прибавке к капиталу, потребляется производительными рабочими вместо непроизводительных. Не может быть большего заблуждения, чем пред­положение, что капитал увеличивается от непотребления. Если бы цена труда поднялась до такой высоты, что, несмотря на увеличение капитала, он не мог бы быть применён в большем количестве, то я сказал бы, что такое приращение капитала будет опять-таки потреблено непроизводи­тельно.

Великое зло налогового обложения заключается не столько в том, что оно падает на те или другие объекты, сколько в его действии, взятом в целом.

Налоги не необходимо падают на капитал, когда обложен капитал, или на доход, когда обложен доход. Если из дохода в 1 тыс. ф. ст. в год мне приходится уплачивать 100 ф. ст., то это действительно будет налог на доход в том случае, если я удов­летворюсь расходованием остальных 900 ф. ст., но если я рас­ходую по прежнему 1 тыс. ф. ст., то это будет налог на капитал.

Пусть капитал, приносящий мне доход в 1 тыс. ф. ст., рав­няется 10 тыс. ф. ст., а налог в 1 % на такой капитал составит 100 ф. ст., но если, уплатив этот налог, я буду тратить на себя только 900 ф. ст., то мой капитал не будет опять-таки затронут им.

Свойственное каждому человеку желание сохранять своё об­щественное положение и удерживать своё богатство на раз дости­гнутой высоте ведёт к тому, что большинство налогов, будут ли то налоги на капитал или же на доход, уплачивается из дохода. Поэтому с ростом обложения или с умножением правительствен­ных расходов то количество предметов комфорта, которым поль­зуется народ, должно уменьшаться, если только он не сможет соответственно увеличить свой капитал и свой доход. Задача политики правительства и должна состоять в том, чтобы поощ­рять это стремление к накоплению. Оно никогда не должно вво­дить такие налоги, которые неминуемо падают на капитал. По­ступая так, оно затрагивает фонд, предназначенный для содер­жания труда, и тем самым уменьшает будущее производство страны.

В Англии такой политикой пренебрегали. Так, были введе­ны пошлины за утверждение завещаний, налоги на наследство и всякие налоги на переход собственности от умерших к живым. Если наследство в 1 тыс. ф. ст. обложено налогом в 100 ф. ст., то наследник считает его равным только 900 ф. ст. и не чувствует особенного побуждения покрыть налог в 100 ф. ст. посредством сбережений на своих расходах: капитал страны таким образом уменьшается. Между тем, если бы он получил действительно 1 тыс. ф. ст. и обязан был уплатить 100 ф. ст. в качестве налога на доход, на вино, на лошадей или на слуг, он, вероятно, сокра­тил бы свои расходы на эту сумму или, скорее, не стал бы их умножать, и капитал страны остался бы нетронутым.

«Налоги при переходе собственности от умершего к живу­щему, - говорит Адам Смит, - ложатся в конце концов, а так­же непосредственно, на лицо, которому передаётся собствен­ность. Налоги при продаже земли ложатся целиком на продав­ца. Последний почти всегда продаёт по необходимости и должен поэтому соглашаться на такую цену, какую может получить; покупатель почти никогда не бывает вынужден купить и потому даёт только такую цену, какую считает нужным. Он под­считывает, во сколько должна ему обойтись земля вместе с на­логом; чем больше он обязан платить в виде налога, тем меньше согласится он заплатить за землю. Поэтому такие налоги ло­жатся почти всегда на лицо, испытывающее нужду, а следова­тельно, должны быть часто очень жестоки и притеснительны». «Гербовый и нотариальный сборы с обязательств и договоров в связи с займом денег ложатся целиком на занимающего и на деле всегда оплачиваются им. Такого же рода сборы с судеб­ных бумаг ложатся на тяжущихся. Они уменьшают для обеих сторон капитальную стоимость спорного объекта. Чем дороже обходится приобретение собственности, тем меньше будет её чистая стоимость после приобретения.

Все налоги при переходе из рук в руки собственности всех видов, поскольку они уменьшают капитальную стоимость этой собственности, ведут к уменьшению фонда, предназначенного для содержания производительного труда. Они все в большей или меньшей степени представляют собой невыгодные налоги, которые увеличивают доход государя, редко содержащего дру­гих работников, кроме непроизводительных, за счёт капитала народа, который содержит лишь производительный труд».

Но это не единственное возражение против налогов на пере­дачу имущества; они мешают распределению национального капитала наиболее благотворным для общества образом. В ин­тересах общего благосостояния необходимо всячески облегчать переход и обмен всякого рода имущества, так как только бла­годаря этому капитал всякого рода скорее найдёт себе путь в руки тех, кто даст ему наилучшее применение, увеличивая производство страны. «Почему, - спрашивает Сэй, - человек хочет продать свою землю? Потому, что имеет в виду другое, более производительное помещение для своих средств. Зачем другой хочет купить эту самую землю? Чтобы дать приложение капиталу, который приносит ему слишком мало или остаётся без употребления, или же может быть использован, по его мнению, лучше. Этот обмен умножит общий доход посредством умножения дохода обеих сторон. Но если пошлины настолько обременительны, что мешают этой сделке, то они являются препятствием к увеличению общего дохода». Но эти налоги легко собираются, и многие могут подумать, что это несколько искупает их вредное действие.

Цитир.по: Давид Рикардо. Сочинения. Том I. М.: Госполитиздат, 1955. С.112-113, 116-117, 129-132.

Джон Стюарт Миль (1806-1873)