Феномен нис: эволюция и современность автор: е. островская

Данная публикация представляет новые материалы научного семинара "Современные проблемы развития ", который возглавляет В. Г. Хорос, д.и.н., руководитель Центра проблем развития и модернизации ИМЭМО РАН. На его четырнадцатом заседании¹ выступили: д.э.н., зав. сектором ИМЭМО РАН А. Н. Федоровский (докладчик), д.э.н., гл.н.с. ИМЭМО РАН Е. А. Брагина, д.п.н., гл.н.с. ИДВ РАН А. В. Виноградов, к.и.н.. с.н.с. ИВ РАН З. Н. Галич, к.п.н., зам. декана факультета политологии, доцент МГИМО (У) МИД РФ Е. В. Колдунова, к.и.н., в.н.с. ИДВ РАН А. Г. Ларин, д.э.н., профессор, зав. кафедрой ИСАА МГУ В. А. Мелъянцев, к.э.н., доцент НИУ ВШЭ П. М. Мозиас, к.э.н., с.н.с. ИВ РАН Л. Ф. Пахомова, д.и.н., в.н.с. ИМЭМО РАНИ. В. Подберезский, к.п.н., н.с. ИМЭМО РАН А. С. Прозоровский, д.э.н., гл.н.с. ИМЭМО РАН А. И. Салицкий, д.и.н., гл.н.с. ИМЭМО РАН В. В. Сумский, д.э.н., профессор МГИМО (У) С. С. Суслина, В. Г. Хорос, д.э.н., гл.н.с. ИМЭМО РАН А. Я. Эльянов.

А. Н. Федоровский. Череда экономических кризисов и политических потрясений, затрагивающих сегодня разные регионы мира, побуждает обратиться к вопросу о дальнейших путях развития мирового сообщества. Стремление определить вектор трансформации стран и территорий, которые еще в 70-годы прошлого века стали именоваться "новые индустриальные страны" (НИС), привлекает не только возможностью предугадать будущую роль и значение этих заметных игроков на мировом рынке. Через призму НИС можно попытаться проследить зарождение и эволюцию тенденций, способных проявиться в других государствах Тихоокеанской Азии, в регионе, значение которого в мировой экономике в обозримой перспективе будет нарастать.

Главный итог феномена НИС состоит в том, что к середине 90-х годов XX в. первая четверка НИС (Гонконг, Республика Корея, Сингапур и Тайвань) смогла достичь уровня, соответствующего критериям развитых стран. Олицетворение этого - прием Республики Кореи в члены ОЭСР. Важнейшим фактором стало апробирование НИС первого поколения многих инструментов социально-экономической политики. Их дальнейшее использование в Тихоокеанской Азии (включая КНР) в немалой степени способствовало впечатляющему росту этих государств².

Китай, добившийся за последние три с лишним десятилетия впечатляющих успехов в экономическом развитии, сегодня сталкивается с новыми вызовами. Главные среди них:

- социальное и региональное неравенство, перерастающее порой в открытый конфликт;

- далеко не полное соответствие социальных лифтов ожиданиям молодых поколений;

- дефицит адекватных каналов выражения интересов различных социальных слоев;

- новое качественное состояние растущей, наиболее образованной и профессионально состоятельной части населения, общественная мобильность которого увеличивается с распространением информационных технологий;

- ухудшение демографических пропорций (по крайней мере, в крупнейших мегаполисах).

Наконец, тонкой настройки требует использование внутри страны мобилизующего потенциала национализма, способного стать препятствием в поддержании партнерских отношений с другими, особенно соседними государствами.

Изучение опыта НИС показывает, что на определенном этапе развития им пришлось столкнуться со многими сходными проблемами.

¹ Материалы предыдущих заседаний см.: МЭ и МО. 2007. N 2, 6; 2008. N1, 4, 5, 7; 2009. N 2, 3, 7, 8; 2010. N 2, 3, 7, 8; 2011. N2, 3,6, 7; 2012. N2, 3.

² Об отношении Пекина к опыту НИС см.: Ланьков А. Модернизация Восточной Азии, 1945 - 2http://polit.ru/article/2010/03/11/lankov).

стр. 64

Феномен модернизации "четверки" в сжатый исторический период связан с действием факторов либо идентичных, либо близких для всех НИС "первой волны", что и позволило их объединить в одну группу. Прежде всего заслуживает упоминания огромное демонстративное воздействие опыта Японии, особенно послевоенного возрождения страны, превратившего ее в мировую экономическую сверхдержаву. В 60-е годы НИС восприняли идейное наследие японской революции Мэйдзи исин, подразумевающее приоритет экономического развития³. Именно возможность поддерживать высокие темпы экономического роста в условиях модернизации в НИС расценивалась как основа обеспечения легитимности власти. Гонконг, Республика Корея (РК), Тайвань и Сингапур в 60 - 70-е годы сфокусировали свои усилия на создании конкурентоспособных экономик, способных стать фундаментом социально-политической стабильности и гарантами устойчивости к внешним вызовам (в том числе связанным с наличием разделенных государств, находившихся в эпицентре холодной войны).

Курс на формирование полноценной рыночной экономики был осознанно выбран государством. Оно обеспечивало мобилизацию внутренних, в первую очередь трудовых, ресурсов - в том числе и авторитарными методами. Бизнес следовал в фарватере государства, действуя в рамках согласованной стратегии. Исключительно важно, что внимание лидеров НИС было сфокусировано не на плодах развития, а на создании условий для их приращения. Поэтому вред от коррупции до определенного момента не препятствовал экономическому подъему.

Поддержание высоких темпов роста обеспечивалось возможностью привлечения рабочей силы, отличавшейся высокой трудовой этикой, тягой к образованию, дисциплинированностью. При этом свою роль сыграли корпоративистские отношения, позволявшие увязывать интересы различных социальных групп. Позитивно сказались благоприятные внешние условия (политическая и финансовая поддержка США и Японии, активный перевод производства из развитых стран), облегчившие условия выхода НИС на внешние рынки. Вместе с тем создание в этих странах новой модели развития сопровождалось существенными социальными потерями: в жертву росту экономики были принесены политические и гражданские права.

Тенденции, определяющие сегодня развитие в первой четверке НИС, берут начало в 80 - 90-х годах прошлого века. Уже тогда происходила эрозия социально-экономической модели, ассоциируемой с понятием "новые индустриальные страны". Одним из ее проявлений стало отчетливое размежевание НИС по подходам к решению внутриполитических проблем. РК и Тайвань успешно перешли от авторитаризма к демократии, в Гонконге с завершением колониальной эпохи проявились авторитарные тенденции, вызванные прямым политическим влиянием КНР. В Сингапуре авторитаризм находится на перепутье. Под воздействием стабильного развития постепенно девальвируются его внутренние причины (необходимость обеспечения этнополитической и социальной устойчивости), но внешние факторы (стремление избежать чрезмерного влияния со стороны КНР) сохраняются.

Социально-политические процессы, приведшие к подрыву авторитаризма в РК и на Тайване, имеют объективные причины и неизбежно повлекут за собой долгосрочные последствия для стран Тихоокеанской Азии. Трудно определить момент, когда в обществе происходит качественный перелом в пользу сил, выступающих за кардинальное изменение политического режима⁴. Точкой бифуркации в обеих странах стал уход с политической сцены харизматических авторитарных лидеров, долго находившихся у власти. Но за этими внешними событиями просматривается действие комплекса факторов. Главный из них - общая усталость от авторитаризма. Причем недовольство, накопившееся практически во всех слоях общества, не смогли компенсировать позитивные последствия экономического роста.

В Республике Корее, помимо активизации привычных оппозиционеров (студенчества, либеральных представителей среднего класса, во многом тесно связанного с западными мировоззренческими ценностями), разочарование в политической системе стали выражать и силы, прежде выступавшие опорой режима генерала Пак Чжон Хи. Так, рабочие, в том числе занятые на предприятиях крупнейших южнокорейских бизнес-групп (чэболей) и выигравшие от стимулируемого госу-

³ См.: Молодякова Э. В., Маркарьян С. Б. Японский путь догоняющего развития / Что догоняет догоняющее развитие. Сб. статей. М., 2011.

⁴ "Видимо, свобода осмысливается только с определенного уровня сознания. А ниже этого критического уровня - безмысленные темные силы, медведь катает чурбан...". См.: Солженицын А. И. Красное колесо. М., 2007.

стр. 65

дарством процесса индустриализации, требовали резкого улучшения материального обеспечения и либерализации профсоюзной деятельности. Их экономические претензии были связаны и с выраженным неравенством в распределении доходов. В РК доходы богатейших 20% населения в начале 80-х годов превышали доходы беднейшего квинтиля в 6.8 раз, на Тайване в 4.4, а в Японии - в 4.2 раза.

Малый и средний бизнес считал, что государство пренебрегает его потребностями, в первоочередном порядке поддерживая крупнейшие компании. Коррупционные связи между государством и чэболями вызывали негодование всего общества. Но и сами чэболи были недовольны. Они полагали, что уже обрели достаточную мощь для самостоятельного выстраивания стратегии своего развития и тяготились навязчивой опекой со стороны государства. Наконец, даже представители преимущественно консервативной высшей бюрократии выражали разочарование происходившим в стране, опасались массовых волнений.

В результате "сеульской весны" (800 массовых забастовок и студенческие волнения в январе-апреле 1980 г.) общественные протесты создали в стране новую атмосферу: в повестку дня логично встал вопрос о необходимости перемен.

Политической силой, которая аккумулировала общее недовольство, организовала и повела борьбу с авторитаризмом, стал сформировавшийся за два десятилетия индустриализации средний класс. Парадокс в том, что его организации и стимулированию политической активности во многом способствовал сам авторитарный режим. Желание власти ужесточить контроль за профсоюзным движением подвигло администрацию генерала Чон Ду Хвана на дальнейшее ограничение деятельности профсоюзов (в 80-е годы она была разрешена только в рамках отдельных компаний). Казалось бы, правительство сумело раздробить профсоюзы, сузить зону их общественной активности, ограничив сферу переговоров между работодателями и наемным персоналом обсуждением проблем конкретных фирм.

Подобная политика оказалась весьма результативной в отношении промышленных рабочих. Но объединение в самостоятельные профсоюзы "белых воротничков" привело к неожиданным для власти результатам. Сложились сплоченные организации банковских служащих, офисных клерков, преподавателей вузов и научных сотрудников, медицинского персонала и т.д. Значительную часть их членов составляли специалисты, получившие образование и практический опыт в развитых странах. Благодаря им укрепилось единство профсоюзов, в число их первоочередных требований было включено соблюдение широких социальных прав⁵. Наконец, в 1987 г. "белые воротнички" возглавили перерастание социальной борьбы в политическую, нацеленную на перестройку всей политической системы. Недовольство среднего класса и его ядра, молодого поколения, подпитывалось недостатком социальных и политических лифтов: авторитарный режим осознавал необходимость циркуляции политических и управленческих кадров, но не смог ее организовать из-за отсутствия необходимых институтов и механизмов.

В пятом пятилетнем плане (1983 - 1988 гг.) провозглашался поворот к ослаблению государственного вмешательства в экономику, к большей самостоятельности частных корпораций. Шаги в направлении экономической либерализации имели непосредственные политические последствия. Большая свобода принятия решений повысила как чисто профессиональную, так и публичную роль менеджмента⁶.

Наконец, став хозяином проведения Олимпийских игр 1988 г., Республика Корея неформально взяла на себя обязательства гуманитарного характера, за выполнением которых пристально следили правительства, СМИ и неправительственные организации западных государств. В этих условиях резко ограничивались возможности применения репрессивных мер.

Все это способствовало тому, что в момент очередного внутриполитического кризиса в конце 80-х годов средний класс выступил сплоченной и влиятельной силой и добился от авторитарной власти решающих уступок. Едва ли не первая в мире мирная революция тех, кого презрительно называют "офисным планктоном", оказалась успешной. Вынужденные политические уступки власти открыли дорогу системным преобразованиям, стали началом перехода от авторитаризма к демократии.

Финансовый кризис 1997 - 1998 гг., затронувший в наибольшей степени РК, продемонстрировал и уязвимость модели НИС, и необходимость скорейшего завершения кардинальных изменений политической, экономической и социальной систем.

⁵ См.: Suh Doowon. Political Protests and Labour Solidarity in Korea. White-Collar Labor Movement after democratization (1987 - 1995). N.Y., 2009. P. 2 - 4.

⁶ См.: Yun Tae Kim. Bureaucrats and Entrepreneurs. The State and the Chaebols in Korea. Paju, 2008.

стр. 66

Ответом на эти вызовы стал новый курс президента Ким Дэ Чжуна (1998 - 2003 гг.), прежде политического изгнанника и диссидента. Его основой явилась концепция свободного хозяйственного порядка, предложенная в середине XX в. экономистами и юристами Фрайбургской школы (Германия) во главе с В. Ойкеном. Важнейшая идея концепции состоит в том, что "экономическая политика конкурентного порядка становится полной противоположностью политике централизованного регулирования экономики и корпоративному порядку", причем требование поддержания адекватного уровня конкуренции (и демократизации) распространяется не только на экономику, но и на политику, социальные отношения, право, науку и культуру.

В Южной Корее к концу XX в. сформировалась противоречивая общественно-политическая система. В экономике господствовали рыночные принципы, в социальной сфере преобладали правила корпоративизма, политическая система несла в себе черты авторитарных пережитков. Отсюда - возникший спрос на унифицированные правила игры, на единый государственный порядок.

Но порядок в данном случае не подразумевает приоритет администрирования в рамках жесткой авторитарной вертикали власти. Как подчеркивал крупнейший российский специалист по ордолиберализму В. П. Гутник, "порядок следует рассматривать как неразрывное единство правил, механизмов, обеспечивающих их соблюдение, и форм деятельности субъектов, действующих по этим правилам"⁷. При этом базовый принцип ордолиберализма гласит: государство вводит рамочные условия функционирования рынков, но не управляет хозяйственными процессами⁸.

Ким Дэ Чжуну вряд ли удалось бы окончательно перевести страну на демократические рельсы без опоры на активное гражданское общество и его растущее влияние. Демократизации в значительной мере способствовали и иные факторы. Назовем, в частности, либерализацию политического законодательства, в том числе отмену в 2000 г. закона, ограничивающего деятельность некоммерческих организаций, насыщение южнокорейского общества ИТ-технологиями (регулярно пользуются Интернетом свыше 75% населения). Наконец, обострившуюся конкуренцию ведущих бизнес-групп, в том числе и вне "экономического поля". Эти фирмы оказались под жестким давлением общества, считавшего их, наряду с авторитарным режимом, главными виновниками кризиса 1997 - 1998 гг. Чэболям пришлось согласиться с требованиями правительства соблюдать в своей деятельности большую прозрачность и реформировать корпоративную структуру⁹. Кроме того, бизнес-группы резко уменьшили лоббизм в органах исполнительной и законодательной власти и перешли к более гибким формам отстаивания своих интересов - через партии, СМИ, а также за счет расширения благотворительной деятельности. Этот процесс объективно ускорял развитие плюрализма и политической состязательности.

По аналогичной, но более "мягкой" схеме развивались социально-политические процессы на Тайване. Схожесть ситуации подчеркивает, в частности, включение в юридические нормы обеих стран статьи о подсудности высших руководителей государства, в том числе президентов и членов их семей. Оно стало настоящей проверкой на зрелость южнокорейской и тайваньской правовых систем.

Серьезные различия проявились в НИС в ходе реализации социальной политики. Основной ориентир в социальной сфере для НИС также являла собой Япония. Там еще в 1960 г. был реализован "план Икэда", предусматривавший удвоение за десять лет национального дохода при параллельном удвоении доходов граждан. Этот курс, проведение которого обеспечивало доступ населения к плодам быстрого роста, предполагал одновременно изменение поведения и населения, и государства. Население отказывалось от характерного для японцев потребительского воздержания и низкооплачиваемой работы "на государство" (традиционного обслуживания его колониальных, милитаристских и прочих устремлений при бедности подавляющей части граждан). Государство создавало предпосылки для утверждения приоритета интересов массового потребителя. Тем самым формировалась опора на два источника роста: инвестиционный и потребительский спрос. Но главное, укреплялось доверие между государством, бизнесом и населением, обеспечивалась социальная стабильность в обществе. Избранный курс подкреплялся соответствующими юридическими нормами, мерами социальной политики, участием крупного и малого бизнеса в социальных программах.

⁷ Гутник В. П. Политика хозяйственного порядка в Германии. М., 2002. С. 30.

⁸ См.: Освальд В. Свободная от власти рыночная экономика / Теория хозяйственного порядка. "Фрайбурская школа" и немецкий неолиберализм. М., 2002.

⁹ См. подробно: Федоровский А. Н. Феномен чэболь. Государство и крупный бизнес в Республике Корея. М., 2008.

стр. 67

Схожая политика проводилась на Тайване. Этому способствовал ряд обстоятельств. Партия у власти (Гоминьдан), декларировавшая себя наследницей идей Сунь Ятсена о социальной справедливости и равенстве, должна была их придерживаться для налаживания взаимоотношений с местным населением. В подобных условиях эффективной и способствовавшей стабилизации общества оказывалась поддержка фермерства и малого бизнеса. А обе эти группы брали на себя весомую долю социальной нагрузки. Таким образом, если Япония явила пример сбалансированности участия в социальных процессах государства и бизнеса в целом, то Тайвань опирался на потенциал малого и среднего бизнеса. Тайвань стал близок Японии с точки зрения диверсификации распределения доходов и характера социальной политики.

В Южной Корее социальные программы охватывали отдельные категории граждан (военные, госслужащие, учителя). Крупный бизнес обеспечивал социальную поддержку занятых на его предприятиях (повышение образовательного уровня, медицинское страхование, выплата целевых пособий). Однако в целом социальная политика оставалась слабой, что подрывало стабильность и тормозило экономическую динамику. Осознание этих проблем обусловило в 2000-е годы изменение социального законодательства. Оно осуществлялось по двум основным направлениям: универсализация социальных программ, распространение их на всех граждан, независимо от места жительства и профессии; смягчение последствий демонтажа системы пожизненного найма.

Решение социальных проблем характеризуется как новаторством, так и преемственностью. Новой является тенденция отделения социальной политики от экономической, означающая признание самостоятельного значения социальных вопросов. Наряду с этим бизнес, выстраивая современные корпоративные отношения, адаптирует к новым условиям элементы традиционных корпоративистских связей.

Если в социальной сфере Республике Корее приходится наверстывать отставание от Японии и Тайваня, то в сфере культурной политики Сеул сумел выйти на лидирующие позиции. Президент Ким Ен Сам в 1994 г. провозгласил курс на активное участие в глобализации гуманитарных связей. Его преемник Ким Дэ Чжун по достоинству оценил эту идею и подкрепил ее практическими делами, в том числе бюджетным финансированием и созданием условий для спонсорства крупного бизнеса. Это привело к бурному росту культурной продукции высокого качества, оказавшейся конкурентоспособной на внутреннем и внешнем рынках¹⁰.

Поддержанная государством культурная экспансия, оказавшаяся востребованной в первую очередь значительной частью населения соседних стран и получившая название "корейская волна" (халлю), позволила Республике Корее успешно интегрироваться в культурное пространство Тихоокеанской Азии, а затем и других регионов. В результате южнокорейский культурный кластер представляет собой не только составной элемент региональной культурной общности, но и эффективный инструмент "мягкой силы".

Произошедшая трансформация позволила НИС продемонстрировать устойчивость к колебаниям мирового рынка. Позитивную роль играет смягчение жесткости стратегических установок, определяющих ориентиры развития. Этот процесс все отчетливее просматривается с середины 2000-х годов. С одной стороны, перед странами ставятся масштабные задачи (например, переход экономики в стадию "зеленого роста"), предусматривающие малое правительство, низкие налоги, усиление рыночной конкуренции, поддержание благоприятной для бизнеса среды. С другой стороны, постановка долгосрочных целей "упакована" в доступные, сдержанные формулировки и рассматривается в сугубо прагматическом контексте, не увязываясь с обязывающими идеологическими лозунгами.

Национальная идея, преобладавшая в умах политиков и влиявшая на общественные настроения в НИС на предшествующем этапе развития, в своих традиционных формах постепенно утрачивает силу общественно мобилизующего политического инструмента. Предпочтение отдается ее более адаптивному, приземленному варианту, который обеспечивает реально ощутимый результат и оттого более востребован обществом. Например, перспектива объединения Кореи рассматривается южнокорейской элитой в долгосрочном плане: допускается, что реальному сближению двух стран может предшествовать длительный период межкорейского сотрудничества. Общество Тайваня, прежде настаивавшее на его независимости,

¹⁰ Успехи РК иллюстрирует рост числа произведенных в 2000 - 2005 гг. кинофильмов в 1.4 раза, при одновременном удвоении их доли на внутреннем кинорынке, достигшей 60%. О явном повышении качества кинопродукции говорит увеличение числа лент, приглашенных к показу на международных кинофестивалях, в четыре раза за ] 991- 2003 гг.

стр. 68

сегодня не возражает против конкретных мер, направленных на преодоление изоляции острова и на его закрепление в международных организациях, включая экономические, спортивные и культурные. Дипломатия Сингапура, исходя из конкретных внешнеэкономических целей, отдает предпочтение то двусторонним отношениям, то многосторонним соглашениям, заключаемым государствами - членами АСЕАН.

В первое десятилетие XXI в. выявились примечательные различия в подходах НИС к решению задач стратегического развития.

В РК и на Тайване укрепление политических систем и институтов гражданского общества повышает возможность противодействия прежним, закрытым от внешнего контроля схемам доминирования государства и крупного бизнеса в экономике, политике и социальных процессах. Тем самым существенно ослабляются принципиально важные для существования корпоративизма иерархические принципы организации общества и коммерческой деятельности, а борьба с коррупцией переводится на "открытое пространство".

На этом фоне происходит ограничение роли бюрократии в социально-экономическом развитии и общественных отношениях, сужение масштабов и сферы коррупционных связей, снижение роли коррупционных возможностей в иерархии чиновничьих предпочтений. Причем повышение общественно-политической мобильности, направленной на борьбу со злоупотреблением властью и коррупцией правящих групп, во многом обусловлено необыкновенной плотностью насыщения населения высокотехнологичными информационными средствами.

Опыт РК демонстрирует, что взаимосвязь экономической и культурной стратегий расширяет фронт действий и поле для маневра внутренней и внешнеэкономической политики, способствует укреплению позиций национального бизнеса на внешних рынках. Менее чем за 20 лет пройден путь от сохранения культурных традиций и самобытности к поиску синтеза социокультурных систем Востока и Запада, повышающего конкурентоспособность на мировой арене нематериальных богатств.

Характер эволюции НИС весьма показателен в том смысле, что он демонстрирует возможность конвергенции цивилизаций. Права, декларированные в XIII в. Великой хартией вольностей -"живу, где хочу, уверен в том, чем владею, ничего не боюсь больше закона", - в XXI в. воспринимаются в НИС как основополагающие принципы. Опираясь на единство хозяйственных механизмов, правовую тождественность, взаимопроникновение культур, Запад и Восток (по крайней мере его часть, традиционно относимая к Дальнему Востоку, а в последнее время определяемая как Тихоокеанская Азия) могут шаг за шагом расширять политический диалог и укреплять меры доверия. Вектор, обозначенный эволюцией НИС, дает основание надеяться на зарождение таких процессов. Если они распространятся в других странах Тихоокеанской Азии (включая Китай), вероятность позитивных мировых тенденций существенно возрастет.

А. Я. Эльянов. О качестве экономического роста. Мне понравился доклад А. Н. Федоровского как самой трактовкой обсуждаемой проблемы, так и обстоятельностью, стремлением охватить все основные грани процесса развития. К несомненным его достоинствам, на мой взгляд, относится и попытка теоретического осмысления южнокорейского опыта. Хотелось бы добавить лишь несколько штрихов, могущих, как представляется, пояснить и дополнить некоторые положения доклада и, в частности, оттенить особо значимую роль в становлении НИС и последующем их развитии исходного человеческого капитала и экономической политики.

Вопреки особым трудностям, обусловленным необычайной скудостью природных ресурсов (а в известном смысле, быть может, и благодаря им), индустриализация Тайваня, Южной Кореи, Гонконга и Сингапура (как и предшествовавшая ей ре-индустриализация Японии) - блестящий пример того, как можно и нужно было использовать возможности развития, открывшиеся с окончанием Второй мировой войны. Правда, Япония, вплотную приблизившись к вершине мировой экономической пирамиды, когда уже многим казалась неминуемой смена мирового экономического лидера, вдруг оступилась, забуксовала и выбыла из гонки за лидером. Четырем же небольшим НИС, последовавшим по ее стопам, несмотря на кризис 1997 - 1998 гг., удалось избежать серьезных сбоев. И плоды их на редкость грамотной и искусной экономической политики до сих пор продолжают множиться.

Успешное завершение индустриализации открыло им дорогу в ОЭСР, а в экономических обзорах МВФ они с 1996 г. были передвинуты в группу индустриально развитых государств (в виде отдельной подгруппы НИС). Но и в новом своем качестве они "не угомонились". Как бы оправдывая оказанную им честь, НИС продолжали динамично развиваться, опережая "старые" раз-

стр. 69

витые страны. Особенно показателен в этом плане кризис 2008 - 2009 гг., который НИС удалось преодолеть без потерь. Компанию им составила лишь Австралия. Однако в отличие от нее НИС не просто выстояли, но еще и укрепили свой экономический потенциал.

Такое достижение очень примечательно, но это все же - частный случай. Гораздо более полное представление об экономических (и других вбираемых ими) достижениях НИС можно получить, обратившись к динамике рангов первой четверки НИС в мире по ВВП на душу населения (см. табл.).

Таблица. Душевой ВВП, тыс. долл. (I) и ранг страны/территории по этому показателю¹ (II)

I	II	I	II	I	II	I	II
Сингапур	6.8		27.1		42.9		56.8
Гонконг	7.0		25.6		32.9		46.3
Тайвань	3.2		14.7		25.2		35.6
Республика Корея	1.5		12.4		20.2		29.0

¹ Среди 150 стран мира.

Составлено на основании расчетов Сектора прогнозирования мировой экономики ИМЭМО РАН.

Таким образом, за полвека, истекших с начала индустриализации, среднедушевой ВВП Гонконга вырос в 6.6 раза, Сингапура - в 8.4, Тайваня - в 11.1 и РК - в 19.3 раза. В 50 - 90-х годах нечто подобное имело место и в Японии. Других таких поистине сказочных рывков за столь короткий промежуток времени не знала история. И этот рывок нуждается в объяснении. Ни в коей мере не претендуя на исчерпывающий ответ, отмечу несколько основополагающих обстоятельств.

Во-первых, это - догоняющее развитие с его немалыми возможностями для экономии времени и средств благодаря опоре на существующие технологические и организационно-управленческие наработки. Во-вторых, столь выдающаяся динамика роста возможна только при необычайно высоком его качестве. В-третьих, по необходимости начав с импортзамещения, все четыре страны максимально быстро переориентировались на несравненно более эффективную стратегию внешнеориентированного развития. В-четвертых, из-за изначальной необходимости крайне тяжелого и упорного труда, обусловленной необычайной скудостью природных ресурсов, они располагают редким по качеству человеческим капиталом. В-пятых, по счету, но не по значению, они расположены на пересечении основных торговых путей мира.

Совершив свой поистине феноменальный рывок, НИС, с одной стороны, оказались в роли своеобразного лидера индустриально развитых стран, сдерживая снижение их веса в мировой экономике. С другой стороны, из-за глубокой включенности во внутрирегиональные хозяйственные связи, они в известном смысле возглавили группу развивающихся стран, основного "мотора" мирохозяйственной динамики во время кризиса 2008 - 2009 гг.

Еще одно свидетельство активной роли НИС в процессе глобализации - масштабы их участия в так называемых неинвестиционных формах международного экономического сотрудничества, не предусматривающих создания собственности, а рассчитанных на всемерное привлечение местного капитала принимающих стран (non-equity modes of international production and development). Так, в 2009 г., когда еще бушевал мировой кризис, ТНК четырех "маленьких драконов" в острой борьбе с мощными зарубежными конкурентами получили 7 из 10 крупнейших контрактов на производство электроники общей стоимостью в 196.5 млрд. долл. Пять контрактов (62.3% всей суммы) достались тайваньским фирмам, по одному - сингапурской и гонконгской. Предприятия этих корпораций в тот момент были размещены в 19 странах мира, включая США, Германию и Англию, на них было занято около миллиона человек¹¹.

В том же 2009 г. тайваньским, сингапурским и южнокорейским ТНК досталось 6 из 10 самых крупных контрактов на изготовление полупроводников (суммарный объем 14.5 млрд. долл.). А южнокорейская ТНК LG Chem заняла 6-е место в мире по производству автозапчастей, заработав при этом свыше 13 млрд. долл.¹²

¹¹ См.: UNCTAD. World Investment Report 2011. Geneva, 2011. P. 219.

¹² См.: ibid. P. 220, 225.

стр. 70

Единственное, что меня несколько озадачило в докладе - слишком вольное обращение с понятием НИС, зачинатель которого - фактически сам докладчик. Когда четверку НИС называют первой и тем более говорят о НИС первого поколения, на мой взгляд, это звучит как обещание того, чего обещать не следует. Хотя бы потому, что становление НИС на стыке двух эпох, индустриальной и постиндустриальной, открывало возможности опоры и на традиционные промышленные, и на новые информационные технологии. В ходе индустриализации шло как бы врастание в постиндустриальное общество. Вероятно, самый наглядный пример: мало кому известная Южная Корея оказалась третьей после США и Японии страной, сумевшей наладить производство и экспорт интегральных схем мощностью 256 Кбайт, а вскоре - мощностью 1 Мбайт.