Глава 1. Конституционно-правовые основы осуществления внешнеэкономических связей субъекта Российской Федерации

§ 1Внешнеэкономические связи субъекта Российской Федерации и их координация как конституционно-правовые понятия

Ключевыми конституционно-правовыми понятиями в сфере регулирования экономического взаимодействия государств являются «внешнеэкономические отношения Российской Федерации» (п. «л» ст. 71 Конституции РФ) и «внешнеэкономические связи субъектов Российской Федерации», «координация внешнеэкономических связей субъектов Российской Федерации» (п. «о» ст. 72 Конституции РФ), относящиеся к различным предметам ведения в системе разграничения полномочий Российской Федерации и субъектов Российской Федерации. При этом конституционно-правовое содержание указанных понятий, влияющее на всю систему разграничения полномочий Российской Федерации и субъектов Российской Федерации, до сих пор не раскрыто в исследованиях с необходимой полнотой, востребованной развивающейся практикой правового регулирования экономики.

Механизм и качество правового регулирования внешнеэкономических связей субъектов Российской Федерации обусловлены особенностями федеративного устройства российского государства. Однако проблема системного учета указанных особенностей в теоретических и прикладных правовых исследованиях, на наш взгляд, далеко не исчерпана.

В настоящее время распространенным является положение о том, что признаками федеративного устройства государства выступают, во-первых, конституционно-правовое обособление субъектов федерации, находящихся в особой системной связи друг с другом,[5] во-вторых, установленное нормативно и обеспеченное политико-правовыми институтами участие субъектов федерации в принятии решений на федеральном уровне,[6] в-третьих, участие федерального центра в решении проблем регионального значения.[7]

Наличие различного рода особенностей субъектов федерации, в том числе и социально-экономического характера, представляется нам принципиальным свойством федерализма, определяющим в целом целесообразность и эффективность создания федеративного государства в сравнении с формированием унитарного государства. Степень однородности субъектов федерации позволяет выделять симметричные и асимметричные федерации и конструировать их классификации.[8] Степень асимметрии федерации во многом связана с правовой способностью субъектов федерации выступать самодостаточными акторами на экономическом пространстве, в том числе и во внешнеэкономической сфере. Однако по нашему мнению, в настоящее время в Российской Федерации укрепляется позитивная тенденция в федеративных отношениях, выражающаяся в отказе от проявлений регионального экономического сепаратизма и развитии координации социально-экономических процессов в субъектах федерации, в создании реального единого экономического пространства Российской Федерации.

Как отмечал Г.А. Гаджиев, принцип единства экономического пространства имеет особое значение в федеративных государствах, субъекты которых имеют свое законодательство, и связан с категорией «государственное единство, использованной в преамбуле к Конституции Российской Федерации. Положения Конституции России о федеративном устройстве устанавливают гарантии экономической целостности федеративного государства.[9]

В начале ХХI века становятся все более четкими очертания комплексного института, обозначенного В.Д. Мазаевым как «конституционные основы российской экономической системы», который объединяет конституционно-правовые институты, с помощью которых уточняются характерные приемы, способы и инструменты конституционного регулирования экономики. Конституционные основы российской экономической системы наполняются более конкретным политико-правовым содержанием, что выражается прежде всего в восстановлении государственного воздействия на экономические процессы, в преодолении сепаратистских тенденций регионов в сфере экономики, укреплении единого экономического пространства на территории России, утверждении реальности конституционной модели экономических отношений.[10]

Необходимо согласиться с В.Д. Мазаевым, выделяющим институты, относящиеся к экономическим основам конституционного строя, и иные институты экономической направленности. К экономическим основам конституционного строя относятся установление государством допускаемых и охраняемых форм собственности, способов хозяйственной деятельности, принципов экономической модели общества, социальной направленности экономического развития, правовых режимов использования объектов собственности. По нашему мнению, институт внешнеэкономических связей субъектов Российской Федерации может быть отнесен к указанной группе.

В то же время иные институты экономической направленности, выделенные В.Д. Мазаевым, в разной степени пересекаются с содержательным наполнением института внешнеэкономических связей субъекта Российской Федерации. Это такие значимые институты, как основные экономические права человека и гражданина; полномочия органов государственной власти и иных государственных органов в сфере экономики; организация функционирования единой экономической системы (программно-целевое обеспечение развития экономики, единого рынка, направлений государственного регулирования экономики), государственное хозяйствование (установление уровней публичной собственности, управление ею, правовые режимы использования); экономический федерализм.

Правда, на наш взгляд, указанные иные институты экономической направленности имеют выраженный комплексный и конституционно-правовой, и административно-правовой характер.

Круг наиболее структурированных и самостоятельных конституционно-правовых институтов в сфере экономики составляют, по мнению В.Д. Мазаева: институт целеполагания в экономическом развитии, институт принципов экономической системы, институт права собственности, институт прав и свобод,[11] институт организации государственного регулирования экономики.

Соответственно, указанные институты, как конституционно-правовые, выступают в качестве базовых регуляторов.[12] Они включают в процесс воздействия на экономические отношения нормы других отраслей права — прежде всего нормы административного права.

Правильное конституционно-правовое и административно-правовое понимание категории единого экономического пространства в современных условиях обусловливают разграничение законодательства о таможенном регулировании и законодательства о едином экономическом пространстве. Последнее имеет более широкий предмет регулирования. При этом следует учитывать, что во-первых, конституционные принципы и формы регулирования экономики направлены прежде всего на обеспечение единства экономического пространства, а во-вторых, в соответствии с конституционными принципами развивается административно-правовое обеспечение единого экономического пространства.[13]

Особый исследовательский интерес представляет в настоящее время разграничение предметов ведения Российской Федерации и субъектов Российской Федерации в сфере обеспечения единого экономического пространства. Конституционный Суд Российской Федерации выразил правовую позицию о том, что установление правовых основ единого рынка относится к ведению Российской Федерации, поскольку без обеспечения приоритетного, прямого действия законов, закрепляющих эти правовые основы, на территории всего государства свобода экономической деятельности не может быть реализована.[14] Однако при ближайшем рассмотрении может оказаться, что направления и формы регулирования, обеспечивающие единое экономическое пространство, являются предметами совместного ведения Российской Федерации и субъектов Российской Федерации, что требует не только конституционно-правового теоретического осмысления, но принятия обоснованных нормативных решений на федеральном и региональном уровнях.

Понятие «единое экономическое пространство» обнаруживает свою гармоничную связь с понятием «государственное пространство», которое по определению И.Н. Барцица, с которым нельзя не согласиться, «представляет собой не только некую физическую сферу распространения государственной власти, но и пределы реализации экономической, культурной, политической модели существования и воспроизводства гражданского общества».[15]

Учет указанных выше особенностей статуса субъектов Российской Федерации во взаимоотношениях федерального центра и субъектов федерации, в том числе за счет поддержания многообразия и наилучших управленческих решений, а также устранения необоснованных различий в региональном правовом регулировании,[16] выступает уникальной конституционно-правовой характеристикой федеративного государства (федерации) и ядром понятия «федерализм», получившего к настоящему времени внушительное множество определений.[17]

В указанных определениях понятие «федерализм» обозначает прежде всего систему находящихся в динамичном развитии взаимоотношений между федерацией и ее субъектами, между субъектами федерации.[18] Полагаем, что такое понятие федерализма должно быть уточнено за счет включения в этот ряд взаимодействий между различными участниками правоотношений, определяемых конституционным разграничением предметов ведения и полномочий между органами государственной власти федерации и субъектов федерации. Указанный подход созвучен пониманию федерализма как конституционно-правовой модели разграничения компетенции между федеральным, региональным и местным уровнями власти в целях обеспечения целостности и государственно-правового единства Федерации, свободного развития личности, территориальных и национальных сообществ[19] в экономическом и иных аспектах. При этом разграничение компетенции между федеральным и региональным уровнями власти концептуально должно быть направлено не на ограничение «суверенитета» субъектов федерации (независимо от того, как понимается разделение суверенитета между федерацией и субъектами федерации в известных теориях «расщепления» или «неделимости» суверенитета[20]), а на активизацию участия субъектов федерации в «образовании национальной воли» и осуществлении единой государственной власти по всем значимым направлениям. В этой связи в теории федерализма оказывается, на наш взгляд, весьма востребованной «концепция участия», признающая суверенитет «синтетической» и, даже можно сказать, «синергетической», единой власти федерального центра и субъектов федерации.[21] В данной концепции согласованность (координация) действий федерального центра и субъектов федерации становится ключевым принципом решения большинства задач государственного управления, прежде всего в социально-экономической сфере.

Для рационального разграничения компетенции между федеральным и региональным уровнями власти является актуальным обращение ученых-юристов к определению договорного[22] (основанного на соглашении независимых государств) и конституционного (основанного на конституционном преобразовании унитарного государства) характера образования федераций. Представляется обоснованным вывод о том, что «субъекты договорной федерации в большей степени могут отстаивать свое понимание объема переданных федерации прав, чем в конституционной, где это — полностью прерогатива центральной власти», но при этом в научной литературе отражается позиция, согласно которой «Россия является федерацией диссоциативного типа, то есть созданной в результате преобразования бывших административно-территориальных образований унитарного государства в субъекты федерации».[23] Таким образом, по нашему мнению, в том, как федеральным центром уточняются и расширяются возможности и полномочия субъектов Российской Федерации по установлению и осуществлению внешнеэкономических связей существенным образом проявляется конституционный характер образования Российской Федерации.

Указанная выше конституционно-правовая модель разграничения компетенции между федеральным и региональным уровнями власти конкретизируется в различных сферах государственного управления, в том числе в сфере внешнеэкономической деятельности,[24] и детерминирует административно-правовую модель соответствующего сектора государственного управления, закладывает его конституционные основы,[25] задает надлежащий вектор развития отраслевого федерального и регионального законодательства.

Уточненная конституционно-правовая модель разграничения предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации позволяет определить место Российской Федерации в общей типологии федерализма. В науке выделяются как основные дуалистический и кооперативный типы федерализма. Дуалистический федерализм предусматривает строгую конституционную систему разделения полномочий между федерацией и ее субъектами. Кооперативный федерализм базируется на механизмах вертикального и горизонтального сотрудничества, обеспеченного конституционным установлением предметов совместного ведения федерации и ее субъектов. Наличие в Конституции Российский Федерации совокупности предметов совместного ведения, отнесение координации внешнеэкономических связей субъектов Российской Федерации к предмету совместного ведения характеризуют кооперативную модель федерализма как наиболее адекватную современному содержанию внешнеэкономических связей субъектов Российской Федерации и правовому механизму их упорядочения и координации. При этом достижение оптимального баланса разграничения полномочий между федерацией и регионами выступает одной из важнейших задач федеративного развития.[26]

Особенностью разграничения предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации в сфере внешнеэкономической деятельности является то, что Конституция Российской Федерации формально-юридически не закрепляет полномочие субъекта Российской Федерации устанавливать и осуществлять внешнеэкономические связи. Соответственно, все правовые исследования, касающиеся вопросов внешнеэкономических связей субъектов Российской Федерации, неизменно обращаются к проблеме правового обоснования указанного полномочия.

До сих пор предметом дискуссий является отнесение «осуществления внешнеэкономических связей субъектов Российской Федерации» к предмету совместного ведения или предмету ведения субъекта Российской Федерации. Характерно, что в первом варианте обоснование опирается на статьи 72 и 76 Конституции Российской Федерации, а во втором — на системное толкование статей 71-73 Конституции Российской Федерации (способа разграничения предметов ведения Российской Федерации и субъектов Российской Федерации[27]). Так, Еремина М.А. отмечает, что «по смыслу норм статей 71-73 Конституции РФ осуществление внешнеэкономических связей субъектов РФ (за исключением вопросов их координации) отнесено к компетенции субъектов Российской Федерации».[28] Нам представляется логичным и обоснованным отнесение «осуществления внешнеэкономических связей субъектов Российской Федерации» к предмету совместного ведения Российской Федерации и субъектов Российской Федерации, прежде всего, по следующим основаниям: 1) наличие регламентации правовых режимов осуществления внешнеэкономических связей на федеральном и региональном уровнях (ст. 76 Конституции Российской Федерации); 2) отнесение осуществления конкретного вида управленческой деятельности и координации такой деятельности к предмету совместного ведения Российской Федерации и субъектов Российской Федерации (п. «ж» и «о» ст.72 Конституции Российской Федерации).

В этой связи в качестве корректного международно-правового принципа, применяемого Российской Федерацией, рассматривается правило, сформулированное в 1966 г. Комиссией международного права ООН, согласно которому государства — члены федеративного союза могут обладать правоспособностью заключать договоры, если такая правоспособность признается федеральной конституцией и не выходит за установленные ею пределы.[29] При этом указанная правоспособность не связывается с признанием члена федерации субъектом международного права.[30] Таким образом, нам представляется важным для правового обеспечения социально-экономического развития регионов России отграничение полномочия субъектов Российской Федерации участвовать во внешнеэкономических связях от наделения их международной правосубъектностью.

Сформулированная позиция нашла отражение в решениях Конституционного Суда Российской Федерации. Так, в соответствии с Определением Конституционного Суда РФ от 27.06.2000 г. № 92-О, субъектам Российской Федерации предоставляется право на осуществление внешнеэкономических связей при условии, что они не затрагивают полномочия Российской Федерации как суверенного государства, предусмотренные пунктами «к», «л», «м», «н» статьи 71 Конституции Российской Федерации.[31]

Современные исследования используют понятие «частичной международной правосубъектности» субъектов федеративных государств,[32] которое можно считать классическим в международном праве. Так, Л. Оппенгейм указывал, что государства-члены федерации «не могут быть полными субъектами международного права... они являются государствами частично суверенными и, следовательно, международными лицами только в отношении некоторых субъектов».[33] Обратим внимание на то, что приведенная позиция обращает внимание на субъектный состав (круг партнеров) контактов международного характера с участием субъектов федеративных государств. В настоящее время вопрос о наличии полного или частичного суверенитета субъекта Российской Федерации вообще представляется не имеющим принципиального значения для осуществления внешнеэкономических связей субъекта Российской Федерации. Действительно, соответствие данного полномочия субъекта Российской Федерации федеральной Конституции никто не отрицает. В то же время положения нормативно-правовых актов, содержащих предписания о принадлежности полного или частичного суверенитета субъекту Российской Федерации и именно на них основывающих те или иные полномочия и компетенцию органов государственной власти признаются не соответствующими Конституции Российской Федерации.[34]

В соответствии со ст.76 Конституции Российской Федерации правовое разграничение компетенции между органами государственной власти Российской Федерации и субъектов Российской Федерации по предметам ведения Российской Федерации осуществляется на основе Конституции Российской Федерации, федеральных конституционных законов и федеральных законов, а по предметам совместного ведения — еще и на основе законодательства субъектов Российской Федерации. В обоих случаях могут иметь место и соглашения между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации.[35]

Конституции республик в составе Российской Федерации и уставы иных субъектов Российской Федерации включают ряд положений в отношении внешнеэкономических связей, систематизируемых следующим образом. Субъект Российской Федерации объявляется самостоятельным участником внешнеэкономических связей по вопросам своей компетенции (например, ст. 12 Белгородской области[36]). Субъект Российской Федерации объявляется самостоятельным участником внешнеэкономических связей, если это не противоречит Конституции Российской Федерации и федеральным законам (например, ст.21 Устава Амурской области[37]). Внешнеэкономические связи субъекта Российской Федерации, в том числе их установление и регулирование, находятся в ведении субъекта Российской Федерации (например, п. «и» ст. 19 Устава Белгородской области, п.27 ст. 13 Устава города Москвы[38]). При этом координация внешнеэкономических связей субъектов Российской Федерации находится в совместном ведении (например, п.14 ч.1 ст. 11 Устава Санкт-Петербурга[39]). Субъект Российской Федерации не вправе самостоятельно заключать договоры межгосударственного уровня, но вправе заключать договоры и соглашения с соответствующими полномочными органами иностранных государств, иностранными государствами, в пределах прав, установленных Конституцией Российской Федерации, федеральными законами и уставом субъекта федерации (например, ч.2,3 ст. 11 Устава Камчатского края,[40] ч.2,3 ст. 9 Устава Хабаровского края[41]); соглашения с законодательными (представительными) органами государственной власти иностранных государств, с дипломатическими и иными представительствами зарубежных стран и международных организаций (например, п.1 ст.77, п.5 ст. 78 Устава города Москвы). Субъекты Российской Федерации осуществляют внешнеэкономические связи в соответствии с нормами международного права (например, ст. 102 Устава (Основного закона) Владимирской области,[42] ч.3 ст. 9 Устава Хабаровского края), законодательством Российской Федерации и законодательством субъекта Российской Федерации (например, Устав Ленинградской области[43]).

Как видим, вопрос о разграничении компетенции Российской Федерации и субъектов Российской Федерации в сфере внешнеэкономической деятельности является и в настоящее время актуальным как на уровне конституционно-правового регулирования, так и на уровне отраслевого законодательства (административного, гражданского и иного), постоянно сверяющего и конкретизирующего свои конституционно-правовые основы.

Одновременно в соответствии со ст.76 Конституции Российской Федерации развивается законодательство субъектов Российской Федерации о международных, внешнеэкономических связях, однако до сих пор не достигнуто единообразия в определении понятия «внешнеэкономические связи» и установлении его соотношения с понятием «международные связи», в выработке единого подхода к определению предметов совместного ведения, их содержания и координации управленческой деятельности.[44] В целом законы субъектов Российской Федерации не разграничивают между собой указанные понятия, калькируя положения Федерального закона «О координации международных и внешнеэкономических связей субъектов Российской Федерации», в ряде случаев используя только понятие международных связей, и лишь изредка проводятся попытки разграничения международных и внешнеэкономических связей.

Конструирование современного правового понятия «внешнеэкономические связи субъекта федеративного государства» в рамках конституционно-правовой модели регулирования невозможно без его комплексной характеристики в политическом, экономическом, административно-организационном и иных аспектах.

До сих пор в сфере регулирования экономического взаимодействия государств целый ряд основополагающих категорий воспринимается учеными неоднозначно. Среди них выделяется понятие «международные экономические отношения» (МЭО). В литературе операции, реализующие МЭО, обозначаются понятием «внешнеэкономическая деятельность» (ВЭД).

Внешнеэкономические связи (как синоним внешнеэкономической деятельности) - комплекс различных направлений, форм, методов и средств перемещения материальных, финансовых и интеллектуальных ресурсов между странами. [45]

В то же время в научном обороте употребляется и понятие «мирохозяйственные связи».[46] МЭО – «в широком смысле – экономические взаимосвязи между странами, в узком смысле – формы взаимодействия между экономическими субъектами разных стран по поводу производства, распределения, обмена и потребления необходимых им благ».[47] В этих определениях важно уточнить понятия субъектов связей и правовых форм взаимодействия.

МЭО представляет собой сложный, многоуровневый объект правового регулирования, в том числе и для конституционно-правовой идентификации. Так, В.М. Шумилов отмечает, что МЭО имеют два уровня – в зависимости от наличия публичного и частного элементов: а) отношения публично-правового характера между субъектами международного права: государствами, международными организациями (именно эти отношения в сфере МЭО регулируются международным экономическим правом); б) хозяйственные, гражданско-правовые (частно-правовые) отношения между физическими и юридическими лицами разных стран (эти отношения регулируются внутренним правом каждого государства, международным частным правом).[48] Шумилов В.М. так же уточняет, что публичные субъекты (государства, международные организации) вступают не только в международно-правовые, но и в гражданско-правовые отношения. Правда, субъекты федеративных государств среди таких публичных субъектов не упоминаются. Кроме того, не упоминается государственно-частное партнерство, что явно не соответствует современным реалиям. Представляется верным, что ограничиваться приведенными «уровнями МЭО» для анализа правового положения субъекта Российской Федерации невозможно: требуется вводить еще один уровень – отношения публично-правового характера с участием публичных государственных субъектов, не являющихся субъектами международного права (эти отношения регулируются в основном внутренним публичным правом на федеральном и региональном уровне). Выделяемые уровни в реальности не изолированы друг от друга по причине объективного взаимодействия субъектов, отнесенных к различным уровням. Указанные взаимодействия субъектов в МЭО должны осуществляться в единообразных правовых формах, отражающих более содержательную специфику отношений, чем особенности взаимодействующих субъектов. Эти правовые формы в международном экономическом праве должны обнаруживаться в его отраслях.[49]

Применительно к субъекту федеративного государства искомые правовые формы имеют еще и внутригосударственную (федеральную и региональную) составляющую регулирования.

Практическая востребованность установления и качественного правового регулирования форм внешнеэкономического взаимодействия обусловливает уточнение понятия МЭО непосредственно через «формы и способы взаимодействия… экономических субъектов различных стран ». [50]

МЭО на практике выражены обменом между государствами и представляющими их предприятиями, фирмами и организациями товарами и услугами, в международной торговле, научно-технических, производственных, инвестиционных, валютно-финансовых и кредитных, информационных и иных связях.[51] МЭО охватывают трансграничное перемещение «разного рода ресурсов» («в самом широком понимании «ресурсов» - от материальных до интеллектуальных»).[52]

Перечень форм МЭО можно обнаружить в следующем виде: межгосударственные экономические соглашения, международное экономическое и валютное регулирование на основе договоров, создание зон свободной торговли и экономических союзов,[53] например, в рамках СНГ, ЕврАзЭС. Как видим, в этом перечне акцент делается на разновидности договоров (соглашений).

Сравнительно единодушно повторяемый исследователями перечень форм МЭО определяют все же направления, «сферы мирохозяйственной деятельности»:[54] 1) торговля товарами и услугами; 2) международный научно-технический обмен (включая обмен научно-технической информацией и технологическими разработками); 3) международное движение капиталов; 4) международная миграция рабочей силы; 5) международные валютно-кредитные и финансовые отношения. Указанный перечень дополняется международным кооперированием производства[55] и международной экономической интеграцией – «высшей формой МЭО, свидетельствующей о переплетении, взаимопроникновении и сращивании воспроизводственных процессов объединившихся государств».[56]

В то же время виды ВЭД достаточно часто представляют более лаконичным перечнем: 1) внешнеторговая деятельность, 2) производственная кооперация, 3) международное инвестиционное сотрудничество, 4) валютные и финансово-кредитные операции. Внешняя торговля охватывается «формами привлечения иностранных ресурсов» в той части, где иностранные товары непосредственно используются для инвестиционных проектов.

Однако общим существенным недостатком приведенных перечней применительно к характеристике внешнеэкономических связей субъекта Российской Федерации является их малая пригодность для непосредственного ответа на вопрос – в каких же конкретно организационных и правовых формах осуществляется внешнеэкономическая деятельность субъекта Российской Федерации.

Полагаем, что характеристика внешнеэкономических связей как партнерских отношений, а не отношений «экономического доминирования», «экономической экспансии» должна быть воспринята современными толкованиями конституционных положений экономической направленности.

В этой связи А.Д. Ершов идет на весьма категоричное обобщение: «international relations» - это «отношения между государствами вполне определенного социально-исторического и политико-экономического типа, то есть отношения прежде всего между родственными духовно и социально-политически, экономически государствами; только такие отношения могут быть максимально полными и ценными. Таким образом, понятие «международные экономические отношения» имеет более конкретное и определенное обозначение взаимосвязи двух или более государств».[57] В приведенном высказывании могут быть выделены по меньшей мере два важных тезиса: 1) признание изъянов в отношениях субъектов МЭО одного типа, но разного уровня развития, 2) сомнение в обоснованности отнесения к полноценным МЭО взаимодействия субъектов, отличных от суверенных государств.

В рамках реализуемых экономико- интеграционных процессов с участием Российской Федерации приведенное положение нацеливает на формирование четкого конституционно-правового обоснования создаваемых межгосударственных объединений и уточнение статуса субъектов Российской Федерации во внешнеэкономических связях.

До сих пор фактически нераскрытым оказывается расхожее понятие «международная торговля субъекта Российской Федерации», поскольку внешнеторговые операции хозяйствующих субъектов, зарегистрированных на территории субъекта Российской Федерации, можно назвать «внешнеторговыми связями субъекта Российской Федерации» пожалуй только в экономико-статистических (в том числе таможенных) документах и исследованиях. При этом в ряде современных исследований вообще речь не идет про субъект Российской Федерации как субъект международной торговли в отличие от федеративного или унитарного государства.[58] Специалисты обоснованно разделяют «сотрудничество между государствами» и «сотрудничество между предприятиями различных государств» во внешнеэкономической сфере.[59]

Другим примером дискуссионного понятия является «международная экономическая интеграция субъекта Российской Федерации». Общепризнанные правовые формы международной экономической интеграции (зона свободной торговли, таможенный союз, общий рынок, экономический и валютный союз) также исключают участие в них субъекта федеративного государства.[60] Более того, участие субъекта Российской Федерации в такой интеграции принципиально осуществляется через участие Российской Федерации, что и обусловливает особый исследовательский интерес к такому предмету совместного ведения Российской Федерации и субъекта Российской Федерации , как «координация внешнеэкономических связей».

Таким образом, субъекту федеративного государства требуется поставить в соответствие доступные ему формы МЭО и раскрыть содержание правовых режимов, административно-правовой организации осуществления указанных форм. Так, например, особыми режимами согласно федеральному законодательству выступают приграничная торговля и особые экономические зоны.[61] Субъект федеративного государства, как будет показано, играет особую роль в реализации этих правовых режимов.

Решение поставленной в исследовании задачи напрямую связано с уяснением правового положения государственных субъектов, действующих в системе МЭО «наряду с национальными предпринимателями, иностранными, международными компаниями и организациями».[62]

Систематизация субъектов МЭО позволяет более точно обособлять различные уровни взаимодействия, отличные от ранее рассмотренных по критерию наличия в системе регулирования элементов публично- и частно-правового характера.[63] Так, первоначально выделяется[64] микроуровень, на котором действуют предприятия, банки, финансовые и страховые компании, физические лица, то есть индивидуальные и коллективные субъекты, деятельность которых носит преимущественно частно-правовой характер. Наибольший интерес для настоящего исследования представляет мезоуровень – «плоскость» деятельности субъектов федеративных государств, административно-территориальных единиц унитарных государств, регионов, земель, штатов, провинций. На макроуровне субъектами МЭО выступают суверенные государства. Мегауровень отличается субъектами в виде групп государств (Европейский Союз, Организация стран-экспортеров нефти, ЕврАзЭС и другие) и наднациональных организаций (Всемирная торговая организация, Международный валютный фонд, Мировой банк, Европейский банк реконструкции и развития, Организация экономического сотрудничества и развития и другие). Таким образом, МЭО реально представлено взаимодействием субъектов различного уровня.

Применительно к субъекту Российской Федерации можно констатировать, что взаимодействие мезоуровня направлено на иностранных субъектов всех перечисленных уровней МЭО. Однако необходимо подчеркнуть, что в ряде исследований указанный мезоуровень МЭО не обнаруживается и соответствующие субъекты не упоминаются,[65] что существенно определяет подходы к реализации государственной внешнеэкономической политики.

Роль государственных субъектов в МЭО воспринимается учеными неоднозначно. С акцентом на государственное регулирование экономики МЭО могут определяться как «такие отношения между государствами, в процессе которых страны совместно на взаимовыгодной основе решают вопросы экономического сотрудничества, а также осуществляют обмен товарами и услугами».[66] Однако это утверждение не безусловно: МЭО могут быть и отношениями соперничества».[67] Считаем, что такая характеристика имеет важное практическое приложение: спонтанное наращивание внешнеэкономических контактов в общем случае не служит подтверждением безусловного улучшения положения субъекта Российской Федерации в мировом экономическом пространстве и его «экономической бдительности».

Деятельность государств может иметь следствием и монополизацию МЭО, которая возможна «в результате международных, межгосударственных соглашений и союзов, объединяющих крупнейшие страны и фирмы поставщиков некоторых видов продукции (например, Международный нефтяной картель – МНК, ОПЕК)».[68] Подобная монополизация также является предметом конституционно-правового толкования.

Важнейшими направлениями государственного регулирования внешнеэкономических связей являются таможенное регулирование, валютное регулирование, а также правовые формы осуществления внешнеэкономических операций.[69]

Сказанное позволяет заключить, что ведущая роль в системе правового регулирования МЭО отводится соглашениям международного характера, что достаточно ясно по отношению к суверенным государствам, но требует существенных оговорок в отношении государственных структур иного уровня. Дело в том, что такие соглашения, которые обусловливают и форму, и правовой режим взаимодействия субъектов различного уровня, международными договорами не признаются.

Международные экономические договоры (соглашения) могут быть представлены актами двух видов: к первому виду относятся договоры, устанавливающие режим внешнеэкономической деятельности в отношениях между двумя государствами, а ко второму виду относятся договоры, содержащие гражданско-правовые правила, регулирующие имущественные отношения, возникающие из внешнеэкономических контрактов,[70] например, Конвенция ООН по договорам