Ненадежное среднее состояние
Можно увидеть, что близким к равновесию условиям открытого общества угрожают с обеих сторон; открытое общество ненадежно пристроилось между статическим неравновесием закрытого общества и динамическим неравновесием идеального переходного общества. Такое положение существенно отличается от моих первоначальных концептуальных построений, когда я признавал только дихотомию открытое — закрытое общество. Эта дихотомия больше соответствовала условиям холодной войны; идея открытого общества, занимающего среднее положение между фундаменталистскими идеологиями, с одной стороны, и отсутствием общих фундаментальных ценностей, с другой стороны, — скорее всего больше подходит к ситуации наших дней.
Можно, конечно, поставить под сомнение ценность универсально действенных концептуальных построений, которые могут быть легко приспособлены к меняющимся условиям, но концептуальные построения не являются ни совершенными, ни действующими бесконечно долго. Они могут, как я указал ранее, не представлять собой ничего, кроме «плодотворной ошибки». Это, однако, не освобождает нас от обязанности исправлять ошибки, что я и делаю здесь и сейчас. Идея несовершенства ценностей уже присутствовала в моей первоначальной модели открытого общества, но в то время я рассматривал появление закрытого общества в качестве единственной альтернативы открытому. Современная история учит нас, что существует по крайней мере еще один вариант: нестабильность и хаос ведут к краху общества в целом. Это особенно верно по отношению к обществам, находящимся за пределами относительно стабильных сообществ Европы и Северной Америки.
Рассмотрим несколько конкретных примеров из современной истории. Дезинтеграция Советского Союза создала вакуум государственной власти и вызвала крушение права и общественного порядка, которые могут составлять точно такую же угрозу свободе, какую в советские времена представляло подавление свободы [16]. Мы стали свидетелями похожих крушений государственной власти в 90-е годы в Югославии и Албании, в различных регионах Африки (Сомали, Руанда, Бурунди, Конго и т.д.) и Азии (Афганистан, Таджикистан, Камбоджа). Если мы посмотрим на мир в целом, то увидим крайне нестабильную ситуацию: наличие мировой экономической системы, но отсутствие мировой политической системы. Я уверен, что, описывая нестабильность в качестве еще одной альтернативы, я опять упрощаю положение вещей, поскольку нестабильность может иметь разные формы; но нам необходимо упрощение, чтобы увидеть хоть какой-то смысл в крайне запутанном мире. Пока мы понимаем, что мы делаем, концептуальные построения, разрабатываемые мною здесь, могут быть полезны не только в прояснении текущего положения, они могут помочь стабилизировать положение в мире.
Открытое общество всегда в опасности, но в этот момент истории угроза исходит в большей мере от нестабильности, а не от тоталитарных режимов — от недостатка проповедуемых общественных ценностей, а не от репрессивной идеологии. Коммунизм и даже социализм утратили доверие, в то время как вера в капитализм по модели свободного предпринимательства laissez faire продемонстрировала нехватку общественных ценностей в статусе моральных принципов. Как можно защитить открытое общество? Его могут защитить только те люди, кто умеет (или не забыли) выбирать между тем, что такое хорошо и что является практически целесообразным, и кто делает то, что хорошо, даже если это не является практически целесообразным. Это - высший порядок. Его нельзя оправдать узкими корыстными расчетами. Корысть диктует такие мысли, высказывания и действия, которые являются практически целесообразными. Ведь на самом деле все больше и больше людей отдают предпочтение практической целесообразности. Они могут продолжать заявлять во всеуслышание о своей приверженности моральным принципам, но только потому, что это является практически целесообразным. Их позиция была в значительной степени упрощена господствующим предвзятым мнением о признании своекорыстия в качестве морального принципа. Предвзятое мнение проявляется, как будет показано во второй части книги, в рыночном фундаментализме, в геополитическом реализме, в упрощенном толковании теории Дарвина и в ряде новых дисциплин, таких, как право и экономическая наука. Это позволило рыночному механизму проникнуть в такие аспекты жизни общества, которые еще до недавнего времени находились вне сферы его влияния.
Предвзятое мнение и тенденция усиливают друг друга. Уже нет необходимости говорить во всеуслышание о моральных принципах, отличных от своекорыстия. Успехом восхищаются больше всего. Политики получают признание за то, что были избраны, а не за принципы, которые они исповедуют. О деловых людях судят по их благосостоянию, а не по их честности и неподкупности или вкладу их предприятия в социальное и экономическое благополучие. «Хорошо» было заменено на «эффективно», и эта замена упростила достижение успеха без учета того, что такое хорошо. Не надо и говорить, что именно в этом я вижу мрачную угрозу стабильности нашего общества [17].
[11] Сокращенное изложение главы 4 книги Soros G. Opening the Soviet System («Открывая советскую систему »); London, Weidenfeld, Nicolson. 1990.
[12] Я натолкнулся на похожий случай в Швеции в 1960 г., - мне досталась почетная роль Прекрасного Принца, который должен был разбудить Спящую Красавицу. Шведский фондовый рынок был полностью изолирован от остального мира; надо было продать шведские акции, находящиеся за границей, чтобы купить шведские акции в Швеции. Компаниям было разрешено удерживать свою прибыль без выплаты налогов путем создания различных резервов, но они не могли использовать эти резервы для увеличения своих дивидендов. Акции оценивались на основании дивидендного дохода. В результате существовали огромные расхождения в коэффициентах доходности, выражающих отношение рыночной цены акций к доходам по ним, акции лучших компаний продавались по значительно заниженной цене до тех пор, пока не пришел Прекрасный Принц. Шведские акции, продаваемые за границей, стали приносить высокие премии по срочным сделкам, но в силу ограничений на торговлю интерес, который я пробудил, не мог быть удовлетворен, и в конце концов рынок опять вернулся в состояние сна, пока регулирующие его законы не были изменены.
[13] Открытое и закрытое общества являются идеальными типами. Моделирование идеальных типов является законным методом изучения общества. Этот метод стал законным благодаря Максу Веберу, позже он был использован такими практиками наших дней, как Эрнст Гелнер. Он имеет преимущество, или недостаток, который заключается в том, что он может играть не только информативную, но и нормативную роль. Совершенная конкуренция, которая была постулирована экономической теорией, также является таким идеальным типом.
[14] Stephen Holmes. «What Russ ia Teaches Us Now: How Weak States Threaten Freedom». («Чему Россия учит нас сейчас: как слабые государства угрожают свободе »)."Thе American Proquot; (July - August 1997), pp. 30-39.
[15] Anatol Rappaport and Albert M. Chammah, with the collaboration of Carol J. Orwant. Prisoner's Dilemma. 1965.
[16] Stephen Holmes. «What Russ ia Teaches Us Now: How Weak States Threaten Freedom». («Чему Россия учит нас сейчас: как слабые государства угрожают свободе »). "Thе American Prospect " (July - August 1997), pp. 30-39.
[17] В этом контексте преследование Президента Билла Клинтона и возможное решение о привлечении его к ответственности являются жесткими реакциями противоположного лагеря. Я полагаю, что и Клинтон, и независимый прокурор Кеннет Старр неправы, но поведение Старра представляет собой более серьезную угрозу Конституции, чем поведение Клинтона.