Человека, которого вы сейчас держите за руку, вы можете больше никогда не встретить в своей жизни. Это почти чудо. Даже когда вы выйдете из тьмы, не отпускайте руку.

Теоретически, по ночам упыри не ограничены в своих передвижениях. Практически, некондиционный внешний вид не дает свободно показываться на людях. Чанёль и Маркос при смерти не получили видимых повреждений, поэтому легко могут затеряться в толпе. Почти каждый вечер они выходят в город. За три года Пак изучил все ближайшие закоулки и множество других мест, куда он мог добраться без риска заблудиться и остаться дневать на солнце. Беда в том, что вечером он еще может добраться на автобусе или метро до интересного места, а обратно придется идти пешком. Упыри, конечно, не устают, но гулять в одиночку ночью не очень приятно. Тем более, что с каким-нибудь интересным местом обязательно соседствует опасный криминальный район. И все же, Чанёль знает Байрес.

Мысль показать Бекхёну город становится очередной навязчивой идеей Пака. Этот молодой мужчина с первых минут привлек его давно застывшее сердце. Правда, чем, Чанёль не знает. Он вообще не знает, что привлекает его в мужчинах, только тот факт, что они ему нравятся. К тому же, ему повезло умереть девственником. Но Чанёль уверен, что если бы он был жив, то мог бы попытаться наладить более близкий контакт с мужчиной. Упырь не уверен, что Бекхён его ориентации, поэтому даже в таких нереалистичных предположениях не заходит дальше френдзоны.

Но то, что парень не оттолкнул упыря после открытия правды, что-то да говорило. Чанёль не знает никого, кто бы не испугался потусторонних сил и не сбежал. Общение в интернете только усилило интерес Пака к мужчине. Чанёль не может вспомнить никого из своих живых знакомых, кто бы говорил с ним так открыто. Да, в интернете Бек мог и забыть, кто его собеседник, но даже в таком случае искренности в его ворчании даже больше, чем в мнимом беспокойстве сестры Чанёля.

Прекрасно видя имитацию разгульной жизни на странице Бекхёна, Чанёль не собирается вести его в клуб или что-то подобное. К сожалению, выбор места ограничен вечерним временем, но они неплохо «погуляли» по Реколете, поэтому он надеется повторить этот формат общения в другом месте.

В условленное время Чанёль выходит за ворота кладбища. Из-за поворота медленно выруливает Pagani Huayra, неуверенно остановившись перед ним.

— Я бы мог ругнуться, но я культурный, — комментирует упырь. — Она шикарна.
— Положение обязывает, — отвечает с водительского сидения Бекхён.

Двери плавно открываются наверх, и Чанёлю приходится тянуться, чтобы схватить ручку. К его удивлению, длинные ноги прекрасно помещаются в салоне, хотя это спорткар. Пока Бекхён жалуется на сотрудников, продолжая разговор из Kakao talk, упырь прокладывает маршрут с помощью смартфона. О людской нелогичности, лени и необязательности они долго и нудно говорили в интернете, и оба остались довольны друг другом. Бекхён осторожно нажимает педаль, но вместо мощного звука мотора раздается куцый всхлип какой-нибудь легковушки. Они едут рывками, как будто Бек не доверяет своей машине.

— Ты вообще водить умеешь? — с сомнением спрашивает Чанёль.
— Да, — огрызается Бекхён, опять дергая педаль. — Просто… Эта железная коробка за пару миллионов меня нервирует!

Он с чувством бьет по рулю и останавливается.

— Что ты хотел, это же Пагани, — пожимает плечами упырь.
— Если такой умный, то веди сам, — ворчит Бек. — А я просто боюсь разбить.

Чанёль опять пожимает плечами и выходит, чтобы поменяться местами. Водить с низкой посадкой ему еще не приходилось, но он уверен, что хуже его старой машины он уже ничего не увидит. Под его управлением, Пагани издает грозный рык, как и положено хорошему спорткару. Чанёль привыкает к машине за пять минут, успев за это время почти довести Бекхёна до инфаркта, чуть не врезавшись в столб, и спокойно едет по городу, как на какой-нибудь Хонде, не особо волнуясь за скорость.

— Я бы ругнулся, но я культурный, — все-таки восторгается Бекхён, вжавшись на всякий случай в кресло. — А что ты раньше водил?
— Старый Фиат. Тесный, неудобный, но это была любовь. Купил на собственные деньги, поэтому был безумно счастлив его водить. Жаль, что недолго, умер раньше, чем он сдох окончательно. А это твоя первая?
— Нет. В Корее ездил на машине попроще. Этого монстра просто боюсь, но приходится ездить.
— Потому что надо соответствовать, — кивает Чанёль.
— Да! У меня даже садовник есть для сада на крыше. На крыше, представляешь?
— О да! Маме пришлось даже домработницу нанять, чтобы соседки отстали с вопросами. Здесь без слуги ты — никто.

Обсуждая непонятные стереотипы и традиции аргентинцев, они быстро приезжают на место. Это самый туристический и самый яркий район Буэнос-Айреса, Ла бока, а точнее его часть — Каминито. Специально для иностранцев воссоздали атмосферу первых портовых построек, когда шиферные стены красили во что попало, получалось дешево и совсем не сердито – ярко, по-аргентински. Так и получилось, что домики раскрашены во все цвета радуги, на балконах стоят деревянные проститутки, а в уличных кафе танцуют танго. Все это приправлено вечерней атмосферой безалаберности и драйва.

Это Чанёль и рассказывает Бекхёну. Они останавливаются у одного кафе, где как раз заканчивают танцевать танго. Тут танцуют на каждом углу. Да даже если просто прислушаться к городу, не только к Ла Боке, то можно заметить, что Байрес живет в ритме танго.

Неожиданно к ним подлетает танцовщица и упрашивает Чанёля с ней станцевать. Это такой аттракцион для туристов, но парням оно точно не нужно. Особенно упырю — еще что-нибудь заметит, и пропала конспирация. Чанёль еле отбивается, и они сбегают подальше.

— Я бы хотел научиться, но эта девица слишком назойлива, — говорит Бекхён.
— Так пойдем, научу, — предлагает упырь.

Чанёль отводит Бека к плите на асфальте, на которой нарисованы пронумерованные следы шагов танго. Восемь основных шагов, которые просто запомнить и начать двигаться в свое удовольствие, но Бекхён лишь повторяет механически, не особо понимая смысл. В конце концов Чанёль не выдерживает и хватает его за руки, ведя за собой и отзеркаливая шаги. Понимая, что такой страстный танец с мужчиной может выглядеть странно в глазах Бека, он оправдывается историей танго, продолжая волочь его по следам. Танец был запрещен, так как его посчитали развратным, поэтому приходилось развлекаться двум мужикам. Но роль женщины никто не исполнял, оба были ведущими и соревновались за право сделать следующий шаг первым. Чанёль увлекается и не сразу замечает, что Бекхён еле переставляет ноги, хотя до этого спокойно вышагивал. Упырь поднимает взгляд и видит на его лице странное выражение потерянности, удивления и чего-то еще. Это что-то ещё Чанёль понимает по-своему.

— Ой, прости, — отрывается от него парень. — Я забыл. Неприятно, наверное?
— Нет, — качает головой Бек и берет его за руки. — Продолжай.

Чанёля настигает неуверенность, и он уже не так рьяно двигается. За несколько повторений Бекхён начинает чувствовать танец и уже свободно переставляет ноги.

— Ну вот. Теперь можно дома под музыку тренироваться, — улыбается Чанёль, когда решает, что хватит.

Он предлагает идти дальше, потому что вечером Ла Бока может преподнести гораздо больше неприятных сюрпризов, чем днем.

Они приезжают на улицу Флорида, к Мальвинскому мемориалу. За ним небольшой холмик с огороженной площадкой, туда они и направляются. Прохожие есть, и это не самая приятная компания — недалеко вокзал, на котором ошиваются бомжи. Бекхён жмется к Чанёлю, видимо, посчитав его надежной защитой. Упырь не уточняет, что любое механическое повреждение так и останется на его теле, поэтому драчун из него никакой.

Площадка освещена фонарями. С нее открывается изумительный вид на Английскую башню. Подсвеченная верхушка стрелой взмывает ввысь, разрезая небо. Они стоят плечом к плечу в пятне света от фонаря, Чанёль опять загоняет про историю, хотя видит, что Бекхёну это не очень интересно. Мужчина немного подрагивает, и упырь отдает ему свою куртку.

— Никогда бы не подумал, что мне может понравиться чужой город, — прерывает его Бек.
— Почему нет?
— Есть определенные обстоятельства. Физиологические. В Корее было понятно как их избегать, а здесь уже другие традиции.
— А я бы хотел путешествовать, — вздыхает Чанёль. — Слетать куда-нибудь, побыть где-нибудь почти без денег, или долго копить зарплату, чтобы почувствовать себя миллионером на неделю.

Бекхён молчит. Упырь тоже. Не хочет он дальше продолжать мысль, от которой убегал целых три года. Пусть они играются в жизнь, но смерть не обманешь, даже если с ней случается косяк.

— Как ты умер?
— Отравился угарным газом, уже говорил вроде.
— Пожар?
— Самоубийство.

Бек ошарашено на него смотрит, на его лице просто написано, что образ веселого Вируса не сочетается с самоубийством.

— Не удивляйся, все логично, — грустно улыбается упырь. — Представь, что ты гей, и ты рассказал родителям о себе. А потом пришел к друзьям, потому что тебя выгнали из дома. А друзья и знать тебя не хотят, потому что «фу, педик». В итоге, парень даже не открывает тебе дверь, потому что «щенок паршивый» и «нищий урод». Итак, ты один, без денег, в городе, в котором ты прожил большую часть жизни, но родным он не стал, а из имущества есть только тачка, которую ты заправил на последние песо. Радужные перспективы.

Чанёль не смотрит на Бекхёна, он не хочет видеть, как его жалеют. Поэтому объятия с мужчиной его удивляют. Но дальнейшее он объяснить не может от слова совсем.

Бек робко касается его губ своими, закрыв глаза. Он обхватывает ладонями лицо упыря, держа его, чтобы не отстранялся, и неуверенно проникает языком в рот. Сказать, что Чанёль в шоке — ничего не сказать. Уж на что у него нетипичное мышление из-за смерти, но ему и в голову бы не пришло поцеловать ходячий труп. Да, он не смердит, чист и не заразен, но мертв же. И Чанёлю уже не хочется разбираться с ситуацией, френдзона нарушена, пора действовать.

Он крепко обнимает Бека, кладя руку на его затылок, открывает рот навстречу языку мужчины. Никогда прежде Чанёль так не жалел, что умер, но смерть научила брать от жизни все и даже больше, чем все. Упырь перехватывает инициативу и закрывает глаза, настраивая свои слабые тактильные ощущения на поцелуй. Бекхён что-то мычит и прижимается сильнее.

Их наглым образом прерывают какие-то мужики, по виду перуанцы, и им приходится бежать к машине.

— Я, — начинает Чанёль после некоторого молчания, — не понимаю…
— Если бы я сказал отцу, что гей, у меня бы даже машины не осталось, — отстраненно говорит Бекхён.
— Ты тоже? Но молчишь? Из-за этого дергался от прикосновений?
— Чанёль, — Бек смотрит так, будто собирается предложить вместе убить его любимую бабушку, — давай встречаться. Не делай такое удивленное лицо, я в своем уме.
— Я вроде как мертв, — напоминает упырь.
— Я помню. Но и в твоем состоянии есть плюсы, — Бекхён пытается улыбнуться. — Не заставляй меня вспоминать всю цепочку рассуждений, просто смирись с тем, что ты мне нравишься… такой.

Чанёль резко начинает ржать, и ему приходится остановить машину. Во время жизни он ничего не получил, только разочарование. После смерти у него есть почти все — деньги, свободное время, хобби, собственный угол. Это гораздо больше, чем ему светило, если бы он закончил университет и нашел работу. Даже с учетом всех ограничений и некоторых проблем посмертия, вроде временной аренды склепа и еженощным приемом эликсира. А теперь еще к нему в парни набивается мужчина, который его привлек в эмоциональном плане.

— Нет, все-таки зачем тебе упырь, когда ты живой, красивый, успешный, ты в другой стране, и можно сильно не скрываться от родителей? — спрашивает Чанёль под недовольным взглядом Бека.
— Слушай, если… — начинает закипать он, но его прерывает упырь.
— Никаких если, я с удовольствием буду твоим личным мертвяком до тех пор, пока тебе не захочется нормальных отношений.
— С чего бы мне этого хотеть?
— Потому что у живых с мертвыми из общего есть только кладбище. Или ты думал, что полюбишь меня, а я тебя, и как в «Тепло наших тел» я оживу? Нет, извини, тут скорее ситуация как «Во плоти», да и главный герой там тоже гей.

Чанёль продолжает ржать, но уже от хорошего настроения. Он отвозит Бекхёна домой, по дороге громко радуясь «апгрейду степени жизни». Сходит с ума, пугает редких водителей неосторожным вождением, раздражает Бека и целует на прощание и в качестве извинений. А потом всю ночь строчит твиты про любовь, морковь, упырские проблемы, геев и все остальное. Главное, чтобы утром Бекхён в этом потоке сознания увидел главную мысль — Чанёль безумно счастлив.