Общинная модель публичной власти и место человека в ней

В словах К. Маркса о привязанности первобытного че-. ловека к своей общине подобно привязанности пчелы к улью нет большого преувеличения: действительно, условием вы­живания человека была его полная интеграция в свой соци­ум, в котором коллективная безопасность означала и безопас­ность личную. Никаких "личных" прав, кроме права на долю в добыче и права на домашний очаг, у первобытного челове­ка быть не могло -- такой вывод напрашивается сам собой. И все же в свете новых данных археологии, этнологии и социальной антропологии этот вывод оказывается не таким уж бесспорным.

Вопрос о месте человека в общине, даже такой элемен­тарной, как первобытная, не праздный вопрос. Юриста-ант-

Часть II. Становление "человека юридического"

рополога интересует, в какой степени даже эта община спо­собна обеспечить определенную автономность личности, а сле­довательно, особенности ее правового статуса. Ведь и в более развитых обществах, вплоть до современных, баланс между публичным и частным интересом в праве во многом опреде­ляется именно автономностью личности, гражданского об­щества в общей системе социальных связей. Именно этот ин­терес побуждает нас докапываться до основ фундамента конст­рукции "человек—общество". Для начала зададимся вопросом, имеющим большое методологическое значение для нашего анализа: что первичнее: род или община?

Уже исследователи прошлого века Г. Мэн, И. Бахофен, Дж. Леббок, М. Ковалевский и другие, рассматривая генезис правовых и политических систем, подошли к пониманию того, что многие функции будущих социально-политических сис­тем и их институтов выполнялись родственными отношения­ми, семейной организацией, общинными связями. Это отме­чал и К. Маркс. Судя по конспектам книг этих авторов, К. Мар­кса интересовали именно социально-регулирующие функции первобытных структур¹. Известно, что задолго до появле­ния трудов Л. Г. Моргана К. Маркс и Ф. Энгельс уже в "Не­мецкой идеологии" выделяли коллективистские начала пер­вобытной общественной жизни, основанной на коллективной собственности и совместном труде. К первобытным обществен­ным структурам Ф. Энгельс возвращался неоднократно, уточ­няя и развивая представления об этих структурах.

"Чем меньше развит труд, — писал Ф. Энгельс, — ...тем сильнее проявляется зависимость общественного строя от родовых связей"². Мысль о доминировании родовых связей как основной детерминанты социального развития первобыт­ного строя долгие годы оставалась ведущей в марксистской истории первобытного общества и позволила опровергнуть немало идеалистических концепций первобытности. Однако в

¹ См. конспекты книг Г. Мэна "Лекции по истории институтов", Дж. Леб-
бока "Происхождение цивилизации и первобытное состояние челове­
ка", М. М. Ковалевского "Общинное землевладение, ход и последствия
его разложения" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 45).

² Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. С. 26.

Глава 4. Человек "общинный" и "государственный"

последние десятилетия "родовая теория", кажется, теряет монополию на истину. Открытия археологов и особенно эт­нографов позволяют со все большим основанием говорить о многолинейном социальном развитии первобытных общнос­тей различных регионов, о чем пойдет речь ниже. Отсюда и дискуссии сторонников "родовой", т. е. классической, и "об­щинной" теорий развития первобытного общества¹.

В. Р. Кабо, ставя задачу "выявления в структуре перво­бытного социума его жизненного центра, средоточия соци­ально-экономических связей", считает таким институтом об­щину, в отличие от сторонников "родовой" теории. "Перво­бытная община, — по мнению В. Р. Кабо, — это естественно сложившийся коллектив, который возник одновременно с воз­никновением самого человеческого общества, с возникнове­нием производства, это форма организации совместного хо­зяйства первобытного общества"². Это мнение разделяют не­которые другие этнографы и историки, считающие, что род в силу присущей ему экзогамии не может выступать в каче­стве единого производственного коллектива хотя бы пото­му, что включает в себя не только кровных родственников. Но такой подход не означает отрицания за родом регулиро­вания некоторых других сфер общественных отношений, помимо семейно-брачных. Безусловно, прав Ю. В. Маретин: "Материалы мировой этнографии показывают, что эволю­ция (равно как и распад) родовых и общинных связей проте­кает далеко не всегда синхронно, и часто узы родства, пе­режитки родовых отношений оказываются более живучими, чем связи общинные"³.

Проблема "родового" и "общинного" подхода в исследо­вании социальных структур первобытности проявилась дав­но. Еще М. М. Ковалевский констатировал: "История застает

¹ О спорах сторонников "родовой" и "общинной" теории см.: Данилова Л. В. Дискуссионные проблемы теории докапиталистических обществ // Про-олемы истории докапиталистических обществ. М., 1968; Архаическое об­щество: Узловые проблемы социологии развития. Вып. 1. М., 1991.

Кабо В. Р. Первобытная доземледельческая община. М., 1986. С. 5.

Маретин Ю. В. Основные типы общины в Индонезии // Проблемы истории докапиталистических обществ. М., 1968. С. 330.

Часть II. Становление "человека юридического"

главнейших представителей арийской семьи на той ступени их развития, которую можно назвать переходной от родово­го к общинному быту... Какую общественную единицу при­знать тем эмбрионом, из которого путем последовательного дифференцирования возникли известные нам в истории фор­мы общежития - - род, семью или общину? - - вот вопрос, которым в течение столетий не переставали и доселе не перестают задаваться исследователи древнейшей арийской культуры, одинаково — на западе и у нас"¹. Сам М. М. Кова­левский видел разрешение этого вопроса в исследовании об­щественного устройства разных народов "в колыбели их раз­вития" без слепой привязки их к общественному устройству последующих эпох, поскольку любая общественная органи­зация в процессе своего развития претерпевает значитель­ную эволюцию и схожие "в колыбели" формы существенно разнятся на стадии их развития.

"Родовая теория" получила в нашей стране свое разви­тие в начале XX в. прежде всего в работах А. Н. Максимо­ва², а затем в работах советских этнографов в 20—30-е гг. — П. М. Кушнера, Е. Ю. Кричевского и др. Так М. П. Жаков, по-своему трактуя мысли К. Маркса в первом черновике письма к В. Засулич, писал: "Первобытное человеческое общество было коммунистическим, но коммунизм его есть коммунизм родства"³. Концепции общественных функций рода нашли отражение в блестящих работах А. М. Золотарева по этно­графии народов Дальнего Востока⁴, в работах М. В. Крюкова о формах и системе родства китайцев⁰, в работах известно­го африканиста Д. А. Ольдерогге, в трудах Ю. И. Семенова, других авторов⁶.

¹ Ковалевский М. М. Первобытное право. Вып. 1. М., 1886. С. 1.

² См.: Максимов А. Н. Теория родового быта. М., 1913.

^:f Жаков М. П. К постановке генетических проблем истории доклассово­го общества // Из истории докапиталистических формаций. М.; Л., 1933. С. 77.

⁴ См., например: Золотарев А. М. Родовой строй и религия ульчей.
Хабаровск, 1939 (особенно гл. 3 "Родовой суд").

⁵ См.: Крюков М. В. Формы социальной организации древних китайцев.
М., 1967; Он же. Системы родства китайцев. М., 1972.

" См.: Советская этнография. 1958. № 1; 1969. № 6.

Глава 4. Человек "общинный" и "государственный"

Примем во внимание аргументы и сторонников "родо­вой теории" первобытности. "В первобытном обществе соци­альное родство было той основой, на которой строились са­мые различные формы общественной организации. Наиболее распространенной из последних была родовая"¹, - - пишет В. А. Шнирельман в академической "Истории первобытного об­щества". Напомним, что в современной отечественной перио­дизации первобытности наука различает раннепервобытную (по преимуществу родовую) общину охотников и собирателей и по-зднепервобытную (соседскую) земледельческую общину. Среди многих этнографов укоренилось мнение о том, что родовые отношения и производственные отношения идентичны. "Пер­вобытно-коммунистические производственные отношения были родовыми и никакими другими"², - - со всей категорич­ностью утверждает известный этнограф Ю. И. Семенов, хотя он же вынужден признать: "К настоящему времени настоя­тельной необходимостью стало создание новой целостной те­ории первобытности, которая бы согласовывалась со всем имеющимся фактическим материалом"³.

В чем все же преимущество позиций В. Р. Кабо, В. М. Вах­ты, Н. А. Бутинова и других сторонников "общинной теории"? В том, что, признавая за родом большое значение в каче­стве социально организующего и регулирующего институ­та, особенно на сравнительно поздних стадиях его развития (именно тех, которые застал Л. Г. Морган у ирокезов), они вместе с тем подчеркивают, что сущность рода как формы общественной организации — в регулировании прежде всего родственных связей: происхождение от общего предка, т. е. кровное родство, запрет вступать в брак в пределах рода (экзогамия). При всей важности этой функции рода, регули­рующей воспроизводство самого человека, роль общины го­раздо шире. Строясь на отношениях, основанных прежде всего на производственной деятельности, устанавливая об-

История первобытного общества. Эпоха первобытной родовой общины. М, 1986. С. 359.

Вопросы философии. 1965. № 6. С. 171.

Семенов Ю. И. Проблема начального этапа родового общества // Про-Племы истории докапиталистических обществ. М., 1968. С. 174.

144__________ Часть II. Становление "человека юридического"

щинную экзогамию, но уже не только с целью пресечения кровосмешения, но ввиду необходимости укрепления межоб­щинных связей, община представляет собой единый соци­ально-экономический коллектив, состоящий из как минимум двух родов, семей, групп. Эту истину, впоследствии основа­тельно забытую, выразил еще в 1899 г. русский марксист Н. И. Зибер: "Не род создает общину, а община род"¹. Такой методологический подход позволяет высветить более много­сторонне жизнь первобытных общностей и самого человека в ней, не замыкаясь на выявлении лишь кровнородственных связей, сколь бы важными они не считались. С точки же зрения предпринимаемого нами исследования такой подход представляется наиболее плодотворным.

Для чего мы углубились в такие теоретические дебри, казалось бы далекие от юриспруденции? Очевидно, для того, чтобы подчеркнуть: наряду с признанием важнейшей роли семьи, рода как регулятора жизни человека, мы должны все же признать и определяющую в конечном счете роль об­щинных структур в качестве института социализации чело­века и источника основного массива регулирующих бытие человека норм. Именно общинная организация, как мы сейчас убедимся, давала больше возможностей для развития инди­видуальных черт в психологии и сознании человека. Кроме того, родовая община продолжает играть по сей день важную роль в общественной жизни многих народов, в частности на­родов Севера², независимо от того, хотят это признавать или нет федеральные чиновники и некоторые исследователи.

Совершенствование орудий труда в ходе так называе­мой неолитической революции, изменения в характере про­изводственной деятельности (переход к земледелию, ското­водству), эволюция собственности (переход от общинной к

¹ Зибер Н. И. Очерки первобытной экономической культуры. СПб., 1899.
С. 331. Идеям Н. Зибера созвучны некоторые мысли П. Кропоткина об
общинной взаимопомощи как факторе эволюции.

² См., например: Айпин Е. Д. Родовая община как орган этнического
самоуправления и хозяйственной деятельности коренных малочислен­
ных народов Севера Российской Федерации // Обычное право и пра­
вовой плюрализм. М., 1999. С. 66—68.

Глава 4. Человек "общинный" и "государственный"

семейной собственности) обусловили и создание более ста­бильных социальных групп с более четкой структурой. Боль­шинство общин переходит к оседлости, возрастает их внут­ренняя консолидация; община становится автономной соци­альной единицей, имеющей свои органы "властвования" (в научном обороте — "потестарные органы"), свои собствен­ные нормативные регуляторы.

Земледельческая (сельская) община характерна тем, что каждая входящая в нее семья получает свой земельный на­дел по числу работников или домов; в собственность семьи входит и жилище, скот, птица, огород; в общественной соб­ственности остаются пахотная земля, пастбища, леса, обще­ственные строения. Таким образом, существование двух ви­дов собственности, столкновение семейных (частных) и кол­лективных интересов требует создания иной, чем прежде, структуры управления и иных регулирующих норм. Именно на стадии возникновения сельской общины исследователи фиксируют и появление таких институтов самоуправления, как сходка (собрание) общинников, совет старейшин (глав семей), предводитель (вождь).

С переходом общины к оседлости общественная жизнь ее становится более разнообразной, приобретает системное состояние. В ней продолжают действовать два фактора, вы­деленные Ф. Энгельсом: "Разделение народа по признаку родства и общая собственность на землю"¹, но на эти факто­ры накладываются еще и личный интерес, борьба отдельных групп, будь то семья, род или часть общины, за лучшие наделы, за ведущую роль в общественной жизни, например за право хранения общинных реликвий или отправления куль­товых обрядов.

Отметим еще одну тенденцию, присущую именно эпохе неолита, эпохе позднеродовой общины: самоуправление впер­вые приобретает иерархический характер, когда создаются органы управления и выдвигаются лидеры на общинном уров­не, в то же время на более низком уровне (уровне рода, семьи) сохраняются прежние органы управления по принци-

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 19. С. 329.

Часть П. Становление "человека юридического"

пу родства и старшинства. Между ними существует опреде­ленная подчиненность, но лишь в той мере, в какой это не противоречит интересам семей и родов.

Переход от присваивающего к производящему хозяйству повсеместно ведет к укрупнению первобытных социумов, со­зданию целой иерархии отношений семей, родов, общин, пле­мен. Это наполняет их жизнь большей социальностью, но усиливающаяся "приватизация" общественного производства видоизменяет эту социальность: разделение труда провоци­рует "разделение интересов"¹. Намечающаяся общественная дифференциация прослеживается на археологическом мате­риале, например на погребальных сооружениях (напомина­ем в этой связи о методе социальной реконструкции).

На этой стадии еще сохраняются начала демократизма в управлении. Повсеместно исследователями зафиксировано общинное собрание (сходка), решающее наиболее важные вопросы. Старейшины занимают свои должности по праву избрания и, как правило, могут смещаться, если их дей­ствия не отвечают интересам общинников.

Здесь хотелось бы сделать еще одно отступление, чтобы заострить внимание на проблеме, которая представляется од­ной из ключевых при рассмотрении характера управления в по-зднепервобытной общине, — проблеме лидерства, или главар-ства. Вопрос состоит в том, является ли лидерство на данном этапе социального развития, а именно на этапе соседской об­щины, фактом появления надобщинной власти или же лидер­ство сохраняет еще черты патриархального старшинства?

При анализе столь отдаленной эпохи, каковой является первобытно-общинный строй, трудно различить факты, яв­ления, присущие именно этой эпохе, и соответствующие аналоги более позднего времени, наложенные на матрицу первобытности и порождающие иллюзии. Одной из таких лож-

¹ См. комплексное исследование на эту тему: Ранние формы социаль­ной стратификации: Генезис, историческая динамика, потестарно-по-литические функции. М., 1993. См. также: Массой В. М. Экономика и социальный строй древних обществ (в свете данных археологии). Л., 1976; Павленко Ю. В. Раннеклассовые общества: Генезис и пути разви­тия. Киев, 1989; Хазанов А. М. Социальная история скифов. М., 1975.

Глава 4. Человек "об> тцинный" и "государственный" 147

ных аналогий при подходе к проблеме первобытно-общинно­го самоуправления может оказаться характеристика главар-ства в позднеперв» бызтной общине как по преимуществу на­следственной власти. Такими характеристиками пестрят ра­боты как зарубежных, так и отечественных этнографов и историков. Не пре теидуя на собственное истинное знание, сошлемся на мненкее высококвалифицированного специалис­та по первобытности. В. А. Шнирельман, говоря о регулиру­ющей роли норм пе рв обытной общины и значении обществен­ного мнения на оОщиянных сходках, делает весьма ценное замечание (поэтому приведем его полностью): "И все же одного общественного мнения и норм коллективной морали оказывалось недостаточно для того, чтобы управлять обще­ством. В некоторые ситуациях нужны были люди, поддержи­вавшие эти нормы ев оим авторитетом или даже изменявшие их. Такого рода гла ва_ ри встречались еще в раннеродовом об­ществе, однако в неолите с развитием социально-экономи­ческих отношений и увеличением размеров и усложнением структуры отдельнсызс общин их положение и функции суще­ственно изменилис ь. У низших охотников и собирателей об­щины были относи тельно невелики и строились на основе ка­кой-либо одной родов ой группы. Поэтому система управления ими не вызывала сгсюл ъко-нибудь серьезных затруднений. Лишь единичные мужчижнь»! обладали здесь знаниями и опытом, необходимыми длям руководства общиной. Как правило, ими оказывались самы^ старые мужчины, которых издавна при­нято называть "старейшинами". Так как большинство членов этих общин было связано кровнызм родством, власть сплошь и рядом передавалсасаь между сородичами, что и породило ил­люзию существова ни л здесь наследственного порядка переда­чи власти. На сам» ял д^еле принцип формального наследования власти возник гораздо позже, в эпоху классообразования. Об этом свитедельст» ;уе т тот факт, "что его не было у ранних земледельцев и сксют оводов, хотя в этот период начали скла­дываться предпосЕэШжи его формирования"¹. К этой проблеме

¹ История первобытного общества: Эпоха первобытной родовой общи­ны. М., 1986. С. 397—3 98. См. также: Семенов Ю. И. Экономическая этно­логия: Первобытное ~зл раннее предклассовое общество. М., 1993.

Часть II. Становление "человека юридического"

мы обратимся еще раз при анализе структур племенного самоуправления и социальных структур периода вождеств и "военной демократии", т. е. начала эпохи классообразования. Сейчас же отметим для себя, что на стадии позднеперво-бытной общины главарство (в отличие от более поздних вож­деств) не отчуждено от общины, не носит наследственного характера, а следовательно, пока не подчиняет себе органы общинного самоуправления, не создает своих норм, но ви­доизменяет прежние нормы, пока исходя из интересов всей общины.

Касаясь организации и нормотворчества соседской (зем­ледельческой) общины, рассмотрим отдельные ее региональ­ные формы на примере народов Сибири и Дальнего Восто­ка, благо что у нас есть результаты наблюдений нескольких поколений исследователей.

Иртышские ханты, находившиеся к приходу русских на стадии позднепервобытной общины, селились укрепленными поселениями. Важным институтом управления были "бога­тыри", которых русский исследователь С. Патканов называ­ет по сложившейся традиции "князьями"¹, но их роль воз­растала лишь в военное время, а в мирное время обществен­ной жизнью руководили старики, уточняет 3. П. Соколова². Роль народного собрания выяснена недостаточно: тот же С. Патканов сообщает, что обозначение дома для проведе­ния собраний общинников переводится как "большой дом для сбора воинов и сватов" или как "гостевой дом"³.

Соседние с хантами селькупы (манси) имели организа­цию, сходную с древнегреческими фратриями. Роль фратрий заключалась в организации регулярных (дважды в год перед весенней ярмаркой и зимой) общих сборищ родов, в распре­делении общеродовых угодий, а при необходимости и в орга­низации военных походов⁴.

¹ См.: Патканов С. Стародавняя жизнь остяков и их богатыри по были­
нам и преданиям // Живая старина. Вып. III. СПб., 1891.

² См.: Соколова 3. Я. Социальная организация обских угров и селькупов //
Общественный строй у народов Северной Сибири. М., 1970. С. 108.

' См.: Патканов С. Указ. соч. С. 102, 106. ⁴ См.: Соколова 3. П. Указ. соч. С. 150.

Глава 4. Человек "общинный" и "государственный"

Селившиеся вдоль Подкаменной Тунгуски и севернее ос­тяки (кеты) до появления русских имели разросшиеся роды во главе со старшинами¹. К сожалению, их изучение нача­лось уже после того, как русская администрация приспосо­била к потребностям управления традиционную общинно-ро­довую организацию: формально соблюдается выборность стар­шин на устраивавшейся раз в три года общей сходке — суглане, на него возлагается сбор ясака и уплата долгов в казну; сохраняются и реликты общинного самоуправления: осуществление старшиной судебных функций, сборы "родо­вых советов" из глав патронимии и отдельных семей².

Патриархально-родовые отношения у многих народов Сибири заменяются территориально-общинными лишь к концу XLIX в. под влиянием русского торгового капитала, интен­сивного роста имущественного расслоения. Тем интереснее сведения, которые можно почерпнуть из донесений русских с^пужилых людей в XVII—XVIII вв. Много таких донесений собрано о народах, населявших Якутию³. Как и у описанных выше других народов, важную роль в тунгусской социаль­ной организации играли общинные вожди ("князцы" по рус-сж^ой терминологии), а также "лучшие люди", которых рус-С1ше выделяли из так называемых "сродников", т. е. рядовых сородичей⁴. Но вождь не мог побудить "сродников" беспре­кословно ему подчиняться. По донесению русского сержанта Попова, тунгусы (эвенки и эвены) слушают своих вождей "ког-да хотят", "а ежели в чем только усмотрят проступок, то искореняют и убивают"⁵. Напротив, большим уважением пользу­ются старики и кузнецы, которые и после прихода русских б ыли наряду с народным собранием основным звеном в струк-местного самоуправления. Устав 1822 г. "Об управлении

¹ См. подробнее: Долгих Б. О. Кеты. Иркутск; М., 1934. • См.: Алексвенко Е. А. Социальная организация кетов // Обществен­ный строй у народов Северной Сибири. С. 170—172. ¹ См.: Майков И. И. Некоторые данные о тунгусах Якутского края. ИЕркутск, 1898; Анисимов А. Ф. Родовое общество эвенков (тунгусов). Ж., 1936.

⁴ См.: Тоголуков В. А. Социальная организация эвенков и эвенов //
Общественный строй у народов Северной Сибири. С. 225.

⁵ Цит. по: Якутия в XVII в. Якутск, 1953. С. 202.

150 Часть II. Становление "человека юридического"

инородцев" даже придавал эвенкийскому собранию - - сух-лену — официальный статус, более того, распространял этот термин на так называемых "бродячих инородцев". Тон на сух-ленах (сугланах) задавали старики, родовые шаманы и куз­нецы — довольно любопытная триада...

Социальная организация якутов, эвенков и других боль­ших народов заимствовалась их соседями, малыми народа­ми, например жившие на Колыме и в районе нынешнего Верхоянска юкагиры усвоили многие обычаи и институты этих народов, и в их общественной жизни преобладали террито­риальные общинные связи.

Обширный материал собран о социальной организации на­родов Дальнего Востока¹. Характерной чертой общинно-родо­вого самоуправления этих народов было то, что единствен­ный орган родовой власти — совет стариков — был по своему характеру скорее судом, чем органом управления, причем суд этот руководствовался нормами обычая. На этот совет-суд при­глашались как все взрослые мужчины, так и пожилые жен­щины, особенно вдовы, и те, и другие имели право голоса².

Менее всего были затронуты влиянием соседних племен и народов населявшие Северо-Восток Сибири коряки, чук­чи, ительмены, эскимосы: у коряков, занятых охотой и ры­боловством, родовая организация была довольно развита³, в то время как у ительменов Камчатки к приходу русских только складывался патриархально-родовой строй и сохранялись пе­режитки матриархата⁴.

¹ См.: Шренк Л. И. Об инородцах Амурского края. СПб., 1883—1903;
Лопатин И. Гольды амурские, уссурийские и сунгарийские. Владивос­
ток, 1922; Штернберг Л. Я. Гиляки, орочи, гольды, негидальцы. Хаба­
ровск, 1933; Золотарев А. М. Родовой строй и религия ульчей;
Сем Ю. А. Родовая организация нанайцев и ее разложение. Владивос­
ток, 1959.

² См.: Смоляк А. В. Социальная организация народов Нижнего Амура и
Сахалина в XIX — начале XX в. // Общественный строй у народов
Северной Сибири. С. 290; Штернберг Л. Я. Указ. соч. С. 112, 504.

^:! См.: Антропова В. В. Военная организация у коряков Крайнего Северо-Востока Сибири // Сибирский этнографический сборник. Т. II. М.; Л., 1957. ¹ См.: Симченко Ю. Б. Особенности социальной организации палеазиатов Крайнего Северо-Востока Сибири (коряки, чукчи, ительмены, эскимосы) // Социальная организация народов Северной Сибири; Вдовин И. С. Из истории общественного строя чукчей // Советская этнография. 1948. № 3.

Глава 4. Человек "общинный" и "государственный"

Достаточно далеко зашло к началу XX в. разложение патриархально-родового строя у ненцев, что наложило свой отпечаток на органы самоуправления. Звание старшины об­щины принадлежало кому-либо из родовой знати. В случае пресечения рода старшины или, что показательно, его ра­зорения, новый старшина избирался из наиболее зажиточ­ных общинников на сходе "лучших людей"¹. Уже в XIX в. помимо старшин избирается предводитель всех ненцев, на­лицо эволюция в сторону надобщинной организации, т. е. пле­менной организации. Но одновременно сохраняется ежегод­ная выборность родовых старшин — отголосок прежних де­мократических традиций.

В сходных с народами Сибири условиях складывались формы социальной организации народностей американского Севера², с тем лишь отличием, что переход к соседской об­щине происходил подчас непосредственно от материнского рода: сказалось влияние колонизации, которая обусловила подобный "скачок".

Наиболее развитым общинное самоуправление представ­ляется у якутов. Русский этнограф В. Л. Серошевский отмеча­ет большую социальную активность якутов, их пристрастие к шумным праздникам, сходам, танцам; "...одиночество ка­жется им тяжелым наказанием"³, — писал он. Общие дела решаются сходом, в то время как военные и мелкие судеб­ные дела, которые требовали быстрого решения, вершатся военачальником — тоеном. Должность тоена, по мнению В. Л. Серошевского, была наследственной, но допускались и его выборы.

Якутская сходка — высший орган самоуправления. Уча­ствует в сходе практически все население, хотя располага­ется оно строго по кругам: в первом кругу сидят самые энер­гичные, зажиточные, а также мудрые старцы (сесены -

¹ См.: Хомич Л. В. Ненцы: Историко-этнографические очерки. М.; Л.,

1966. С. 155.

- См.: Файнберг Л. А. Общественный строй эскимосов и алеутов: От

материнского рода к соседской общине. М., 1964.

'•' Серошевский В. Л. Якуты. Опыт этногра фического исследования. СПб.,

1896. С. 448.

Часть II. Становление "человека юридического"

инородцев" даже придавал эвенкийскому собранию — сух-лену — официальный статус, более того, распространял этот термин на так называемых "бродячих инородцев". Тон на сух-ленах (сугланах) задавали старики, родовые шаманы и куз­нецы — довольно любопытная триада...

Социальная организация якутов, эвенков и других боль­ших народов заимствовалась их соседями, малыми народа­ми, например жившие на Колыме и в районе нынешнего Верхоянска юкагиры усвоили многие обычаи и институты этих народов, и в их общественной жизни преобладали террито­риальные общинные связи.

Обширный материал собран о социальной организации на­родов Дальнего Востока¹. Характерной чертой общинно-родо­вого самоуправления этих народов было то, что единствен­ный орган родовой власти — совет стариков — был по своему характеру скорее судом, чем органом управления, причем суд этот руководствовался нормами обычая. На этот совет-суд при­глашались как все взрослые мужчины, так и пожилые жен­щины, особенно вдовы, и те, и другие имели право голоса².

Менее всего были затронуты влиянием соседних племен и народов населявшие Северо-Восток Сибири коряки, чук­чи, ительмены, эскимосы: у коряков, занятых охотой и ры­боловством, родовая организация была довольно развита³, в то время как у ительменов Камчатки к приходу русских только складывался патриархально-родовой строй и сохранялись пе­режитки матриархата⁴.

¹ См.: Шренк Л. И. Об инородцах Амурского края. СПб., 1883—1903;
Лопатин И. Гольды амурские, уссурийские и сунгарийские. Владивос­
ток, 1922; Штернберг Л. Я. Гиляки, орочи, гольды, негидальцы. Хаба­
ровск, 1933; Золотарев А. М. Родовой строй и религия ульчей;
Сем Ю. А. Родовая организация нанайцев и ее разложение. Владивос­
ток, 1959.

² См.: Смоляк А. В. Социальная организация народов Нижнего Амура и
Сахалина в XIX — начале XX в. // Общественный строй у народов
Северной Сибири. С. 290; Штернберг Л. Я. Указ. соч. С. 112, 504.

^:! См.: Антропова В. В. Военная организация у коряков Крайнего Северо-Востока Сибири // Сибирский этнографический сборник. Т. II. М.; Л., 1957. ¹ См.: Симченко Ю. Б. Особенности социальной организации палеазиатов Крайнего Северо-Востока Сибири (коряки, чукчи, ительмены, эскимосы) // Социальная организация народов Северной Сибири; Вдовин И. С. Из истории общественного строя чукчей // Советская этнография. 1948. № 3.

Глава 4. Человек "общинный" и "государственный"

Достаточно далеко зашло к началу XX в. разложение патриархально-родового строя у ненцев, что наложило свой отпечаток на органы самоуправления. Звание старшины об­щины принадлежало кому-либо из родовой знати. В случае пресечения рода старшины или, что показательно, его ра­зорения, новый старшина избирался из наиболее зажиточ­ных общинников на сходе "лучших людей"¹. Уже в XIX в. помимо старшин избирается предводитель всех ненцев, на­лицо эволюция в сторону надобщинной организации, т. е. пле­менной организации. Но одновременно сохраняется ежегод­ная выборность родовых старшин — отголосок прежних де­мократических традиций.

В сходных с народами Сибири условиях складывались формы социальной организации народностей американского Севера², с тем лишь отличием, что переход к соседской об­щине происходил подчас непосредственно от материнского рода: сказалось влияние колонизации, которая обусловила подобный "скачок".

Наиболее развитым общинное самоуправление представ­ляется у якутов. Русский этнограф В. Л. Серошевский отмеча­ет большую социальную активность якутов, их пристрастие к шумным праздникам, сходам, танцам; "...одиночество ка­жется им тяжелым наказанием"³, — писал он. Общие дела решаются сходом, в то время как военные и мелкие судеб­ные дела, которые требовали быстрого решения, вершатся военачальником — тоеном. Должность тоена, по мнению В. Л. Серошевского, была наследственной, но допускались и его выборы.

Якутская сходка — высший орган самоуправления. Уча­ствует в сходе практически все население, хотя располага­ется оно строго по кругам: в первом кругу сидят самые энер­гичные, зажиточные, а также мудрые старцы (сесены —

¹ См.: Хомич Л. В. Ненцы: Историко-этнографические очерки. М.; Л.,
1966. С. 155.

² См.: Файнберг Л. А. Общественный строй эскимосов и алеутов: От
материнского рода к соседской общине. М., 1964.

'"' Серошевский В. Л. Якуты. Опыт этнографического исследования. СПб., 1896. С. 448.

Часть II. Становление "человека юридического"

Глава 4. Человек "общинный" и "государственный"

арбитры); во втором сидят или стоят на коленях остальные хозяева; в третьем стоят молодежь, женщины, дети.

Решения якутского схода предварительно обсуждаются людьми первого круга, высказываться и вносить поправки имеет право каждый — и его терпеливо выслушивают; сами решения схода всегда принимаются по принципу консенсуса¹. Примечательно, что русская администрация предоставила якутам местное самоуправление без особых изменений в его традициях, внеся лишь повинность уплачивать налог (ясак), который, впрочем, взимался назначенными сходом сборщи­ками налога под контролем местных "князцов".

Якутское общинно-племенное самоуправление может быть отнесено уже к более высокой стадии общественного развития, когда появляется уже более высокая ступень об­щественной орагнизации — племя. На примере общинно-пле­менной организации якутов особенно наглядно просматрива­ется расширение полномочий предводителя - - тоена — в ущерб полноправию народного собрания. Вокруг вождя в об­ществах, подобных якутскому, со временем образуется про­слойка "лидеров", включавшая, помимо родовой "знати" и ближайших родственников вождя, лиц, исполнявших жре­ческие функции или обладавших навыками обработки ме­талла (кузнецы) — своего рода первобытных "идеологов" и носителей передовой технологии. Этот процесс был подготов­лен начавшимся разделением труда, отчуждением доли при­бавочного продукта и части общинной собственности родовой знатью², общинной верхушкой при сохранении институтов общинного самоуправления.

Разложение первобытно-родового строя не везде вело к окончательной гибели соседской общины и полной ликви­дации институтов общинной демократии. Там, где частная собственность не входила в острейший конфликт с коллек­тивной собственностью (а это имело место, например, у мно-

¹ См.: Серошевский В. Л. Указ. соч. С. 464—465.

² М. М. Ковалевский называл это "установлением родового начала" в
общественной жизни, появлением института наследования должности
вождя (см.: Ковалевский М. М. Общинное землевладение, причины, ход
и последствия его разложения. М., 1879. С. 9).

гих восточных народов, которые не пришли к частной соб­ственности на землю, даже к феодальной собственности), общинная организация оказалась весьма устойчивой. Исто­рическая, этнографическая наука открыла и множество "об­ществ, которые не могут быть отнесены ни к числу доклас­совых, ни к числу формируемых классовых"¹, которые наши этнографы и востоковеды предлагают называть предклассо-выми обществами, или протокрестьянскими.

Соседская община длительное время сохранялась и в по­здних обществах, основанных на натуральном хозяйстве, прежде всего в обществах Древнего Востока. Известный вос­токовед И. М. Дьяконов, выделяя основные хозяйственные характеристики восточной сельской общины, определял ее и как гражданский коллектив, обеспечивающий права своих членов, прежде всего право на участие в управлении общи­ной, на взаимопомощь и на владение землей². В дальнейшем мы вернемся к этому типу общинного самоуправления.