Когда энн будет со мной

Огромное помещение Бюро регистрации было заполнено народом; по словам Леоны, здесь насчитывалось несколько тысяч людей. Тем не менее шума и суматохи, которые возникли бы на Земле, почти не ощущалось.

Не было здесь и волокиты. Через несколько минут – хотя я пользуюсь единицей земного времени, непригодной здесь, – я оказался в отдельном кабинете, хозяин которого усадил меня напротив, глядя мне прямо в глаза. Как и все, с кем я встречался, он проявил чрезвычайную сердечность.

– Как зовут вашу жену? – спросил он. Я ответил, и он кивнул.

– Постарайтесь сконцентрироваться на ее образе, – сказал он.

Я представил себе ее внешность: коротко остриженные темные волосы, тронутые сединой, большие карие глаза, маленький вздернутый нос, губы и изящные уши – совершенное равновесие черт. «Приятно быть женатым на красивой женщине», – бывало, говорил я ей. Она улыбалась чуть смущенно, потом, как всегда, качала головой и говорила: «Я некрасивая». Она так и считала.

Я подумал о ее высокой грациозной фигуре. Она так живо возникла в моем сознании, словно сейчас стояла передо мной. Энн всегда красиво двигалась. Я с удовольствием вспоминал ее движения. Вспоминал ее тепло и податливость, когда мы занимались любовью.

Я вспоминал ее нежность и терпение в отношениях с детьми и со мной. Ее сочувствие к страждущим – не только людям, но и животным. Вспоминал, как внимательно и неустанно ухаживала она за нами, когда мы болели. Как заботливо выхаживала больных собак, кошек и птиц. У нее было с ними удивительное взаимопонимание.

Я вспоминал ее чувство юмора – которое она редко обнаруживала. Мы с детьми часто подшучивали друг над другом, и Энн смеялась вместе с нами. Свой юмор она прятала, считая, что его не существует. «Ты – единственный, кто хоть когда-то смеется над моими шутками, – бывало, говорила она. – Я понимаю, тебе ничего другого не остается».

Я вспоминал о том, как она верила в меня на протяжении всех лет, когда я пробовал себя на писательском поприще. Ни разу не усомнилась она в том, что мне это удастся. «Я всегда знала, что у тебя получится», – не однажды говорила она мне с абсолютной убежденностью.

Я думал о ее родителях: строгий отец, морской офицер, редко бывавший дома; чудаковатая, инфантильная и, в конечном счете, неизлечимо больная мать. Безрадостное детство, тревоги, нервный срыв и наблюдение у психоаналитика. Потребовались годы, чтобы Энн обрела в себе хоть какую-то уверенность. Ее ужасное беспокойство в связи с моими, даже непродолжительными, командировками. Сама она страшилась путешествий, боялась потерять контроль над собой в присутствии незнакомых людей. И все-таки, несмотря на эти страхи, ее храбрость в…

– Хорошо, – тихо произнес мужчина. Я перевел на него взгляд. Он улыбался.

– Вы очень любите свою жену, – сказал он.

– Да, это так. – Я с тревогой взглянул на него. – Сколько потребуется времени на то, чтобы узнать?

– Не так много, – ответил он. – У нас множество подобных запросов, особенно от вновь прибывших.

– Прошу прошения за настойчивость, – сказал я. – Понимаю, что вы очень заняты. Но я так волнуюсь.

– Почему бы вам не прогуляться немного с молодой леди? – предложил он. – Пройдитесь по городу, а потом возвращайтесь. К тому времени мы узнаем.

Признаюсь, я был разочарован. Я полагал, что можно будет узнать сразу же, что эта информация где-то хранится.

– Будь все так просто… – сказал он, прочитав мою мысль. – На самом деле для этого требуется достаточно сложный процесс мыслительных связей.

Я кивнул.

– Это не займет много времени, – заверил он меня.

Я поблагодарил, и он перенес меня обратно к Леоне. Я вышел из здания притихшим, и она просила меня не унывать.

Я постарался взбодриться. В конце концов, разве сейчас ситуация не улучшилась? Прежде я полагал, что мне придется долгие годы ждать появления Энн, точно не зная, когда это произойдет. Теперь по меньшей мере я узнаю, сколько времени мне ждать. У меня появится цель.

– Прогуляемся по городу, пока они не получат ответа? – предложила Леона.

– Хорошо, – улыбнулся я в ответ. – Я очень ценю твою доброту и твое общество.

– Рада составить тебе компанию.

Пересекая площадь, я рассматривал здания. Я уже собирался о них спросить, когда случайно натолкнулся на человека. Но это не точное описание. Если бы я столкнулся с ним на Земле, это было бы ощутимо. Здесь же мне показалось, что я натолкнулся на воздушную подушку. Мужчина с улыбкой прошел мимо, дружески похлопав меня по плечу.

Я спросил Леону о случившемся, и она объяснила мне, что мое тело окружено энергетическим полем, препятствующим столкновению. Только в случае желательного контакта поле самонейтрализуется – когда мужчина похлопал меня по плечу.

Когда мы обходили фонтан кругом, я спросил Леону, как были построены эти здания. Я был полон решимости не думать о важнейшем для меня ответе из Бюро регистрации.

Она рассказала мне, что здания спроектированы людьми, сведущими в подобных делах в жизни, или теми, кто научился этому в Стране вечного лета. Они создают в уме изображение макета здания, пользуясь матрицей. Потом, по мере необходимости, корректируют макет, инструктируют людей, бывших на Земле строителями, – или же тех, кто научился этому здесь, – и, достигнув объединенной концентрации сознания каждого, добиваются того, чтобы матрица выдала полномасштабную копию данного строения. Перед завершением проводят окончательную корректировку, пока не произойдет отвердение.

– Они просто концентрируются на пустом месте? – спросил я, пораженный этой информацией.

– На самом деле оно, конечно, не пустое, – сказала Леона. – Эти люди встают перед намеченным местом и просят помощи у высших сфер. Скоро сверху опускается пучок света, другой концентрированный пучок проецируется строителями, и весь проект в свое время приобретает плотность.

– Эти здания выглядят такими реальными, – заметил я.

– Они действительно реальные, – ответила она. – И хотя созданы мыслью, но гораздо долговечней зданий на Земле. Здесь не бывает эрозии и материалы никогда не портятся от времени.

Я спросил ее, живет ли кто-нибудь в городе, и она ответила, что те, кто предпочитал жить на Земле в городах, здесь делают то же самое. Разумеется, тех неудобств, которые им приходилось терпеть на Земле, здесь не существует: ни толп, ни преступлений, ни загрязненного воздуха, ни транспортных пробок.

Она сказала мне, что города в основном являются центрами образования и культуры: там есть школы, колледжи, университеты, картинные галереи, музеи, театры, концертные залы, библиотеки.

– А в театрах ставят написанные на Земле пьесы? – спросил я.

– Только подходящие, – сказала она. – Ничего низменного, постыдного – того, что могло бы ранить чувства зрителей.

– Альберт упоминал строчку из пьесы, которую вряд ли мог видеть на Земле, – сказал я.

– Он мог видеть ее здесь, – заметила она. – Или на Земле. Если человек достаточно многого достиг здесь, не исключено, что он побывает на Земле.

– А люди Земли?

Леона понимающе улыбнулась.

– Ты сможешь увидеть Землю позже, если захочешь, – сказала она. – Правда, к тому времени желание может пропасть.

– Пропасть?

Как она могла сказать такое?!

– Не из-за уменьшения твоей преданности, – объяснила она, – а потому, что твое присутствие ничего хорошего ей не принесет, ну и потому, что опускаться на тот уровень не слишком приятно.

– Почему? – недоумевал я.

– Потому что… – Леона замолчала на несколько мгновений, а потом продолжала: – Для того чтобы приспособиться, придется понижать свою систему, что может принести физический и психический дискомфорт. – Улыбнувшись, она дотронулась до моей руки. – Лучше этого избегать, – добавила она.

Я кивнул, но не мог поверить, что захочу когда-нибудь этого избежать. Если я узнаю, когда Энн должна ко мне присоединиться, и вдобавок смогу время от времени ее видеть, то ожидание станет терпимым.

Я уже собирался задать следующий вопрос, когда заметил, что – как Леона и предсказывала – светящиеся нимбы начали гаснуть, и я смог более отчетливо разглядеть людей. Признаюсь – не к своей чести, – что на миг изумился, увидев представителей разных рас. Тогда я понял, насколько редко видел их в жизни – особенно дома – и как много теряет от этого картина мира.

– Что сказал бы на это ярый сегрегационист? – спросил я, проходя мимо чернокожего мужчины, с которым мы обменялись улыбками.

– Сомневаюсь, чтобы он мог попасть в Страну вечного лета, – ответила Леона. – Любой, кто не понимает, что важна человеческая душа, а не цвет кожи, никогда не найдет здесь успокоения.

– Все расы, живущие в гармонии, – молвил я. – Такое может быть лишь здесь.

Меня изумила печальная улыбка на ее лице.

– Боюсь, это правда, – согласилась она. Когда мы проходили мимо мужчины с одной рукой, Леона заметила мой ошарашенный вид и то, как я повернулся и уставился на него.

– Как такое может быть? – спросил я. – Разве это не совершенное место?

– Он тоже новенький, – объяснила она. – В жизни у него была одна рука, и поскольку духовное тело полностью соответствует рассудку, оно отражает его убежденность по поводу отсутствия руки. Как только он поймет, что может стать невредимым, рука появится.

Я еще раз произнес это слово – «невероятно». Думаю, ты сделал бы то же самое. Взглянув на город и его блистательную красоту, я ощутил прилив счастья. Теперь я смогу вновь восхищаться всем, что меня окружает, потому что совсем скоро узнаю, когда Энн будет со мной.