Естественные стимулы и «естественные» (перцептивные) понятия

Во всех приводившихся до сих пор примерах мы рассмат­ривали способность к обобщению относительно простых при­знаков, искусственно выделенных из того информационного потока, который действует на животное (и на человека) в ре­альной жизни (цвет, форма, симметрия). В то же время очевид­но, что в естественной среде обитания животные способны опо­знавать весьма сложные многокомпонентные раздражители, несущие биологически важную информацию. О наличии про­цесса обобщения и его роли в приспособительном поведении животных свидетельствуют накопленные этологами данные о способности избирательно опознавать некоторые характерные для каждого вида категории стимулов.

В этой связи закономерен вопрос: как животные обрабаты­вают такого рода информацию и как они обобщают более слож­ные признаки, чем «цвет», «форма» и т. п.? Эксперименталь­ное исследование этого вопроса одним из первых предпринял американский исследователь Гернштейн (Herrnstein, Loveland, 1964; Herrnstein, 1990). Он показал, что голуби могут научить­ся отличать слайды, на которых были изображены городские улицы, парки, интерьеры и т. п. с человеком (или группой лю­дей), от слайдов, на которых людей не было. Сходные резуль­таты были получены, когда в качестве обобщаемых стимулов использовались изображения деревьев, рыб, воды (в виде ка­пель, морских волн, наполненного стакана и т. п.), автомобилей, т. е. таких объектов, с которыми лабораторные голуби никогда не встречались. Даже когда в качестве стимулов для различе­ния им показывали картины кубистов и импрессионистов, они научались их различать и справлялись также с тестом на пере­нос (Watana.be, 1995).

Большинство авторов склонялось к тому, что в основе фор­мирования «естественных понятий» лежит иной способ об­работки и хранения информации, чем тот, который обеспечи­вает формирование обобщении. Д. Примэк (Premack, 1983), например, писал о том, что в отличие от довербальных поня­тий, основанных на формировании «абстрактных представле­ний», «естественные понятия» могут иметь в своей основе «об­разные представления» (imaginal representations), которые мож­но представить как некий набор мысленных «картинок». В таком случае принадлежность объекта к данной группе птицы опре­деляли, по-видимому, на основе физического сходства, а не за счет выделения абстрактных черт, характерных для всей сово­купности в целом.<...>

Что же лежит в основе формирования «естественных поня­тий»? Большинство авторов склоняется к тому, что это иной способ обработки и хранения информации, нежели операция обобщения. <...>

Было высказано предположение, что при длительном обуче­нии (которое необходимо для появления «естественного поня­тия» в эксперименте) происходит не просто механическое за­учивание большого числа «правильных» и «неправильных» сти­мулов, а более сложный ассоциативный процесс — формирова­ние эквивалентности между стимулами в пределах каждой из противопоставляемых категорий. Благодаря сенсорной генера­лизации при предъявлении новых сходных стимулов они реа­гируют правильно как на сложные стимулы, например различ­ные изображения человека в упомянутых выше работах Гернштейна, так и на более простые. Так, в работе X. Делиуса с соавт. (Deliuset al., 2000) у голубей сформировали представление об эквивалентности стимулов — небольших фигурок разных ти­пов, составленных из черных кружков одного размера, — в пре­делах нескольких категорий.

Все сказанное выше касалось в основном экспериментов по выявлению «естественных понятий» у голубей, которые, как мы упоминали, обладают невысоким уровнем развития когнитив­ных способностей. В то же время у антропоидов отнесение сти­мулов к соответствующим категориям может происходить без специального обучения и довольно легко выявляется при тести­ровании. Более того, как уже упоминалось, обученные «языку» животные обозначают эти категории с помощью символов. Столь глубокие различия в уровне «естественных понятий» у живот­ных двух наиболее изученных групп диктуют необходимость более широких сравнительных исследований таких явлений, однако они до сих пор остаются немногочисленными. Например, практически нет данных ни о хищных млекопитающих, ни о врановых птицах. Между тем сведения об особенностях категориза­ции у животных этих групп с разным уровнем строения мозга и ранее описанных когнитивных способностей могли бы способ­ствовать более глубокому пониманию природы феномена.<...>

Выбор стимулов по аналогии

Животным, у которых сформировано обобщение по при­знаку «соответствие», можно предлагать тесты и на более слож­ные когнитивные операции. К ним относится, например, оцен­ка способности выявлять наличие аналогии между образцом и одним из стимулов, которую считают проявлением индукции. Так, в опытах М. Томазелло и Дж. Колла (Tomasello, Call, 1997) шимпанзе оказались способны выбирать стимул, элементы ко­торого были объединены по такому же принципу, как и эле­менты стимула-образца. Например, образец состоял из двух идентичных фигур (одинаковой формы и размера — АА), а сти­мулы для сравнения — из других фигур также одинакового (ВВ) или разного размера (Сс). Единственным признаком соответ­ствия между образцом (АА) и одним из стимулов (ВВ) была аналогия в соотношении размеров элементов. В этом случае жи­вотное должно использовать более отвлеченный смысл понятия «соответствие» как организованный по тому же принципу (re­lational matching).

Основу для изучения этого аспекта когнитивной деятель­ности животных заложили работы Д. Примэка (Premack, 1983). Он рассматривал способность к построению ана­логий как базовую характеристику индуктивного мышления че­ловека и считал необходимым выяснить, есть ли зачатки этой когнитивной функции у животных. В опытах на шимпанзе Саре, обученной общению с помощью пластиковых жетонов, исполь­зовалась не методика выбора по образцу, а другой способ срав­нения. Ей предъявляли две пары стимулов, а она оценивала их с помощью специальных символов «одинаковый» или «раз­ный» (Gillan et al., 1981). Сара делала это успешно не только при выяснении аналогий в соотношении элементов в парах геометрических фигур, но и при оценке предметов разного назна­чения, не имевших никакого внешнего сходства.

В одном из опытов ей показывали замок и ключ, рядом распола­гали банку с гуашью, между ними помещали хорошо знакомый Саре знак тождества, а для выбора предлагали консервный нож и кисть — предметы, которыми она также умела пользоваться. В этом случае она без колебаний выбрала консервный нож, потому что он выполнял функцию, аналогичную ключу, — тоже «открывал» (бан­ку). Однако когда ей продемонстрировали лист бумаги и карандаш, предложив выбрать из тех же двух предметов «подходящий» для банки с гуашью, Сара столь же уверенно указала на кисть, которая по своим функциям в данном сочетании была аналогична каран­дашу.

Наряду с выявлением «функциональных» аналогий между предметами шимпанзе продемонстрировали также понимание отношений пропорций разнородных предметов. Например, они выбирали из нескольких возможных вариантов 1/4 яблока, как стимул, аналогичный стакану, на 1/4, наполненному водой.

Шимпанзе, а также макаки обладают способностью к выявлению / аналогий; они используют отвлеченные представления о соотноше­нии и функции предметов и составляющих стимулы компонентов. У других животных эта когнитивная функция пока не исследована.

Резюме

У животных разных видов, начиная с рептилий, обнаруже­на способность к операциям обобщения и абстрагирования, ко­торая используется в анализе и обработке признаков разного характера и модальностей. Диапазон уровней обобщения и аб­страгирования у разных животных также достаточно широк. Существовало две точки зрения по вопросу о том, какие уров­ни обобщения доступны животным.

• «Допонятийный» уровень обобщения: животные (включая человекообразных обезьян) способны только к абстракции in concrete, т. е. «выделению признака в наглядно представ­ленных конкретных объектах» (Протопопов, 1950; Ладыги­на-Котс, 1963). Истинная абстракция животным не доступ­на, поскольку они «не способны к установлению мысленной связи между одними лишь представлениями и их комбини­рованию в образы» (Фабри, 1976).

• «Довербальные понятия»: согласно альтернативной точке зрения (Yerkes, 1943; Koehler, 1956), не только шимпанзе, но и ряд других позвоночных способны к высоким степеням обобщения и даже зачаткам «символического мышления человека».

Вторая точка зрения получает все новые подтверждения в современных исследованиях. Способность к высшим степеням абстрагирования свойственна не только человекообразным обе­зьянам, но и представителям других отрядов млекопитающих (дельфины), а также некоторым видам птиц (врановые, попу­гаи). Этот факт подтверждается данными о способности этих животных и к решению ряда элементарных логических задач.

Подтверждается гипотеза, что способность к обобщению яви­лась основой возникновения речи человека в процессе эволюции.