А ты сама подумай. Кто у нас такой умный решил никуда с ним не ехать, а? У кого там недоверие зашкаливает по всем параметрам?

Нет, конечно, это было мое решение, все верно, я хочу проверить искренность его чувств, как самая последняя дурочка, и сама готова ради этого страдать (м-да, как же патетично, зато верно), но почему у нас все с самого начала не могло все сложиться куда более повседневно и спокойно. Антона нет рядом всего лишь три дня, а я уже скучаю по нему!

Знаешь, я тоже. И не думай, что я повторяюсь! Без него, и правда, фигово. Некому пытаться трепать нервы, никто не дарит подарки, не звонит ночью и не приходит без спроса ранним утром. Никто даже деткой не назовет!

Это точно. Хоть иногда ты бываешь права.

Я до сих пор отлично помнила, как все те же три дня назад Кейтон сидел напротив меня на лоджии, окутанной загадочной ночной летней полутьмой, разрываемой отовсюду городскими огнями и неоном, вроде бы совершенно спокойный, будто бы завтра не он улетел из города, а кто-то совершенно ему чужой, но неожиданно для меня закуривший. А ведь я точно знала, что если Антон курит - он сильно нервничает. А если пьет виски и курит - это просто катастрофа. Он либо злой, либо очень злой, либо крайней злой и нервный вдобавок. Правда, при мне он ни разу еще не пил, но сигарету в руках держал впервые. Закурил Кей, не спрашивая моего разрешения - я вернулась из кухни, неся в руках два бокала с виноградным соком, а он уже смолил сигарету, наблюдая за пепельно-белыми завитками клубов дыма.

- Дым мешает? - спросил Кей у меня, глядя на город - а зрелище, действительно, было впечатляющим. С лоджии квартиры Тропининых открывался вид на центральные, даже ночью живущие какой-то своей особенной жизнью, кварталы города во всей их ночной красе. Оттуда до наших ушей доносился шум проезжающих по полупустым дорогам машин и целый комплекс неясных звуков, в которых с трудом можно было распознать чьи-то голоса, музыку ночных заведений, моторы мотоциклов, шуршание досок скейтбордистов, вышедших вволю покататься по пустым мостовым и площадям.

Кажется, мы настолько не похожи с Антоном, настолько сильно принадлежим к разным мирам, что даже звуки уличной ночи, что слышны из наших квартир, - совершенно разные. Когда я нахожусь в свое доме и до меня доносятся голоса - я понимаю, что это веселятся местные нетрезвые ребята, которых принято называть гопниками. Если я нахожусь в квартире Кея, то осознаю, что, скорее всего, это шумят возвращающиеся из кафе или ресторана компании. У себя я слышу визг колес и хлопанье капотов возомнивших себя великими гонщиками, у него - довольный гул приготовившихся для старта любителей ночных профессиональных гонок. Из моих открытых окон летом до меня доносится стрекот сумасшедших влюбленных друг в друга кузнечиков, из его - резкие и стремительные звуки карет "скорой помощи" или экипажей полиции.

- Он тебе мешает, - отозвалась я, облокотившись на перила. Да, не люблю дым, но если его это успокаивает - пусть курит. - Портит твое здоровье.

- Заботишься обо мне, Катенька? - Кей затушил сигарету и метко кинул ее в пепельницу. Хорошо хоть, с балкона вниз не бросил, хоть какие-то нормы этики у нашего рокера имеются.

- А что мне еще прикажешь делать? - я улыбнулась ему и первой обняла, проведя несколько раз указательным пальцем по треугольному вырезу его простой черной футболки, подчеркивающей разворот плеч и мышцы корпуса.

Когда этот умник находился рядом, мне хотелось дотронуться до него и не отпускать, и это желание граничило едва ли не с физической болью, очень приятной и мучительной одновременно. Она тотчас проходила, стоило мне прикоснуться к Кею. Не знаю, что чувствовал он сам, но мой ехидный внутренний голос шептал, что примерно то же, но помноженное на трижды, и неустанно напоминал мне о том, что Антоша у нас мальчик взрослый и просто поцелуи и ласки его только дразнят, как голодного выставленные напоказ аппетитные блюда из дорогого ресторана. Причем бесплатные - только подойди и возьми.

- Ты же у нас сам о себе не в состоянии позаботиться, - отвечала я обладателю ярких платиновых волос, хотя это было неправдой. Заботиться Антон умел - особенно о тех, кто был ему дорог. - Да?

Вместо ответа немногословный в ту ночь Кей поцеловал меня, делая это с каким-то упоением, и сейчас, вспоминая все это, я подумала, что он был похож на того самого недоедающего человека, который пытался утолить свой голод единственным доступным для себя средством - водой. Я отлично понимала, что вода, пусть даже самая чистая, хрустальная и сладкая, не способна заставить его забыть о чувстве голода, но продолжала подносить ее к губам Кея в своих сложенных лодочкой ладонях.

- Ночью ты тоже смотришь на небо? - прервал поцелуй парень.

- Что? - не сразу поняла я его вопрос. - Да, ночью оно тоже бывает красивым.

- Ты смотришь только на красивое небо? - задал новый вопрос он, разрешая своей ладони неспешно, изучающе переместиться от моей скулы до ключицы, а потом и чуть ниже. Летняя трикотажная блузка на мне была с круглым вырезом с лентой для завязывания, не большим, конечно, но и не совсем маленьким, и ладонь Кея, более горячая, чем обычная, приятно согревала мою кожу.

- На красивое? - задумалась я. - Для меня небо всегда красивое?

- И сейчас? - поднял голову вверх, к беззвездному небу Антон.

- И сейчас.

- Оно ведь так и не показало тебе заката, - вспомнил он с не самой приятной улыбочкой. Я ведь, действительно, разочаровалась из-за того, что мы не смогли встретить вместе идиотский закат. Нет, номинально-то мы его встретили, а вот красоты игры красок так не увидели. Антон сразу уловил это.

Дань уважения романтике в последние часы общения не была нами отдана.

- Но я все равно запомнила его, - серьезно, но несколько смущаясь, ответила я музыканту. Он нахмурил высокий лоб, явно взывая к памяти образы небосвода, за которым мы наблюдали пару часов назад.

После сигареты вкус его губ был горьковатым, как это обычно бывало после того, как он пил свой любимый черный несладкий кофе, и мне вдруг очень понравилось это вкус. Я даже тогда зажмурилась, чтобы запечатлеть его в своей памяти, а Кей, поняв это, рассмеялся.

- Если хочешь, я буду курить для тебя ежедневно, - своим привычно наглым тоном прошептал он мне на ухо, и его рука опустилась еще чуть ниже, заставив меня едва заметно вздрогнуть. - А после целовать.

- Хочу, - с вызовом сказала я, глядя в его немигающие глаза. Мальчик думал ведь, что я начну ругаться на него, ибо не приемлю курения, но как бы ни так!

- Хочешь? Тогда поехали со мной?

Я тут же отстранилась от беловолосого парня и мрачно, как едва видный за облаками, тщедушный серебряный тонкий месяц, посмотрела ему в лицо. И почему оно такое красивое?

- Антон, не надо. Прекрати меня уговаривать. Хорошо?

Он вновь промолчал и только лишь кивнул в ответ. Я знала, что ему было тяжело, но что могла поделать? Мы почти сразу, после того, как уехали из особняка Бабы Яги, договорились с ним о том, что с достоинством перенесем расставание. К тому же Кей будет приезжать ко мне, а я, наверное, к нему.

- Сегодня почти нет звезд, - вновь задумчиво поглядел на темное невзрачное, усеянное обрывками облаков небо молодой человек, и я тоже подняла взгляд вверх. - Луна никакая. Твоих облаков не видно. Закат помахал тебе ручкой. Что же ты нашла в этом небе красивого? Вот утром оно действительно было красивым. Голубым, ярким, с белыми барашками. Безумство, детка, я специально из-за тебя стал пялиться в эти чертовы дали. Рэн теперь окончательно уверовал в то, что я - псих.

- Я не знаю, как тебе это объяснить, - очень тихо отозвалась я, машинально проводя ногтями по перилам и разглядывая спрятавшуюся за очередным облаком матовую застеснявшуюся Земли звезду. - Для меня не слишком важно, как выглядит небо в тот или иной момент. В нем всегда можно найти что-то такое, что будет заставлять тебя смотреть на него очень долго. - Я погладила Антона по волосам. - Мне важнее эмоции, которые в это время оно мне дарит. Когда мы ждали этот глупый закат, я хотела видеть не красивые краски и переливы солнца, а хотела поймать чувства, что мог подарить мне тот момент. Ты ведь в это время был рядом со мной. И я просто хотела запомнить этот миг.

- Ты понимаешь меня?

- Отчасти, - коротко отозвался парень, еще больше нахмурившись.

- Иногда я понимаю, что настоящее, в котором я нахожусь, просто необходимо сохранить в своем сердце. Потому что в будущем этот момент будет для меня очень важным. И мне нет дела, как сейчас выглядит небо, подарило ли оно мне закат, мне важно, что под ним я нахожусь с тобой. А ы ведь прекрасно знаешь, что я к тебе испытываю.

На какой-то момент мне показалось, что Кей подсознательно сравнивает себя с сегодняшним ночным неказистым небом. А ведь, действительно, в глазах других и его собственных они могут быть похожи: небеса и мой Антон. Он видит себя в двух ипостасях: необыкновенно красивого, прекрасно получающегося на всех фотографиях лазурного небосвода, по которому в своей сверкающей огненной колеснице проезжает великолепный бог солнца Гелиос, и неба ночного, невзрачного, бесполезного и тусклого, затянутого черной паутиной печальных образов и горестных мыслей. В этот момент я очень ясно ощутила, как же все-таки одинок человек, которого я люблю, и как сильны в нем гордость и какая-то катастрофическая скрытая ненависть к себе: это ведь две стороны одной медали. Именно из-за противоборства гордости и ненависти он пытается убить в себе недостатки, являя миру только лучшую свою, как он считает, часть, и скрывая худшую. По этой же причине Кей играет с чувствами других людей, пытаясь отыскать искренность по отношению и к миру, и к самому себе. Поэтому ему и трудно понять, что ночное темное небо может быть куда совершеннее и добрее, чем дневное, даже если люди не будут задирать головы и восхищаться им так же часто, как и голубым и ярким.

Отчего-то мне стало дико страшно за Кейтона, так, что захотелось закрыть его собой, дабы никто не смогу сделать ему больно, хотя, конечно, я четко понимала, и понимаю сейчас, что было бы куда логичнее, ессли бы он защищал меня, а не я его.

Ветер усилился, и я, зябко поежилась от его вкрадчивого дуновения. Темнота несла прохладу.

- Холодно? - тут же спросил меня Кей. Он вроде бы никогда специально не наблюдал за мной, но как-то по-мистически точно чувствовал, что со мной происходит. Один из его многочисленных плюсов, которые он занес в минусы.

- Немного, - призналась я.

- Пойдем внутрь?

- Нет, я хочу еще немного здесь побыть.

- Все никак не можешь налюбоваться на свое небо, детка? - попробовал пошутить он. Тема неба Антону не очень понравилась - заставила что-то неприятное зашевелиться в сердце.

- Типа того. Давай постоим здесь еще пару минут.

- Хорошо, - он тотчас обнял меня, с явным намерением согреть своим внутренним теплом. Я не смогла не улыбнуться. Ни тогда - из-за тонны сумасшедшей нежности, ни сейчас - из-за приятных воспоминаний.

Тут же положив руки ему на плечи и не понимая, что вообще происходит между нами, я вновь заглянула ему в лицо. Наверное, во всем было виновато игривое ночное освещение, но вдруг мне показалось, что в глубине серых радужек Антона свернули драгоценные камни - полупрозрачный благородный кошачий глаз, величественный горный хрусталь или даже гордый в своем великолепном королевском одиночестве алмаз. Я от неожиданности даже остолбенела.

- Что? - удивленно спросил парень, еще крепче прижимая меня к себе. Зловредный ветер усилился и взлохматил наши волосы. Мне нравилось, как они смотрелись вместе: светлые и темные, удачно гармонирующие друг с другом.

- Знаешь, - сказала я тихо, убирая бело-платиновые пряди с его лица.

- Что, мисс Катрина?

- Нашел, как назвать, - проворчала я.

- Хорошо. - Пожал плечами Кей и выдал свое любимое, можно сказать, свое коронное. - Так что ты хотела сказать, детка?

- Я не детка!

Его глаза вновь сверкнули, напомнив мне сияние драгоценных камней, и я поняла, что на руках моих появились мурашки. Что происходит? Мне кажется, я как-то по-новому ощущаю этого человека. Он, и правда, похож на алмаз.

- Малышка, ты такая милая, когда сердишься, - продолжал Кейтон. Пожалуй, я все-таки всегда буду называть тебя деткой. Да, точно.

- Вот дурак. Антон, - все же решилась я. - Твои глаза...

- Что с ними не так? Ты вновь увидела в них извращенность? - припомнил он мне двухнедельный случай, когда я заявила Кея, что в его голове живут не тараканы, а голодные скорпионы, а в глазах прыгает одно извращенство.

- Нет. Они просо красивые.

Наверное, еще целых добрых полчаса мы самозабвенно целовались, не обращая внимания на усиливающийся ветер и прохладу, пока парень вдруг резко не отстранился, посмотрев на меня больными глазами человека, у которого как будто бы была высокая температура. Да и кожа у Кея была не такой как всегда, а чересчур горячей.

- Что с тобой? - прошептала ему на ухо я. Только что я умудрилась легонько укусить его за ухо, попробовав на вкус один из многочисленных металлических пирсингов. - Почему ты горячий, Антош? Заболел?

- Ага, - отвечал мне молодой человек. - Такой неприятной штукой. Жесть, черт возьми.

- Какой еще штукой? - не сразу поняла я.

- Любовью. Ладно, - он замолчал, жадно оглядывая меня. - Катя...

- Что? - спросила удивленно я.

- А как ты... Ладно. Ничего. Просто идем спать, я устал. - Отозвался парень. Голос у него сейчас был мягким, плавным, таким, какой я привыкла слышать его у своего одногруппника Антона Тропинина, правда, к ним присоединилось еще и утомление, а, может быть. разочарование. И могла я только подумать на далеком первом курсе, что именно с этим человеком меня свяжет тонкая красная нить судьбы? Конечно, нет. Я даже предположить такое не могла.

Кей одной рукой легонько, почти едва касаясь, обнял меня за талию, и завел в квартиру, обставленную в стиле минимализма и хай-тека, а после плотно закрыл дверь на лоджию, оставив ветер на улице биться о прочные стекла.

- Я в душ, - бросил он мне, включая освещение и стягивая с себя футболку. Меня Кей как-то не очень стеснялся. А, может быть, специально это делал, чтобы слегка подразнить, кто его, манипулятора проклятого, знает?

- В душ? Я тоже хочу.

- Со мной вместе? - рассмеялся молодой человек, направляясь в свою комнату. Мне он еще месяц назад велел вести себя в его доме так, как я веду себя в своем. Я, конечно, тут же невинным голосом сказала, что я имею привычку чуть-чуть разбрасывать вещи, не ставя их иногда на свои места, и не слишком сильно помешана на чистоте, но он только плечами сказал, заявив, что это его не волнует.

- Дурак, - даже немного покраснела я. - И не мечтай. Не сбудется.

- Не сомневаюсь, - помрачнел он.

- Я одна хочу, - торопливо пояснила я.

- Хорошо, иди, - согласился, уступив мне пальму первенства, Антон, и через пятнадцать минут я вновь уже была рядом с ним, чистая, пахнущая его мужским цитрусовым гелем для душа и облаченная в лучших законах жанра в его красно-черную клетчатую рубашку, доходившую мне до середины бедер. Еще минут через двадцать, чистым, но не слишком довольным жизнью был сам хозяин квартиры. Мы находились на круглом диване, перед огромным плоским экраном телевизора.

- Ты такой милый, - сонно захихикала я, положив голову ему на колени, - когда у тебя волосы мокрые.

- Спать? - заглянул мне он в лицо. Глаза у меня слипались.

- Пошли, - согласилась я, и через пару минут мы, обнявшись, оказались в его кровати. Он задумчиво гладил меня, изредка все же нарушая рамки дозволенного, а я рассказывала ему смешную историю из многочисленных странновато-глуповатых случаев семейного архива семейства Радовых. Кею нравилось слушать такие рассказы.

Все так мило и невинно, что просто ох! Вот бедняга-а-а-а!

А тебе как нужно? Хватит меня уже раздражать своим неуместным ехидством.

Да ладно тебе, Госпожа ханжа. Ты просто подумай - вы последнюю ночь вместе, а потом Кеюшка делает из страны ноги. Как думаешь, у него никаких желаний не возникнет? Связанных с женским полом?

А мне-то что? Возникнет, я не сомневаюсь. Но раз он хочет быть со мною, пусть докажет свою настойчивость уж как-нибудь. Например, верностью.