Юрий Сапрыкин. Комменты жгут

Скажи мне, как ты расставляешь запятые,

и я скажу тебе, кто ты.

Если бы журнал «Афиша» выходил в середине 90-х, в один прекрасный день на первых его полосах наверняка появилась бы колонка про виртуальную реальность — как воплощение ми­ра будущего, а заодно и духа времени. На самом деле под виртуальной реальностью обычно имел­ся в виду обычный интернет, но почему-то ко­лумнистов середины 90-х страшно завораживал в сети именно аспект иллюзорности и анонимности: надо же, можно общаться с людьми, прикинувшись одноногой чернокожей лесбиянкой, — и при этом никогда не догадаться, действительно ли ты разговариваешь с разбитной разведенкой из Западного Дегунино. А как же живое человеческое общение — волновались колумнисты? Можно ли что-то понять про человека, не видя его глаз, жестов, выражения лица? Не обедняет ли это наш мир, не запутывает ли безнадежно отношения?

По счастью, на свете существуют знаки препинания.

«Орфографические патологии начинают просвечивать сквозь
живую речь реальных людей»

Как выяснилось со временем, специфику общения в сети определяет не анонимность, а скорее отсутствие корректуры. В комментах и блогах каждый пишет буквально-таки как дышит, орфографический словарь Лопатина никому не указ, и это неожиданно создает ту самую искомую человеческую атмосферу. Речь не о пресловутом «олбанском» наречии (любимая тема колумнистов середины 2000-х) — искаженные правила тоже правила, чтобы правильно расставлять ошибки в словах «кросавчег» или «пейсатель», тоже нужна известная самодисциплина, — а о тех мелких патологиях, которые у каждого свои. Правописание и пунктуа­ция оказались удивительно точным аналогом языка жестов: по­смотри, как человек расстав­ляет запятые, — и сра­зу многое про него становится понятно. Если каждое предложение пре­рывается такими многозначительными многоточиями… причем в самых неожиданных… местах, да еще после многоточий…не ставится пробел, — скорее всего, перед нами гордая юная девица, злоупотребляющая социальной сетью «Вконтакте». Если человек внезапно посреди фразы НАЧИНАЕТ ОЖЕСТОЧЕННО ШАРАШИТЬ КАПСЛОКОМ — значит, нервы ни к черту. Если капслок начИнаЕт прИхОТлиВо пеРЕпутЫВатЬСя со сТРочНыМи (а еще в промеzhутках неожиданно проскакивает латиниtsа) — хотелось бы верить, что у человека просто сломалась клавиатура, но лучше обратиться к специалисту. Активисты прокремлевских молодежных движений не любят ставить мягкий знак в глаголах, оканчивающихся на «-ться». Писатели — единственные люди на земле, употребляющие глагол «схарчить». Кавычки, в которые вдруг «заключаются» самые безобидные «термины», свидетельствуют о некотором внутреннем конфликте автора. Человек, пишущий очевидную гадость и снабжающий ее смайликом, — патен­тованный му…ак.

В последнее время я с ужасом ловлю себя на том, что все эти орфографические патологии начинают просвечивать сквозь вполне живую речь реальных людей. Вот Медведев, к примеру, расставляет между фразами невидимые смайлики (причем по нескольку подряд и без двоеточий). Анна Чапман очевидным образом разговаривает транслитом. Телеведущий Соловьев часто ставит рядом вопросительный и восклицательный знаки. Начинаешь задумываться — а сколько пробелов между словами ставит Сечин? А употребляет ли Парфенов точки с запятыми? А у Путина как?

Путин как раз, кажется, пишет без ошибок. Хотя вот это еще ровным счетом ни о чем не го­ворит.

Анализ текста

Думай о ветре

Когда я сказал своим друзьям о том, что ходил в театр, раздался взрыв нездорового смеха. А зря. Они просто не знали, что пропустили. Ведь я ходил не просто в театр, я ходил на «Думай о ветре». И я ни капельки не жалею, что провел там время, потому что все эти полтора часа сидел, как завороженный без движения, боясь пропустить даже мелочь. Ведь эта пьеса, как puzzle – если упустишь хоть один фрагмент, теряется картинка в целом.

Спектакль «Думай о ветре» поставлен по рассказу «Закрой последнюю дверь» послевоенного американского писателя Трумэна Капоте. В нем повествуется о молодом человеке двадцати трех лет, Уолтере, который совершает различные поступки, оправдываясь перед собой и своей совестью. Сюжет этой картины – исповедь. Человек наедине с собой осознает свои деяния и пытается найти себе оправдание.

О чем этот спектакль – ответить однозначно невозможно. Каждый находит в нем что-то свое. Одному может показаться, что основная идея этой работы – замкнутый, лживый, «душный» мир, который не дает человеку вдохнуть свежий воздух, заставляет лгать, делая свой мир все более душным. Этот мир вынуждает героев закрывать одну за другой двери любви, дружбы, деловых отношений и задуматься о никчемности своей жизни.

Другой подумает, что это спектакль об одиночестве. О том, что человек, имея широкий круг общения, останется одиноким, если у него нет никого, кто ему дорог.

А по-моему эта пьеса о том, что человек, совершая один ужасный поступок за другим боится признаться в этом своей совести. Отыскивая каждый раз оправдания, он все сильнее замуровывается в глубине сознания, и когда оправданий совсем не находится, он понимает, что увяз уже настолько, что не сможет выбраться.

Все люди под давлением обстоятельств принимают решения и совершают поступки, хорошие и плохие. Хорошо, что Уолтер захотел разобраться в себе в двадцать три года. Разобраться, почему он не может так, почему ему не хватает воздуха, почему ему хочется ветра. Гораздо хуже, если человек к концу жизни берется за пересмотр своего прошлого и понимает, что натворил такого, что ему уже не исправить.

Безусловно, неоднозначность произведения только красит его. Автор как будто заставляет зрителя самого додумать некоторые детали, не давая четкого определения. И чем ближе произведение к концу, тем больше остается открытых вопросов.

Хотелось бы отметить великолепную режиссерскую работу Татьяны Тарасовой, которая буквально оживила картину, добавив в нее красок. У Трумэна Капоте этот рассказ написан в довольно мрачных тонах с пессимистичной концовкой. Ее-то, концовку, Таня и скрасила и скрасила больше всего.

Другая большая часть режиссерского вклада – символика сцены. Это и замкнутый круг, внутри которого с самого начала действия находится главный герой, олицетворяющий замкнутость и невозможность вырваться из этого мира. И душная комната с вентилятором, гоняющим внутри этот же воздух, показывая безысходность положения.

Основной конфликт этой постановки заключается в противопоставлении двух миров: лживого застоявшегося душного мира внешних оболочек и «Ветра», да, того самого ветра, о котором всегда думает главный герой, чего-то внешнего, свежего, неиспорченного этим миром. Это своеобразная метафора – противопоставление ветра духоте.

Также было бы несправедливо не отметить игру актеров, каждый их которых по-своему здорово отыграл свою роль, налаживая общение с залом, как будто вдыхая жизнь в каждую сцену, оживляя произведение в целом. Иногда даже складывалось ощущение, что они не играют, а живут на сцене, а судьба их героев – их собственная. Особенно ярко была видна неиспорченность актеров театральными «штампами», свежесть взглядов и решений. Думается, такой нестандартный подход связан с достаточно юным возрастом труппы в целом, ведь большинство их них еще не закончили школу.

Безусловно, большое количество сил, вложенных в создание этого спектакля, и три месяца репетиций не пропали даром. Спектакль получился великолепным. Об этом говорит и то, что во время премьеры ни один человек не покинул зал, или то, что пьеса шла два раза, и оба раза был полный аншлаг. Притом во второй раз пришли те, кто ходил в первый.

Когда я выходил из зала после окончания пьесы, я обитал глубоко в своих мыслях, держа в голове каждый фрагмент пьесы, обдумывал спорные моменты. У меня теперь есть запас пищи для размышления на ближайшее время. Для тех, кто не ходил на эту постановку, очень рекомендую по возможности сходить, потому как эта работа сильно выделяется на фоне общей «популярной культуры». Над ней нужно думать!