Формирование свободного слова в русской сатирической журналистике XVIII века. Полемика русских журналистов с Екатериной II

План семинарского занятия № 2.

Общая характеристика периода. Участие Екатерины II в русской журналистике. Сатирические журналы – участники полемики с императрицей, издатели и авторы. Позиция журналов по двум основным направлениям полемики.

Сатирическая журналистика Н.И. Новикова. Диапазон русской жизни на страницах новиковских журналов. Разнообразие приемов сатиры Новикова, жанровая палитра сатирических материалов в новиковских изданиях.

Анализ материалов сатирических журналов по вопросам о принципах и границах сатиры и материалов, посвященных положению крепостных крестьян.

Тексты:

«Всякая всячина»: Поздравление с Новым годом

В прошедший мясоед…

Я весьма веселого нрава…

Приложенная роспись...

Сказка о мужичке

Некогда читал некто некоторую повесть…

Новиков Н.И. Некогда читал некто…

Рецепт для господина Безрассуда

Копии с отписок

Отрывок из путешествия в *** И*** Т***

Державин Г.Р. Фелица

Фонвизин Д.И. «Вопросы сочинителю былей и небылиц» и «Ответы» Екатерины II.

Радищев А.Н. Беседа о том, что есть сын Отечества.

Рекомендуемая литература:

Есин Б.И. История русской журналистики 1703 – 1917 / Учебно-методический комплект. 4-е изд. – М., 2009.

История русской журналистики XVIII-XIX веков: Учебник / Под ред. Л.П. Громовой. СПб., 2003.

История российской журналистики. XVIII век. Хрестоматия / Автор-составитель Алтунян А.Г. М., 2002. Ч.1.

Русская журналистика XVIII-XIX веков. Тексты. М., 1986.

Русская проза XVIII века / Под ред. Г.П. Макогоненко и А.В. Западова. Т.2. М., 1950.

Сатирические журналы Н.И. Новикова. Под ред. П.Н. Беркова. М.-Л., 1951.

Стенник Ю.В. Русская сатира XVIII века. Л., 1985.

Дополнительная литература:

Берков П.Н. История русской журналистики XVIII века. М.-Л., 1952.

Западов А.В. Новиков. М., 1968.

Очерки по истории русской журналистики и критики: В 2 т. Т.1. Л., 1950.

Татаринова Л.Е. Русская литература и журналистика XVIII в. Учебник. Изд. 3-е. М., 2001.

Макогоненко Г.П. Николай Новиков и русское просвещение XVIII века. М.-Л., 1952.

«Всякая всячина» (нулевой выпуск)

Сим листом бью челом, а следующие впредь изволь покупать.

ПОЗДРАВЛЕНИЕ С НОВЫМ ГОДОМ

Тысяча семьсот шестьдесят девятый год отменно счастливо начинаем (если бы не предстояла война: но на начинающего вить Бог). Всякая всячина всегда с нами пребывала: но ни который год не мог похвалиться иметь оную напечатанную. До сих пор она была в действиях, во словах, в мыслях, но ныне она положена на бумагу и увидит свет. О сколь сей год отличен от прошедших! Происхождения были во свете все те же, нового ничего нет, но ныне оные можно будет читать. День, гонимый днем, уже с собою в вечное забытье не вовлечет здесь записанных достопамятных происшествий. Достойны быть поздравлены все те, кои дожили до сего отличного дня, в который они, может статься, увидят себя не только снаружи в зеркале, но еще и внутренние свои достоинства, начертанные пером.

О год, которому прошедшие и будущие будут завидовать, если чувства имеют! Мой дух восхищен: я вижу будущее. Я вижу бесконечное племя Всякой Всячины. Я вижу, что за нею последуют законные и незаконные дети, будут и уроды со временем ее место заступать. Вижу добрый вкус и здравое рассуждение, кои одною рукою прогоняют дурачества и вздоры, а другою доброе поколение Всякой Всячины за руку ведут, я сам себя поздравляю, что мне судьбина определила говорить с вами, любезные сограждане, целый год. <...>

«Всякая всячина»

В ПРОШЕДШИЙ МЯСОЕД…

В прошедший мясоед купил я себе каменный дом и с ним соседа, как обыкновенно случается в построенных порядочно городах, где менее пустырей, нежели жилья. Лишь я успел переехать, то услышал вместо поздравления с новосельем превеликий крик. Я осведомился, что тому причиною? Мне сказали, что мой сосед милостиво наказывает своих людей на конюшне плетьми. Я спросил, часто ли то бывает? Ответствовали мне, что кроме воскресных дней и господских праздников почти всякий день. Я пенял на себя, что безо всякой осторожности купил дом, в котором мне будет такое беспокойство, а моим малым детям непрерывный пример суровости. Вдруг услышал стук на том же дворе близ моей стены. Я послал спросить, что такое? Принесли отповедь, что сосед мой под стену роет колодец. Осердясь я молвил: недовольно, что он тиран, он еще и не справедлив и хотел сам к нему идти. Я зачал ему говорить, что моя стена упадет, если он не перестанет колодца рыть. На что он мне ответствовал: а водицы мне как достать? Водовоза держать ведь убыточно. Я на то ему представлял, что развалившаяся стена мне сделает также убыток. На сие он мне сказал: вы люди достаточные, а я тяжбами изнурен. Здесь я осердился на него: а справедливость то где? Он, улыбнувшись, молвил: молоденек ты еще нас стариков учить. Но станем по-соседски жить. Вы, я чаю, играете в лумбер? Сядем-ка, а прочее сыщется.

Я, видя, что старик таков, принужден был требовать запрещения рыть колодец. Но за людей кто смеет вступиться? Хотя сердце соболезнует о их страданиях. О всещедрый Боже! Всели человеколюбие в сердца людей твоих.

«Всякая всячина»

Я ВЕСЬМА ВЕСЕЛОГО НРАВА

Государь мой!

Я весьма веселого нрава и много смеюсь, часто и по пустому, насмешником же никогда не бывал. Был я в беседе, где нашел человека, который возмечтал, что свет не так стоит, люди все не так делают, его не чтут, как ему хочется, он бы все делать мог, но его не так определяют, как он бы желал. Везде он видел пороки, где другие насилу приглядеть могли слабости, и слабости весьма обыкновенные человечеству. Ибо все разумные люди признавать должны, что один Бог только совершенен, люди же (совершенными) никогда не были и не будут. Но ворчливое самолюбие сего человека изливало желчь на все то, что его окружало. Один молодец, долго слушая поношения смертных, сказал ему: «Государь мой, вы весьма ненавидите ближнего своего. Тиран Калигула во своем сумасбродстве говаривал, что ему жаль, что весь род людской не имеет одной головы, дабы ее отрубить разом. Не того ли и вы мнения?»

Наш (герой) вскочил со стула, покраснел, потом пальцы грыз, бегая по комнате, напоследок выбежал и уехал, знатно от угрызения совести. А мы весь вечер смеялись людской слабости (и) расстались, обещав друг другу: 1) Никогда не называть слабости пороком. 2) Хранить во всех случаях человеколюбие. 3) Не думать, что людей совершенных найти можно было, и для того 4) Просить Бога, чтоб нам дал дух кротости и снисхождения.

Ваш покорный слуга Афиноген Перочинов

P.S. Я хочу завтра предложить пятое правило, чтоб впредь о том никому не рассуждать, чего кто не смыслит, и шестое, чтоб никому не думать, что он один весь свет может исправить.

«Всякая всячина»

ПРИЛОЖЕННАЯ РОСПИСЬ…

Господин издатель.

Приложенная роспись содержит мои жалобы, прошу из них сделать употребление в пользу ближнего.

Многие молодые девушки чулков не вытягивают, а когда сядут, тогда ногу на ногу кладут, из-за этого поднимают юбку так высоко, что я сие приметить мог, а иногда и более сего.

Многие женщины, знатно в угодность их родственникам, которые крепки на ухо, так повадились громко говорить, что слышащим уши дерут своими тонкими голосами.

Я бы хотел иногда звать к себе людей, но я приметил, что когда где беседа, то нельзя никому чего-нибудь спросить, чтобы вся компания не закричала: и мне, и мне, и мне. Еще приметил я, что почти у всех неутолимая жажда: все пьют, особливо же в прошедшую осень в маскарадах. Я знаю, что число пьяниц весьма убавилось с тех пор, как я нахожусь в свете, тому же с небольшим шестьдесят лет, но число пивунов не убавилось, а только пьют другие пития (по) двенадцать и более чашек чаю или кофе, кислых щей, лимонада, оршада, иногда спрашивают без молока. Сие многие болезни причинить может, по крайней мере, брюхо будет как барабан. Что в моих глазах не есть прибавление красоты, наипаче женскому полу. Учитель детей моих не дозволяет им пить и есть окроме за столом. Я его хвалю за то.

Еще я вам жалуюсь на обычай наших жен. Они все на свете говорят при молодых детях обоего пола, и о болезнях, и о родинах своих. Сию неосторожность почитаю я за весьма вредную для молодых девиц, и со всем не соответствующую той невинности, в коей они должны быть содержаны, если родители хотят, чтоб они были благополучны.

«Всякая всячина»

СКАЗКА О МУЖИЧКЕ

Все сказки, кои мне сказывали с ребячества, начинаются: Жил да был царь. Мне сие начало наскучило, и для того начну свою сказку так:

Жил да был мужичок. Смолоду он казался слаб, ибо как он имел весьма великую живность, коя разделяла его мысли, то он сам с собою никогда не был согласен. Сия разделенная его мысль так много действовала на его сложение, что он весьма ослабел. Врачи, кои его лечили, замучили его пуще еще лекарствами и не позволяли ему долго вставать с постели. Но с летами выросло его рассуждение. Он однажды осмелился, вскоча с кровати, выгнать врачей из дома. Сделав такое сильное движение, почувствовал он великую охоту есть. Он ел, ел, и хотя он от того не окрепчал, но однако ж толще становился час от часа. Кафтан ему стал узок. Пошел к приказчику, стал просить: господин приказчик, прикажи кафтан сшить. Видишь, каков я толст! Сам не смогу сшить, недостаток не дозволяет. Приказчик был человек свирепый, приказал принести плетей, да ну сечь мужика. Мужик оттерпелся, пошел домой, говоря: Бог милостив! Авось либо хозяин, увидя, что приказчик все себе собирает да нас бьет, умилосердится, определит другого. Погодя сменили приказчика, послали нового. Сей, осматривая село, увидел на улице мужика претолстого, на коем кафтан, у которого все швы треснули, приказал для него шить кафтан, но от скорости не молвил, кому и из чего шить. Приказчик между тем уехал. Погодя сделался хлеба недород и скотский падеж, и уже никому шитье кафтана и в мысль не приходит. А мужик что более работает, то более ест, и чем более кушает, время от времени все становится толще, а кафтан его старее и негоднее, нагишом же ходить нельзя и не велят. Заплатами начал зашивать. Что более зашивает, то более дерется. По смене разных приказчиков сыскался один добрый человек, велел шить мужику новый кафтан. Шили до зимы. Как пришло надеть кафтан, не лезет, позабыли мерку снять. На тот случай приехал дворецкий заготовить все к хозяйскому приезду, увидел мужика совсем нагишом: осведомился, что тому причиною; услыша, послал сыскать сукна. Принесли сукно, позвали портных. Портные зачали спорить о покрое, а мужик между тем на дворе дрожит; ибо тогда случились крещенские морозы. Принесли образцовый кафтан, положили на стол. Иной говорит: хозяин наш желает видеть на своих мужиках кафтаны немецкие. Другой: нам велено шить кафтан, а о рукавах мы приказания не имеем. Третий сказал, что не видав, какие будут пуговицы, нельзя кроить. Четвертый молвил, что такому толстому мужику половинки сукна мало; надобно две. Наконец кое-как начали кроить в запас, пока дворецкий разрешит спор.

Вошли четыре мальчика, коих хозяин недавно взял с улицы, где они с голода и с холода помирали. Дворецкий приказал им тут же помогать портным. Сии мальчики умели грамоте, но были весьма дерзки и нахальны: зачали кричать и шуметь. Один из них говорит: шить не хочу, я призван глядеть. Другой: вить я не дурак, мы знаем, что вы хотите шить не кафтан, но мешок, в который нас посадя, кинете в воду. Третий стоял у порога и, не вразумясь, говорил: нас в воду кинуть хотят? Сем-ка мы остережемся: я первый ни с места не пойду. Четвертый не хотел говорить, но три первые толкнули его кулаком в бок; и тот зачал, а что говорил, никто не понял; ибо он сам не знал, что говорил, но наконец раскрыл нагольную шубу и окончил сими словами: пускай мужик нагишом ходит, мы сами наги; ибо шубы мы носим на голом теле: износили кафтаны; просим нам отдать те, кои у нас были, как мы были пяти лет. Мы в них очень нарядны будем; нам теперь пятнадцать лет. Портные сего мальчика сочли за безумного, но услыша такий не обычный крик; и видя сих неугомонных мальчиков дерзость, поостановили свой спор и зачали их унимать, говоря им, что дурно им быть таким не признательным; что они пришли в изодранной рубашонке, а ныне у них уже шуба есть; что пятилетние кафтаны на пятнадцатилетних не лезут; да и черт знает, где те ветошечки; ибо мальчики недавно к хозяину пришли; что они должны слушаться дворецкого, что они лгут, будто их топить хотят, и для того заставляют шить мешок, а не кафтан; что сами видят, что мужик без кафтана на улице почти замерз; что сшив мужику кафтан, и они могут надеяться на милость хозяина, что одеты будут. Только им наперед ту милость заслужить должно, а не по пустому упорствовать.

Продолжение вперед сообщу.

«Всякая всячина»

НЕКОГДА ЧИТАЛ НЕКТО НЕКОТОРУЮ ПОВЕСТЬ…

Некогда читал некто следующую повесть... У моих сограждан, говорит сочинитель, нет ни одной такой склонности, коя бы более притягала мое удивление, как неутолимая их жажда и жадность к новизнам. Обыкновенно (начало) к тому дается одним словом или действием, а в каждом доме к одному или другому прибавляют свои рассуждения. Если бы сие любопытство было хорошо управляемо, оно бы могло быть очень полезно для тех, кои теперь оным обеспокоены.

Для чего человек, который любит новизну, для чего, говорит сочинитель, не берет он книги в руки? Он бы тут много увидел, чего еще не знает.

Все приключения записаны в истории; и которых читатель не знал, те суть для него новизны не менее полезны, (чем) известие, что такой-то ездит в такой-то дом, или что такая-то была пребезмерно нарумянена в последней комедии, или что она шить намерена новое платье, или во что стала карета, или что во Франции ныне носят то и то в противность прежних обыкновений сего легкомысленного народа. Не говоря (уж) о поношении многих добрых людей, с чем иногда новизн любители и составители таскаются из дома в дом, что однако, есть грех.

Читав сие, понял он причину, для чего в великом множестве наши листы охотно покупают. Хотите ли оную знать? Боюсь сказать, прогневаетесь. Одно любопытство и новизна вас к сему поощряет.

Ему пришло на ум еще новенькое. Со временем составлять он хочет ведомости, в которых все новизны напишет всего города, и надеется получить от того великий барыш. Например. В Казанской венчали на сей неделе двенадцать свадеб; такой-то женился на такой; за ней приданого столько; барская барыня в собольей шапке еще ходит; девок ее зовут так и так. К такой-то вдове недавно зачал ездить такой-то: о чем соседи в размышлении находятся.

К такому оброк привезли из деревни; но как он очень мотает, то сего не надолго станет; о чем весьма сожалеют те, кои к нему ездят обедать.

Соседка его купила попугая, но кошка его съела; о чем хозяйка скорбит. И прочая, и прочая, и прочая.

Чрез сие он надеется удовольствовать тех доброхотных людей, кои более пекутся о поступках и делах ближнего, нежели о своих собственных. <...>

Сведав сие, мы думали, что нам бы непростительно было утаить сие важное известие от наших читателей.

Новиков Н.И.

НЕКОГДА ЧИТАЛ НЕКТО….

Г. издатель!

Некогда читал некто следующую повесть: у некоторых моих сограждан, говорит сочинитель, нет ни одной такой склонности, коя бы более притягала мое удивление, как неограниченное их самолюбие. Обыкновенный к тому повод бывает невежество и ласкательство.

Если бы сие самолюбие было ограничено и хорошо управляемо, оно бы могло быть очень полезно для тех, кои теперь оным обеспокоены.

Для чего человек, который заражен самолюбием, для чего, говорит сочинитель, не берет он книги в руки? Он бы тут много увидел, чего ласкатели никогда ему не говорят. Все самолюбивые много раз и многими были во книгах осмеяны; самолюбивый, конечно, их не читает затем, что он привык слушать льстецов, бесстыдно во глаза его похваляющих. Если бы сей человек, если бы вздумал такие новости читать, то бы сие для него гораздо было полезнее, чем мнения, что такий-то не так пишет, как он; или что такая-то безмерно в последней комедии хвалила то, что ему не нравится, или что она намерена шить платье, коего покроя он терпеть не может; или что многие хвалят те сочинения, кои несогласны с его умоначертанием, или что, осмеливаются тогда писать, когда он пишет; или, наконец, что все то худо, что не по его и ему не нравится. Такий самолюбивый угнетает разум и обезнадеживает всех, чем-нибудь быть надеющихся. Его умоначертание наполнено самим только собою: он не видит ни в ком ни дарований, ни способностей. Он хочет, чтобы все его хвалили и делали бы только то, что он повелевает; другим похвалу терпеть он не может, думая, что сие от него неправедно отъемлется, и для того требует, чтобы все были ласкатели и, таскаяся из дома в дом, ему похвалы возглашали, что, однако, есть грех.

Читав сие, понял он причину, для чего сперва тысячами некоторые листы охотно покупали. Хотите ли оную узнать? Боюсь сказать, прогневаются: одно желание посмеяться самолюбию авторскому к сему поощряло.

Ему пришло на ум еще новенькое, со временем составить он хочет книгу, всякий вздор, в которой все странные приключения напишет всего города, и надеется получить от того великий барыш, например:

Такой-то на сей неделе был у своей родни и передавил все пироги, данные некоторой простодушной старушке в подаяние;

такой-то всякий день бранится со своими соседами за колодезь;

такой-то там-то приметил, что все девицы кладут ногу на ногу очень высоко; тот-то насмешник подсмеял одну женщину, велев ей для усыпления читать сочинения такого мужа, который за полезные переводы заслужил от всех похвалу и благодарность, и что от той насмешки весь город хохотал целую неделю насчет насмешника.

Эдакий-то в досаду музе Талии не перестает марать и перемарывать свои комедии и непостижимыми своими умоначертаниями отягощать актеров. <...>

Сведав сие, я думал, что мне непростительно было утаить сие важное от вас, г. издатель, известие и от ваших читателей. Слуга ваш....

Новиков Н.И.

РЕЦЕПТ ДЛЯ Г. БЕЗРАССУДА

Безрассуд болен мнением, что крестьяне не суть человеки, но крестьяне; а что такое крестьяне, о том знает он только по тому, что они крепостные его рабы. Он с ними точно так и поступает, собирая с них тяжкую дань, называемую оброк. Никогда с ними не только что не говорит ни слова, но и не удостаивает их наклонением своей головы, когда они по восточному обыкновению пред ним по земле распростираются. Он тогда думает: Я господин, они мои рабы, они для того и сотворены, чтобы, претерпевая всякие нужды, и день и ночь работать и исполнять мою волю исправным платежом оброка; они, памятуя мое и свое состояние, должны трепетать моего взора. В дополнение к сему прибавляет он, что точно о крестьянах сказано: в поте лица твоего снеси хлеб твой. Бедные крестьяне любить его как отца не смеют, но, почитая в нем своего тирана, его трепещут. Они работают день и ночь, но со всем тем едва-едва имеют дневное пропитание, затем, что насилу могут платить господские поборы. Они и думать не смеют, что у них есть что-нибудь собственное, но говорят: это не мое, но божие и господское. Всевышний благославляет их труды и награждает, а Безрассуд их обирает. Безрассудной! разве забыл то, что ты сотворен человеком, неужели ты гнушаешься самим собою, во образе крестьян, рабов твоих? Разве не знаешь ты, что между твоими рабами и человеками больше сходства, нежели между тобою и человеком. Вообрази рабов твоих состояние, оно и без отягощения тягостно; когда ж ты гнушаешься теми, которые для удовольствования страстей твоих трудятся почти без отдохновения, они не смеют и мыслить, что они человеки, но почитают себя осужденниками за грехи отец своих, видя, что прочие их братия у помещиков отцов наслаждаются вожделенным спокойствием, не завидуя никакому на свете щастию, ради тово, что они всвоем звании благополучны; то подумай, как должны гнушаться тобою истинные человеки господа, господа — отцы своих детей, а не тираны своих, как ты, рабов. Они гнушаются тобою, яко извергом человечества, преобращающим нужное подчинение в несносное иго рабства. Но Безрассуд всегда твердит: я господин, они мои рабы; я человек, они крестьяне. От сей вредной болезни

Рецепт:

Безрассуд должен всякой день по два раза рассматривать кости господские и крестьянские до тех пор, покуда найдет он различие между господином и крестьянином.

Новиков Н.И.

КОПИЯ С ОТПИСКИ

Государю Григорию Сидоровичу!

Бьют челом *** отчины твоей староста Андрюшка со всем миром.

Указ твой господской мы получили, и денег оброчных со крестьян на нынешнюю треть собрали: с сельских ста душ, сто двадцать три рубли двадцать алтын; с деревенских с пятидесяти душ, шестьдесят один рубль семнадцать алтын; а в недоимке за нынешнюю треть осталось на сельских двадцать шесть рублев четыре гривны, на деревенских тринадцать рублев сорок девять копеек, да послано к тебе, государь, прошлой трети недоборных денег с сельских и деревенских сорок три рубли двадцать копеек, а больше собрать не могли; крестьяне скудны, взять негде, нынешним годом хлеб не родился, насилу могли семена в гумны собрать. Да бог посетил нас скотским падежом, скотина почти вся повалилась; а которая и осталась, так и ту кормить нечем, сена были худые, да соломы мало, и крестьяне твои, государь, многие пошли по миру. Неплательщиков по указу твоему господскому на сходе сек нещадно, только они оброку не заплатили, говорят, что негде взять. С Филаткою, государь, как позволишь? денег не платит, говорит, что взять негде: он сам все лето прохворал, а сын большой помер, остались маленькие робятишки; и он нынешним летом хлеба не сеял, некому было землю пахать, во всем дворе одна была сноха, а старуха его и с печи не сходит. Подушные деньги за него заплатил мир, видя его скудость; а за твою, государь, недоимку по указу твоему продано его две клети за три рубли за десять алтын; корова за полтора рубли, а лошади у него все пали, другая коровенка оставлена для робятишек, кормить их нечем; миром сказали, буде ты его в том не простишь, то они за ту корову деньги отдадут а робятишек поморить и его вконец разорить не хотят. При сем послана к милости твоей Филаткина челобитная, как с ним сам поволишь, то и делай; а он уже не плательщик, покуда не подрастут робятишки; без скотины, да без детей наш брат твоему здоровью не слуга. Миром, государь, тебе бьют челом о завладенной у нас Нахрапцовым земле, прикажи ходить за делом: он нас раззоряет, и землю отрезал по самые наши гумна, некуда и курицы выпустить; а на дело по указу твоему господскому собрано тридцать рублев, и к тебе посланы без доимки; за неплательщиков положили тяглые, только прикажи, государь, добиваться по делу. Нахрапцов на нас в городе подал явочную челобитную, будто мы у него гусями хлеб потравили, и по тому его челобитью за мною из города посылка. Меня в отчине тогда не было, посыльные забрали в город шесть человек крестьян, в самую рабочую пору; и я, государь, в город ездил, просил секретаря и воеводу, и крестьян ваших выпустили, только по тому делу стало миру денег шесть рублев, воз хлеба, да пять возов сена. Нахрапцов попался нам по дороге и грозился нас опять засадить в тюрьму. Секретарь ему родня, и он нас очень обижает. Отпиши, государь, к прокурору: он боярин доброй, ничего не берет, когда к нему на поклон придешь, и он твою милость знает, авось либо он за нас вступится и секретаря уймет, а воевода никаких дел не делает, ездит с собаками, а дела все знает секретарь. Вступись, государь, за нас, своих сирот: коли ты за нас не вступишься, так нас совсем разорят и Нахрапцов всех нас пустит в мир. Да еще твоему здоровью всем миром бьют челом о сбавке оброчных денег, нам уже стало невмоготу; после переписи у нас в селе и в деревне померло больше тридцати душ, а мы оброк платим все тот же; покуда смогли, так мы таки твоей милости тянулись, а нынче стало уже невмочь. Буде не помилуешь, государь, то мы все вконец разоримся; неплательщики все прибавляются, и я по указу твоему сбор делал всякое воскресение, и неплательщиков секу на сходе, только им взять негде, как ты с ними ни поволишь. Еще твоей милости доношу, ягоды и грибы нынешним летом не родились, бабы просят, чтобы изволил ты взять деньгами, по чему укажешь за фунт; да еще просят, чтобы за пряжу и за холстину изволил ты взять деньгами. Лесу твоего господского продано крестьянам на дрова на семь рублев с полтиною; да на две избы, по пяти рублев за избу. И деньги, государь, все с Антошкою посланы. При сем еще послано штрафных денег с Ипатки на то, что он в челобитье своем тебя, государь, оболгал и на племянника сказал, будто он его не слушался, и затем с ним разошелся, взято по указу твоему тридцать рублев. С Антошки за то, что он тебя в челобитной назвал отцом, а не господином, взято пять рублев. И он на сходе высечен. Он сказал: я де ето сказал с глупости, и напредки он тебя, государя, отцом называть не будет. Дьячку при всем мире приказ твой объявлен, чтобы он впредь так не писал. Остаемся рабы твои староста Андрюшка со всем миром, земно кланяемся.

Новиков Н.И.

КОПИЯ С ДРУГОЙ ОТПИСКИ

Государю Григорью Сидоровичу!

Бьет челом и плачется сирота твой Филатка.

По указу твоему господскому я, сирота твой, на сходе высечен, и клети мои проданы за бесценок, также и корова, а деньги взяты в оброк, и с меня староста правит остальных, только мне взять негде, остался с четверыми робятишками, мал мала меньше, и мне, государь, ни их, ни себя кормить нечем; над робятишками и надо мною сжалился мир, видя нашу бедность; им дал корову, а за меня заплатили подушные деньги, а то бы пришло последнюю шубенку с плеч продать. Нынешним летом хлеба не сеял, да и на будущий земли не пахал: нечем подняться. Робята мои большие и лошади померли, и мне хлеба достать не на чем и не с кем, пришло пойти по миру, буде ты, государь, не сжалишься над моим сиротством. Прикажи, государь, в недоимке меня простить, и дать вашу господскую лошадь, хотя бы мне мало-помалу исправиться, и быть опять твоей милости тяглым крестьянином. За мною, покуда на меня бог и ты, государь, не прогневались, недоимки никогда не бывало, я всегда первый клал в оброк. Нынече на меня невзгодье, и я поневоле сделался твоей милости неплательщиком. Буде твоя милость до меня будет, и ты оботрешь мои сиротские и бедных моих робятишек слезы, и дашь исправиться, так и я опять твоей милости буду крестьянин; а как подростут робятишки, так я и доброй буду тебе слуга. Буде же ты, государь, надо мною не сжалишься, то я сирота твой и с малыми моими сиротишками поневоле пойду питаться христовым имянем. Помилуй, государь наш, Григорей Сидорович! кому же нам плакаться, как не тебе? Ты у нас вместо отца и мы тебе всей душой ради служить. Да как пришло невмочь так ты над нами смилуйся; наше дело крестьянское, у ково нам просить милости, как не у тебя. У нас в крестьянстве пословица до бога высоко, а до царя далеко, так мы таки все твоей милости кланяемся. Неужто у твоей милости каменное сердце, что ты над моим сиротством не сжалишься? Помилуй, государь прикажи мне дать кляченку и от оброка на год уволить, мне без того никак подняться невозможно; ты сам, родимой, человек умной, и ты сам ведаешь, что как твоя милость без нашей братьи крестьян так мы без детей да без лошадей никуда не годимся. Умилосердися, государь, над бедными своими сиротами. О сем просит со слезами крестьянин твой Филатка и земно и с робятишками кланяется.

Новиков Н.И.

КОПИЯ С ПОМЕЩИЧЬЕГО УКАЗА

Человеку нашему Семену Григорьевичу!

Ехать тебе в*** наши деревни, и по приезде исправитьследующее:

Проезд отсюда до деревень наших и оттуда обратно иметь за счет старосты Андрея Лазарева.

Приехав туда, старосту при собрании всех крестьян высечь нещадно за то, что он за крестьянами имел худое смотрение и запускал оброк и недоимку, и после из старост его сменить; а сверх того взыскать с него штрафу сто рублев.

Сыскать в самую истинную правду, как староста, и за какия взятки оболгал нас ложным своим докладом? За то прежде всего его высечь, а потом начинать следствием порученное тебе дело.

Старосты Андрюшки и крестьянина Панфила Данилова, по коем староста учинил ложный донос, обоих их домы опечатать и определить караул; а их самих отдать под караул в другой дом.

Естьлиж в чем-либо будут они чинить запирательство, то объяви им, что они будут отданы в город для наказания по указам.

И как нет сумнения, что староста донос учинил ложной, то за оное перевесть его к нам на житье в село ***; буде же он за дальным расстоянием перевозиться и раззорять себя не похочет, то взыскать с него за оное еще пятьдесят рублей.

Сколько пожитков всякого звания осталося после крестьянина Анисима Иванова и получено крестьянином Панфилом Даниловым, то все с него Данилова взыскать и взять в господский двор, учиня всему тому опись.

Крестьян в разделе земли по просьбе их поровнять по твоему благорассуждению, но при том однакож объявить им, что збавки с них оброку не будет, и чтобы они, не делая никаких отговорок, оной платили без доимочно; неплательщиков же при собрании всех крестьян сечь нещадно.

Объявить всем крестьянам, что к будущему размежеванию земель потребно взять выпись; и для того на оное собрать тебе со крестьян, сколько потребно будет на взятье выписи.

В начавшийся рекрутский набор с наших деревень рекрута не ставить, ибо здесь за них поставлен в рекруты Гришка Федоров за чиненные им неоднократно пьянствы и воровствы вместо наказания, а со крестьян за поставку того рекрута собрать по два рубли с души.

За ложное показание Панфила Данилова и утайку свойства других взять с него, вменяя в штраф, сто рублев; и его перевесть к нам в село *** на житье; а когда он просить будет, чтобы полученные им неправильно пожитки оставить у него и его оставить на прежнем жилище, то за оное взыскать с него опричь штрафных двести рублев.

По просьбе крестьян у Филатки корову оставить, а взыскать за нее деньги с них; а чтобы они и впредь таким ленивцам потачки не делали, то купить Филатке лошадь на мирские деньги, а Филатке объявить, чтобы он впредь пустыми своими челобитными не утруждал и платил бы оброк без всяких отговорок без доимочно.

Старосту выбрать миром и подтвердить ему, чтобы он о сборе оброчных денег имел неусыпное попечение и неплательщиков бы сек нещадно; буде же какие впредь явятся недоимки, то оное взыскано будет все со старосты.

За грибы, ягоды и протч. взять с крестьян деньгами.

Выбрать шесть человек из молодых крестьян и привесть с собою для обучения разным мастерствам.

По исправлении всего вышеописанного ехать тебе обратно; а старосте накрепко приказать неусыпное иметь попечение о сборе оброчных денег.

Новиков Н.И.

ОТРЫВОК ПУТЕШЕСТВИЯ В*** И*** Т***

<...> По выезде моем из сего города, я останавливался во всяком почти селе и деревне, ибо все они равно любопытство мое к себе привлекали; но в три дни сего путешествия ничего не нашел я похвалы достойного. Бедность и рабство повсюду встречалися со мною во образе крестьян. Непаханые поля, худой урожай хлеба возвещали мне, какое помещики тех мест о земледелии прилагали рачение. Маленькие покрытые соломою хижины из тонкого заборника, дворы, огороженные плетнями, небольшие адоньи хлеба, весьма малое число лошадей и рогатого скота подтверждали, сколь велики недостатки тех бедных тварей, которые богатство и величество целого государства составлять должны.

Не пропускал я ни одного селения, чтобы не расспрашивать о причинах бедности крестьянской. И слушая их ответы, к великому огорчению всегда находил, что помещики их сами тому были виною. О человечество! тебя не знают в сих поселениях. О господство! ты тиранствуешь над подобными себе человеками. О блаженная добродетель, любовь ко ближнему ты употребляешь во зло: глупые помещики сих бедных рабов изъявляют тебя более к лошадям и собакам, а не к человекам! С великим содроганием чувствительного сердца начинаю я описывать некоторые села, деревни и помещиков их. Удалитесь от меня ласкательство и пристрастие, низкие свойства подлых душ; истина пером руководствует!

Деревня Раззоренная поселена на самом низком и болотном месте. Дворов около двадцати, стесненных один подле другого, огорожены иссохшими плетнями и покрыты от одного конца до другого сплошь соломою. Какая несчастная жертва, жестокости пламяни посвященная нерадивостию их господина! Избы или, лучше сказать, бедные развалившиеся хижины представляют взору путешественника оставленное человеками селение. Улица покрыта грязью, тиною и всякою нечистотою, просыхающая только зимним временем. При въезде моем в сие обиталище плача, я не видал ни одного человека. День тогда был жаркий; я ехал в открытой коляске; пыль и жар столько обеспокоивали меня дорогою, что я спешил войти в одну из сих развалившихся хижин, дабы несколько успокоиться. Извощик мой остановился у ворот одного бедного дворишка, сказывая, что ето был лучший во всей деревне; и что хозяин оного зажиточнее был всех прочих, потому что имел он корову. Мы стучалися у ворот очень долго; нам их не отпирали. Собака, на дворе привязанная, тихим и осиплым лаем, казалось, давала знать, что ей оберегать было нечего. Извощик вышел из терпения, перелез через ворота и отпер их. Коляска моя ввезена была на грязный двор, намощенной соломою, ежели оною намостить можно грязное и болотное место, а я вошел в избу растворенными настежь дверями. Заразительный дух ото всякой нечистоты, чрезвычайный жар и жужжание бесчисленного множества мух оттуда меня выгоняли; а вопль трех оставленных младенцев удерживал во оной. Я спешил подать помощь сим несчастным тварям. Пришед к лукошкам, прицепленным веревками к шестам, в которых лежали без всякого призрения оставленные младенцы, увидел я, что У одного упал сосок с молоком; я его поправил и он успокоился. Другого нашел, обернувшегося лицом к подушонке из самой толстой холстины, набитой соломою; я тотчас его оборотил, и увидел, что без скорой помощи, лишился бы он жизни: ибо он не только что посинел, но и, почернев, был уже в руках смерти: скоро и етот успокоился. Подошел к третьему, увидел, что он был распеленан, множество мух покрывали лицо его и тело и немилосердно мучили сего ребенка; солома, на которой он лежал, также его колола, и он произносил пронзающий крик. Я оказал и етому услугу, согнал всех мух, спеленал его другими хотя нечистыми, но однакож сухими пеленками, которые в избе тогда развешаны были; поправил солому, которую он, барахтаясь, ногами взбил: замолчал и етот. Смотря на сих младенцев, и входя в бедность состояния сих людей, вскричал я: жестокосердый тиран, отьемлющий у крестьян насущный хлеб и последнее спокойство! посмотри, чего требуют сии младенцы! У одного связаны руки и ноги: приносит ли он о том жалобы? — Нет: он спокойно взирает на свои оковы. Чего же требует он? — Необходимо нужного только пропитания. Другой произносил вопль о том, чтобы только не отнимали у него жизнь. Третий вопиял к человечеству, чтобы его не мучили. Кричите, бедные твари, сказал я, проливая слезы, произносите жалобы свои! наслаждайтесь последним сим удовольствием во младенчестве: когда возмужаете, тогда и сего утешения лишитесь. О солнце, лучами щедрот своих озаряющее: призри на сих несчастных!

Оказав услугу человечеству, я спешил подать помощь себе: тяжкой запах в избе столь для меня был вреден, что я насилу мог выйти из оной. Пришед к своей коляске, упал я без чувства во оную. Приключившейся мне обморок был не продолжителен: я опомнился, спрашивал холодной воды; извощик мой ее принес из колодезя, но я не мог пить ее по причине худого запаха. Я требовал чистой; но в ответ услышал, что во всей деревне лучше этой воды нет; и то все крестьяне довольствуются сею пакостною водою. Помещики сказал я, вы никакого не имеете попечения о сохранении здоровья своих кормильцев!

Я спрашивал, где хозяева того дома: изво