Площадь Павших борцов в Волгограде - свидетель белого террора.

Братская могила жертв белого террора, 1925 г.

Белогвардейцы превратили центральную площадь Царицына и прилегающую у ней улицу Гоголя в место казни, установив виселицы. В течение шести месяцев врангелевцы проводили массовый террор, расстреляв и повесив без суда и следствия более 3500 горожан- красноармейцев, коммунистов, рабочих.

3 января 1920 года Советская власть в Царицыне была восстановлена. После освобождения Царицына следственная комиссия обнаружила в колодцах и подвалах 55 трупов. Губком партии, губисполком призвали рабочих отдать последнюю дань павшим товарищам. Рабочие добровольно, за одну ночь, вырыли братскую могилу в конце сквера на Александровской площади, в которой 8 февраля 1920 года состоялись похороны жертв белогвардейского террора. Этот день был объявлен всеобщим траурным днем, стояли заводы, фабрики, мастерские. В этот же день состоялось заседание Царицынского губисполкома, где было принято решение в память погибших за Советскую власть назвать центральную площадь города площадью Павших борцов.

«ЗАПИСКИ ЗАКЛЮЧЕННОГО»

П. Рассказова:

("Записки заключенного" представляют собой несколько сокращенный текст одноименной книги, издававшейся в Архангельске. Книга П. Рассказова имела две части: "Военнопленные" и "Каторжане". Третья часть книги осталась незаконченной в виду безвременной кончины автора; эта часть нами опушена. Книга П. Рассказова выходила со следующим посвящением автора:

"Записки эти посвящаю светлой памяти товарищей по заключению в белогвардейских застенках холодного Севера, павших жертвами беспощадного белого террора".

П.П. Рассказов в числе других был взят интервентами в качестве заложников и увезен во Францию (сентябрь 1919 года), где находился в тюрьме. Только в 1920 году он был освобожден из французского плена и вернулся в Советскую Россию. Умер 4 февраля 1922 года.

От автора

Вооруженная интервенция империалистских государств Запада займет, безусловно, одно из выдающихся мест в истории Октябрьской революции.

Мне пришлось пережить эти тяжелые, кошмарные дни на русском севере, в Архангельске, где "союзники" (российского царизма и капитализма, понятно) своей зверской расправой с рабочими и крестьянами покрыли себя позором, равного которому не знает современная история. Десятки тысяч прошедших через тюрьмы, тысячи расстрелянных, сотни заморенных голодной смертью в местах заключения, - красноречиво говорят о том произволе, который широко царил во всей своей страшной неприкрытой наготе. Усеянные могилами тысяч жертв Мхи, окружающие город Архангельск, леса и болота прифронтовой полосы, обнесенные колючей проволокой застенки, подземельные карцеры, в которых страдали и умирали тысячи заключенных; разоренные и сожженные деревни и города; разрушенное хозяйство края, - вот то страшное наследство, которое оставили "носители культуры и цивилизации" на русском севере; тот страшный памятник, который долго будет говорить о бесчеловечной жестокости и варварстве представителей "культурного" 3апада, мечтавших вкупе и влюбе с отечественными мракобесами, авантюристами о восстановлении в России сброшенного и разбитого Октябрем буржуазного строя.

За время хозяйничания в Архангельске русской белогвардейщины и ее заморских покровителей мне пришлось быть невольным обитателем наиболее важных мест заключения, и цель моих записок не разбираться в причинах и следствиях иностранного вмешательства, а лишь поведать, как страдали и умирали сотни и тысячи жертв белого террора в тех средневековых застенках, которые были воздвигнуты варварами двадцатого века.

Мне неизвестно, что происходило в Архангельске после того, как мы вынуждены были его покинуть, но уже только за время со 2 августа 1918 года по 25 сентября 1919 года из трехсот тысяч населения на территории, занятой "союзниками", 28847 человек, т.е. 10 процентов всего населения, прошли через одну лишь Архангельскую губернскую тюрьму, посидели в ее застенках, побывали в ее казематах, около 4000 человек расстреляно по приговорам так называемых "военно-полевых" судов. 310 человек умерло в заключении от голодного режима, вызвавшего заболевания цингой и эпидемию тифа, и более 600 человек приговорено к каторжным работам.

Вот они, страшно-жуткие цифры белогвардейского террора, факты свирепых расправ объединенной контрреволюции с рабочими и крестьянами Севера.

В настоящий момент, когда я начинаю эти записки, мы все еще находимся в заключении в далекой Франции, но и до нас дошло радостное известие, что авантюра иностранного вмешательства окончилась крахом, и что почти вся территория России очищена от иностранных и русских контрреволюционных банд.

Может быть, нам не придется вернуться в советскую Россию, погибнув в застенках "республиканской" Франции, может быть, мои записки не увидят света, но я все-таки буду вести их до последней возможности, пока тлеет жизнь, пока горит еще слабая надежда, что придет тот светлый миг, когда кончатся наши испытания, и когда мы вновь вступим на свободную землю России, где гордо реет красное знамя, пугая одних близостью рокового конца их владычества над миром и предвещая другим приближение всемирного царства свободного труда.

Франция, остров Груа, форт Сюрвиль.

9 мая 1920 года.

Раскопки могилы, в которой погребены жертвы колчаковских репрессий марта 1919 года, Томск, 1920 г.

Раскопки могилы, в которой погребены жертвы колчаковских репрессий марта 1919 года, Томск, 1920 г.

Большевики, убитые чехами под Владивостоком

Американцы и шотландцы охраняют пленных красноармейцев в Березнике

Американские охотники на большевиков

Текст на плакате: Мои русские друзья! Я, англичанин, во имя нашего общего союзного дела, прошу вас: еще немного продержитесь такими молодцами, какими были всегда. Я доставлял и еще безгранично доставлю все, что вам будет нужно и, самое главное, доставлю вам новое оружие, которое истребит этих отвратительных, кровожадных красных чудовищ.

Вот на чьи деньги, чьим оружием и в чьих интересах белая сволочь уничтожала русский народ!

"... Тем временем на севере европейской части России был установлен жестокий оккупационный режим. Впервые на русской земле появились концлагеря. 52 тысячи человек, то есть каждый шестой житель оккупированных земель, оказались за колючей проволокой. Узник одного из таких лагерей врач Маршавин вспоминал:

“Измученных, полуголодных нас повели под конвоем англичан и американцев. Посадили в камеру не более 30 квадратных метров. А сидело в ней более 50 человек. Кормили исключительно плохо, многие умирали с голоду... Работать заставляли с 5 часов утра до 11 часов ночи. Сгруппированных по 4 человека нас заставляли впрягаться в сани и возить дрова... Медицинская помощь совершенно не оказывалась. От избиений, холода, голода и непосильной 18—20-часовой работы ежедневно умирало 15—20 человек”.

Оккупанты расстреляли 4000 человек по решению военно-полевых судов, а порой и просто по произволу.

Одновременно северный край подвергся неслыханному разграблению. На севере страны, по подсчетам советского историка А.В. Березкина, только льна, кудели и пакли и только американцы вывезли 353 409 пудов (в том числе одного льна 304 575 пудов). “Они вывозили меха, шкуры, поделочную кость и другие товары”. Правда, посол США в России Дэвид Фрэнсис утверждал, что американцы в этом отношении отставали от англичан. Он писал, что из 20 тысяч тонн льна, скопившегося в Архангельске, англичане захватили 17 тысяч, в то время как американцы только 3 тысячи.

Управляющий канцелярией Отдела иностранных дел правительства Чайковского 11 января 1919 г. жаловался генерал-квартирмейстеру штаба главнокомандующего, что“после ограбления края интервентами не осталось никаких источников для получения валюты, за исключением леса. Что же касается экспортных товаров, то всё, что имелось в Архангельске на складах, и всё, что могло интересовать иностранцев, было ими вывезено в минувшем году почти что безвалютно примерно на сумму 4000000 фунтов стерлингов”. ..."

Юрий Емельянов, Белый медведь как символ оккупации.

Белый террор не могут замолчать даже ярые враги советской власти. Вот что размещено на сайте Пермской организации "Мемориал":

Но и уход красных не означал прекращения кровавой драмы. Начинается безудержный белый террор.Массовые порки населения, зверские расправы над красноармейцами и сочувствующими советской власти создавали колчаковцам недобрую славу.

В каждой из 36 волостей Кунгурского уезда белые расстреляли по 10-20 человек и "поучили" розгами по 50-70 человек. Рабочих Пашийского завода арестовывали по малейшему подозрению "в причастности к большевизму". За арестом обычно следовали избиения и казни. 22 человека было запорото до смерти.

Публичную массовую порку устроили белогвардейцы в Соликамске. Наказанию подвергались даже женщины и старики. Несколько человек было расстреляно у всех на глазах. Производятся массовые расстрелы в Перми. Более сотни пробольшевистски настроенных рабочих Мотовилихи расстреляно на камском льду и опущено в проруби. Около трехсот пленных красноармейцев убито на льду Сылвы.

Более 8 тысяч красноармейцев и сочувствующих советской власти расстреляно в Кизеловском районе. Сюда для расправы свозили арестованных из чердынской, соликамской и пермской тюрем. Иногда коммунистов и их сторонников после издевательств живыми спускали в прорубь или ударами прикладов и штыков сталкивали в затопленные шахты.

В Нытве средь бела дня на базарной площади озверевшие бойцы штурмового батальона полковника Урбановского зарубили шашками и закололи штыками более сотни пленных красноармейцев и местных жителей, заподозренных в сочувствии советской власти.

Стихия белого террора ужасала даже самих белогвардейских начальников. Но они не могли уже обуздать звериные инстинкты опьяненных кровью фронтовиков и поэтому вынуждены были сквозь пальцы смотреть на эти крайние проявления человеконенавистничества, порожденные братоубийственной войной. Это, кстати, одно из отличий белого террора от красного, который поощрялся вождями большевиков как необходимый в политике инструмент.

"Военные власти до самых младших распоряжаются в гражданских делах, минуя гражданскую непосредственную власть"- писал колчаковским министрам в начале 1919 года начальник Уральского края Постников. "Расправа без суда, порка даже женщин, смерть арестованных "при побеге", аресты по доносам, передача гражданских дел военным властям, преследования по кляузам и доносам... Мне не известно ни одного случая привлечения к ответственности военного, виновного в перечисленном".

Сотни братских могил было обнаружено в Прикамье после отступления Колчака. Число жертв белого террора также не поддается подсчету...

Из частных писем эпохи гражданской войны (май - декабрь 1919 г.):

Долой буржуев и кулаков. Да здравствует Советская власть на весь мир. Смерть банкирам (Московская губ., 20 июня 1919 ).

Я теперь нагляделся, что делают белые в Вятской губернии, в 30 домах оставили одну лошадь, а то все забирали. Рабочих расстреливали, а трупы жгли на костре. Крестьяне там платят большие налоги, с бедняков берут 1000 руб. Белые закололи более 300 человек, не считаясь с женщинами и детьми, у кого служит сын, все семейство вырезают. Где были схоронены красные, то вырывали, обливали керосином и жгли (Вятская губ., 14 июля 1919 г.).

В Сибири в настоящее время царский старый режим. Все буржуи, капиталисты, помещики, генералы и адмиралы сели опять на шею крестьян и рабочих. Крестьян душат податями, такие налоги наложили на крестьян, что невозможно никак уплатить. Хлеб дорогой, пуд ржаной муки 60 руб. (Вятская губ., 26 июля 1919 г.).

Деникин творит страшные зверства. В деникинском войске началась страшная паника, потому что в деревнях начинают организовываться партизанские войска (Курская губ., 28 июля 1919 г.).

Мы дали клятву везде и всюду защищать советскую власть, ибо она одна защитница бедного класса (Тамбовская губ., 28 июля 1919 г.).

Пока всего хватает, но, видно, скоро вытянут последние соки. Коров, лошадей, овец не взяли. Но от остального немножко попробовали. Но все ерунда, лишь бы скорее сломить буржуазную сволочь. Все ждем и не можем дождаться, когда восторжествует советская власть. У меня в душе такая злоба к буржуазии, что я могла бы собственными руками их застрелить. Терпим до конца, и да здравствует советская власть (Гомельская губ., 14 декабря 1919 г.)

"Подвиги" Колчаковского любимца.

При описании творимых войском атамана Анненкова бесчинств мы пользуемся преимущественно свидетельствами людей из его ближайшего окружения, местных жителей и других лиц, являвшихся непосредственными очевидцами, а то и участниками происходящего.
Один из них - Василий Довбня. Обратимся к его показаниям:

"В июле-августе 1918 года в Лепсинском уезде Семиреченской области появился белый отряд, пришедший со стороны Сибири и прославивший "силу русского оружия" рубкой голов и порками мирного населения. Отсутствие сопротивления давало возможность пьяной разнузданной банде офицеров и присоединившимся к ним казакам безнаказанно пороть и рубить мирных жителей, насиловать женщин и даже малолетних девочек, грабить их имущество.

Горе тому, кто пытался не то что защитить, а лишь только высказать свое неудовольствие по поводу грабежей и насилия. Его сразу объявляли большевиком и в лучшем случае пороли плетьми, а то и рубили, да не просто рубили, а истязали. Отрубят ногу, руку, разрежут живот.
Всех больных и раненых, находившихся в лепсинском лазарете, зверски изрубили...

Больной тифом старый партиец, незадолго перед этим приехавший из Перми, был жестоко избит, затем ему распороли живот и выбросили в огород, где он умер через сутки...

Описания очевидцев творимого Анненковым произвола можно приводить практически до бесконечности. А потому целесообразней, видимо, ограничиться на сей счет некоторыми официальными сведениями, фигурирующими в материалах расследования деяний атамана и его подчиненных.

В городе Сергиополе расстреляно, изрублено и повешено 800 человек. Сожжено село Троицкое, где анненковцами забито насмерть 100 мужчин, 13 женщин, 7 грудных детей. В селе Никольском выпорото 300 человек, расстреляно 30 и пятеро повешено. В селе Знаменка, что в 45 верстах от Семипалатинска, вырезано почти все население, здесь у женщин отрезали груди.
В селе Колпаковка изрублено, расстреляно и повешено 733 человека, в поселке Подгорном - 200. Сожжены села Болгарское, Константиновка, Некрасовка.

В селе Покатиловка изрублена половина жителей. В Карабулаке Учаральской волости уничтожены все мужчины. По словам свидетеля Турчинова, трупы не зарывались, и собаки до такой степени откармливались и привыкли к человечьему мясу, что, зверея, бросались на живых людей. Возле китайской границы в урочище Ан-Агач было насчитано 900 трупов, а за озером Ала-Куль - 600. Все они являлись бывшими воинами анненковских полчищ и уничтожены своими за нежелание оставаться под властью атамана.

Как показывали Филипп Мачулин и Роман Самохин, служившие кондукторами на станции Рубцовка, летом 1918 года по приказу Анненкова был сформирован бронепоезд. На нем между Семипалатинском и Алейском курсировала специальная карательная рота, возглавляемая отъявленным головорезом капитаном Кауровым. Первой операцией бронепоезда стал расстрел семи крестьян со станции Шипуново. Таких акций было немало. Особенно зверствовали анненковцы, когда у белых начались неудачи на фронтах.

По свидетельству Мачулина, после занятия красными станции Рубцовка разъяренный Анненков верхом на лошади в сопровождении конвоя прискакал к бронепоезду. Он приказал немедленно направить состав с карателями на занятую красными станцию. Вместе с ним туда отправилось около сотни казаков.

Однако недалеко от станции Аул бронепоезд остановился: поступило известие, что впереди объявилась разведка красных. Атаман дальше ехать не захотел, решив выместить злобу на местных жителях. По его распоряжению казаки стали ловить и сгонять окрестных крестьян, чинить над всеми без разбору всякие зверства. Большинство попавших под руку мужиков подвергались жестоким пыткам: сначала им наносили неглубокие колотые раны, а потом рубили насмерть. На глазах у Романа Самохина недалеко от упоминавшейся станции Шипуново каратели отыскали прятавшихся в колодце двух красноармейцев и зарубили их. Затем подожгли с трех сторон близлежащее село Хлопуново и подвергли издевательствам его жителей.

Крестьянин села Красноярское Степан Вольных по личному приказанию Анненкова за сочувствие Советской власти был подвергнут карателями жестокой порке, после которой месяц не мог подняться с постели. По его словам, других сочувствующих (Егора и Ефима Чепуштановых, Лариона и Степана Филяровых, а также их односельчан Кириченко, Арошина и Шевченко) расстреляли. При этом Егора Чепуштанова закопали в землю еще живым, истекавшим кровью.

Ивану Мартыненко удалось схорониться от анненковских карателей. Он вспоминает, как однажды в село Веселый Яр прибыл отряд Аннненкова. Его люди имели на погонах буквенные нашивки "А. А.", а на рукавах - эмблемы с изображением двух перекрещенных костей и черепа. Они привезли с собой четверых арестованных, расстреляли их на окраине села и уже собирались садиться на поезд, чтобы возвращаться в Рубцовку, как к Анненкову подошел кто-то из местных зажиточных мужиков и подал ему список сочувствующих Советской власти.

Всех их тотчас поймали и расстреляли без всякого разбирательства. Когда поезд с анненковцами тронулся, каратели открыли стрельбу по группе крестьян, хоронивших расстрелянных.

По дороге к Калиновскому торфянику, чуть западнее Первомайского поселка, находится ствол старой Комаровской шахты. В черный год кровавого белогвардейского террора (июль 1918 – июль 1919) ствол шахты стал братской могилой многих революционеров.

Первой жертвой колчаковцев стал революционер – подпольщик Н. И. Исаков. Избитого, еще живого, его бросили в шахту. Такая же участь постигла И. М. Воротникова и К. Д Косых. На телегах привозили к шахте изрубленные тела патриотов и в рогожных кулях сваливали вниз. Некоторых живыми. Долго из шахты слышались стоны. В партийных архивных документах есть немало свидетельств, что в период гражданской войны многие шахты на Урале были братскими могилами борцов за власть Советов.

Летом 1918 года красногвардейцы с боем выбили белобандитов из села Новозлатоуст (Красноуфимский район). . Они увидели здесь жуткую картину. За несколько часов до прихода красных белобандиты зарыли живыми восемь членов Новозлатоустовского Совета. Немедленно разрыли могильный холм, но было уже поздно.