Фальцетом тонким старшина орет

(стремительно кружится он, зараза,

оправдывая кличку "вертолёт")

Психованный урод. Не любит нас он.

Откуда столько злобы? Может, часом

Жена ему неделю не дает?

Мне девятнадцать. Голоден и зол

На белый свет, что хлещет мне по рылу

Стучит башкой об стену и об пол,

И сделает законченным дебилом,

И скажет после: так оно и было.

Но он меня ещё не поборол.

Я в очередь в котельную пошел,

чтобы погреться и зашел недаром:

Там печка, там тепло, там хорошо

Перекурить, болтая с кочегаром.

"Как служба?»-

-»Все нормально, все ништяк,

За родину вам можно не бояться,

граница на замке". И я размяк:

"А мне сегодня, кстати, девятнадцать».

-«В натуре, парень? Пять держи, братан! -

Мужик ко мне отнесся благосклонно, -

в честь дня рожденья - вот, прими стакан!...

во имя жизни, мира, обороны!"

Одеколон? Ну да, одеколон.

Не шерри-бренди, ангел мой, не шерри

Но всё ж пошёл не хуже шерри он

Вернув свободы вкус, по крайней мере

Я вышел за флажки, и липкий страх

Весь растворился в лёгком опьяненье

И завертелись стрелки на часах

чуть-чуть быстрее с этого мгновенья.

***

Мне пишет старый друг: «такие, брат, дела
НН мне не дала, зато НН дала
жизнь в целом – лабуда. Живём довольно кисло.
нет времени вообще – вот сессия повисла
как туча надо мной. И судя во всему
обзавожусь семьёй». - Как объяснить ему,
что мне та «лабуда» - как некий райский сон
и вижу я в том сне, не то что видит он?

***

Наряд по кухне. Три часа на сон.
Идти ли спать или забить на это?
пока ещё есть время до рассвета
пока ещё не начат марафон
с тарелками и прочей ерундой
пока ещё ты в силах, и живой
так важно дочитать роман в журнале!
так важно написать ещё стишок!
так важно доказать – не отобрали
твоей свободы до конца, дружок!
Вот крепкий чай. Вот ручка, вот тетрадь
и рядом – никого. И – благодать.

А.Т. испоняющий песенки Б.Г. "Козлы" и "Мочалкин блюз".

по моему, это 7 ноября 88-го. Праздничный концерт. Если мне не изменяет память, я спел тогда "Мочалкин блюз" и "Козлов"

Мама присылала мне журналы

«юность» и чего-то там ещё

Там тогда печатали навалом

Тех, кто был недавно воспрещён

И смешные всякие поэты

Некие «иртемьев», «степанцов»

Как же напечатали всё это?

Что за беспредел, в конце - концов

На свободе? – видно, что свобода

Наступает всё-таки в стране

На свободу наступает мода

Только вот меня, увы, там нет

Время убиваю я в казарме

В кухонных нарядах, чёрт-те где

До чего обидно – так бездарно

Захлебнуться в этой ерунде

ничего, вернусь я на гражданку

Не сочтите, люди, что в бреду

Выпью водки, взлезу на гражданку

Отосплюсь, немного отойду

а потом как ураган бушуя

Ярко проживу я жизнь свою

и таких стишков понапишу я!

и таких вам песенок спою!

***
очень кстати этот грипп
в феврале ко мне прилип
в холода-метели
я в тепле, в постели

так бы я сейчас, как пёс
где-нибудь на стройке мёрз
или мыл посуду
пусть уж три-четыре дня
обойдутся без меня
я лечу простуду

мне же выпала, друзья
козырная карта!
«Тихий Дон» читаю я
дожидаясь марта

1985

Я оказался в диком переплёте
кошмар кошмарней всех фантазий Гёте

никак себе представить я не мог
что гвоздь такой вонзится в мой сапог

вернее - в сердце, в мозг. И бедный разум
преследуют две-три случайных фразы

о тщетности всего. Я, как морской прибой
витийствую перед самим собой

***

Каждый день вспоминаю,

От тоски - волком вою

Как в пленительном мае

я встречался с тобою:

Твои яркие губки

Для меня - как Цусима.

Ты была в мини-юбке

просто неотразима!

Твои дивные ножки-

Нет, ну это уж слишком!

Грациознее кошки

Меня сцапав, как мышку

Ты разбила мне сердце!

Безнадежно влюбила!

Я не мог наглядеться

Превратился в дебила.

Много ль нужно солдату?
Я в Москве, в самоходе!

Шастал я по Арбату,

Всем доволен был вроде

Помнил я, даже спьяну

Пока служба, дружочек –

Никаких, блядь, романов!

Никаких заморочек!

Так и было сначала,

Но потом-то, что вышло? -

Ты меня повстречала,

и поехала крыша...

Осень. Падают листья.

До приказа - дней двести.

Я пишу тебе письма -

Нет ответа, хоть тресни.