КРАТКИЙ КУРС ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ. €

После победного Мая 45-го началась новая война – на этот раз война с "неудобной правдой". Итог ее известен. История самой великой и самой страшной войны оказалась закрыта калейдоскопом идеологических мифов. В результате самые больные вопросы этой войны – причины катастрофы 41-го и колоссальных потерь Красной Армии, равно как многие другие так и не нашли вразумительного ответа. Вулканические потрясения перестройки 1980-х и демократизации 1990-х разрушили эти мифы и открыли нашему обществу столь ужасающую правду войны, что прежние вопросы заслонил, один главный: Как же все-таки и благодаря чему мы смогли выиграть эту войну?

В предлагаемой вашему вниманию книге автор на основе новейших достижений историографии и уже введенного в научный оборот комплекса документов предлагает не только полный обзор участия нашей страны во второй мировой войне, но и собственную трактовку наиболее спорных проблем истории предвоенного периода и Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.

Памяти моего деда, Никона Федоровича Комкова, простого солдата, прошедшего всю войну и погибшего 9 мая 1945 года.

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ.

Часть I. «ЕСЛИ ЗАВТРА В ПОХОД…»

Отодвигая рубежи войны

«И помчаться лихие тачанки»

Советское общество накануне испытаний.

Подготовка советской экономики к войне.

Германия и Советский Союз в преддверии столкновения

Часть II. ТРАГЕДИЯ 1941-го

Катастрофа на границе

Успехи и провалы блицкрига

«Тайфун» под Москвой

Мобилизуя потенциал победы

Обретение союзников

Часть III. ПОПЫТКА КОРЕННОГО ПЕРЕЛОМА

Наступление на всех фронтах

"Отступать дальше – значит загубить себя"

Все для фронта!

Отношения с союзниками: испытания на прочность

Часть IV. НАЧАЛО ОСВОБОЖДЕНИЯ

«Космические операции» 42-го: триумф и провал

"Головокружение от успехов"

Победа на Курской дуге

Перелом в экономике войны

Борьба на оккупированной территории

СССР и союзники в 1943 г.: кризис доверия

Часть V. НА ЗАПАД!

Разгром на Украине

Неудачи на западном направлении

Прорыв к границе

Реванш в Белоруссии

Поход в Европу

Реванш в Маньчжурии

Урал против Рура: победа в тылу

Партизанское движение в 1944-1945 гг.

Дипломатия победы: СССР и союзники в 1944-1945 гг.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

ВВЕДЕНИЕ

Мы не свободны от истории. Как бы нам не казалось, что «все проходит, пройдет и это», история продолжает жить рядом с нами, жить в нас и никогда никуда не уходит. Мы постоянно обращаемся к нашей истории и не столько, чтобы вспомнить нечто давно забытое, сколько для того, чтобы понять, что происходит с нами сейчас.

И среди тех событий, к которым наше общество обращается чаще всего, Великая Отечественная война занимает особое место. Уже угас прежний накал страстей по поводу революций 1917 г., давно забыты нешуточные страсти, кипевшие когда-то вокруг НЭПа, отошла на задний план проблема сталинских репрессий 1930-х. Но события Великой Отечественной войны по-прежнему волнуют общество. Более того, именно споры вокруг причин трагедии 1941 г. породили два небывалых прежде явления. Первым из них стало формирование, по сути, нового исторического сообщества, рекрутировавшего под свои знамена целое поколение исследователей, профессиональный интерес которых к истории, впервые оказался продиктован не специальностью в дипломе, но истинным призванием. Именно его усилиями была начата «фолькизация» (от folk-history) истории войны 1941—1945 гг. Существовавшее же прежде профессиональное (на этот раз, действительно, по диплому) сообщество историков, впервые за весь период ожесточенных исторических споров, начавшихся еще в конце 1980-х гг., оказалось по-настоящему расколото именно из-за различия взглядов на проблему 1941 г. Что само по себе – явление феноменальное.

В чем же причины столь необычного отношения к истории Великой Отечественной войны? Первой среди них, конечно, нужно назвать сохраняющуюся народную память о войне. В январе-феврале 2005 г., накануне 60-летия окончания второй мировой войны в ряде стран Западной и Восточной Европы было проведено межстрановое исследование отношения общества к событиям этой войны. Оказалось, что 88% российских и 87% украинских семей часто или время от времени говорят о войне. В странах Европы об этом говорят в среднем в полтора-два раза меньше – в Германии – 38%, Австрии – 48%, Польше – 59% семей. При этом 72% россиян и украинцев считают себя хорошо и более или менее хорошо информированными о войне, в Германии эта часть составляет 56%, Австрии – 48%, Польше – 69%. Можно сказать, что война по-прежнему считается как бы «своей», своего рода «нашей войной».

Второе, не менее важное, обстоятельство – политический аспект истории Великой Отечественной войны. Не успели отгреметь залпы праздничного салюта Победы, как началась новая война – идеологическая – война с «неудобной правдой». Итог ее известен. Самые главные, самые больные вопросы – причины катастрофы 41-го и цена Победы, равно как многие другие так и не нашли вразумительного ответа. Эти вопросы, а вместе с ними и вся история самой великой и самой страшной войны оказалась закрыта калейдоскопом идеологических мифов, что создало главную предпосылку «исторических откровений» поздней перестройки 1980-х и ранней демократизации 1990-х. Их цель была явно политической – шедшей к Олимпу власти новой элите было необходимо дискредитировать своего противника – советский режим, а для этого следовало выбить из-под него исторические опоры. Одной из главных была Победа в войне с фашизмом, служившая неоспоримым доказательством и могущества, и эффективности режима. И сколь ни бесспорной представлялась наша Победа, но глубина и масштабность открывшейся шокирующей правды войны была такова, что на какое-то время изменился сам образ нашей Победы – от героизированного и романтизированного мифа до отталкивающего образа кровавого и абсолютно непрофессионального действа преступного режима. Не удивительно, что общественное сознание инстинктивно отринуло этот новый образ. И вместо прежних вопросов возник один главный: Как же тогда и благодаря чему мы все-таки смогли выиграть эту войну?

Пришло время «собирать камни», и вновь понадобилась история, ибо без знания истории практически невозможно конструирование какой-либо целеполагающей деятельности даже одного-единственного человека. Во сто крат история важнее, когда речь идет о конструировании новой государственной идентичности. Но на пути к новому обретению истории Великой Отечественной войны возникли и другие политические проблемы. Ярче всего они проявились накануне празднования 60-летия Победы, когда, среди всего прочего, некоторые страны Европейского союза прямо поставили эффективность партнерства с Россией в зависимость от интерпретации нашей страной известных событий второй мировой войны.

Вот на этом пересечении политического интереса и сохранившейся «больной памяти» общества и возник тот небывалый спрос на литературу о войне, который можно ежедневно наблюдать в наших книжных магазинах.

Предлагаемая вниманию читателя книга – еще одна попытка коснуться истории Великой Отечественной войны. Попытка эта стала результатом собственного переосмысления событий войны в процессе поиска ответов на бесчисленные вопросы студентов, возникавших во время чтения лекций по истории России ХХ века. Студенческая аудитория, по убеждению автора, самая благодарная, но и самая пытливая, а ее вопросы всегда отражают суть современного видения войны. Все это потребовало осмысления истории Великой Отечественной войны в целом, как части более масштабного явления – второй мировой войны. Одновременно потребовалось достаточно сжатое изложение материала, концентрации на главном. Эти особенности и определили цель данного издания – представить краткий курс истории участия нашей страны во второй мировой войне, сосредоточив внимание читателя на самых проблемных ее страницах.

Часть I. «ЕСЛИ ЗАВТРА В ПОХОД…»

Период второй мировой войны, начавшийся 1 сентября 1939 г. и завершившийся 22 июня 1941 г., имел решающее значение как для развития войны в целом, так и для участия в ней Советского Союза. Именно в этот период был определен масштаб и характер войны, произошла расстановка основных сил противоборствующих сторон, приняты важнейшие решения, определившие дальнейший ход военных действий. При изучении истории второй мировой войны в целом именно данная проблематика представляется наиболее обоснованной и продуктивной. Однако, поскольку речь идет об участии Советского Союза в событиях данного периода войны, целесообразно рассматривать их сквозь призму значения для истории советского общества и государства.

На чем тогда следует сфокусировать свое внимание? Главным представляется совокупность вопросов, касающихся подготовки СССР к войне. Каким образом советское политическое руководство проводило подготовку страны к войне в условиях расширения ее масштаба и приближения к своим границам? Насколько данная политика была адекватной требованиям изменявшейся обстановки? И каковым, в итоге, оказалось состояние общества и его вооруженных сил накануне 22 июня 1941 г.?

После начала Второй мировой войны и в результате заключения советско-германского пакта 23 августа 1939 г. политическому руководству Советского Союза выпал редкий исторический шанс – на протяжении почти 22 месяцев оставаться в положении «над схваткой». Прежде всего, в условиях, когда крупнейшие мировые державы оказались втянуты в войну, советское руководство получило свободу действий. Советские лидеры сохранили свободу выбора того или иного союзника, т.е. возможность присоединиться к той или иной стороне, потребовав при этом соответствующей компенсации. На протяжении определенного времени момент вступления в войну так же определялся выбором Советского Союза. И, наконец, советское военно-политическое руководство, наблюдая ход войны в Европе, получило уникальную возможность совершенно точно определить, каким образом будет действовать противник после неизбежного начала войны с ним. Вермахт в ходе кампаний 1939—1940 гг. раскрыл свою «лабораторию блицкрига», продемонстрировав весь арсенал политических и военных средств достижения победы. Советское командование теперь могло целенаправленно отрабатывать на учебных полигонах и в академических аудиториях наиболее эффективные способы борьбы с вероятным противником. Политическое руководство, извлекая уроки из опыта борьбы в Европе, получило возможность совершенно точно моделировать характер и масштабы надвигающейся войны, степень вовлеченности в нее общества и сумму усилий, необходимых для достижения победы.

Эта благоприятнейшая с военной и политической точки зрения ситуация дополнялась не менее благоприятной обстановкой внутри страны. В отличие от европейских стран, где общество будучи «ушибленным» синдромом Первой мировой войны, не хотело и слышать о возможности новой войны,[1] советский народ на протяжении целого десятилетия жил в ожидании ее неизбежности. В этих условиях советское политическое руководство могло практически без препятствий, как внутри страны, так и вне ее, вести целенаправленную подготовку к мировой войне.

Процесс подготовки Советского Союза к войне целесообразно рассматривать в четырех основных аспектах – внешнеполитическая деятельность государства, состояние экономики, моральная готовность общества к войне, подготовка вооруженных сил.

Отодвигая рубежи войны

В ситуации неизбежности войны главной задачей внешней политики СССР должно было стать обеспечение наиболее выгодного соотношения сил для борьбы с противником. Лучшим средством для этого было бы заключение возможно более мощного по составу военного союза с одной стороны и внешнеполитическая изоляция противника – с другой. Вторая задача внешней политики – создание наиболее выгодных условий и времени вступления в войну. Гипотетически это означало ситуацию, когда страна и ее вооруженные силы наиболее готовы к началу войны, отношения с союзниками оформлены в виде конкретных военных обязательств и согласованных планов совместных действий, противник максимально ослаблен или не готов к началу войны. И третья, не менее важная, задача – обеспечение наиболее выгодного стратегического положения для собственных вооруженных сил, в котором они способны максимально эффективно выполнять задачи или обороны или же решительных наступательных действий.

Попытаемся выяснить насколько успешно советская внешняя политика, действия политического руководства СССР смогли решить эти задачи.

Отношения Советского Союза с потенциальными союзниками против Германии стали результирующей заключения советско-германского договора о ненападении 1939 г. и начавшейся вскоре войной в Европе. 23 августа И.В. Сталин и В.М. Молотов, практически единолично решавшие в тот период вопросы внешней политики,[2] сделали выбор в пользу Германии. Советское руководство предпочло конкретные выгоды, которые давал пакт, довольно неопределенным перспективам возможного англо-франко-советского военного союза. Однако, важно отметить, что поворот советской политики от возможного союза с Англией и Францией к сотрудничеству с Германией происходил весьма осторожно. Объяснялось это, прежде всего, как внезапностью германской инициативы, так и масштабностью сделанных предложений.[3] На протяжении сентября-октября 1939 г. советская дипломатия действовала постепенно. С одной стороны Москва не торопилась захватить ту часть Польши, что отходила в «сферу интересов» СССР согласно секретному протоколу пакта 23 августа. Только 17 сентября после многократных и настойчивых пожеланий германской стороны советские войска получили приказ перейти польскую границу и двинуться навстречу вермахту уже вышедшему к линии разграничения «сфер германских и советских интересов в Польше». С другой стороны, советское руководство всячески пыталось успокоить Англию и Францию, опасавшихся возможных союзнических отношений СССР и Германии. И в целом советской дипломатии это удалось. Одновременно с вторжением на польскую территорию Красной Армии Москва делает заявление о нейтралитете Советского Союза в начавшейся войне.

Английская и французская дипломатия с готовностью принимают эту позицию. Часть английских политиков пришла к выводу, что Советский Союз совершил вторжение в Польшу «в целях сдерживания немцев».[4] И уже в октябре 1939 г. в правительственных кругах Англии вполне серьезно обсуждался вопрос о возможности заключения торгового договора с Советским Союзом.[5] Достаточно спокойно союзники воспринимают и появление советских войск в Эстонии, Латвии и Литве, куда они были введены после заключения этими государствами пактов о взаимопомощи с СССР в сентябре-октябре 1939 г. Безусловно, эта «умиротворяющая» позиция западных держав в отношении Советского Союза не могла не подтолкнуть советское руководство к дальнейшей экспансии в Восточной Европе. Осознав, что нейтралитет СССР в условиях разгоравшейся войны в Европе жизненно важен для Англии и Франции, Сталин начал действовать более решительно. По сути, в позиции западных держав начал действовать тот же механизм, что и в отношении германской экспансии в конце 1930-х гг. – боязнь развязывания войны связывала руки активной дипломатии.

Своеобразный «внешнеполитический Рубикон» советское руководство перешло 28 сентября 1939 г., заключив с Германией новый договор «дружбе и границах». Дело было не в установлении общей государственной границы, что являлось скорее вопросом техническим, и не в «обмене» территориями, после чего Литва вошла в «сферу интересов» СССР. Советское руководство, отбросив колебания в выборе, открыто делает ставку на Германию, прямо заявив о «дальнейшем развитии дружественных отношений между своими народами».[6] С этого момента начинается углублявшееся вплоть до весны 1941 г. сотрудничество Советского Союза с Германией в различных сферах.

Важнейшим для обеих сторон стало экономическое сотрудничество. Первый шаг в его развитии был сделан еще накануне подписания пакта о ненападении – 19 августа 1939 г., когда было заключено кредитное соглашение на общую сумму 380 млн. марок. В обмен на поставки в Германию нефти, хлопка, зерна, фосфатов и другого сырья Советский Союз получал броню, станки, оптические приборы.[7] Подписание договора о дружбе и границе дало новый толчок взаимовыгодной торговле. И обе стороны постарались извлечь максимальную выгоду. При подготовке нового соглашения в октябре 1939 г. германская делегация во главе с К. Шнурре рассчитывала приобрести стратегическое сырье на сумму в 1,5 млрд.марок, предлагая в свою очередь промышленные товары на сумму в 1 млрд.марок. Но встречное предложение делегации А. Микояна повергло немцев в изумление – «Советы» хотели получить товаров на ту же сумму и, главное, это было почти одно оружие. Перечень заказа включал широчайший спектр – от дальномеров до тяжелых крейсеров, от биноклей до танков, от прицелов до образцов всех (!) немецких самолетов.[8] Советские политические руководители, осознав, что Германия чрезвычайно заинтересована в получении стратегического сырья в преддверии начала наступления на Западе, просто «повышали ставки». Однако, список советских требований был слишком велик даже в этих условиях. Итог заключенного 11 февраля 1940 г. в Москве «Хозяйственного соглашения между Германией и СССР» оказался более скромным для обеих сторон. СССР должен был поставить в Германию сырья на 800 млн. марок, в т.ч. 900 тыс.т нефти, 500 тыс.т железной руды, 100 тыс.т хромовой руды и тысячи тонн цветных металлов. В стоимость советских поставок также были включен транзит стратегических материалов в Германию из Ирана, Афганистана и других стран. В свою очередь Советских Союз получал из Германии товаров и услуг на сумму в 600 млн. марок. В число поставок входили образцы вооружений и военной техники, в т.ч. бронетехника, самолеты и недостроенный тяжелый крейсер «Лютцов».[9]

Значительной оказалась и советская помощь германским военно-морским силам. В октябре 1939 г. советское правительство предложило германскому командованию создать военно-морскую базу на Кольском полуострове в 35 милях от Мурманска. Эта база получила название «Базис Норд». Она предназначалась для использования немецкими кораблями и подводными лодками для ремонта и дозаправки так же как и другие советские порты. Однако этим советско-германское сотрудничество не исчерпывалось. Летом-осенью 1940 г. советские ледоколы «Ленин», «Сталин» и «Каганович» провели Северным морским путем в Тихий океан германский рейдер «Комет», замаскированный под торговый корабль. Выйдя в Тихий, а затем и Индийский океан он начала топить торговые корабли англичан.[10]

* * *

Опираясь на поддержку Германии советское руководство приступает к «решению» финского вопроса. Первоначально правительство СССР намеревалось использовать ту же модель решения проблемы, что и в случае со странами Прибалтики. Но неуступчивость финской стороны, не соглашавшейся предоставить базы для размещения подразделений советских вооруженных сил, поставила Советский Союз перед необходимостью применения силы. Полагаясь на подавляющее превосходство своих вооруженных сил над малочисленной финской армией и невмешательство западных держав, И.В. Сталин начинает войну. 30 ноября 1939 г. войска Красной Армии начинают боевые действия на финской границе. На следующий день в г. Терийоки (ныне г. Зеленогорск) было провозглашено «народное правительство Финляндской Демократической республики», во главе с известным деятелем Коминтерна Отто Куусиненом.[11] СССР немедленно признал это правительство и заключил с ним договор о взаимопомощи и дружбе. Однако расчеты советских политиков на этот раз не оправдались. Попытка создания марионеточного правительства в Терийоки вызвала резко негативную реакцию мирового сообщества. Не получилось и советского «блицкрига». Военные действия приобрели затяжной и кровопролитный характер, мировое сообщество резко осудило советскую агрессию – 14 декабря СССР был исключен из Лиги наций, а к концу декабря возникла реальная угроза вмешательства в конфликт европейских держав – прежде всего, Англии и Франции. И все же в феврале 1940 г. Красной Армии удается добиться решающих успехов на фронте, и война завершается заключением мирного договора 12 марта 1940 г. Советский Союз получил часть финской территории на Карельском перешейке, на Кольском полуострове, в аренду был сдан полуостров Ханко (бывший Гангут). Наиболее важным результатом этой войны считалось то, что удалось отодвинуть границу от Ленинграда, но не меньшее значение имела аренда военно-морской базы на Ханко. Вместе с базами на территории Эстонии и Моонзундских островах удалось восстановить существовавшую еще в начале века систему обороны устья Финского залива, что закрывало противнику путь к Ленинграду с моря. Собственно военный итог оказался не в пользу Красной Армии, она понесла тяжелейшие потери.

Потери воюющих сторон в советско-финлядской войне, 1939—1940 гг.[12]

Потери сторон	СССР	Финляндия
Личный состав, чел
убитые и умершие
пропавшие без вести
пленные
раненые, больные
всего:
Техника и вооружение, ед.
танки
самолеты
орудия, минометы

* * *

Весной-летом 1940 г. вновь кардинально изменилась ситуация в Европе. В апреле Германия неожиданным и стремительным ударом захватывает Данию и Норвегию. В мае также неожиданно для союзников вермахт наносит удар по Бельгии, Голландии и через их территорию вторгается во Францию. Объединенные англо-французские силы терпят сокрушительное поражение. И уже 22 июня Франция капитулирует. Германии понадобилось всего шесть (!) недель, чтобы сокрушить мощнейшую военную державу в Европе. Самый потрясающий «блицкриг» за всю историю войн радикальнейшим образом изменил баланс сил в Европе. Прежняя схема, на которую опирался Сталин в своих внешнеполитических расчетах, рухнула. Теперь Гитлер, уничтожив на какое-то время потенциальную угрозу войны на два фронта, получил свободу действий на Востоке. Близкая возможность столкновения СССР и Германии вырисовывалась все более четко. Для Сталина это означало необходимость выбора нового курса. И снова, как в 1939 г., к этому подтолкнули действия британской дипломатии. 1 июля 1940 г. английский посол в СССР С. Криппс передал И. Сталину послание У. Черчилля, пытавшегося выяснить позицию советского руководства в новой расстановке сил.[13] По сути, это можно было расценить как попытку создать основу для совместных действий против Германии. Однако Сталин и в этот раз делает ставку на Германию – через несколько дней после встречи с Крипсом Молотов передал резюме этой встречи германскому послу в Москве Ф. фон Шуленбургу, открывая перед немцами «все карты».[14] Одновременно советское руководство совершает следующий шаг в территориальной экспансии. В середине июня на территорию Прибалтики были введены дополнительные соединения Красной Армии, в это же время советское правительство направило руководителям Эстонии, Латвии, Литвы ноты с требованием изменить состав правительств с целью «честного проведения в жизнь» договоров о взаимопомощи с СССР.[15] Вскоре новые правительства были сформированы.

Затем Советский Союз переносит направление своей экспансии на юг. 26 июня советское правительство потребовало от Румынии возвращения Бессарабии. В конце июня части Красной Армии были введены на территорию Бессарабии и Северной Буковины. В начале августа эти земли были включены в состав созданной Молдавской ССР и Украины. В эти же дни в состав СССР на правах республик были приняты Литва, Латвия, Эстония. Поглощение Советским Союзом Прибалтийских республик крайне негативно было воспринято на Западе. Отношения с Англией и США заметно ухудшились.

Впрочем, эта реакция не слишком обеспокоила советское руководство. Гораздо важнее была реакция Германии. И если присоединение Бессарабии вполне соответствовало содержанию секретного протокола к пакту Молотова-Риббентропа, поскольку эта территория входила в «сферу интересов» Советского Союза, то включение стран Прибалтики в состав СССР и, особенно, захват Северной Буковины вызвали озабоченность германской стороны.[16] С этого момента начинается период явного охлаждения отношений и дипломатического противостояния двух стран. Германия берет реванш. В конце августа 1940 г. в Вене проходит арбитраж по поводу территориального спора Венгрии и Румынии с участием Италии и Германии. Мало того, что Советский Союз не был приглашен к участию в работе арбитража, Германия выступила гарантом новых границ Румынии, что советской стороной было расценено как прямое нарушение советско-германского пакта о ненападении.[17] В сентябре отношения осложнились еще больше. На территории Румынии и Финляндии появились германские войска, 27 сентября в Берлине был подписан германо-итало-японский договор о военном союзе (Тройственный пакт). Причем во всех этих событиях Советский Союз был поставлен перед фактом. Все точки над «i» должен был расставить визит главы советского правительства и наркома иностранных дел В. Молотова в Берлин 12—13 ноября 1940 г. Однако визит, по сути, закончился ничем. Попытка Молотова решить вопросы «отравлявшие германо-русские отношения» не принесла результатов.[18] Выдвинутые Германией условия присоединения к Пакту были явно неприемлемыми для советской стороны. Состоявшееся вскоре присоединение к Тройственному пакту Венгрии и Румынии лишь подчеркнуло жесткость позиции германской дипломатии. Москва попыталась противостоять германскому давлению на Балканах. В конце ноября советское правительство предложило Болгарии заключить пакт о взаимопомощи, но это предложение было отвергнуто. После провала миссии Молотова в Берлин для советского руководства наступил «момент истины».

Из записи бесед писателя Константина Симонова с маршалом А.М. Василевским: «Что немцы готовились к войне и что она будет, несмотря на пакт (1939 г. – А.К.), были убеждены все, кто ездил в ноябре сорокового года вместе с Молотовым а Берлин. Я тоже ездил в составе этой делегации, как один из представителей Генерального штаба. После этой поездки, после приемов, разговоров там ни у кого из нас не было ни малейших сомнений в том, что Гитлер держит камень за пазухой. Об этом говорили и самому Молотову. Насколько я понял, он тоже придерживался этой точки зрения».[19]

Сохранение прежней позиции советской политики, в основе которой была ставка на сотрудничество с Германией и неприятие любых попыток Англии и США к сближению, вызывало все большее сомнение. По сути, отношения с Германией подошли к своему пределу – делить к обоюдной выгоде было уже нечего, военный союз для обеих сторон представлялся невозможным. Дальнейшая ставка германского руководства на сохранение Советским Союзом нейтралитета в условиях невозможности скорой победы над Англией делала Германию чрезвычайно уязвимой, а советскую позицию слишком сильной, что было заведомо неприемлемым для Гитлера. В данной ситуации столкновение с Германией становилось лишь вопросом времени. И непонимание сути этой ситуации заранее отдавало инициативу руководству Германии.

На этом фоне особенно значимым выглядело расширение экономического сотрудничества СССР и Германии. Несмотря на явное осложнение дипломатических отношений к концу 1940 г. и провал миссии В. Молотова в Берлин торгово-экономическое сотрудничество продолжилось, и 10 января 1941 г. в Москве было подписано новое «Хозяйственное соглашение». Общий объем торговли в рамках этого соглашения достиг своего пика в мае 1941 г. В Германию продолжали безостановочно идти эшелоны с нефтью, цветными металлами, зерном, хлопком, а в Советский Союз – промышленное оборудование, броня, образцы вооружения, технология. Всего же в период с 23 августа 1939 г. по 22 июня 1941 г. сумма размещенных заказов обеих стран достигла 3 млрд. марок, а сумма выполненных заказов – 1,2 млрд. марок.[20]

Весной 1941 г. советская дипломатия предпринимает последнюю попытку политического воздействия на позицию Германии. 5 апреля в Москве был подписан советско-югославский Договор о дружбе и ненападении. Но германская реакция на эту попытку была быстрой и жесткой – на следующий день части вермахта перешли югославскую границу. 15 апреля Югославия капитулировала. Пожалуй, единственным ощутимым успехом советской внешней политики стало заключение с Японией пакта о нейтралитете 13 апреля 1941 г., что значительно снижало угрозу войны на два фронта.

Подведем некоторые итоги советской внешней политики в период 1939—1941 гг.

В течение 22 месяцев «мирной передышки», купленной ценой сближения с Германией и отказом от возможного сотрудничества с Англией, Францией и США, советское руководство проводило активную внешнюю политику, результаты которой оказались весьма противоречивыми.

С одной стороны прямым результатом этой политики стала успешная экспансия в западном направлении, включение в состав СССР ряда независимых государств и отторжение ряда территорий соседних стран. Весьма ощутимыми были результаты экономического сотрудничества с Германией. Советская экономика получила большое количество станков, оборудования, новые технологии. И, пожалуй, самое важное, в распоряжении командования Красной Армии и военно-морского флота оказались образцы немецкого вооружения и военной техники, в том числе – и самые новейшие. Они подверглись тщательному изучению. Специалисты промышленности могли познакомиться с новейшей немецкой техникой и технологией, использовать этот опыт в создании новой техники для Красной Армии. Технические специалисты армии и флота получили прекрасную возможность изучить сильные и слабые стороны немецкой техники и выработать наиболее эффективные средства и способы борьбы с противником непосредственно перед началом войны. Такой возможности не получала ни одна армия того времени.

Но были и весьма негативные последствия. Так, Германия выполнила свои обязательства по поставкам в Советский Союз далеко не полностью. К 22 июня 1941 г. Германия выполнила свою часть обязательств в размере лишь 68% от объема советских поставок. Это означало, что Германия оставалась должной Советскому Союзу 234,2 млн. марок.

Но главными все же были политические следствия. Прежде всего, непосредственно в момент начала войны с Германией Советский Союз все-таки оказался в одиночестве. Будущую антигитлеровскую коалицию пришлось создавать уже после начала войны, договариваясь о механизмах взаимодействия. Это все требовало времени. И какого! Напомним, что в первые дни войны вермахт продвигался по советской территории по 60—70 км в сутки! А ведь это не просто территория, это – сотни тысяч советских людей, попадавших в оккупацию на долгие годы. Германия же, напротив, за те же 22 месяца сумела создать целую коалицию европейских государств, вооруженные силы которых вместе с вермахтом обрушились на СССР в июне 1941 г.

Точно так же свои негативные следствия имело и продвижение госграницы СССР на запад. Победа в «зимней войне» стала для СССР поистине «пирровой». Цена за квадратный километр финской территории была несоизмерима с полученными выгодами. Главное же было в том, что исходные цели «поглощения» Финляндии достигнуты не были. По сути, это было первое поражение в процессе советской экспансии. И еще одно. Совершенно шокирующее впечатление на Запад произвела демонстрация военной слабости Красной Армии. На фоне ошеломляющих успехов вермахта в Европе это выглядело особенно разительно. И, пожалуй, самым значимым военно-политическим итогом этой войны стало то, что взамен потенциально нейтральной страны на северо-западной границе вблизи стратегически важного центра СССР – Ленинграда – мы получили реального противника, буквально обреченного на скорый реванш.[21]

Весьма неоднозначным было включение новых территорий в состав Советского Союза. С одной стороны благодаря включению в СССР новых территорий численность населения возросла на 14 млн. человек, и граница была отодвинута на запад на расстояние от 300 до 600 км. Но одновременно возникла необходимость оборудования линии новой государственной границы и, главное, создания необходимой инфраструктуры приграничных округов. Насколько удалось решить эту задачу, свидетельствует тот факт, что к началу войны в 1941 г. пропускная способность советской железнодорожной сети на западном театре боевых действий уступала германской более чем в два раза, в то время как до присоединения новых территорий это соотношение было почти равным.[22] Следует также отметить и весьма негативное отношение части населения к советскому режиму на вошедших в состав СССР территориях. Это создавало прекрасные возможности для вербовки германской разведкой многочисленной агентуры среди населения и успешной диверсионной деятельности с началом войны.

Таким образом, преимущества военно-стратегического характера, полученные Советским Союзом в результате сближения с Германией, существенно осложнялись или же, практически, сводились к нулю возникшими проблемами. Требовалось значительное время для реализации этих преимуществ, а времени уже не оставалось. Противоречивость результатов советской внешней политики заключалась в том, что они могли дать положительный эффект только при длительной передышке, на которую, собственно, и рассчитывал И.Сталин, совершая выбор в пользу сближения с Германией. Но в ситуации, когда эта передышка оказывалась слишком короткой, возникал обратный эффект – все плюсы обращались в минусы.

«И помчаться лихие тачанки…»

Выше отмечалось, что результаты советской внешней политики в течение 22 месяцев, предшествующих нападению Германии, с точки зрения подготовки к надвигающейся войне, оказались, весьма противоречивыми и неоднозначными. Каким же образом был использован этот период для подготовки советских вооруженных сил к надвигающейся войне?

Сама подготовка вооруженных сил к войне включала следующие составляющие:

- создание отвечающих требованиям времени систем комплектования и управления вооруженными силами, соответствующей структуры армии и флота (оптимальное сочетание видов вооруженных сил и родов войск).

- оснащение вооруженных сил необходимым вооружением, техникой, системами базирования и обеспечения, соответствующей инфраструктуры.

- подготовка рядового и командного состава вооруженных сил к войне.

- необходимое обобщение и использование опыта начавшейся второй мировой войны в подготовке вооруженных сил.

Период 1939—1941 гг. стал для советских вооруженных сил временем интенсивного роста и реформирования. Уже 1 сентября 1939 г., в день начала второй мировой войны, в СССР был принят закон о переходе к кадровому комплектованию вооруженных сил вместо смешанной системы, сочетавшей территориально-милиционные формирования с кадровыми. Новая система должна была обеспечить качественное улучшение боевой подготовки войсковых соединений мирного времени. Одновременно начинается стремительный рост общей численности Красной Армии. Если в августе 1939 г. численность КА составляла более двух млн.чел., в составе 98 дивизий и 5 бригад, то к июню 1941 г. общее число дивизий было увеличено до 303, бригад – 22, насчитывавших в своем составе свыше 5,373 млн.чел.[23] Стремительно увеличивалась численность боевой техники, поступавшей на вооружение Красной Армии. Советская авиация к началу войны имела в своем составе 20,8 тыс. машин (из них 15,9 боевых). Артиллерия РККА насчитывала 110,4 тыс. орудий и минометов. Увеличивалась и ч<