Я- твой сын, плоть от плоти твоей, кость от кости, -

И пролить свою кровь за тебя я готов.

Идеи дружбы народов вдохновляли и татарского поэта Аделя Кутуя:

Я русскую столицу берёг.

Чтобы жила татарская столица.

О единстве чувств и помыслов народов страны свидетельствовало их бережное отношение к культурным традициям, к сокровищнице духовных ценностей, умение поэтически воспринимать природу не только своего родного, но и инонационального края. Вот почему в высокой и чистой нравственной атмосфере даже хрупкая веточка сирени, как о том поведал А.Кутуй в стихотворении « Утренние думы» (1942), вырастает в символ несокрушимости:

Как я люблю весенний Ленинград,

Твоих проспектов гордое сиянье,

Бессмертную красу твоих громад,

Рассветное твоё благоуханье!

Вот я стою, сжимая автомат,

И говорю врагам я в день весенний:

- Вы слышите сирени аромат?

Победа в этом запахе сирени!

Обострённое чувство родины питало пламя справедливого гнева, вдохновляло людей на подвиги в бою и труде. Отсюда неизменный мотив милой сердцу грузинских поэтов Картли ( древнее название Грузии), воспевание Владимиром Сосюрой любимой Украины, вдохновенные картины Полесья и Беловежской пущи у белорусских поэтов. Всё это рождает, пользуясь словарём Якуба Коласа, « созвучье и лад» малой и большой Отчизны, о чем поэтически проикновенно сказал Валдис Лукс, обращаясь к « Уходящему сегодня на бой» :

Родина в мире одна. Знай, что двух не бывает, -

Есть только та, где висела твоя колыбель.

Есть только та, что дала тебе веру и цель,

Та, что звёздною славой нелёгкий твой путь осеняет…

В 1944г., армия, освободив Польшу и Болгарию, уже выходила на рубежи Эльбы, поэт Сергей Наровчатов писал:

То не слово врывается в слово:

От Урала и до Балкан

Крепнет братство, грозное снова,

Многославное братство славян.

( Из цикла « Польские стихи»)

О гуманной миссии воинов-победителей говорил казахский поэт А.Сарсенбаев:

Это слава русских солдат,

Это прадедов наших стан…

Как они много лет назад,

Мы проходим гряду Балкан…

А дорога вьётся змеёй,

По опасным ползёт местам,

Старый памятник боевой

Предвещает победу нам.

Содружество в общей борьбе с фашизмом, интернационализм - эти темы нашли воплощение в творчестве многих поэтов.

Эпоха Великой Отечественной войны породила замечательную по силе и искренности поэзию, гневную публицистику, суровую прозу, страстную драматургию. Обличительное сатирическое искусство той поры родилось как выражение гуманизма и великодушия человека , защищавшего человечество от механизированных фашистских орд. Частушки, пословицы, поговорки, басни, сатирические перепевы, эпиграммы- весь арсенал острот был взят на вооружение. Поэты вновь обращаются к эпиграммной частушке. Исключительной действенностью отличалась саркастическая надпись или подпись под плакатом « Окон ТАСС», карикатурой.

Д.Бедный, В.Лебедев-Кумач, А.Твардовский, А.Прокофьев, А.Жаров и целая плеяда фронтовых сатириков и юмористов успешно выступала в жанре сатирической миниатюры. Ни одно сколько-нибудь значительное событие на фронте не прошло бесследно для сатириков. Разгром фашистов на Волге и под Ленинградом, в Крыму и на Украине , дерзкие рейды партизан по вражеским тылам, смятение и разброд в стане гитлеровской коалиции, решающие недели битвы в берлинском логове- всё это остроумно и точно фиксировалось сатирическим стихом. Вот характерное для манеры Д.Бедного – эпиграмматиста четверостишие « В Крыму»:

-Что это? - Гитлер взвыл, глаза от страха жмуря. -

Потеряны- Сиваш, и Перекоп, и Керчь!

На нас идет из Крыма буря!

Не буря, подлый гад, а смерч!

Все средства комического заострения использовались для того, чтобы окончательно разделаться с противником. Этой цели служили иронические стилизации в духе старинных романсов, мадригалов, народных напевов, умело шаржированные сценки, диалоги. С серией « Эпитафии впрок» на страницах « Крокодила» выступил поэт Арго. « Пузатый Геринг в голубом мундире», что нетто весит « сто двадцать четыре, при орденах сто двадцать пять кило», неистовствовавший под небом Африки Роммель, которого, « чтобы не драпанул из могилы». Пришлось « плитой могильной придавить», наконец, чемпион по вранью Геббельс- вот объекты сатирического пера поэта.

Заслуживает внимание цикл эпиграмм В. Лебедева-Кумача, опубликованный в 1944-1945 гг. в « Крокодиле». Среди них интересны по остроте и смелости такие стихи, как « В дебрях столетии», « Взгляд и нечто», « Напрасный труд» и др. Особая роль в эти годы отводилось сатирическому обозрению, стихотворному и прозаическому памфлету. В жанре сатирического обозрения возрастает элемент аналитичности, облик врага раскрывается с непостижимой ранее психологической углубленностью. Некогда бездумно марширующий автомат, крепко битый на восточном фронте, начинает обнаруживать признаки живого существа, задумываться над своей конечной судьбой. Эта эволюция фашистского воинства и была зафиксирована сатирой.

Сатирик показывают, как разложение охватывает гитлеровский тыл, как рушатся претензии незадачливых « гегемонов» рейха на особую « цивилизаторскую» миссию и связанные с этим надежды на барыши.

К середине 1943 г. завершился процесс становления основных видов сатирического творчества военной поры. Художники постепенно отходили от абстрактно- аллегорических олицетворений фашистского зла, овладевая искусством сатирического образа во всей гамме комического и трагического.

В сборнике фронтовой сатиры Владимира Иванова « Карлушку – на мушку!» ( 1944) образ Карлушки- в известном смысле художественное открытие автора. Это не наглый и спесивый, а уже крепко битый «тотальный» фашист, в глазах которого запоздалое прозрение, смертельная усталость.

На завершающем этапе войны в сатире сильнее пробиваются ликующие тона, открыто мажорные краски. У стен фашистской Германии стоят чудо-богатыри- вестники могучего, великодушного народа. « Мы расплачиваемся с ней вполгнева,- писал в ту пору Л Леонов,- иначе один лишь ветер ночной плакал бы теперь на её голых отмелях».

Обречённость фашистского нашествия, разбившегося о мужество и стойкость народа, раскрывалась на последнем этапе войны уже, как правило, не в сатирической зарисовке, не в лирико-публицистической форме, но чаще всего в обобщенно философском плане. Поэзией с её способностью концентрированного выражения мысли были созданы произведения, в которых чувство обострённого историзма, итоговость наблюдений рождали образы большого синтеза.

Стихотворение М.Светлова « Итальянец» (1943)- поэтическое раздумье. Однако скорбная медитация окрашена не трагедийным, а трагико- сардоническим началом. Именно так и должна была быть выражена идея справедливого возмездия , определяющая движение лирической эмоции. Этому заданию подчинены высокое искусство параллелизма и контраста, а также кольцевая композиция. В первых строках стихотворения- напоминание о голубизне Неаполитанского залива, а в финале тот же мотив обретает траурную тональность. Простой чёрный крест на груди убитого врага ассоциируется с могильным крестом:

Никогда ты здесь не жил и не был!

Но разбросано в снежных полях

Итальянское синее небо,

Застеклённое в мёртвых глазах.

Воплощение коренных социально-нравственных, гуманистических идеалов борющегося народа с позиций углубленного историзма и народности мы находим в таком крупном эпическом жанре, как поэма. Годы Великой Отечественной войны стали для поэмы не менее плодотворным периодом, чем эпоха 20-х годов. « Киров с нами» (1941) Н.Тихонова, « Зоя» ( 1942) М.Алигер, « Сын» ( 1943) П.Антакольского, «Февральский дневник» ( 1942) О.Берггольц, « Пулковский меридиан» ( 1943) В.Инбер, « Василий Тёркин» ( 1941-1945) А. Твардовского – вот лучшие образцы поэтического эпоса военных лет.

В поэме как жанре синтетическом есть и быт , и панорамная картина эпохи, выписанная со всеми конкретными деталями- от морщинок и рябинок на лице человека до знаменитых ватников и теплушек, индивидуальная человеческая судьба и раздумья о большой истории, о судьбах страны и планеты в середине двадцатого столетья.

Показательна эволюция поэтов П. Антокольского и В. Инбер. От перенасыщения ассоциациями и реминисценциями предвоенной поэзии П. Антокольский смело переходит к стиху суровому и простому. Поэма « Сын» подкупает сочетанием лиризма с высокой патетикой. проникновенной задушевности с гражданским началом:

… Но разве это, разве тут начало?

Начала нет, как , впрочем. Нет конца.

Жизнь о далёком будущем молчала