Достаточно ли сильна армия гота?

К вечеру мы внесли кое-какой порядок в эту неразбериху. Около 19 часов меня позвали на ужин в убежище Паулюса. У командующего собрались начальник штаба, начальник оперативного отдела, квартирмейстер, начальник разведывательного отдела, старший офицер связи, личные адъютанты.

Сначала я должен был рассказать о том, что происходило вне котла. Потом разговор зашел о событиях в котле. В этой связи я узнал, что командование группы армий «Дон» только первые дни после создания группы посылало в котел высших офицеров, чтобы получить представление о фактическом положении в котле. В конце ноября на несколько часов прилетел в котел начальник штаба группы армий генерал-майор Шульц, а вскоре вслед за ним начальник оперативного отдела полковник Буссе. После этого контакт в основном поддерживался по радио. Паулюс не имел возможности лично переговорить с генерал-фельдмаршалом фон Манштейном. Это был, несомненно, большой дефект. Тем не менее в этот вечер в нашем кругу царило весьма приподнятое настроение. Ведь армия Гота начала удар с целью прорыва котла извне и к вечеру значительно продвинулась вперед!

— Если армия сохранит такой темп продвижения, самое позднее через неделю с ней будет установлена связь, — заметил один из молодых адъютантов. Паулюс несколько охладил этот оптимизм.

— Если 4-я танковая армия сохранит такой темп… Хорошо, что вы сделали такую оговорку. Вам должно быть ясно, Циммерман, что пока Гот отбросил лишь передовое охранение войск Красной Армии. Борьба с основными силами еще только предстоит. Будем надеяться, что армия Гота обладает достаточной пробивной силой.

Мне припомнился разговор, который был у меня накануне в Морозовске с полковником Венком, немецким начальником штаба 3-й румынской армии.

— Если я не ошибаюсь, — вмешался я в беседу, — LVII танковый корпус, включающий 6-ю и 23-ю танковые дивизии, а также 15-ю авиаполевую, является ударным клином армии Гота. Румынские пехотные и кавалерийские дивизии следуют за ними для прикрытия флангов. Кроме 6-й танковой дивизии, которая полностью укомплектована и сейчас прибыла из Франции, во всех остальных дивизиях уже нет полной численности. Это относится прежде всего к румынским дивизиям, которые были 20 ноября в начале контрнаступления Красной Армии рассеяны и обращены в бегство.

— Это верно, — подтвердил Шмидт. — В ближайшие дни Гот должен получить еще и 17-ю танковую дивизию.

Паулюс задумался. Когда адъютанты ушли и остались только начальники отделов, он сказал:

— Я перестаю понимать верховное командование. Видимо, оно не извлекло никаких уроков из тяжелых поражений последних недель. Состав армии Гота — потрясающий пример того, как по-прежнему безответственно недооценивается сила Красной Армии. Адам рассказывал мне, что немногих прибывающих дивизий еле-еле хватает для того, чтобы прикрыть ежедневно возникающие бреши на участке Чира.

— По моему мнению, — добавил я, — наши войска не смогут удержаться на нижнем Чире. До сих пор русские прощупывали нас своими авангардами. Мы могли их отражать только при крайнем напряжении сил. В случае вражеского наступления крупными силами фронт на Чире быстро развалится. Но это создаст угрозу армии Гота с фланга. У нее уже не будет путей для отступления.

Паулюс кивнул.

— Будем верить, господа, что главное командование вовремя подбросит резервы.

Обратившись ко мне, Паулюс сказал:

— Командование армии уже представило группе армий «Дон» свои предложения относительно прорыва из котла. Эльхлепп вас ознакомит с ними.

С этими словами Паулюс поднялся с места. Мы простились с ним. Я проводил начальника оперативного отдела в его убежище, расположенное всего в нескольких шагах.

Была морозная зимняя ночь. Эльхлепп заметил скептически:

— Откровенно говоря, я не возлагаю больших надежд на операцию Гота.

— Вы же были здесь с самого начала, Эльхлепп, в непосредственном контакте с войсками. Для меня все еще непостижимо, почему армия тотчас же не пробивалась на юго-запад. Это ведь, безусловно, еще было возможно первые два-три дня.

— Мы этого именно и хотели. Вы не пережили здесь вместе с нами эти страшные дни. День за днем мы просили по радио разрешения на прорыв. Группа армий «Б» поддержала наше обращение. Гитлер и Главное командование сухопутных сил его отклонили. В конце концов группа армий «Б» поддержала приказ высшего командования. Это было настоящее соревнование в силе между армией и высшими инстанциями. Будучи слабее, мы проиграли. Главное командование сухопутных сил претендует на то, что оно может лучше оценить обстановку в котле, чем 6-я армия, которая в нем застряла. Гитлер точно определил, где должна проходить западная и южная линии обороны котла. В линии обороны, обозначенной в приказе Гитлера, ни один окоп, ни одно селение, ни один рубеж нельзя оставить без его разрешения. Мы теперь лишь хорошо оплачиваемые унтер-офицеры.

В своей рабочей комнате полковник протянул мне папку с бумагами:

— Читайте.

То были упомянутые Паулюсом предложения армии. Содержание их сводилось к следующему:

1. Видимо, 4-я танковая армия не располагает достаточными силами для того, чтобы полностью разорвать кольцо вокруг Сталинграда. Если же она не достигнет своей цели, то шансы на прорыв значительно ухудшатся. Хотя бы по причинам, связанным со снабжением, 6-я армия не сможет долго оказывать сопротивление.

2. В данный момент нельзя предвидеть, как и когда стабилизируется наш прорванный фронт на Дону. Даже если наступление 4-й танковой армии будет удачным, армии Гота угрожает опасность оказаться отрезанной.

3. Основываясь на такой оценке обстановки, командование 6-й армии просит разрешить прорыв из котла на юго-запад, согласованный во времени с наступлением 4-й танковой армии, с которой она соединится юго-западнее Сталинграда. По своей боеспособности 6-я армия может справиться с этой задачей, захватив с собой раненых. Высшее командование получит в свое распоряжение резервы для развертывания нового фронта.

То была, на мой взгляд, верная, реалистическая оценка ситуации. Я сказал об этом Эльхлеппу, но выразил сомнение: можно ли теперь еще осуществить пункт третий.

— Этот вопрос, конечно, трудно решить, — ответил начальник оперативного отдела. — Представляя наши предложения, мы хотели прежде всего добиться, чтобы там снова тщательно продумали все намеченные мероприятия. Я просто не могу поверить, что верховное командование по легкомыслию подвергает смертельному риску армию из 22 дивизий. Меня, однако, тревожит, что армия Гота не была усилена хотя бы одним батальоном, а мы по-прежнему должны здесь выжидать. Как солдат, я всегда буду соблюдать приказы высших командных инстанций. Но, кроме этого, я хотел бы и их понимать. Откровенно говоря, последнее время мне это иногда плохо удается. Я относился к Манштейну с величайшим доверием. Но разве это не просто смешно, когда фельдмаршал при таком отчаянном положении отделывается стереотипными ссылками на фюрера: фюрер то-то и то-то приказал! Не следовало ли ему действовать гораздо более согласованно со штабом нашей армии? Прочтите еще вот это.

«Сталинградская крепость»

Полковник показал мне несколько радиограмм из ставки Гитлера. По штампам можно было определить, что они поступили непосредственно после возникновения котла. Трудно было поверить тому, что там было написано: отныне 6-я армия именуется «Сталинградской крепостью».

Эльхлепп заметил озадаченное выражение моего лица.

— Что? Вы удивлены? Теперь вы по крайней мере знаете, где вы находитесь. В «Сталинградской крепости».

— Если бы я сам этого не прочел, я заподозрил бы, что вы меня хотели разыграть. «Сталинградская крепость». Что говорят об этой бессмыслице Паулюс, Шмидт и другие генералы?

— То же, что и вы, — бессмыслица. Понятие «крепость» неприменимо даже к территории города. Ведь даже там нет единой сети коммуникаций. Там же нет ни бомбоубежищ, ни долговременных бронированных укреплений, ни подземных ходов, ни заграждений. Развалины домов и подвалы могут лишь служить укрытием от осколков снарядов или от непогоды. Не может быть и речи о создании каких-либо запасов на длительный срок. Впрочем, вы все это знаете по собственному опыту.

— А как обстоит дело на новых участках фронта — западном и южном, Эльхлепп?

— Тут уж наименование «крепость» звучит просто как издевательство. Там нет ни окопов, ни убежищ, одни норы, кое-где выкопанные ночью в совершенно промерзшей и покрытой снегом земле. Снежные ямы. Они служат нашим солдатам боевой позицией и местом отдыха, немного защищают их от пронизывающего степного ветра. Это все. Более сильная атака русских — и наши изголодавшиеся, полузамерзшие и переутомленные солдаты не удержат своих позиций. Все это, — заключил начальник оперативного отдела, — нечто такое, что мне трудно одобрить. Но в конце концов мы ведь солдаты и знаем, что такое приказ.

Уже было поздно. Я пожал Эльхлеппу на прощание руку. По дороге ледяной норд-ост хлестал мне в лицо, проник сквозь одежду. Вдали слышались разрывы снарядов. На шоссе Питомник — Сталинград громыхали машины. В воздухе раздавалось гуденье нескольких «юн-керсов-52» или «хейнкелей-111», доставивших нам, к сожалению, лишь ничтожную долю того, что было необходимо, чтобы жить и сражаться.

В эту мою первую ночь в котле, ночь на 13 декабря, я долго беспокойно ворочался на соломенном тюфяке и поднялся, когда еще было темно. Ординарцы уже готовили скудный завтрак. На этот раз было на ломоть хлеба больше обычного — ведь я привез из Морозовска несколько буханок. Я сидел за столом вместе с генералом Паулюсом. Перед каждым из нас стояла чашка горячего черного кофе. Медленно жевали мы три куска солдатского хлеба, которые нам причитались. Взгляд Паулюса был устремлен на оперативную карту, висевшую на стене.

Линия фронта в месте глубокого прорыва Западнее Дона была обозначена в соответствии с мною сообщенными данными. От Котельникова были проведены три жирные синие стрелы в северном направлении.

— Получены новые известия относительно армии Гота, господин генерал? — спросил я.

— Как мне сообщил Шмидт по телефону, операция протекает в соответствии с планом. Со вчерашнего дня мы имеем коротковолновую связь с группой армий «Дон», так что можем получать более свежую информацию, чем раньше. Но пока я настроен еще не слишком оптимистически. Из вашего вчерашнего доклада видно, что обстановка вне котла серьезнее, чем я думал. Взгляните на карту, 8-й итальянской армии создана угроза и с фланга и с тыла. А для того чтобы обеспечить оборону на широком фронте в месте прорыва, фактически имеются лишь боевые группы. Если противник снова перейдет в наступление, произойдет катастрофа еще большая, чем сейчас.

— Я просто не могу себе представить, господин генерал, каким образом собираются стабилизовать положение на фронте. Имеются ли у нас вообще силы для того, чтобы формировать новые армии? Не запоздают ли все мероприятия Главного командования сухопутных сил? Удержат ли итальянцы свой участок фронта на Дону?

— Если 8-я итальянская армия будет отброшена, то и венгры будут вынуждены оставить свои позиции. Тогда возникнет угроза с тыла даже 2-й германской армии на воронежском фронте. Само по себе положение на участке по реке Чир можно было бы стабилизовать в том случае, если Главное командование сухопутных сил располагает оперативными и стратегическими резервами и уже двинуло их по направлению к угрожаемым участкам. На этот счет я не могу вам сказать ничего определенного. Впрочем, после печального опыта последних трех недель я отношусь скептически к компетентности высшего командования и его решениям.

— Еще один вопрос, если позволите, господин генерал. Эльхлепп показал мне радиограмму Гитлера, согласно которой Гот должен восстановить прежнюю линию фронта. Это означало бы, что мы должны здесь оставаться. При сложившемся вне котла неустойчивом положении такой приказ, на мой взгляд, был бы безумием.

— Приказ действительно таков. И все же мы подготовились к тому, чтобы быть в состоянии пробиваться навстречу Готу. Я надеюсь, что Главное командование сухопутных сил по крайней мере в последнюю минуту поймет, что единственный путь к спасению армии — это мое предложение оставить город и пробиваться на юго-запад.