Августа 2092 / Окинава — Поле боя

Тацуя, сопровождаемый военными силами Авиабазы Онна под командованием Казамы, отбил армию вторжения к береговой линии.

Как правило, это «Тацуя сопровождал бы военные сила Авиабазы Онна».

Однако этого одного маленького волшебника, стоявшего в одиночку во главе одного взвода пехоты, скрытого под шлемом на всё лицо и бронежилетом и уничтожающего врага, друзья и враги могли видеть лишь так.

Поле боя было полностью односторонней резней.

Но, в то же время, у него не было характеристик резни.

Ни брызг крови.

Ни падающих тел.

Запах горящей крови, взрывы, способные разорвать человека на части — всё это отсутствовало.

На всём поле боя преобладала странная тишина.

Пули, гранаты и портативные реактивные снаряды захватчиков — всё растворялось в воздухе, когда летело в сторону защитников. Снаряды, бомбы, и ракеты — их постигала та же участь.

Вражеские солдаты всё ещё упорно сопротивляющиеся, всё ещё безумно нажимающие на спусковые крючки, также по одному размывались, искажались и исчезали.

Солдаты, следовавшие за Тацуей, теперь даже не стреляли; они просто уставились на фантастику, разыгравшуюся перед ними.

Видя, как один за другим исчезают товарищи, войска вторжения испытали такое же замешательство насмешки над реальностью.

Инстинктивный страх, который должен был возникнуть от вида насильственной смерти, не возник, и, несмотря на то, что их изъедали невыразимые страхи, они и не думали о том, чтобы сдаваться.

Это было именно тем, чего желал Тацуя.

Если враг имел высокоуровневых волшебников, то они были ещё не полностью развернуты. Но это не имеет ничего общего с Японской стороной, скорее это их беспечность после успеха первой атаки.

Всё это было несущественно для Тацуи.

В настоящее время его душа была захвачена безумием.

Вся нерешительность по отношению к смерти и разрушению была удалена.

Будто он уже не помнил, что убийство — это табу.

Он убивал и разрушал также легко, как ходил.

Скорее, стирал.

Даже он мог чувствовать конфликт от такой большой резни. Но этот конфликт не мог коснуться его непоколебимого сердца.

Вид сестры на пороге смерти повлиял на него до глубины души.

В тот момент, когда кто-то пройдет этот порог, его магия будет бесполезна, как и всё остальное. Тогда он впервые применил «Восстановление» на других, но по предыдущему опыту и знанию, что его собственная плоть и плоть других — аналогичная «материя», он знал, что восстановление возможно.

Но даже «Восстановление» не может поднять кого-то из мертвых. Жизнь и смерть — необратимый круговой процесс, смена состояния из «живого» в «мертвое» просто естественная суть вещей. «Восстановление» может восстановить тело назад к идеальному состоянию, но мертвый не вернется к жизни. Такая необратимая истина была Тацуе более понятна, чем всем остальным.

Даже если сердце уже остановилось, мозг прекратил работу, разорвалось горло — при таких травмах возрождение всё ещё возможно. Даже мгновенные фатальные раны, пока восстанавливается тело и перезапускается циркуляция крови, даже если бы человек имел малейшие шансы на восстановление, его «Восстановление», можно сказать, что дало бы жизнь мертвому.

Но как только будет признано состояние смерти — он будет бесполезен.

Если бы он не успел вовремя... этого страха было достаточно, чтобы даже его ввести в панику. Для Тацуи, у которого даже собственная смерть не могла вызвать «истинный страх» — если более точно, он был лишен такой эмоции — страх потери Миюки был страшнее чем любые другие страхи; он сильно, глубоко и полностью его потряс. Каким бы спокойным он не казался, в нем сейчас бурлил гнев.

В отсутствие других эмоций, он просто спокойно, методично и без колебаний мстил.

В некотором роде это было рациональное безумие.

Безумие, в котором преобладает лишь одна цель.

Не давая врагу сдаться, его безумие жадно пожирало все жизни на своём пути.

Хотя отступающий враг, можно сказать, был в состоянии коллапса, их командование всё ещё было нетронуто.

Вражеский командир, посчитав, что удержание плацдарма невозможно, приказал отступать к морю.

Силы вторжения боролись, чтобы первыми попасть в десантный корабль на пляже.

Чтобы сбежать от дьявола, даже сейчас шаг за шагом их преследующего.

Не зная, что и там их ждала Смерть с высоко поднятой косой.

Увидев, что враг бежит и больше не контратакует, Тацуя остановился.

Внезапно вспомнив свою роль, войска Авиабазы Онна стали в формацию и приготовились к огню.

Но даже быстрее, чем могло быть скомандовано «огонь!», Тацуя активировал свою «силу».

Нельзя сказать, что не было волшебников, которые могли излучать достаточно силы вмешательства, чтобы она стала видима.

Действительно превосходные волшебники не используют больше силы, чем абсолютно необходимо для достижения модификации желаемого события без изменения, в ином случае, «мира», хотя волшебники с такой же силой но с меньшими навыками будут время от времени вызывать случайные изменения. Но в этом случае побочные эффекты были чисто физическими.

Солдаты, которые втискивались в маленькое десантное судно, как и само судно, распались, рассеявшись в воздух. Видимое искажение было вызвано внезапным испарением судна, формируя слои газа разной плотности и преломляя свет.

Солдаты, которые взбирались на борт следующего судна, остановились.

Послышались множественные всплески воды, когда они начали бросать оружие в море.

Этот звук распространился, словно цепная реакция.

Был поднят белый флаг.

Одновременно с ним поднялся флаг Великого Азиатского Альянса, они, очевидно, делали ставку на защитный статус Военнопленных.

За Тацуей, вместо приказа открыть огонь, был дан приказ прекратить огонь.

Видя это, Тацуя поднял правую руку к белому флагу.

— Остановись, идиот!

С этим голосом появилась рука.

Чтобы от неё уклониться, Тацуя опустил свою руку и развернулся.

Однако его правая рука, которая должна была уклониться, была крепко схвачена другой рукой, протянутой слева.

— Враг не намерен больше сражаться!

Он прекрасно это знал даже без этих слов.

Он не мог видеть лицо того, кто его схватил из-за шлема, полностью скрывающего лицо, но это был голос, который он не слышал прежде.

По крайней мере, это не был Капитан Казама или Лейтенант Санада.

В любом случае, даже если бы Казама попытался его сдержать, несмотря ни на что Тацуя не имел намерений щадить врага.

Если враг действительно пытается сдаться, военные действия и истребление врага должны прекратиться до их официальной сдачи.

К счастью, были враги, у которых по-прежнему в руках было оружие.

— Я сказал, остановись!

Но Тацуя не смог нажать на спусковой крючок своего CAD.

Его поле зрения внезапно перевернулось, и он потерял координаты цели для разложения.

Он ощутил сильный удар в спину.

Он понял, что его повалили на землю.

Он сразу же попытался встать, и также быстро понял, что его держат.

— Дальнейшие действия будут считаться просто бойней. Я этого не позволю.

К его шлему был приставлен пистолет.

— Успокойся, Специальный Лейтенант. Янаги, брось этот пистолет.

В этот раз Тацуя узнал голос. Он также вспомнил определение «Специальный Лейтенант». В случае необходимости мобилизовать гражданских к настоящим боевым действиям, это было звание, данное ради удобства. Голос принадлежал Капитану Казаме.

— Специальный Лейтенант, ты помнишь условия твоей мобилизации?

Естественно, он тоже это знал.

Его голова, ранее кипевшая, немного охладилась.

Его желание битвы утихло, и вместе с ним желание убивать и разрушать.

— Вас понял.

С этим ответом он показал, что убрал палец из спускового крючка CAD, и Янаги убрал колено со спины Тацуи.

◊ ◊ ◊

После сдачи наземных сил и их разоружения, облегчение начало распространяться не только среди войск Казамы, но также среди солдат, посланных на перехват; хотя это было понятно, но оказалось преждевременно.

— Сообщение из Штаба! — офицер связи бросился к Казаме. Так как его шлем был снят, было видно, что его лицо побледнело, — отряд вражеского флота приближается из Агуни! Два скоростных крейсера и четыре эсминца! Для перехвата уже слишком поздно! По оценкам, их артиллерия войдет в радиус действия за 20 минут! Нам как можно быстрее нужно убираться с берега!

Он говорил довольно взволновано, но это было понятно, учитывая ситуацию.

— Дай мне коммуникатор.

В отличие от него, Казама отдал приказ в сдержанных тонах.

— Сэр!

Голос солдата был намного громче, чем необходимо.

Разоруженные солдаты, затаив дыхание, посмотрели на своего капитана. Никто из них не попытался сбежать, что разочаровало Тацую. Должно быть, из-за его нескрываемой жажды крови, никто из вражеских солдат не питал особого энтузиазма, чтобы надеяться на удачу.

— Это Казама. Могут ли некоторые торпедные катера... не можете предоставить противокорабельный самолет? Что нам тогда делать с военнопленными?.. Понял. — Положив коммуникатор, Казама сделал глубокий вдох: — В течение 20 минут эта область попадет под дистанцию вражеского огня! Все подразделения, позаботьтесь о военнопленных и эвакуируйтесь вглубь берега!

Тацуя не мог поверить своим ушам.

Без транспорта, и с количеством пленных, значительно превышающим их собственные войска, как именно он намерен уложиться в 20 минут?

Лицо Казамы, со снятым шлемом, не показало никаких признаков волнения. Оно было словно железная маска.

Но даже с таким лицом было очевидно, что он посчитал перемещение заключенных горькой пилюлей.

— Специальный Лейтенант, пока возвращайтесь на базу.

Эти краткие указания, учитывая его безэмоциональный голос, послужили лишь подтверждением вывода Тацуи.

Или, по крайней мере, он так думал.

Он сказал вернуться, но имел в виду сбежать.

— Вы знаете точное расположение вражеских кораблей?

Вместо соблюдения указаний Казамы, Тацуя задал вопрос, его шлем всё ещё был на нем.

— Мы знаем, но... Санада!

«Но почему», Казама не спросил.

Вместо этого он позвал того, у кого был тактический информационный терминал.

— Я связался с нашим морским радаром. Должен ли я передать это в шлем Специального Лейтенанта?

— Перед этим, — Тацуя встрял между вопросом Санады к Казаме, — не могли бы вы доставить военное устройство с последовательностями расширенного диапазона, которое вы показали мне в тот день?

Санада поднял защитный экран шлема и обменялся взглядом с Казамой.

Казама кивнул, и Санада посмотрел обратно на Тацую:

— У меня с собой его нет, но на вертолете его можно доставить минут за пять.

— Пожалуйста, принесите его как можно скорее.

Санада хотел ещё что-то добавить, но Тацуя перебил его с довольно стандартной мальчишеской спешкой.

Затем Тацуя повернулся к Казаме, вытащил проводную линию связи из по-прежнему полностью закрытого шлема, и протянул её.

Казама всего лишь поднял брови, но, ни слова не сказав, надел назад свой шлем, затем соединил их, подключив провод к своему терминалу.

— У меня есть способ уничтожить эти корабли.

Этот закрытый разговор, с которым он обратился в присутствии его подчиненных, начался как гром среди ясного неба.

— Но я не желаю, чтобы это видели войска. Не могли бы вы оставить здесь устройство Санады затем все уйти?

Казама не мог видеть выражение Тацуи.

Голос также не очень хорошо переносился через проводную линию.

Он мог судить лишь по тону, и небольшой ассоциации, которая у него была.

— ...Очень хорошо. Однако Санада и я останемся здесь.

— ...Хорошо.

Но как вы тогда будете командовать выводом солдат? Подумал Тацуя, но сразу же выкинул это из головы, так как это не его дело.

Когда Казама отдал приказ выдвигаться, отдавая команду офицеру, который до этого остановил Тацую, Тацуя ждал прибытия военного устройства.

◊ ◊ ◊

Вылет вертолета к войскам перехвата был показан на больших экранах в Командно-диспетчерском Центре.

Естественно, это видела Миюки и командование.

Когда солдаты начали отступать с пленными на хвосте, три фигуры не проявили никаких признаков движения.

Шум прошелся по командной комнате. Кто эти идиоты, и подобное можно было четко услышать даже через стекло.

Видя видео-трансляцию, Миюки ахнула.

Один из этих троих был никем иным как её братом.

Она знала, даже не спрашивая. Даже без проверки идентификации сигнала. Хотя его лицо было скрыто за шлемом, она могла сказать просто по его росту.

Операторы отчаянно повторяли в коммуникаторы запросы для эвакуации. И офицер, на котором были знаки отличия Майора, отчаянно звал подкрепление с какой-то базы — наверное, из Кюсю — чтобы они пришли на помощь.

Миюки, просто наблюдая за Сакурай, как она стиснула зубы, уставившись на эту сцену, поняла, что она хочет сделать, что хочет сказать, и, зная это, взяла её за руку.

Она думала, что это было безнадежно.

Хотя ей было всего лишь 12, она не могла сформировать слова, которые действительно хотела сказать. Слова «помоги моему брату», слова, которые естественно пришли бы любому нормальному эгоистичному человеку.

Сакурай не знала, почему Тацуя остался в том месте.

Тем не менее, она могла гадать.

Наверное, у него есть способ справиться с флотом приближающихся вражеских кораблей.

При нормальных обстоятельствах это было бы невозможно, но для него, волшебника, прямого потомка Йоцуба и преуспевшего в определенных областях, это не было невыполнимо.

Потому что он, хотя и не может использовать нормальную магию, уже показал, что способен на безумные подвиги, вроде магии, способной полностью восстановить человеческое тело — хотя, по словам Мии это была не настоящая магия — и продемонстрировал её на самой Сакурай.

Однако неоспоримым было и то, что как «волшебник» он был катастрофически неумелым. Если бы он просто стал боевым волшебником, каким был сейчас, он никогда бы не смог преодолеть барьеры, которые обычные люди принимают как должное.

Не говоря уже о бомбах и пулях, стертых им ранее, которые нужно было сначала все идентифицировать, по-видимому, он достиг своего лимита лишь аннулированием вражеских атак. Она не знала как, и действительно считала это невероятным навыком, но если Тацуя действительно имеет магию, которой сможет достичь военных кораблей на расстоянии десятков километров — и если он сможет, это пересечет границу магии Стратегического класса — в процессе активации он не сможет себя защитить так, как прежде.

— Мадам, у меня есть просьба.

В тот момент, когда она об этом подумала, даже не осознавая этого, эти слова уже вышли с её уст.

— Что такое?

Несмотря на внезапность всего этого, в голосе Мии не было ни тени удивления.

Её тон предполагал, будто она уже знала, о чем была «просьба» Сакурай.

— Я хотела бы пойти к Тацуе-куну.

До этого момента Миюки была прикована к экрану; но на это она стремительно повернула голову.

Её глаза, которые уставились на Сакурай, были широко открыты.

— То есть, ты прямо сейчас хочешь туда пойти?

Голос Мии был спокойным.

У неё была способность психического вмешательства, а не чтения мыслей.

Может ли быть, что... Сакурай покачала головой, чтобы убрать такие удобные бесполезные мысли.

— Да.

— Хонами, даже если ты мой страж?

И с этим подразумевалось: «и всё же ты намерена оставить меня?»

На вопрос Мии у Сакурай не было ответа.

— ...Я...

— Что ж, думаю всё в порядке.

Сакурай хотела сказать «я прошу прощения», извинение, которое в любом случае могло быть принято, но ещё до этого Мия кивнула.

— Если оставить эти вражеские корабли, то невозможно сказать, как долго эта база будет оставаться безопасным местом. Тацуя намерен попытаться что-то с ними сделать, поэтому можешь ему помочь.

— Э? — рефлекторно сделанный возглас.

Почему-то казалось, что Мия знает, что Тацуя собирается делать. С другой стороны, это может быть совершенно естественно, учитывая, что она его мать.

— Несмотря на то, что это возможно в теории, это никогда не применялось на практике, но так или иначе он думает об этом. В конце концов, его интеллект — одна из его сильных сторон.

Как на это не посмотри, но эти слова были похвалой.

Несмотря ни на что, мать всегда будет способна похвастаться своим ребенком, подумала Сакурай.

— Спасибо.

«Я хотела бы в это верить», — подумала она, вежливо поклонившись.

◊ ◊ ◊

В предыдущей мировой войне, которая растянулась на два десятилетия, первичное вооружение кораблей перешло от ракет к пусковым установкам Флеминга (изначально они назывались рельсовыми пушками, но поскольку их величина увеличилась, их название изменилось).

Современный артобстрел состоял из непрерывного обстрела пусковыми установками Флеминга. Темп стрельбы в подавляющем большинстве был лучше, чем в оружии, основанном на порохе, и так как не было необходимости включать топливо или двигательные установки, они обладали гораздо большей разрушительной силой, чем ракеты. Тем не менее, их диапазон был не лучше, и в некоторых случаях уступал, традиционным корабельным орудиям.

Пусковые установки Флеминга были более скорострельны, отдача от увеличения радиуса действия при попытке удержать ту же скорострельность вызвала бы серьёзную деформацию корпуса, которые нельзя игнорировать.

Таким образом, огневая мощь атаки современных военных кораблей превышала в десять раз силу атаки кораблей столетней давности. В зоне поражения установок Флеминга даже одиночный корабль может обрушить море огня на целые районы.

Эти установки эффективны не только против городских районов, но также против укреплений. Если два крейсера начнут огонь, у обычного волшебника не будет ни единого шанса.

Тацуя знал, что это гонка со временем. Он вынул магазин с военного устройства расширенного радиуса действия, с этой большой снайперской винтовки со встроенным специализированным CAD, и быстро начал извлекать патроны.

Одну за другой он сжимал патроны в руках, будто молится, затем перезарядил их обратно в магазин.

Наблюдая за этим, Казама и Санада не имели понятия, что он делает. Они могли слабо чувствовать, что задействована могущественная магия, но они даже не могли гадать, какая именно техника была применена.

Это озадачило бы не только их. Если бы нашелся какой-то волшебник, сумевший увидеть, что Тацуя делает в этот момент, он был бы действительно исключительным во всех смыслах этого слова.

Тацуя разлагал каждую пулю, затем заново их воссоздавал.

К тому времени, как он сделал это с каждой пулей, прошло две минуты.

— Через десять минут вражеские корабли войдут в радиус.

Когда Тацуя закончил приготовления, Санада проинформировал его об оставшемся времени.

— Корабли почти в 30 километрах от берега... ты можешь их достать?

— Сейчас увидим.

Ответив лишь этим на вопрос Санады, Тацуя установил военное устройство на 45 градусов.

Не говоря уже о ветре, это была максимальная дистанция, которую можно было бы достичь.

С этой позиции, Тацуя активировал последовательность.

С дула начала исходить виртуальная область в форме трубы.

Это была магическая область, которая могла ускорять любой объект, который через неё проходит.

Несмотря на короткое время создания области, Санада удовлетворенно кивнул на размер, на который она расширилась.

Чем длиннее виртуальная область, тем сильнее будет применен эффект ускорения, и тем больше будет достигнуто расстояние. При текущей длине, 30 км должно быть в их досягаемости.

Но Тацуя применил не только эту магию.

За пределами этой области магии ускорения, раскладывалась ещё одна виртуальная область.

— Что за!?..

Область магии ускорения состояла из трех процессов:

Снижение инерциальной массы объекта в указанной области.

Увеличение скорости.

Затем отмена начального процесса.

Как далеко и каким быстрым может быть первый шаг — зависит от волшебника.

Область, которую использовал Тацуя, следовала тем же принципам.

Однако на этот раз начальное изменение инерциальной массы было установлено в положительное значение, увеличение скорости осталось прежним, а процесс восстановления инерциальной массы был отключен.

Другими словами, область, которую добавил Тацуя, брала магию ускорения, разработанную Санадой, и полностью перераспределяла её в область увеличения инерциальной массы.

Всё на лету.

— Я не могу в это поверить...

Бормотание Санады было заглушено выстрелом снайперской винтовки.

Похоже, глаза Тацуи каким-то образом последовали за сверхзвуковой пулей, которую вообще никак нельзя было заметить.

Он разочарованно покачал головой.

— ...Не хорошо. Пуля достигла лишь 20 км.

Как же он отследил её траекторию?

Хотя его голос был равнодушным, он, должно быть, был глубоко разочарован. Возможно, он ругал себя за свою слабость.

— Мы можем лишь подождать, пока они подойдут к 20 километрам.

Услышав это, Санада побледнел:

— Но тогда мы тоже будем в пределах вражеского огня!

Эффективная дистанция корабельных установок Флеминга где-то 15-20 км. Это зависит от того, как хорошо корабль может справиться с отдачей, что значит, что эффективная дистанция ограничена размером и формой судна; в независимости от различий в производстве, дистанцию почти всегда можно предсказать лишь по классу корабля.

20 км и ниже определенно попадает под вражеский огонь.

— Знаю. Вы двое, пожалуйста, направляйтесь на базу. С этого времени, я справлюсь со всем сам.

— Не говори глупости! Ты тоже идешь.

Это место враг выбрал в качестве плацдарма, другими словами, это место, где будет решен конфликт.

Почти с уверенностью можно сказать, что здесь враг начнет решающую атаку.

Если он не может вступить в бой вне их диапазона то, как только начнется перестрелка, шансы на выживание подойдут к нулю.

— Если вражеские корабли не потопить, база будет в опасности.

Вместе с его семьей, которые всё ещё внутри.

— Тогда, по крайней мере, покинь это место.

Они оба очень хорошо понимали, о чем беспокоился Тацуя, что именно он хотел защитить.

— Нет. Больше нет времени, чтобы искать другую точку обзора.

Однако он отклонил предложение Санады, по причинам, известным лишь ему самому.

— Можем ли мы перехватить? — до этого молча слушая разговор между ними двумя, Казама заговорил удрученным тоном.

— Невозможно.

Ответ был ожидаем, и ничего более.

— Тогда мы останемся здесь.

Но эти слова были неожиданными.

Для Тацуи ответ Казамы был немыслимым.

— ...Если я потерплю неудачу, вы станете побочным ущербом.

— Нет планов, которые не могут потерпеть неудачу, и нет поля боя без опасности смерти. Хотя победа и поражение может быть решено тактикой, жизнь и смерть всегда решаются солдатами, — спокойно, без высокомерия, сказал Казама.

Этот знаменитый отрывок из Хагакурэ[18] был всем, что было необходимо сказать.

Перед берегом поднялись брызги воды.

Враг пристреливал свои орудия.

Не зная, что ещё сказать Тацуя, Казама, и Санада молчали.

Точная позиция врага была передана в шлем Тацуи.

Скорость ветра, направление, и другие факторы, которые могут повлиять на выстрел, прокручивались строками чисел.

Тацуя направил военное устройство.

Установив траекторию, он оставил попадание на удачу.

Учитывая падение пули и время полета, враг уже был в пределах досягаемости.

Тацуя вызвал виртуальные области магии, затем нажал на спусковой крючок четыре раза подряд.

Каждый раз он чуть двигал дуло, компенсируя ошибки из-за постоянного изменения ветра.

Прежде всего, это был выстрел без особой надежды. Однако к ним шансы были благосклонными, в лучшем случае шансы всё равно падают на противника. Он с самого начала это знал, с готовностью нажав на спусковой крючок.

Тацуя в голове проследил путь четырех пуль.

Точнее, его сознание, посредством обработки через подсознание, последовало за данными пуль в информационном измерении.

Собственными руками, используя магию, которую мог использовать лишь он, он разложил затем перестроил пули.

Как бы далеко они не летели, он не потеряет из виду их информационную структуру.

Из четырех выстрелов Тацуя получил информацию, что одна из пуль попала в центр вражеского флота.

Тацуя, со всем, что имел, отследил точную позицию этой пули.

Казама и Санада понимали, что Тацуя фокусируется на некой магии большого масштаба, поэтому дистанцировались от него, чтобы не нарушать его концентрацию.

Всё, что для них осталось, это то, что они могли своей собственной магией.

Враг уже вышел на расстояние выстрела.

Таким образом, следующий залп попадет прямо в цель.

Стреляя из нижней баллистической траектории, чем Тацуя, они достигнут цели первыми.

Как пользователя древней магии, способность Казамы вмешиваться в материальные структуры не была высокой. Скорее даже низкой.

И Санада, который технически был даже не волшебником, а инженером магии, имел высокое материальное вмешательство, но ему недоставало скорости.

Такими темпами, прежде чем Тацуя успеет уничтожить вражеский флот, это место будет...

— Я прикрою тебя!

Совершенно неожиданно на большой скорости ворвалась фигура на мотоцикле.

Мотоциклист, одетый в женский бронежилет, отшвырнул мотоцикл, и яркий свет Псионов вырвался из её тела.

Концентрируясь на своей магии, в уголку сердца, услышав этот голос, Тацуя почувствовал удивление, но также и радость.

Удивление, что Сакурай покинула его мать.

И радость, так как он знал, что под её могущественным щитом, он мог без страха сосредоточиться на своей собственной магии.

Расширенный волшебник, серия «Сакура».

Характеристикой этой серии была защита от сильных материальных и тепловых атак.

Хотя они не могли использовать высокотехнологическую многофункциональную магию, такую как «Фаланга» Дзюмондзи, в одном поле защиты против материальных и тепловых атак они были непревзойденными в Японии.

И среди них, Сакурай Хонами показала необычайно сильные способности.

Именно поэтому она была выбрана, чтобы защищать одного драгоценного волшебника, единственного способного на магию вмешательства в психические структуры, Йоцубу Мию.

Снаряды, направленные прямо на них, упали в море.

Ни один выстрел больше не смог достичь земли.

Магия, разрушающая импульс, была быстро вызвана в нескольких сотнях метров от берега.

Пока он невооруженным глазом смотрел на этот спектакль, его мысленный взгляд прошел через небо и нашел пулю посреди вражеского флота.

Тацуя протянул правую руку в сторону запада, и насильно разжал ладонь.

Пуля разрушилась в энергию.

В этот момент, магия конверсии массы «Взрыв Материи» в гневе была впервые использована.

За горизонтом зажглась вспышка.

Пасмурное небо отразило ослепительный свет.

Хотя до заката было ещё далеко, сияющая звезда вспыхнула над Западным морем.

Эхом отразился рев. Ни один человек не смог бы спутать его со звуком грома.

И сразу же всё топливо и взрывчатые вещества на борту кораблей зажглись, как один.

Обстрел прекратился.

Приближался жуткий грохот.

— Цунами! В укрытие! — закричав, Казама подобрал Сакурай, которая вдруг бессильно упала на землю, и начал бежать.

Санада, сейчас уже на мотоцикле, свернул, чтобы остановиться прямо возле него.

Тацуя сел на заднее сидение.

На бегу и держа Сакурай, Казама прыгнул.

С театральной акробатикой, он приземлился возле руля. Скорее это вышло далеко за рамки простой акробатики.

Нельзя сказать, что военным мотоциклам недостает лошадиных сил; явно перегруженный мотоцикл отважно поехал.

Когда буря закончилась, и волны прошли через горизонт, Тацуя опустился на колени на вершине холма.

Перед ним лежала выдохшаяся фигура Сакурай.

Лицо Тацуи, со снятым шлемом, было, несомненно, наполнено горем.

— ...Всё в порядке, Тацуя-кун. Это жизнь, в конце концов.

Беспомощный перед лицом жизни, которая не может быть спасена, задавленный эмоциями, которых он должен был лишиться; для него Сакурай показала слабую, но спокойную улыбку.

— Это не твоя вина. Для Расширенных волшебников, как мы, вполне естественно, что наша жизнь когда-нибудь закончится.

Это неправда, Тацуя хотел закричать.

Хотя у Расширенных волшебников действительно нестабильная продолжительность жизни по сравнению с обычными людьми, её текущее состояние было, без сомнения, благодаря сильному стрессу от непрерывного использования магии большого масштаба в такой короткий период времени. Даже для серии «Сакура», напряжение от защиты от такого бесперебойного залпа столь многих орудий было слишком большим, чтобы вынести.

Но Сакурай не хотела, чтобы он это говорил.

Зная это, он мог лишь стиснуть зубы.

— Действительно, это не твоя вина. С самого рождения моя роль быть щитом, и просто сегодня эта роль закончилась.

Но казалось, что Сакурай могла сказать мысли Тацуи.

— Это то, что я решила, не по приказу, но по моему собственному желанию.

Тацуя отчаянно попытался использовать «Восстановление», но вскоре понял, что это бесполезно.

Даже при том, что он мог перемотать назад материальную сущность, его сила была беспомощна, чтобы повернуть вспять часы жизни.

— Ты меня отпустишь? — сладким голосом Сакурай пробормотала Тацуе. — Я, которая никогда не имела возможности свободно выбирать свою жизнь, наконец, может свободно выбрать, как умереть. Я не позволю этому шансу уйти. Наконец-то я могу выбрать смерть не как искусственный инструмент, но как человек.

Тацуя никогда не мог подумать, что у Сакурай в сердце есть такая темнота.

Но неожиданно даже для него, в этом не было ничего удивительного.

— И так, ты меня отпустишь?

На слова Сакурай, Тацуя мог лишь молча кивнуть.

Со спокойствием во взгляде, Сакурай закрыла глаза.

Постепенно она перестала дышать.

Возле них, Санада начал петь сутры.

Казама положил руку на плечо Тацуи.

Всё ещё с этой рукой на плече, Тацуя встал.

В его глазах не было слез.

Странно, но чувство скорби исчезло из сердца Тацуи.

Слыша последние слова Сакурай Хонами, он был убежден, что нет необходимости горевать.

В то время Тацуя не знал, что на самом деле убедил себя в том, что горечь ушла, и это был единственный раз, когда он это сделал.

Глава 17