Августа 2004 года, воскресенье

Старпом встает в 7.30. Бесцельно бродит по пляжу. Вчерашних постояльцев острова не видно. Должно быть, снялись около полуночи, когда мы уже почивали. Ночью никто не беспокоил. Хлебнув пивца, старпом лезет в воду – освидетельствовать лодку: не наплескало ли? Нет, не наплескало. Правда, в ямах на тенте набралось литров 5-10, но это легко поправимо. Затем старпом обращает внимание на фиолетовый фантик, бумажку, лежащую на дне. 50 рублей, однако! Кто рано встает – тому Бог дает! Старпом добывает бумажку и лепит ее к круглому боку «Unicorn’а» – просушиться. Моет посуду.

Просыпается кэп. Запаливаем примус, готовим рисовую кашу с тушенкой. Довольно-таки скучно: пиво кончилось. Просыпается юнга. Едим кашу, салат из огурцов с помидорами. Кофе только на одну порцию, и ту – юнге. Меж тем, он завидует относительно полтинника, найденного старпомом.

Подъезжает компания на «Казанке» (или «Прогрессе»). Дяденька, тетенька (оба с солидными мамонами); молодая чета. Молодая недурна, старпом (опасаясь душевных катаклизмов) старается внимательно ее не разглядывать. Вытаскивают из лодки разборный мангал, шампуры, уголь, мясо, водку и прочее. Явились сюда отмечать день строителя. Спрашивают, нет ли среди нас таковых... Старпом отвечает, что нет, кроме своей квартиры ничего не строил. Интересуются целями и планами нашего путешествия.

Снимаем палатку, грузим немногочисленные в этот раз пожитки, узнаем у строителей все относительно места заправки, снимаемся и отваливаем около 12.00. Сопровождаемые добрыми напутствиями строителей, заводим мотор, минуем заросли растительности, огибаем низменный остров и швартуемся у бетонного мола на краю пляжа.

Кэп остается припухать в лодке, старпом вяжет к тележке две канистры и вместе с юнгой отправляется на бензоколонку. Жара градусов тридцать, столько же минут ходу до колонки. Канистры гремят на тележке, переезжаем железнодорожные пути, проходим под старинным виадуком...

Навстречу, на пляж, нескончаемой чредой движутся сызаряне. В большинстве лица их несут неизгладимый пролетарский оттенок. В том числе и лица «быков», происходящих из той же прослойки. Впрочем, сызарянки неплохи, чего не скажешь о самой Сызрани. Застройка нелепая и, в основном, бестолковая. У ближайшей водоразборной колонки пьем и орошаем голову прохладной водицей.

Колонка «Юкос». Льем 2Х20 литров. Подкатывает крутой джип, на трейлере – крутой катер, мотор-подвесник с огромной башкой, написано «200» (лошадиных сил?»), и ниже «Prology» (или же «Prodigy»)... Старпом даже названия такого не слышал. Должно быть, тюнинг. В магазине при колонке берем охлажденные пиво и пепси. Останавливает мужичок, просит плеснуть на тряпицу бензину: оттереть краску с рук, изгвазданных подрядными работами. Его желание удовлетворяется.

Канистры, притянутые ремнями к тележке, все равно ездят в разных направлениях, как живые. Асфальт гладкостию и ровностию, к сожалению, не отличается. С этим пока ничего не поделаешь. Полчаса – и мы на пляже. Передаем канистры кэпу. Старпом удаляется на закупки продуктов питания. Юнга остается с кэпом, намереваясь искупаться на близлежащем пляже.

В магазине (10 минут ходьбы от пляжа) куплены: тушенка, йогурты простые и питьевые, кофе «Нескафе», хлеб, водка «Флагман», чай, пиво... За водой приходится снова топать на бензоколонку. Там куплены три пятилитровых баклажки. На обратном пути старп тормозит мотор – за пятьдесят рублев (утренний улов) прямо до пляжа.

Кэп сосредоточенно мешает смесь. Подваливает туземец лет 25-30. С утра уже всосал. Расспрашивает. С одобрения кэпа (и при полной поддержке старпома) прикладывается к «Старке». Снова расспрашивает. Завидует. Впадает в тоску. Хвалится, что он генерал (почему-то сообщает он это юнге, хотя слышат все).

Добиваем с генералом початую фуфыль «Старки». Генерала развозит на жаре. Он уже не различает грани между понятиями добра и зла, и вообще – ничего уже не различает. Старпом, в общем-то, мало в чем отстает от генерала, чрезмерно увлекается «Старкой». Но суровый кэп дает команду... Осушаем по бутылочке фруктового йогурта. Оставляем генерала вместе с его горестями, старпом автоматически производит действия по свертыванию швартового конца и отваливанию от пирса; кэп заводит мотор, и мы движемся далее... Всего в Сызрани простояли часа 2 с половиной. Минут через 10 после отхода, устав наблюдать сызарянские пейзажи, разморенный под жарким солнцем старпом засыпает сном младенца....

Минут через сорок, очнувшись, старпом видит, что «Unicorn» уже приближается к горлу Балаковского моря. Слева, как всегда – низменные песчаные острова и берега, справа – холмы и увалы, поросшие сухими травами. Впереди уже виден остров весьма интересных очертаний. С воды никакого интереса он, однако не представляет, интерес очертаний проявляется лишь на карте, и то, только если ее перевернуть вверх ногами. Вчера хотели встать на ночевку именно здесь, но, по причине незаправки в Октябрьске, не дошли.

Оставляем остров справа по борту, минут через 30 пристаем у песчаного обрыва близ поселка Заволжье на левом берегу. Дно илистоватое, вязкое, от воды идет застойный тинный запах. Правда, слева расположен пляж, и купающихся запах совсем не смущает. Становимся на якорь, кэп, засучив штанины, по колено в воде отправляется за бензином. Выбирается на берег, надевает кеды со стоптанными задниками и скрывается за косогором.

Юнга воображает себя альпинистом, карабкается на обрыв, траверсирует песчаный склон вправо и влево; старпом мается от жары, прихлебывает пиво. На берегу находит детские электронные часы, кладет было в карман, но по размышлении оставляет их на глинистом пригорке у тропы. Кэп появляется спустя час. 16 с чем-то: сегодня – ровно неделя, как мы в пути. Мешаем смесь. Остатки бензина сливаем в освободившуюся пятилитровую канистру из-под масла.

Снизу подходят байдарочники. Когда они проносили свою посудину мимо, старпом не вытерпел, подошел и попросил попробовать: как оно на вес? Понуждаемый старпомом, приложил свою белу рученьку и кэп. Довольно легко и прочно. Но все равно, кэп настроен скептически. Ну не нравятся ему байдары! Возвращаемся к «Unicorn’у», отваливаем, веслаемся, опускаем мотор, заводимся, отдаляемся от берега и идем почти посредине Балаковского водохранилища, прямо на сужение. Приходится забирать вправо и идти по бакенам, потому что даже в километре от берега встречаются водоросли.

За мысом по левому борту открывается симпатичный берег, на коем берегу стоит сосновый бор. В бинокль различаем палатки, стоят отдельные легковые автомобили. Жаль, место красивое, но соседей нам не надо.

Впереди, еще за одним сужением, по левому борту открываются острова Березовой луки (Берлуки). На них невооруженным глазом видны песчаные пляжи и такие же обрывчики. Но подходы к островам преграждают целые поля водной растительности. Кэп брезгливо рассматривает их и предлагает ночевку «под корнем», т.е. на правом, коренном берегу. Ради разнообразия. Старпом не возражает, мнения юнги не спрашиваем.

Наискось приближаемся к правому берегу. Выглядит он безлюдным; высокие холмы или увалы, поросшие сухими травами: ковылем или чем-то наподобие ковыля. Ветер доносит оттуда ароматы сухих трав. К берегу холмы спадают все круче, но в целом производят приятное впечатление: так и кажется, что там можно всласть поваляться на мягкой травке. Поставим палатку среди ковылей...

Приблизившись, видим невысокие обрывы над берегом, галечный пляж, множество балок и оврагов. Берег пустынный, лишь в одном месте из глубины холмов к берегу вьется дорожка, на пляже стоит легковушка и палатка. Проходим еще километра три – четыре и, пройдя в промежуток меж водорослей, растущих на бровке, швартуемся в широкой бухте. Наматываем швартовый конец на близлежащую корягу, выгружаемся.

В пути от Сызрани до Заволжья – около часа, от Заволжья досюда полтора. Сегодня встали на ночевку небывало рано – около 18. Осматриваемся. Галечный пляж шириной метра три, выложенный довольно крупными плоскими серыми голышами; глинистый обрывчик. Полезли наверх в поисках места под палатку. Сразу наткнулись на дикую яблоню, всю в красных «райских» яблочках. Дички, но красные и сладкие. Левее – груша, но от ее плодов так перехватило горло, что больше на них не заглядывались.

Набили яблоками карманы и ротовые полости; места же под палатку не обнаружили: все изрыто большими и малыми бороздами, прорытыми водой. Высокотравье, кусты, все оплетено сетями пауков. Их здесь тысячи. Ретировались вниз, на берег. Общее впечатление от сего места: эдем, райский нетронутый сад. Кругом – на километры – не души.

Палатку пришлось ставить на камнях. Кэп и старпом набрали плоских голышей, ногами и лопаткой разровняли площадку 2Х2,5, выложили голышами, подстелили обрывок найденной неподалеку старой рыболовной сети. Поставили палатку, с трудом воткнув колышки между камней.

Старпом почистил картошки. Запалили примус, сварили картох, растолкли с тушеночкой, нарезали помидоров с огурцами. К этому – хлеб и колбаса... Юнга тем временем взялся блеснить, но дело окончилось зацепом. Старпом отцепил швартов, на веслах вышел в пролив между водорослями, отцепил блесну и вернулся обратно.

Сели вечерять. Спустились сумерки, ветра почти нет, налетела мелкая докучливая мошка. Связь с Москвой: прием и слышимость отличная. Закусив картошкой&тушенкой вкупе с овощным салатом, расслабились, прилегли на пене, стали гонять чаи, покуривать, попивать пепси и старочку (последняя, к сожалению, бутылочка). Или нет, «Старка» уже кончилась (при непосредственном участии генерала), удовлетворились белым «Флагманом».

Около 22-х юнга отправляется в палатку; навязчивая мошка тоже потянулась на ночлег. А кэп со старпомом еще долго сидят, прикладываясь к бутылочке, заедая колбаской, лакируя пивком. Старпом выкуривает массу сигарет. Абсолютно прозрачная темная ночь. Видны мельчайшие звезды. Мучной пылью протянулся млечный путь.

Тишина. Редко пройдет пароход с цепочкой огней, и его потом еще долго слышно. Ниже, километрах в десяти, слабо светится за мысом Хвалынск; напротив него, на левом берегу – несколько огоньков – Духовницкое. Поздно встает на юго-востоке Луна в последней четверти, и заливает окрестности призрачным пепельным светом.

Кэп рассказывает историю своей семьи: матушка его, старого купеческого рода – как раз из Хвалынска; линия по деду – из Духовницкого. Где-то там, ниже по течению, дед этот провалился под лед, из-за чего тяжело заболел и умер... Другие предки кэпа были торговыми людьми и возили вниз и вверх по Волге товары на пароходах...

Кэп вспоминает сочинения писателя Мельникова-Печерского «В лесах» и «На горах». «На горах, – заявляет кэп, – это здесь. А в лесах – это на той стороне16. Здесь как раз такое место – для отшельников. Может, и жил здесь такой когда-то. Вот и яблочки райские...» То ли из-за беседы, то ли из-за пива, то ли из-за влияния места сего на душу старпома снисходит абсолютный, глубокий покой.

Кэп и старпом еще долго сидят, размышляя о превратностях судеб человеческих, и о чем-то вечном, мимо чего протекает суетная наша жизнь. А дышится легко, и перемигиваются вдалеке тусклые огоньки, и тихо течет мимо огромная река... Но – надобно спать. Скушав еще по райскому яблочку и вздохнув, лезем в палатку и устраиваемся на ночлег. Лучший вечер за время плавания окончен. Засыпаем где-то около часу ночи или несколько позже.

16 На самом деле действие дилогии Андрея Печерского (Павла Ивановича Мельникова) разворачивается хотя и на Волге, но не здесь, а в нижегородской губернии. Не беда. Кстати, любопытно привести некоторые отпуски из сочинений г-на Мельникова-Печерскаго, посвященные аскетичной жизни отшельников:

«- Значит: щей, да селяночку московскую, да селяночку из почек, да пирогов подовых, да гуся с капустой, да поросенка жареного, - скороговоркой перебирал половой, считая по пальцам. - Из сладкого чего вашей милости потребуется?

- Девки, что ли, к тебе есть-то пришли? - захохотал дядя Елистрат. - Сладким вздумал потчевать!.. Эх ты, голова с мозгом!.. А еще любимовец-невыдавец!.. Заместо девичья-то кушанья мадерцы нам бутылочку поставь, а рюмки-то подай "хозяйские": пошире, да поглубже».

Эх, ма... Даже завидно. Или, в другом месте:

«Новая перемена явилась на стол - блюда рассольные. Тут опять явились стерляди разварные с солеными огурцами да морковью, кроме того, поставлены были осетрина холодная с хреном, да белужья тешка с квасом и капустой, тавранчук осетрий, щука под чесноком и хреном, нельма с солеными подновскими огурцами, а постнику грибы разварные с хреном, да тертый горох с ореховым маслом, да каша соковая с маковым маслом.

За рассольной переменой были поданы жареная осетрина, лещи, начиненные грибами, и непомерной величины караси. Затем сладкий пирог с вареньем, левашники, оладьи с сотовым медом, сладкие кисели, киевское варенье, ржевская пастила и отваренные в патоке дыни, арбузы, груши и яблоки.

Такой обед закатил отец Михаил: А приготовлено все было хоть бы Никитишне впору. А наливки одна другой лучше: и вишневка, и ананасная, и поляниковка, и морошка, и царица всех наливок благовонная сибирская облепиха! А какое пиво монастырское, какие меда ставленные - чудо! Таково было "учреждение" гостям в Красноярском скиту».

Ну и ладно, еще одну цитаточку, напоследок:

«В гостинице, в углу большой, не богато, но опрятно убранной горницы, поставлен был стол, и на нем кипел ярко вычищенный самовар. На другом столе отец гостиник Спиридоний расставлял тарелки с груздями, мелкими рыжиками, волнухами и варенными в уксусе белыми грибами, тут же явились и сотовый мед, и моченая брусника, и клюква с медом, моченые яблоки, пряники, финики, изюм и разные орехи. Среди этих закусок и заедок стояло несколько графинов с настойками и наливками, бутылка рому, другая с мадерой ярославской работы.

...

- Только уж не прогневайтесь, ради Христа, не взыщите у старца в келье - не больно-то мы запасливы… Время не такое - приехали на хрен да на редьку… Отец Спиридоний, слетай-ка, родименький, к отцу Михею, молви ему тихонько - гости, мол, утрудились, они же, дескать, люди в пути сущие, а отцы святые таковым пост разрешают, прислал бы сюда икорки, да балычка, да селедочек копченых, да провесной белорыбицы. Да взял бы звено осетринки, что к масленой из Сибири привезли, да белужинки малосольной, да севрюжки, что ли, разварил бы еще.

Отец Спиридоний низко поклонился и пошел исполнить игуменское повеление.

- Что же настоечки-то?.. Перед чайком-то?.. Вот зверобойная, а вот зорная, а эта на трефоли настояна… А не то сладенькой не изволишь ли?..»