Бюрократический рэкет в регионах России (на основе данных Саратовской области)

Выполнил:

студент 320 группы Института Юстиции СГАП Спесивов В.В.

Саратов 2005

Оглавление

I. Методологический раздел исследования.……………………................………………3

II. Отчет об исследовании.……………………………………………………...............…………..5

Введение.…………………………………………………………………………………….................................5

1. Понятие бюрократического рэкета.……………………………………............................11

2. Социологический опрос среди населения

Саратовской области.………………………………………………………….………….……..15

2.1. Программа социологического опроса среди населения

Саратовской области …………………….....................……………………………………....15

2.2.Анализ данных, полученных в результате

анкетирования населения Саратовской области.………………....……………..19

3. Экспертный опрос....................................................................................................................................31

3.1. Программа экспертного опроса.………………………….............................……………31

3.2. Анализ данных, полученных в результате

экспертного опроса.…………............................………………………………………………34

3.2.1. Представления о бюрократическом

рэкете у научных работников...............................................................................34

3.2.2. Представления о бюрократическом

рэкете у сотрудников милиции.…………............…………………………...…38

3.2.3. Представления о бюрократическом

рэкете у сотрудников прокуратуры.…………………............……………….44

3.2.4. Представления о причинах бюрократического

рэкета у федеральных судей.……………………............……………………….48

4. Анализ статистических данных, характеризующих состояние

коррупционной преступности в Саратовской области…….........................…...53

Заключение.…………………………………………..............................……………………………………..59

Приложения.……………………………………………………….............................………………………..63

Список использованной литературы.………………….............................……………………….78

I. Методологический раздел исследования.

1. Целями исследования являются:

1) определение понятия бюрократического рэкета и определение соотношения между понятиями «коррупция» и «бюрократический рэкет»;

2) выявление уровня бюрократического рэкета в Саратовской области;

3) выявление причин бюрократического рэкета в России на примере Саратовской области с учетом региональной специфики;

4) выработка рекомендаций по усовершенствованию антикоррупционного законодательства.

2. Объектами исследования являются бюрократический рэкет как явление и уровень бюрократического рэкета в Саратовской области.

3. Предметами исследования являются мнение рядовых жителей Саратовской области и экспертов по интересующим нас вопросам и статистические данные об уголовных делах, возбужденных по признакам интересующих нас составов преступлений.

4. Методы сбора данных:

1) изучение и анализ нормативно-правовых актов, регулирующих отношения в сфере борьбы с воспрепятствованием законной предпринимательской или иной деятельности и с преступлениями против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления; монографической и учебной юридической литературы по проблемам коррупции и преступлений против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления, а также материалов, посвященных данной проблематике, размещенных в сети Интернет;

2) социологический опрос населения Саратовской области (анкетирование);

3) экспертный опрос научных работников в области уголовного права, сотрудников милиции, прокуратуры и федеральных судей, занимающихся рассмотрением уголовных дел (интервьюирование);

4) анализ статистических данных прокуратуры Саратовской области, ГУВД Саратовской области и Управления судебного департамента Саратовской области.

II. Отчет об исследовании

Введение

Проблема коррупции в последнее время становится все более актуальной и обсуждаемой темой в нашей стране. Это явление представляется в СМИ как серьезный барьер на пути здорового развития общества, социальное зло, требующее вмешательства и устранения. Само слово «коррупция» стало уже привычным в обиходе. Причем можно услышать различные взгляды на это явление: от острой необходимости борьбы с ним до бесполезности ему противостоять.

Коррупция имеет место практически во всех странах, различаются лишь масштабы. Но ни в одном законодательстве мира нет понятия «коррупция» как состава преступления. Первый заместитель прокурора Саратовской области А.Д. Горшков в свое время по этому поводу писал, что «пожалуй, и очень сложно подогнать под конкретную норму явление, представляющее собой разложение власти, умышленное использование лицами, уполномоченными на выполнение государственных функций, своего служебного положения, статуса и авторитета занимаемой должности в корыстных целях для личного обогащения»[1]. Что ж, возможно. Но тогда, может быть, в теории уголовного права есть общепризнанное понятие коррупции как явления?

В «Толковом словаре русского языка» Ожегова и Шведовой дается следующее определение коррупции: «Коррупция – прямое использование должностным лицом своего служебного положения в целях личного обогащения»[2]. Если толковать такое определение с уголовно-правовой позиции, в понятие коррупции должны входить не только вымогательство взятки и получение взятки, но и незаконное участие в предпринимательской деятельности, и злоупотребление влиянием в корыстных целях (хотя, например, Н.А. Егорова полагает, что злоупотребление влиянием в корыстных целях – это разновидность подкупа[3]), и служебный подлог, и воспрепятствование законной предпринимательской или иной деятельности, и регистрация незаконных сделок с землей, и всякое иное злоупотребление должностными полномочиями.

В то же время, исходя из содержания Европейской Конвенции об уголовной ответственности за коррупцию, подписанной Россией 27 января 1999 года, можно сделать вывод, что международное право к собственно коррупционным преступлениям относит подкуп как публичных, так и частных служащих (ст. ст. 2-11 Конвенции) и злоупотребление влиянием в корыстных целях (ст. 12 Конвенции). А отмывание доходов от преступлений, связанных с коррупцией, незаконное участие в предпринимательской деятельности, служебный подлог, правонарушения в сфере бухгалтерского учета коррупцией в собственном смысле не считаются, а определены в Конвенции как «преступления, связанные с коррупционными»[4].

Что касается отечественного права, то на сегодняшний день ни в Уголовном кодексе, ни в каком-либо другом действующем нормативном правовом акте России юридическое понятие «коррупция» не закреплено. В теоретических исследованиях вопрос о нем был и остается дискуссионным. Коррупцию, по общему правилу, исследователи понимают в нескольких значениях. К примеру, Л.Д. Гаухман пишет о коррупции «по меньшей мере в четырех значениях: общесоциальном, политэкономическом, криминологическом и уголовно-правовом»[5]. Изложение и анализ возможного максимума точек зрения на эту проблему не входит в задачи настоящей работы, но сам факт существования такого обилия дефиниций служит аргументом в пользу того, что затягивание процесса принятия федерального закона, посвященного борьбе с коррупцией (в последнем из известных вариантов проект такого закона имеет название «О противодействии коррупции»), – не только и не столько результат чьего-либо злого умысла. Крайне сложно определиться – с чем же, собственно говоря, предстоит бороться (или чему противодействовать)? Это также подтверждает, что коррупция едва ли однозначно определима как юридическое понятие.

Практически все существующие трактовки коррупции в уголовном праве можно условно разделить на две группы: 1) признающие коррупцией множество преступлений определенного вида (Б.В. Волженкин, Л.Д. Гаухман, П.А. Кабанов, А.И. Кирпичников, В.В. Лунеев и др.); 2) считающие коррупцией различные виды подкупа (А.С. Горелик, А.И. Долгова, С.В. Ванюшкин, Н.Ф. Кузнецова, Н.А. Лопашенко и др.).

На наш взгляд, в широком смысле всякое преступление, совершаемое служащим с использованием своего положения, коррупционно, так как представляет собой внешнее проявление конфликта интересов в сфере служебной деятельности. Однако эту позицию вряд ли можно назвать популярной.

Так, Н.Ф. Кузнецова определяла коррупцию как явление, выражающееся только в подкупе одних лиц другими[6]. Н.А. Лопашенко сущностью коррупции считает противоправную возмездную сделку (хотя и не сводит такую сделку к традиционному взяточничеству[7]). Как систему подкупа и связанную с ним преступную деятельность понимали коррупцию и некоторые зарубежные авторы[8].

Нельзя не упомянуть о понимании коррупции авторами последнего из рассматриваемых Федеральным Собранием проектов закона «О противодействии коррупции» (внесен на рассмотрение 23 сентября 2002 г. группой депутатов Государственной Думы: О. Морозовым, А. Гуровым, Г. Райковым и др.)[9].

Согласно ст. 1 проекта, коррупция – это «правонарушение, совершенное путем активного или пассивного подкупа, а равно вступление в коррупционные отношения указанных в статье 2 настоящего Федерального закона субъектов коррупционных правонарушений (проступков) и иных лиц (физических и юридических) с целью достижения каждой из сторон своих личных, групповых, корпоративных, корыстных целей».

Обоснованность упоминания в приведенной дефиниции подкупа бесспорна. Наряду с этим представляет особый интерес трактовка так называемых коррупционных отношений, которые определены как «поиск, установление и поддержание противоправных отношений» между субъектами коррупционных правонарушений и иными лицами в указанных выше целях.

Но, как указано в проекте, вступление в такие отношения является разновидностью коррупции. В свою очередь, коррупционные отношения определены как любые противоправные отношения для достижения названных целей. Из этого следует, что специфика именно коррупционных отношений остается не совсем понятной. Кроме того, если эти отношения противоправны, то понятие коррупционного отношения вообще вряд ли необходимо, поскольку «противоправное отношение» немыслимо без правонарушения или системы правонарушений.

Не может не вызвать возражений то обстоятельство, что лица, заинтересованные в возникновении коррупционных отношений, рассматриваются в проекте как субъекты коррупционных правонарушений, вина которых может быть установлена и доказана на основании служебной проверки либо решением суда. Как известно, заинтересованность далеко не всегда объективируется, то есть она может и не быть деянием, а значит, в этих случаях не должна признаваться основанием юридической ответственности. Поэтому нельзя оценить иначе как абсурдную саму постановку вопроса о наличии вины в таком «правонарушении» и возможностях ее доказывания.

В проекте даны критерии разграничения коррупционного правонарушения и коррупционного проступка. К правонарушениям отнесены уголовные (преступления), административные и гражданские правонарушения, а к проступкам – только дисциплинарные правонарушения. Но в общей теории права правонарушение – родовое понятие, охватывающее преступления и проступки; а проступок – синоним любого правонарушения, кроме уголовно наказуемого[10]. Видимо, содержащееся в проекте деление коррупционных правонарушений на две группы произведено по процессуальным соображениям – в связи с предусмотренными в проекте особенностями привлечения к юридической ответственности за такие правонарушения. Коррупционные правонарушения, влекущие уголовную, административную, гражданско-правовую ответственность, должны, согласно проекту, устанавливаться только решением суда. Правонарушения, влекущие дисциплинарную ответственность, устанавливаются служебной проверкой. В итоге коррупционные преступления оказались в одной группе с административными и гражданскими правонарушениями. Очевидно, это не отражает характера и степени общественной опасности преступных проявлений коррупции. Можно предположить, что результатом именно такого смешения стало положение проекта, согласно которому коррупционное правонарушение есть существенное нарушение указанными в ст. 2 лицами порядка несения службы и исполнения служебных обязанностей. Но ведь едва ли вызовет споры утверждение, что служебные преступления и служебные проступки не могут быть одинаково «существенными» нарушениями закона. Признак «существенности» нарушения правовых норм, который выражается прежде всего в существенности причиненного вреда, выступает одним из главных критериев разграничения служебного преступления и служебного проступка.

Таким образом, понимание коррупции и коррупционного преступления, предлагаемое в анализируемом проекте закона «О противодействии коррупции», мало что проясняет в вопросе о юридическом понятии коррупции и фактически затушевывает особенности коррупции как уголовного правонарушения.

Итак, совершенно ясно, что не порождает сомнений только признание коррупцией активного и пассивного подкупа. Но в то же время российская уголовная практика уже много лет со всей очевидностью дает нам понять, что в структурах органов государственной власти и органов местного самоуправления сложилась особая система взаимосвязанных друг с другом, проистекающих одно из другого, преобразующихся преступлений, определенных в главе 30 УК РФ как «преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления», а также некоторых составов из главы 22 УК РФ (ст. 169 – «Воспрепятствование законной предпринимательской деятельности» и ст. 170 – «Регистрация незаконных сделок с землей») и сопутствующих данным преступлениям административных правонарушений (ст. 5.9 КоАП РФ – отказ в предоставлении гражданину информации, ст. 14.9 КоАП РФ - ограничение свободы торговли, ст. 19.9 КоАП РФ – нарушение сроков рассмотрения заявлений (ходатайств) о предоставлении земельных участков или водных объектов). Поэтому, если не удается расширить понятие «коррупции» так, чтобы оно охватило всю вышеназванную совокупность правонарушений, есть смысл, на наш взгляд, ввести новый термин, которое не имеет столь долгую и спорную интерпретационную историю, как термин «коррупция».

В качестве такого термина грантополучатель избрал термин «бюрократический рэкет».