Психическое насилие. Соотношение понятий.

Понимание психологического воздействия как универсального психического феномена (и процесса), сопровождающего практически любое взаимодействие индивидов, сложилось в русле общей и социальной психологии. В праве и юридической психологии утвердилось другое, значительно более узкое толкование данного явления. Оно ограничивается рассмотрением лишь воздействия, оказываемого сотрудниками правоохранительных органов на других лиц – как законопослушных граждан, так, в особенности, на правонарушителей[55]. Особое внимание здесь уделяется проблеме воздействия следователя на подозреваемого (обвиняемого) при проведении допроса, иных следственных действий, формам и методам влияния на подследственного с целью добиться от него достоверных, искренних показаний[56]. Активно обсуждается проблема допустимости тех или иных форм и методов психологического воздействия на обвиняемого, как с учетом требований закона (допустимое и недопустимое воздействие), так и с точки зрения моральных и этических норм.

Таким образом, в праве и криминальной психологии термины «психологическое воздействие» и «психическое воздействие» имеют ограниченное использование. Та психологическая реальность, о которой говорилось выше, в первой главе настоящей работы, в значительной степени описывается понятием «психическое насилие», имеющим длительную самостоятельную традицию изучения в правовых науках. В связи с этим представляется целесообразным кратко рассмотреть подходы правоведов к определению явления психического насилия, соотнести это понятие с более традиционным для психологов термином «психологическое воздействие» применительно к ситуации совершения преступления.

Термин «психическое насилие» непосредственно не используется в отечественном уголовном законодательстве. В нем применяется более общее понятие «насилие», а также формулировка «угроза его применения». Так, формула «с применением насилия или с угрозой его применения» фигурирует в качестве квалифицирующего признака во многих статьях Особенной части Уголовного кодекса РФ (например, в п. «е» ч. 2 ст. 127.1 («Торговля людьми»); п. «г» ч. 2 ст. 127.2 («Использование рабского труда»); ч. 2 ст. 139 («Нарушение неприкосновенности жилища»); ч. 3 ст. 151 («Вовлечение несовершеннолетнего в совершение антиобщественных действий») и др.) В других нормах эта формулировка входит непосредственно в диспозицию статьи, например, ст. 131 («Изнасилование»), ст. 132 («Насильственные действия сексуального характера»); ст. 162 («Разбой») и пр.

Специалисты-правоведы, анализирующие и комментирующие уголовное законодательство, разводят понятия физического и психического насилия. Они высказывают различные точки зрения относительно содержания и объема понятия «психическое насилие», природы данного явления.

Так, в предыдущие годы наиболее распространенным было узкое толкование психического насилия, сведение его к угрозам, прежде всего, к угрозам физического насилия. Например, Л.Д. Гаухман считает, что «Насильственное преступление – это преступление, сопряженное с насилием или угрозой его применения… Угроза применения насилия – воздействие на психическую сферу организма человека, выражающееся в запугивании его применением физического насилия»[57].

Аналогичной точки зрения на природу психического насилия придерживается и Р.А. Левертова: «Психическое насилие – это устрашение потерпевшего, то есть общественно опасное, принудительное воздействие на его психику, выраженное в угрозе причинить какие-либо лишения самому потерпевшему или его близким… Психическое насилие выражается в угрозах причинить физический, моральный, имущественный вред, лишить каких-то благ, ограничить в волеизъявлении. Поэтому угроза – единственная форма психического насилия»[58].

Характеризуя виды психического насилия, она предлагает следующие его классификации:

В зависимости от характера:

· угроза насилием – применением физического насилия, лишения жизни, причинения телесных повреждений, лишения свободы;

· угроза применением материального ущерба;

· шантаж (угроза опорочить потерпевшего или его близких в глазах других лиц).

В зависимости от формы выражения:

· словесная угроза;

· письменная угроза;

· угроза, осуществляемая с помощью жестов;

· угроза, сопровождаемая демонстрацией оружия или предметов, его заменяющих[59].

Феномен угрозы изучается не только правоведами, но и представителями других наук. Так, например, лингвист М.А. Осадчий выделяет следующие пять признаков вербальной угрозы как особого речевого жанра.

· Субъектный состав: угроза произносится одним субъектом в адрес другого (объекта угрозы).

· Особое качество временной организации: угрожающий (субъект угрозы) сейчас сообщает жертве (объекту угрозы), что он в будущем совершит некоторое действие, в отношении последнего. Таким образом, жанр угрозы предполагает соседство двух времен – настоящего и будущего.

· Субъектная принадлежность действия: факт угрозы лишь тогда очевиден, когда субъект говорит о действиях, которые он собирается совершить сам: индивидуально или с помощью третьих лиц. Если же источником действия являются некие независимые силы, имеет место жанр пророчества или провокации, но не угрозы («Вот черта с два тебе повезет!»).

· Тип действия: оно должно наносить вред объекту угрозы. В ином случае имеет место жанр обещания («Я принесу тебе диск»). Обещание отличается от угроз именно одним этим признаком – типом действия, которое должно принести выгоду, а не нанести вред[60].

С точки зрения психологии воздействия угроза представляет собой одну из типичных форм реализации императивной стратегии воздействия.

Крайне существенным с позиции психологии представляется такой признак угрозы, как ее реальность, т.е. наличие у субъекта оснований опасаться ее осуществления. Для определения реальности угрозы юристы используют два критерия – объективный и субъективный[61].

В первую очередь правоприменители обращают внимание на объективный критерий. О реальности угрозы свидетельствует «ее конкретная форма, характер и содержание, сопутствующая ей конкретная ситуация (место, время и вся обстановка этого деяния), способ осуществления и интенсивность выражения угрозы, предшествующие взаимоотношения виновного и потерпевшего (например, систематические преследования потерпевшего), характеристика личности виновного (например, его взрывной характер, устойчивая антисоциальная ориентация, склонность к бурным проявлениям злобы, ненависти, жестокости, обиды, систематическое пьянство, прежние судимости за насильственные преступления, экстремальное психическое состояние и пр.)»[62].

Субъективный же критерий скорее декларируется, чем реально изучается. Вместе с тем для оценки реальности угрозы следует учитывать не только содержание самой угрозы, форму подачи или личность угрожающего субъекта. Необходимо также установить, насколько субъективно вероятным представлялось потерпевшему ее осуществление. Только при субъективной оценке угрозы как реальной возможности достигается цель преступника – запугать жертву, оказать на нее психологическое воздействие, подавить свободу воли и принудить к совершению определенных действий, желаемых преступником. При этом следует иметь в виду личностные особенности субъекта, в чей адрес высказываются угрозы, его ведущие мотивы и смыслы, жизненный опыт, психическое состояние, а порой и возраст. Так, в практике одного из основателей судебно-психологической экспертизы М.М. Коченова был случай, когда 12-летняя школьница не оказала сопротивления взрослому насильнику, угрожавшему в случае неповиновения разорвать ее школьный дневник.

Возвращаясь к различным взглядам правоведов на природу психического насилия, отметим, что Е.В. Никитин, анализируя корыстно-насильственные преступления, полагает, что «Под психическим насилием следует понимать противоправное, умышленное оказание воздействия на психическую сферу другого человека путем выражения угроз либо иным способом для подавления его волеизъявления, вследствие чего нарушаются права и свободы либо ограничивается психическая свобода этого человека»[63].

Ю.М. Антонян выделяет две группы видов психического насилия. Первая включает угрозы жизни и здоровью потерпевших, их близких либо иных лиц. К этой группе относятся случаи угроз при изнасиловании, захвате заложников, разбое, вымогательстве, угоне транспортных средств, понуждение к даче ложных показаний и некоторые другие, в которых угроза физическим насилием содержится в диспозиции соответствующей статьи в качестве одного из способов совершения этих преступления. Вторая группа включает менее опасные угрозы при шантаже и вымогательстве, т.е. угрозы, не направленные против жизни и здоровья[64].

Сходные идеи о природе психического насилия высказывали и другие авторы[65]. Кроме того, в ряде словарей и энциклопедий юридического профиля понятия «психическое насилие» и «угроза» определяются одно через другое[66].

В последнее время многие авторы трактуют психическое насилие более широко. Так, В.А. Бурковская полагает, что «психическое насилие – это всегда воздействие вопреки и помимо воли объекта психологического воздействия, направленное на изменение установок, мнений, а самое главное – его поведения в соответствии с волей, намерениями субъекта психологического воздействия»[67]. По ее мнению, «психическое насилие направлено на формирование такого психического состояния, при котором индивид теряет возможности адекватно оценивать происходящее, анализировать информацию из внешнего мира, а значит свободно и осознанно руководить своим поведением: выбирать цели, средства и пути их достижения»[68]. Из приведенного определения следует, что психическое насилие является одной из разновидностей криминального психологического воздействия.

А.Д. Чернявский, исследуя уголовно-правовые и криминологические проблемы психического насилия при совершении корыстных преступлений, определяет его как «умышленное, общественно опасное противоправное воздействие на психику и соответственно на поведение другого человека, совершенное помимо или против его воли в целях подавления свободы волеизъявления и (или) причинения психической травмы»[69].

Анализируя уголовно-правовое значение психического насилия в преступлениях против собственности, Ф.Б. Гребенкин предлагает понимать под психическим насилием «воздействие информационного характера на психику человека различными способами, вызывающими у него эмоции страха или гипнотическое состояние, что подавляет его волю и ограничивает способность к свободному самовыражению»[70]. При этом, по мнению автора, внеинформационное воздействие связано с физическим контактом с организмом потерпевшего. Следовательно, такого рода воздействие необходимо относить к физическому насилию.

Детальный анализ феномена психического насилия с позиций криминологии и уголовного права был предпринят Л.В. Сердюком[71]. Автор справедливо критикует узкое толкование феномена психического насилия, полагает, что его «ограничение только угрозами причинения лицу физического вреда представляется неверным, т.к. оставляет за рамками правовой защиты граждан от множества других способов причинения им психических травм и незаконного воздействия на их волю»[72]. По мнению исследователя, «к психическому насилию следует отнести не только все виды угроз, но и оскорбления, а в ряде случаев и клевету, и гипноз, если он применяется в преступных целях, и электронную стимуляцию мозга, применяемую специально для того, чтобы подчинить человека чужой воле»[73].

Отмечая справедливость подобной критики «ограничительного» подхода, нельзя не остановиться на проблеме использования гипноза и электронного стимулирования мозга в криминальных целях. Л.В. Сердюк, как и многие другие юристы, специально акцентирует внимание на возможности применения гипноза и некоторых других весьма экзотических видов психологического воздействия на человека при совершении преступлений, хотя, на наш взгляд, эта проблема несколько надумана. Мифологизация гипноза как одного из самых спорных способов психического насилия изобилует в юридической литературе, хотя и не подкрепляется данными статистики и примерами из правоприменительной и судебной практики.

Кроме того, электронную стимуляцию мозга, также как и другие виды нейрофизиологического воздействия, точнее было бы отнести к физическому, а не к психическому насилию, поскольку здесь имеет место воздействие на организм субъекта, лишь опосредованно вызывающее психологическую реакцию. По способу воздействия, использованным средствам он аналогичен, например, пытке электрическим током.

Проанализировав различные взгляды на природу психического насилия, Л.В. Сердюк предлагает следующее его определение: «умышленное, общественно опасное, противозаконное, со стороны других лиц воздействие на психику человека или группы людей, осуществляемое против или помимо их воли информационным или внеинформационным путем и способное подавить свободу волеизъявления или причинить психическую либо физиологическую травму»[74].

Разграничивая психическое и физическое насилие, автор утверждает, что «их различие состоит в том, что физическое причиняет телесную травму или ограничивает внешнюю свободу поведения человека, и может вызвать органические или функциональные изменения в его организме, а психическое насилие воздействует непосредственно на психику и способно вызвать либо психическую травму, либо подавить (ограничить) свободу его волеизъявления»[75]. То есть, по мнению Л.В. Сердюка, различие здесь заключается в первую очередь в объекте воздействия (организм – психика), а не в используемых средствах и методах влияния.

Вместе с тем, нельзя согласиться с положением, что свободу поведения человека можно ограничить лишь физическим воздействием. Известно, что психическое насилие (как и другие разновидности психологического воздействия) влияет не только на психическую сферу субъекта, но и на его поведение, ограничивая или видоизменяя его активность, например, заставляя против собственного желания совершать действия, требуемые преступником, в чем и проявляется на практике подавление свободы волеизъявления потерпевшего. Так, одного и того же результата (к примеру, воспрепятствования намерению субъекта обратиться в правоохранительные органы) преступник может добиться, применяя как методы физического воздействия (физическое насилие разной степени тяжести, насильственное лишение свободы, помещение в психиатрический стационар и пр.), так и методами психологического давления (угрозами, шантажом, а также убеждением субъекта в том, что подобное обращение, якобы, противоречит его интересам, то есть, фактически, используя манипуляцию). Пример комплексного использования преступниками разнообразных методов и психологического, и физического воздействия для достижения поставленной цели приводился нами выше, в конце первой главы работы (психолого-правовой анализ фрагмента сказки «Золотой ключик»).

Л.В. Сердюк точно отмечает, что физическое и психическое насилие обычно тесно связаны друг с другом: «…физическое насилие всегда влечет за собой травмы психического характера (за исключением случаев, когда физическая травма причиняется человеку, находящемуся в бессознательном состоянии). Таким образом, физическое насилие само по себе является своеобразным источником травмирующей психику информации»[76]. По мнению исследователя, возможна и обратная ситуация: «… насильственное воздействие на психику может влечь за собой и нарушение функций различных органов и организма в целом»[77].

Как и Ф.Б. Гребенкин, Л.В. Сердюк полагает, что основным средством психического насилия является информация. Вместе с тем он считает, что подобное воздействие может осуществляться и внеинформационным путем – воздействием на мозг субъекта наркотиками, алкоголем, путем электронной стимуляции мозга и т.д.[78].

С этим положением также нельзя в полной мере согласиться. Действительно, при любом психологическом воздействии на человека осуществляется передача информации в той или иной форме, но так можно говорить, лишь трактуя само понятие «информации» предельно широко. Например, понимая ее и как некоторое эмоциональное состояние (страха, гнева, воодушевления и др.), передаваемое от субъекта к субъекту с использованием механизма заражения (о чем говорилось выше). При подобном подходе и кровоподтек на теле потерпевшего, появившийся после удара преступника, можно рассматривать как некоторый «информационный след» или «информацию» в максимально широком значении этого понятия.

Поэтому представляется более точным и корректным в качестве одного из критериев, разграничивающих физическое и психическое насилие, выделить те средства воздействия на потерпевшего, которые использовались преступником. В первом случае это будут средства физического, а во втором – именно психологического (а не информационного, внеинформационного и проч.) воздействия. Таким образом, психическое и физическое насилие отличаются не только по объекту (организм – психическая сфера), как утверждает Л.В. Сердюк, но и по использованным средствам воздействия.

Основным результатом психического насилия для потерпевшего является психическая травма. Л.В. Сердюк считает, что наиболее часто она проявляется в форме стресса: «Стресс – это и есть та психическая травма, которая возникает при психическом насилии. Степень ее опасности зависит и от характера незаконного воздействия на психику, и от индивидуальной чувствительности человека к этому воздействию»[79].

Действительно, стресс является одной из наиболее распространенных реакций человеческой психики на интенсивное психологическое воздействие негативной направленности, однако далеко не единственной. Спектр индивидуальных реакций на негативное психологическое воздействие крайне широк и по интенсивности, и по направленности. Так, последствия психологической травмы могут проявляться в виде так называемых стенических (активных) эмоций или эмоциональных состояний, к числу которых относятся возмущение, гнев, ярость. Причем их интенсивность может достигать степени аффекта. Однако у ряда людей эмоциональные реакции могут носить астенический (пассивный) характер, проявляясь в виде растерянности, тревоги, вплоть до панических реакций, аффекта страха или различных по длительности и глубине депрессивных состояний.

Возвращаясь к обсуждению различных подходов к сущности психического насилия, отметим, что в целом второе, широкое толкование природы данного феномена является (с некоторыми оговорками) более точным, отражающим современные представления как психологической, так и уголовно-правовой науки. Обобщая приведенные выше формулировки психического насилия, можно дать следующее его определение. Психическое насилие – это:

· умышленное, общественно-опасное и противозаконное воздействие на психическую сферу и (или) поведение человека или группы людей;

· совершенное помимо или против его (их) воли;

· осуществляемое с помощью психологических методов и средств воздействия;

· направленное на подавление свободы волеизъявления объекта воздействия, изменение его установок и поведения в соответствии с целями преступника;

· способное нанести вред его психическому здоровью, причинить психическую травму.

Обозначив таким образом психическое насилие, следует соотнести это понятие с криминальным психологическим воздействием, о котором говорилось выше. Нетрудно заметить, что определения обоих рассматриваемых понятий весьма сходны, поскольку оба они описывают очень близкую по своей природе реальность. Различие здесь во многом задается лишь ракурсом анализа: психологическим в одном случае и уголовно-правовым в другом.

И все же было бы неверным утверждать, что речь здесь идет фактически об одном и том же феномене. Как уже отмечалось, в общем виде понятие психологического воздействия (в том числе и криминального) шире, чем психическое насилие. Они находятся в родовидовом соотношении, то есть психическое насилие является особой разновидностью криминального психологического воздействия. Тогда следующий вопрос заключается в формулировании критериев, на основе которых психическое насилие можно выделить как особую разновидность, форму криминального психологического воздействия.

Представляется, что различие между криминальным психологическим воздействием и психическим насилием имеет, главным образом, не качественный, а количественный характер, оно связано с интенсивностью воздействия на жертву и, соответственно, тяжестью его последствий. Психическое насилие – это наиболее сильное, деструктивное, разрушительное воздействие на психику и поведение жертвы, имеющее своим результатом тяжкие последствия для потерпевшего (не просто испуг, незначительный стресс, а тяжелую психотравму). Кроме того, психическое насилие осуществляется, как правило, в рамках императивной стратегии психологического воздействия.

К сожалению, существующий сегодня в психологии диагностический инструментарий не позволяет провести точную оценку степени интенсивности подобного воздействия, тем более в количественной форме, однозначно отдифференцировать результат именно психического насилия от последствий менее деструктивных форм криминального психологического воздействия. Здесь возможна лишь приблизительная оценка такого воздействия, а также ущерба, нанесенного психической сфере потерпевшего.

Второе различие определяется тем обстоятельством, что психическое насилие, по мнениям подавляющего большинства авторов, имеет умышленный характер, правонарушитель здесь всегда осознанно и целенаправленно осуществляет противоправное влияние на потерпевшего. Криминальное же психологическое воздействие на жертву может осуществляться преступником и спонтанно, либо иметь фоновый характер, дополнительный по отношению к физическому воздействию.