Поводы для начала уголовного процесса

Законодательное и доктринальное

истолкование поводов

Уголовно-процессуальный закон оперирует понятием повода к возбуждению уголовного дела. Однако поступление в правоохранительный орган перечисленных в ст. 108 УПК информационных источников не всегда влечет за собой немедленное возбуждение уголовного дела (равно как и «медленное» его возбуждение). Наличие формального повода активизирует принцип публичности, побуждающий сотрудников компетентного органа проверить содержащуюся в источнике информацию. При проведении данной проверки допускаются различные процедуры, в том числе и уголовно-процессуальные. В исключительных случаях законодатель дозволяет производить осмотр места происшествия. Таким образом, поступление информационного повода в любом случае означает начало уголовно-процессуальной деятельности, но не всегда порождает возбуждение уголовного дела. Для начала уголовного процесса достаточно только повода. Для принятия решения о возбуждении уголовного дела одновременно нужно иметь и повод и основание.

Законодатель использует термин «повод», как нечто само собой разумеющиеся, полагая, вероятно, что он семантически самодостаточен. Однако, буквальное понимание повода в ряде случаев может идти в разрез с установленной законом процедурой. На этот момент обратил внимание Р. Х. Якупов. «Данное выражение не стоит понимать буквально - пишет он в своем авторском учебнике, - по этим же заявлениям и сообщениям может быть отказано в возбуждении уголовного дела или принято другое решение. Поэтому в ст. 108 фактически идет речь о поводах к началу производства в стадии возбуждения уголовного дела»[73].

Отсутствие законодательного определения, естественно, сильно возбуждает исследователей. Однако обилие дефинитивных предложений в юридической литературе не делают данное понятие четко определенным и бесспорным. В монографиях и журнальных статьях мы обнаружили ряд дефиниций повода, из которых явствует, что на сегодняшний день имеется несколько взаимодополняющих подходов[74]. В ранних работах (если не обращать внимание на нюансы) боль­шинство процессуалистов отстаивали две основные точки зрения: первая сводилась к тому, что под поводом к возбуждению уголовного дела подразумеваются - первичные све­дения о преступном факте; приверженцы второй позиции склонны были видеть в поводе - источники названных сведений. В последствии эти подходы синтезировались в понимание повода как - источника, содержащего сведения о преступлении[75].

Указанный подход можно встретить и в последних учебниках. Так, Н.А. Громов также полагает, что «под поводами к возбуждению дела понимаются те источники, из которых органы, возбуждающие дело, получают сведения о совершенном или готовящемся преступлении»[76].

Придерживаются названной позиции и некоторые комментаторы уголовно-процессуального законодательства. А. А. Чувилев, комментируя ст. 108 УПК РСФСР указывает: «Поводы к возбуждению уголовного дела следует понимать как поводы к началу уголовно-процессуальной деятельности. Поводы, предусмотренные п.п. 1-5 ч. 1 ст. 108, представляют собой поступившие в орган дознания, следователю, прокурору, суду и судье источники первичных сведений о признаках совершения (или подготовки к совершению) преступления»[77].

Однако позиция, согласно которой повод это источник сведений о признаках преступления - и только, на сегодняшний день, по нашему убеждению, является анахронизмом. Точнее анахронизмом является -нежелание видеть у повода к возбуждению уголовного дела другую сторону - юридическую.

Подобный односторонний подход в свое время подвергся достаточно «увесистой» критике со стороны Н. В. Жогина и Ф. Н. Фаткулина. «Во-первых, - писали они, - следует учесть, что сведения, необхо­димые для возбуждения уголовного дела, могут быть получены из троякого рода источников: из заявления (сообщения) о преступлении, из приложенных к нему материалов и из документов, добытых в ходе проверки сообщения. Из этих источников два последние - доку­менты, приложенные к сообщению (заявлению), и ма­териалы, добытые при его проверке, - ни при каких условиях под понятие повода не подходят. Иначе те­ряется смысл данного процессуального понятия.

Даже заявления (сообщения), рассматриваемые обычно в качестве источника, из которого органы про­куратуры, суда, следствия и дознания узнают о пре­ступном факте, не во всех случаях имеют значение по­вода. В частности, по правонарушениям, преследуемым в порядке частного и частно-публичного обвинения, за­явления или сообщения лиц, непосредственно не по­страдавших от преступления, не являются поводом к возбуждению уголовного дела, хотя они -источники, из которых органы суда, прокуратуры, следствия и до­знания могут узнать о совершенном общественно опас­ном деянии»[78].

В качестве контраргумента Н. В. Жогин и Ф. Н. Фаткулин приводилось мнение, что «если в отношении некоторых поводов (за­явления и сообщения) имеется какая-то возможность говорить как о сведениях о преступлении или об их источниках, то при этом они берутся с доказательствен­ной стороны, которая выявляется главным образом тогда, когда вопрос о возбуждении уголовного дела уже решен. Побудительная сторона повода, показывающая предпосылку возникновения деятельности по возбуж­дению уголовного дела, затемняется. В результате этого, вопрос о том, почему эта деятельность началась, чем она обусловлена, остается нерешенным. Между тем при уяснении существа повода самое важное - его побуди­тельная сторона, которая дает ответ на данный вопрос. А с этой стороны повод есть условие, при наличии кото­рого закон уполномочивает совершить действия и всту­пить в отношения, образующие в своем единстве деятельность по возбуждению уголовного дела. Повод вы­ступает как правовая предпосылка, а эти процессуаль­ные действия и отношения - как ее результат»[79].

Указанные авторы приводили еще несколько аргументов, но они в большинстве своем строились на устаревшей ныне формулировке одного из поводов, а именно п. 5 ст. 91 УПК РСФСР 1923 г. - «непосредственное усмотрение органов дознания, следователя или суда».

Собственно и современная формулировка названного выше повода, не позволяет, по мнению отдельных ученых, рассматривать его как источник информации. А.Р. Михайленко считает, что «такие поводы, как непосредственное обнаружение органом до­знания, следователем, прокурором или судом признаков пре­ступления (п. 6 ст. 108 УПК РСФСР) даже по филологи­ческому смыслу слова не может быть признаны источниками информация. Слово «обнаружить» и «передача» означает прежде всего определенную деятельность, а не источник информации»[AK1] [80].

Из критики отдельных слабых мест, которые в последствии были устранены путем законодательной техники, Н. В. Жогин и Ф. Н. Фаткулин сделали вывод о том, что «законодатель именует поводом те условия, при наличии которых у надлежащих должност­ных лиц появляются определенные права и обязанности. Он связывает с поводом возникновение ряда правовых отношений».

Далее, «резюмируя все сказанное», они вывели, что:

а) поводом следует считать юридические факты, вызывающие деятельность по возбуждению уголовного дела;

б) эти юридические факты лишь обусловливают данную деятельность, но отнюдь не предопределяют ее результата;

в) они сами выражаются в указанных уголовно-процессуальным законом действиях, при помощи кото­рых органы прокуратуры, суда, следствия и дознания осведомляются (получают или обнаруживают сведения) о готовящемся или совершенном преступлении;

г) источниками первичных сведений о преступле­ниях, имеющими доказательственное значение при реше­нии вопроса о возбуждении уголовного дела, могут быть как документы, в которых отражаются эти действия, так и всякие иные документы (вещественные источни­ки), которые так или иначе оказываются в распоряже­нии названных выше органов.

Эти выводы, по мнению указанных авторов, соответствуют также этимологическому и логическому содержанию термина «повод», который с этой точки зрения сеть не что иное, как толчок, по­буждение, повлекшие за собой определенные действия.

Критически к исключительному пониманию поводов как информационных источников отнесся и Р. Х. Якупов. По его размышлениям, «определение повода как источника сведений о преступлении неприемлемо. Оно не охватывает таких поводов, как «явка с повинной» и «непосредственное обнаружение ... признаков преступления»[81].

К слову, «явку с повинной» из повода-действия планомерно пытаются перевести в повод-источник. В ст. 150 Проекта УПК РФ данный повод формулируется как - «заявление о повинной». Заявлением о повинной его называют и УПК некоторых республик СНГ, в частности, п. 5 ст. 322 УПК РУ.

Автору тем не менее представляется, что предпочтительнее все же формулировка «явка с повинной», поскольку в ней запечатлен волевой (добровольный) акт заявителя, и его непосредственное обращение в орган правопорядка.

Сам Р.Х. Якупов считает поводом «не само заявление или сообщение о преступлении, а факт получения (поступления, принятия. обнаружения) его компетентным органом[82]. Это понимание он возводит на толковании повода как «обстоятельства, события, случая, используемых как предлог или побудительный толчок к развязыванию каких-либо событий, имеющих более глубокие причины и основания»[83].

Эту позицию разделяет и А.Н. Копьева. Это вполне определенно явствует из следующей цитаты: «Поводом должно являться не заявление, например, а факт подачи последнего заявителем и т.д. Кроме того, при определении повода как юридического факта не выделяются характерные свойства именно данного обстоятельства. Поскольку само преступление тоже является действием или бездействием и оно влечет возбуждение уголовного дела, то следует разграничивать событие преступления и повод к возбуждению уголовного дела. Только факт представления гражданином заявления в один из органов борьбы с преступностью или непосредственное обнаружение таким органом каких-либо фактов без учета их содержания не может повлечь решения о возбуждении уголовного дела»[84].

Представляется, что ограничение понимания повода только «фактом получения его» (такой конструкт, откровенно говоря, нам вообще представляется сомнительным с позиции формальной логики) является не обоснованным. Формально-информативная сторона повода, указанная в ст. 108 УПК, не менее важна, поскольку и «упаковка» информации определяет последующие юридические события, а не только факт ее получения. Так, если заявление о преступлении будет анонимно, то факт его получения органом дознания не породит уголовно-процессуальных действий.

Уязвимость критикуемой позиции заключается в ее односторонности. Р.Х. Якупов фактически сам загнал себя в тесные рамки, отрицая положение, согласно которому повод это источник криминальной информации.

Н. А. Копьева менее консервативна. Она утверждает, что «нельзя полностью согласиться и с тем, что повод — это только(выделено мной – Авт.) источник сведений о готовящемся или совершенном преступлении». Таким образом, она признает за поводом и статус источника. и иной статус.

Повод (да будет уместна здесь аналогия) напоминает чем-то свет, который выхватывает из преступной тьмы информацию о преступлении. Но сравнение со светом автор приводит не для того, чтобы придать своему сочинению немного поэтики. Дело в другом. Природа света в свое время была объяснена дуальной корпускулярно-волновой теорией. Природа повода, по нашему мнению, тоже может пониматься дуально, как информационно-юридическая.

Двойственное понимание повода в настоящее время в науке уголовного процесса доминирует. И это, по мнению автора, справедливо. Приведем несколько «свежих» дуальных дефиниций.

«Поводы к возбуждению уголовного дела - это те установленные законом источники, из которых полномочные органы государства или должностные лица получают информацию о совершенном или готовящемся преступлении и которые обязывают их принять решение о возбуждении уголовного дела при наличии признаков преступления»[85].

«Повод к возбуждению уголовного дела - это установленный законом источник, из которого органу дознания, следователю, прокурору или суду становится известно о готовящемся или совершенном преступлении. Наличие повода порождает обязанность этих органов рассмотреть вопрос о необходимости возбуждения уголовного дела»[86].

«Повод к возбуждению уголовного дела - такой поступивший в компетентный орган информационный сигнал, который, с одной стороны, содержит сведения о признаках преступления, а с другой, являет собой юридический факт, требующий от соответствующего органа совершения определенных, предусмотренных законом (ст. 109, ч. 3) действий»[87].

Вместе с тем, приведенные выше подходы не исчерпывают всей гаммы красок, коими рисуется сущность повода. В литературе можно столкнуться с еще одним мнением, согласно которому поводами к возбуждению уголовного дела во всех случаях являются доказательства совершения преступления, полученные компетентными органами от других организаций и лиц, или обнаруженные этими органами по собственной инициативе»[88].

Эту позицию разделяет и А. Н. Копьева. Заявление или сообщение о преступлении, по ее мнению, не только источник определенных сведений, но это есть документ, имеющий определенное содержание. «Оно не безразлично для органов, ведущих борьбу с преступностью, так как только сведения о преступлении могут повлечь уголовно-процессуальные последствия. Поэтому нам представляется наиболее убедительной точка зрения, согласно которой поводом является доказательство о совершенном или готовящемся преступлении»[89].

Приведенная позиция, однако, не прижилась в уголовно-процессуальной науке. И не напрасно. Ставя знак равенства между поводами и доказательствами, авторы, по сути, уравняли понятия повода и основание. Повод и основание находятся в соотношении «форма - содержание». Очевидно, что смешиваться они не могут (точнее не должны) ни при каких обстоятельствах.

Ведомственное понимание поводов

Разработчики ведомственных приказов и инструкций также сказали свое слово относительно поводов. Примечателен (более других) Приказ МВД СССР № 415 от 11 ноября 1990 г. «Об утверждении Примерной инструкции о порядке приема, регистрации, учета и разрешения в органах и учреждениях внутренних дел заявлений, сообщений и другой информации о преступлениях и происшествиях».

Весьма любопытны п.п. 1.2.1.5 этой Инструкции.

«1.2. Информация о преступлениях и происшествиях подразделяется в зависимости от формы поступления на две группы:

заявления и сообщения о преступлениях, поступающие в органы внутренних дел и являющиеся в соответствии с уголовно-процессуальным законом поводом к возбуждению уголовного дела;

другая информация о преступлениях и происшествиях.

1.3. Заявления и сообщения о преступлениях - это поступающая в органы внутренних дел информация, которая требует установленного законодательством ... режима процессуального порядка их рассмотрения.

К заявлениям и сообщениям о преступлениях, являющимся поводами к возбуждению уголовного дела , относятся:

- устные заявления после разъяснения ответственности за заведомо ложный донос, оформленные протоколом и подписанные заявителем;

- письменные заявления или письма граждан, имеющие необходимые реквизиты и оформленные в соответствии с уголовно-процессуальным законом;

- заявления и сообщения о безвестном исчезновении граждан;

- письменные сообщения добровольных народных дружин по охране общественного порядка, товарищеских судов и других общественных организаций;

-письменные сообщения предприятий организаций и должностных лиц.

В настоящей инструкции под заявлениями и сообщениями о преступлениях понимаются также явки с повинной, оформленные в соответствии с требованиями уголовно-процессуального закона».

Если сопоставить инструктивный перечень поводов к возбуждению уголовного дела с аналогичным перечнем, данным в ст. 108, то можно увидеть, что потерялись еще два повода - заметки и письма, опубликованные в печати и «непосредственное обнаружение».

Эти поводы обнаруживаем среди «другой информации», которую, согласно п. 1.4. Инструкции составляют: «информация граждан, представителей общественных организаций и должностных лиц, поступившая по телефону (телефаксу), телеграфу или радио; сообщения персонала лечебных учреждений <...>; работников паспортных аппаратов <...>;работников Госавтоинспекции <...>; работников подразделений вневедомственной охраны <...>; статьи заметки и письма, опубликованные в печати и других средствах массовой информации; письма учреждений Госстраха <...>; рапорты работников органов внутренних дел о непосредственно обнаруженных или выявленных происшествиях».

Первая реакция автора на указанные положения Инструкции - желание критиковать составителей последней за законодательную неграмотность. Но второй порыв был прямо противоположный - увидеть практическую логику Инструкции.

Поиск практической логики привел и к некоторым теоретическим находкам. Подразделение всей информации, поступающей в ОВД, на поводы к возбуждению уголовного дела и другую информацию натолкнуло автора на мысль, что в основе группировки лежит идея содержательной оценки информации.

Поводом, согласно Инструкции, является информация, указывающая на совершение преступления и облеченная в процессуальную, а точнее в квазипроцессуальную форму. Инструкция весьма доходчиво подчеркивает формальный момент, говоря, например, не просто о заявлении гражданина, а именно об «устном заявлении после разъяснения ответственности за заведомо ложный донос, оформленном протоколом и подписанные заявителем».

То же заявление, сделанное по телефону, относится к другой информации, поскольку отсутствует материальный (формальный) признак.

Вместе с тем, формальный признак не может служить основанием для «железной» классификации информации на поводы и другую информацию. Среди «другой информации» содержится немало информационных источников, облеченных в форму документов (сообщения различных органов).

Здесь критерий отнесения этих сообщений в иную, нежели поводы, группу другой - содержательный. В сообщениях государственных органов содержатся, как можно предположить, не информация о преступлениях, а констатация какого-то факта (следствия) при допускаемом законом юридическом безразличии к причине. Делать подобные сообщения они обязаны согласно своим ведомственным предписаниям.

«Другая информация» в любом случае должна подлежать проверке. Так, п. 4.2. Инструкции обязывает дежурного принять меры к ее незамедлительной проверке. Указанная информация может служить поводом для выезда на место происшествия, принятия мер по обеспечению сохранности следов, кинофотосъемки и видеозаписи, проведения оперативно-розыскных мероприятий, назначения ревизии или контрольных обмеров, получения объяснений или производства других проверочных действий. По результатам этой проверки может быть принято любое решение, в том числе и о возбуждении уголовного дела.

При проверке же информации, являющейся, согласно Инструкции, поводом, могут быть приняты решения предусмотренные уголовно-процессуальным законом - о возбуждении уголовного дела, об отказе в возбуждении уголовного дела, о передаче по подследственности или подсудности. Здесь у органа, принявшего заявление-повод, появляется юридическая обязанность «разрешиться» одним из предусмотренных УПК решением.

Если же речь идет о других информационных сигналах, то такой (именно уголовно-процессуальной) реакции не требуется. Нам представляется, что подобный подход достаточно логичен и практически оправдан. Если на каждую заметку в печати (а сегодня пожалуй редкий день обходится без сенсационных разоблачений) реагировать подобным образом, то пожалуй бланков об отказе в возбуждении уголовного дела не хватит.

Следует сказать, что Инструкция отказывает в статусе повода только заметкам и письмам, опубликованным в печати. Применительно же к «непосредственному обнаружению» позиция предельно ясна: «Если признаки преступления обнаружены в процессе рассмотрения другой информации или выполнения служебных обязанностей, то работник, который их выявил, обязан составить рапорт о непосредственном обнаружении признаков преступлений, являющихся в соответствии с требованиями УПК поводом для возбуждения уголовного дела».

Вообще «заметки» исторически выпадают из системы поводов к возбуждению уголовного дела. Газета была изобретена значительно раньше, чем написан Устав уголовного судопроизводства. Однако в ст. 297 УУС мы такого «законного повода к начатию следствия» не увидим. Система поводов, тогда включала: 1) объявления и жалобы частных лиц; 2) сообщения полиции, присутственных мест и должностных лиц; 3) явка с повинной; 4) возбуждение дела прокурором и 5) возбуждение дел по непосредственному усмотрению следователя.

Поводы, изложенные в УПК РСФСР 1923 г. также освобождали органы предварительного расследования от обязанности «читать газеты». Ст. 91 того УПК к поводам причисляла: 1) заявление граждан и различных объединений и организаций; 2) сообщение правительственных учреждений и должностных лиц; явка с повинной; 3) предложение прокурора; 5) непосредственное усмотрение органов дознания, следователя или суда.

Нетрудно заметить разительное сходство двух приведенных выше перечней. Это обстоятельство имеет вполне рациональное объяснение. Процессуальный кодекс, как справедливо отмечают В.Т. Томин и М.П. Поляков, представляет собой совокупность технологических норм. «Такого рода нормы вырабатываются веками и не меняются автоматически при социальных революциях. Хлеб пекут, чугун варят и осматривают место происшествия примерно одинаково и при капитализме и при социализме»[90].

УПК РСФСР 1960 г. фактически вменил в обязанности органам расследования следить за прессой и другими средствами массовой информации. И это не ирония автора. Н. В. Жогин и Ф. Н. Фаткулин пишут, что «это налагает на органы ... обязанность систематически следить за периодической печатью, обращать самое пристальное внимание на опубликованные в ней статьи, письма и заметки и немедленно реагировать на любое из этих сообщений, если только в нем приведены какие-либо сведения о готовящемся или совершенном преступлении»[91].

Таким образом, милиционер, читающий газету, кроме информационного самоудовлетворения должен еще отыскивать признаки преступления. Действительно, учитывая нынешний массив печатной продукции, можно говорить именно об обнаружении этих заметок, и более того о непосредственном обнаружении признаков преступления. Мысль о том, что заметки и письма опубликованные в печати, это разновидность (по сути, а не по форме) такого повода, как «непосредственное обнаружение» возникала у автора и ранее. Окончательно же убедил его в этом С. В. Бородин, полагающий, что «когда сообщения стенных газет становятся известными органам, компетентным решить вопрос о возбуждении уголовного дела, поводом к этому явится непосредственное обнаружение признаков преступления соответствующим органом (курсив наш - Авт.)»[92].

Проект УПК РФ, по всей видимости обяжет компетентные органы круглосуточно слушать радио и смотреть телевизор, поскольку анализируемый выше повод предполагается понимать более широко как - сообщение средства массовой информации.Согласно ст. 154 Проекта, расшифровывающей процессуальный порядок восприятия информации, «сообщение средства массовой информации может служить поводом к возбуждению уголовного дела, когда оно опубликовано в газете или журнале либо распространено на радио или телевидении».

Не менее интересна вторая часть статьи: «Должностные лица средства массовой информации, которое опубликовало или распространило сообщение о преступлении, по требованию лица, правомочного возбудить уголовное дело, обязаны передать находящиеся в их распоряжении документы и иные материалы, подтверждающие сделанное сообщение, а также назвать лицо, предоставившее эти сведения, за исключением случаев, когда это лицо представило их с условием сохранения в тайне источника информации».

Последняя фраза, по мнению автора, позволяет увидеть появление обнадеживающей тенденции - игнорирование в необходимых случаях первоисточника информации и переадресация ответственности за ее достоверность официальному лицу, получившему информацию.

Этот момент очень роднит названные повод с непосредственным обнаружением признаков преступления органом дознания, в случае когда последний использовал для этого оперативно-розыскные средства и методы.

Есть и еще одно предположение о том, что генерировало деление поводов к возбуждению уголовного дела (в указанном приказе) на поводы и не поводы. Это своеобразие материальной и юридической природы поводов. На основании этого своеобразия в советской юридической литературе была даже сделана попытка делить их на обязательные и не обязательные[93].

Деление поводов на обязательные и необязательные было рас­пространено в дореволюционной русской юриспруденции. Там, в частности, к числу обязательных поводов относили жалобу по­терпевшего. Это означало, что при наличии такого повода судопроизводство должно начаться бесспорно, независимо от обоснованности жалобы. Прокурор не имел права вдаваться в оценку фактической стороны жалобы, отказать в «учинении уголовного иска» по мотиву его голословности. Он следил только за тем, чтобы жалоба отвечала формальным требованиям, содержала в себе точное описание юридических признаков правонарушения и ссылку на нормы материального и процессуального права[94].

Развитие системы поводов

Система поводов к началу производства по уголовному делу, а затем и к возбуждению уголовного дела последовательно изменялась. Но отдельные ее элементы оставались стабильными и благополучно переживали эпохи и политические режимы. Выше автор уже приводил две системы поводов: из Устава и из УПК РСФСР 1923 г. Для удобства восприятия воспроизведем их еще.

Итак Устав к информационным источникам, побуждающим государственную антикриминальную реакцию относил: 1) объявления и жалобы частных лиц; 2) сообщения полиции, присутственных мест и должностных лиц; 3) явка с повинной; 4) возбуждение дела прокурором и 5) возбуждение дел по непосредственному усмотрению следователя.

УПК РСФСР 1923 г. - 1) заявление граждан и различных объединений и организаций; 2) сообщение правительственных учреждений и должностных лиц; явка с повинной; 3) предложение прокурора; 5) непосредственное усмотрение органов дознания, следователя или суда.

Настал черед вспомнить ныне действующий перечень, помещенный в ст. 108 УПК. К современным поводам к возбуждению уголовного дела причисляются: 1) заявления и письма граждан; 2) сообщения профсоюзных и комсомольских организаций, народных дружин по охране общественного порядка, товарищеских судов и других общественных организаций; 3) сообщения предприятий, учреждений, организаций и должностных лиц; 4) статьи, заметки и письма, опубликованные в печати; 5) явка с повинной; 6) непосредственное обнаружение органом дознания, следователем, прокурором или судом признаков преступления.

И наконец для перспективного сравнения приведем систему поводов из Проекта УПК РФ. Согласно ст. 150 «поводами к возбуждению уголовного дела служат: 1) заявление гражданина; 2) заявление о повинной; 3) сообщение должностного лица организаций или объединений; 4) сообщение в средствах массовой информации; 5) непосредственное обнаружение дознавателем, органом дознания, следователем или прокурором сведений, указывающих на признаки преступления».

Внимательно посмотрим на приведенные системы. О том, что поводы образуют устойчивую систему свидетельствует наличие в приводимых перечнях устойчивых элементов. К таким элементам относятся: во-первых, заявления (объявления /УУС 1864 г./, письма, жалобы, сообщения) граждан, в том числе и такая их разновидность, как явка с повинной: во-вторых, сообщения должностных лиц, органов и организаций, которым по своему статусу не положено спокойно взирать на преступления, и наконец, непосредственное усмотрение и обнаружение признаков преступления органами, обязанными бороться с преступностью.

Таким образом, исторически и «генетически» поводы охватывают собой несколько информационных каналов. Попытаемся их сгруппировать.

Для начала положим в основу классификации отношение к юридической обязанности информирования органов, компетентных возбуждать уголовные дела. Исходя из этого критерия можно выделить каналы публичные и частные.

К частному каналу будут относится всевозможные заявления и сообщения граждан. К публичному – сообщения должностных лиц, государственных органов, учреждений и. т.п., а также «непосредственное обнаружение».

Однако, данная классификация вряд ли будет отличаться «железной» строгостью, поскольку:

а) к частному каналу можно отнести в чистом виде лишь явку с повинной, а также заявления граждан о совершении преступлений их близкими родственниками. Только в этих случаях законодатель предоставляет потенциальным информаторам свободно распоряжаться информацией криминального свойства (см., например ст. 51 Конституции РФ). О частном канале можно говорить и тогда, когда речь идет о незначительном преступлении. Здесь в качестве побудителя к обнародованию криминала может выступать лишь совесть (собственная или общественная). А вот распоряжение сведениями об особо тяжком преступлении не может рассматриваться как частное дело лица, владеющего информацией. Заранее не обещанное укрывательство названных злодеяний наказывается в уголовном порядке (ст. 316 УК РФ)[95].

б) не все государственные органы и должностные лица, ставятся в положение обязанных информировать правоохранительные органы об обнаруженных ими признаках преступления. Некоторые руководители (например коммерческой организации) наделены правом усмотрения непосредственно УПК - ст. 27¹ .

Можно подразделить информационные каналы на активные и пассивные. Активные предполагают целенаправленный поиск информации. Таковым, на наш взгляд, является непосредственное обнаружение признаков преступления органами дознания. Последние просто-напросто обязаны выявлять и пресекать преступления. Можно конечно поспорить о процессуальной чистоте понятия «орган дознания». Но автора больше интересует не терминологический, а чисто функциональный аспект проблемы.

Достаточно бегло просмотреть отраслевые законодательные акты, регламентирующие многофункциональную сторону органов дознания. Так, п. 7 ст. 10 Закона от 24 июня 1993 г. «О федеральных органах налоговой полиции» предписывает указанным органам «проводить работу по выявлению и пресечению фактов коррупции в налоговых органах и федеральных органах налоговой полиции»[96]; п. 1 ст. 11 того же закона предписывает «проводить в соответствии с законодательством оперативно-розыскные мероприятия с целью выявления, предупреждения и пресечения фактов сокрытия доходов ...».

Активное начало можно предположить и в других информационных источниках. Так, сообщения «народных дружин по охране общественного порядка» есть во многих случаях результат активной работы. Можно и здесь поспорить, сказав, что: во-первых, никаких народных дружинников сейчас нет и в помине, и во-вторых, даже если бы они и были, то обнаруживали бы преступления не активно, а лишь в случае, когда «натыкались» на них в ходе охраны общественного порядка. Относительно второго аргумента, ответ будет таков. Любая деятельность, направленная на борьбу с правонарушением носит активный наступательный характер и, следовательно, обнаружение признаков преступления в данном случае также будет активным.

Таким образом, об активном информационном канале можно говорить тогда, когда получение информации, способной обрести статус повода, было желательно или возможно. В тех же случаях, когда данная информация возникает спонтанно, то налицо пассивный повод.

Более углубляться в разборе данной классификации автор не будет, так как предполагает, что при длительных рассуждениях эта конструкция может разрушится. Уже сейчас возникают мысли по поводу того, что и заявления граждан могут быть предметом качественной (законопослушание) или злокачественной (склочничество) активности.

Но данная классификация, тем не менее, приносит определённую пользу, в том числе и научную. Рассуждения о пассивности и активности повода натолкнули автора на мысль о том, что само слово «повод» несет в себе некоторую разгадку.

В русском языке «повод» означает - обстоятельство, способное быть основанием для чего-нибудь[97]. Если отбросить научную строгость и не делить поводы и основания как форму и содержание, то можно сделать вывод, что повод это то, что может всколыхнуть уголовный процесс, вызвать его к жизни. Сам же уголовный процесс находится в постоянной готовности. Машина судопроизводства постоянно напряжена и ждет только повода, чтобы быть запущенной в движение.

Естественно это абстрактная конструкция. Поскольку «процессуальная машина», может, и всегда готова запуститься по первому законному поводу, но не всегда такую готовность выказывают функционеры правоохранительных органов. «Игра в пятнашки» (отбор заявок на обслуживание), несмотря на свою нестабильную популярность, все же остается стабильной как явление[98].

Тем не менее, внутренняя активность «процессуальной машины» не позволяет ей быть зависимой от случайных поводов, от милости заявителей. И хотя судя по сегодняшнему состоянию преступности, безработица сотрудникам органов, ведущих уголовный процесс, не грозит, принципиальная забота о загруженности системы остается. Активность уголовно-процессуальной системы побуждает ее искать постоянную энергетическую подпитку в среде своего функционирования. Такова на наш взгляд и причина появления повода - непосредственное обнаружение признаков преступления компетентными органами.

Думается также, что информационная потребность «уголовно-процессуальной машины будет» планомерно возрастать. И причины этого могут располагаться не только в сфере роста преступности, но и в сфере увеличения количества и качества правоохранительных структур. Автор допускает даже, что появление института мировых судей, каким-то образом скажется на количестве регистрируемых преступлений. Не думаем, что предположение о наличии закономерных связей между ростом специфических подразделений, а также увеличением количества сотрудников с качественным и количественным ростом преступности (в ключе прямо пропорциональной зависимости) высказано нами первыми.

Фактически все предпосылки для подобных выводов были описаны проф. В.Т. Томиным в «Острых углах» и других не менее острых работах. Вот что пишет Валентин Тимофеевич: «Увеличение штатов без учета возможностей среды функционирования привело, приводит и будет приводить к ухудшению качественного состава правоохранительных органов». И далее: «... чем больше правоохранителей, тем ниже их авторитет» [99].

Таким образом, из посылок, описанных выше, можно сделать следующий вывод: чрезмерное количество правоохранителей ослабляет правоохранительную систему качественно, что способствует качественному расцвету преступности. Представляется однако, что данный вывод, безупречный по своей логике, не совсем верен.

Мы предполагаем другую зависимость: между ростом количества правоохранителей и ростом количества преступлений. Гипотеза эта базируется на предположении психологического свойства. Поскольку каждый правоприменитель приходит с внутренней потребностью работать. то есть бороться с преступностью, то он порождает своего рода спрос на преступление. А там где есть спрос, появляется и предложение. И опять во имя удовлетворения этого спроса и появляется повод - «непосредственн