Вопрос 1. Гражданское процессуальное законодательство Российской Федерации. Основные новеллы гражданского процесса

Судебная реформа практически началась в нашей стране в 1991 г., когда была утверждена ее первая концепция. В на­стоящее время речь может идти о дальнейшем развитии судебной реформы и ее совершенствовании с учетом появив­шихся новых факторов в жизни государства и общества.

В1993 году по заданию Министерства юстиции Российской Федерации уже начал разрабатываться проект нового Гражданского процессуального кодекса. В 1995 году и в последую­щие годы, кончая 2000 годом, в Гражданский процессуальный кодекс, который официально был принят в 1964 году, вносились крупные изменения, которые по сути изменили в какой-то части многие институты гражданского судопроизводства. Однако, фрагментарное изменение ГПК РСФСР, естествен­но, не могло заменить принятие нового Гражданского процессуального кодекса России, отвечающего современному уровню развития общества, появлению рыночных отношений в нашей стране, изменениям, происходящим в других отраслях законодательства.

Проект нового ГПК неоднократно обсуждался на заседаниях Совета по совершенствованию правосудия при Президенте Российской Федерации, научно-практических конференциях. Дважды - в 1995 и 1997 годах проект публиковался в печати. В настоящее время проект ГПК прошел первое чтение в Государственной Думе.

Итак, какие же проблемы сейчас встают в связи с совер­шенствованием гражданского процессуального законодатель­ства и прежде всего новым ГПК?

Одна из основных проблем состоит в том, что новый Кодекс должен быть взаимно увязан с нормами материального пра­ва, формой принудительного осуществления которых явля­ется гражданское процессуальное законодательство. У нас, к сожалению, в этом отношении не все обстоит благополуч­но.

Целый ряд норм Гражданского кодекса, первая и вторая части которого были приняты в 1994 и 1995 годах, не получили реализации в процессуальных нормах. Прежде всего, это касается такой разновидности дел гражданского судопроиз­водства, как дела особого производства. Гражданский кодекс предусмотрел целый ряд новых институтов (в частности, таких как эмансипация), по-новому урегулировал отношения по признанию имущества бесхозяйным, защиты владельца ценных бумаг на предъявителя и др.

Всего этого в ныне действующем Кодексе нет. Поэтому тот проект, который был подготовлен и сейчас находится в Государственной Думе, многие эти положения учел. Раздел "Особое производство" в настоящее время, на мой взгляд, в дос­таточной мере связан с материальными нормами и реализует те положения, которые необходимо учесть при рассмотрении судом таких категорий дел. Это первая проблема в основном решена. Вместе с тем виды особого производства, имеющи­еся в проекте, нужно дополнить категорией дел об ограниче­нии или лишении несовершеннолетнего в возрасте от четыр­надцати до восемнадцати лет права самостоятельно распоряжаться своим заработком, стипендией или иными доходами, что вытекает из ст.26 Гражданского кодекса Российской Федерации. Почему-то в проекте ГПК эта категория дел особого производства не получила своего урегулирования.

Вторая проблема - это проблема подведомственности. При подготовке Гражданского процессуального кодекса и Арбит­ражного процессуального кодекса мы с этой проблемой стол­кнулись. Прежде всего задача состоит в том, чтобы максимально отказаться от альтернативной подведомственности, поскольку она отрицательно сказывается на формировании единообразной судебной практики.

Если обратиться к проектам кодексов, то там по целому ряду вопросов нет четкого и ясного разграничения: что же должен рассматривать арбитражный суд, а в каких случаях нужно прибегать к судам общей юрисдикции. Это, прежде всего, касается вопроса о признании незаконными действий нормативных актов. До настоящего момента этот вопрос це­ликом находится в ведении судов общей юрисдикции. По проекту АПК нормативные акты, которые касаются эконо­мической, предпринимательской сферы, смогут стать пред­метом контроля со стороны арбитражного суда. Но в связи с этим может возникнуть такая ситуация, когда один и тот же нормативный акт затрагивает и интересы гражданина и инте­ресы организации, в связи с чем может получить разную оценку со стороны арбитражного суда и суда общей юрисдик­ции. А это приведет к возникновению противоречивой и сложной ситуации.

До сих пор не получил разрешения вопрос о том, в каких случаях рассмотрение дел с иностранным элементом должно попадать в ведение арбитражного суда, а в каких случа­ях это должно стать предметом рассмотрения суда общей юрисдикции. Те дела, в которых участвуют иностранные организации, по проекту ГПК также могут рассматриваться судами общей юрисдикции. Здесь право выбора принадлежит заинтересованным лицам. Представляется, однако, что и в этом вопросе нужно четко размежеваться.

Далее, на мой взгляд, более ясное решение должен найти вопрос о разграничении полномочий между судами общей юрисдикции и арбитражными судами по признанию и испол­нению решений иностранных судов. Как известно, до настоящего времени этим вопросом занимались только суды общей юрисдикции, что предусмотрено Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21.06.88 г., сохраняющим до сих пор юридическую силу. Проект АПК закрепляет положение о возможности осуществления арбитражными судами призна­ния и принудительного исполнения судебных актов иностранных судов в тех случаях, когда речь идет о решениях, связан­ных с экономическими спорами.

Следует, на наш взгляд, согласиться с позицией нашего Института, что в принципе наделение арбитражных судов указанной функцией возможно, но лишь при непременном условии четкого разграничения случаев рассмотрения ходатайств арбитражными судами и судами общей юрисдикции. Однако пока такой четкости в проекте АПК нет.

Хотелось бы также остановиться на видах производств внутри самого гражданского процесса. Этот вопрос по-разному решался на разных этапах. Был период, когда вообще все производство в рамках гражданского процесса хотели свес­ти к двум видам: исковому и особому. Иными словами, возни­кающие из административно-правовых (публично-правовых) отношений при такой классификации относили к исковым. Соответствующий раздел из проекта Гражданского процес­суального кодекса был удален. Это была одна крайность. Дру­гая крайность у нас затронула исполнительное производство.

Принятие самостоятельного федерального закона "Об исполнительном производстве" многих привело процессуалис­тов к выводу о том, что все нормы, касающиеся исполнитель­ного производства, должны быть исключены из Гражданского процессуального кодекса. И, следовательно, этого раздела в кодексе не должно быть. Поэтому в проекте ГПК 1995 г. сохра­нилось два вида производств: исковое и особое, а в 1997 году был исключен и раздел об исполнительном производстве.

В настоящее время можно сказать, что все встало на свои места. Более того, число производств внутри гражданского процесса увеличилось. Если в действующем ГПК обозначены три вида производств: исковое, особое и дела, возникающие из публично-правовых отношений, то в проекте ГПК к ним добавилось приказное производство и производство по исполнению судебных решений, связанных с функциями, выпол­няемыми судом. Нельзя отказаться от исполнительного производства в сфере гражданского процессуального регулирования, поскольку целый ряд действий, связанных с исполнением, выполняет именно суд. Все эти нормы сейчас существуют, сохранятся они и в новом ГПК.

Вместе с тем нужно отметить, что само исполнительное производство тесным образом связано с гражданским процессом. Оно по-прежнему остается стадией гражданского, рав­но как и арбитражного процессов, так как эффективность судебной защиты во многом зависит от максимального обес­печения реального исполнения судебных актов.

Тем не менее, примыкая очень близко, а частично входя в Гражданский процессуальный кодекс, нормы исполнительно­го производства нуждаются в совершенствовании. Изменения должны быть внесены и в Федеральный закон "Об исполни­тельном производстве". В частности, до сих пор действует устаревший Перечень имущества граждан, на которое не может быть обращено взыскание. Этот Перечень был составлен в 1964 году и с тех пор он не менялся. По проекту Перечень помещен в ГПК. Представляется, однако, что поскольку Перечень должен действовать не только в отношении дел, которые рассматривает суд общей юрисдикции, но и будет также применяться во всех случаях, когда речь пойдет об исполнении актов других юрисдикционных органов, более правильным было бы поместить его в Федеральном законе "Об исполнительном производстве".

Не урегулирован надлежащим образом и порядок проведе­ния торгов. Нет достаточно полного перечисления исполни­тельных документов, которые подлежат принудительному исполнению. Хотелось, чтобы внесение изменений в названный закон по времени не очень отставало от принятия нового Гражданского процессуального кодекса.

Необходимо также остановиться на двух весьма спорных проблемах - участии прокурора в гражданском процессе и надзорном производстве.

Проект ГПК существенно меняет правовой статус прокурора в гражданском процессе, сохранив за прокурором право обращения в суд общей юрисдикции только в защиту публич­но-правовых интересов либо прав и охраняемых законом интересов граждан, которые по уважительным причинам сами не могут осуществить такую защиту в силу состояния здоровья, недееспособности. Проект отказался от второй формы участия прокурора в процессе - дачи заключения по гражданским делам. С таким решением вопроса, на наш взгляд, нельзя согласиться, поскольку остается нереализованной правозащитная функция прокурора.

Представляется необходимым сохранить, но в строго ограниченных законом случаях, участие прокурора в гражданс­ком процессе для дачи заключения по делам, имеющим осо­бую социальную значимость, например, о признании граждан недееспособными, безвестно отсутствующими, умершими, об усыновлении, отмене усыновления. Названные нормы имеются в семейном законодательстве и в действующем ГПК РСФСР.

В проекте ГПК надзорное производство рассматривается как чрезвычайная стадия процесса, возникающая по проте­стам определенных должностных лиц суда. Предлагаемый порядок, хоть и несколько видоизмененный по сравнению с действующим, по-прежнему носит административный харак­тер и не учитывает в полном объеме принципы диспозитивности и состязательности. Это дает основания Европейскому Суду по правам человека рассматривать кассационную ин­станцию в качестве суда, которым исчерпываются в России национальные средства судебной защиты. Представляется, что деятельность судов в этой стадии должна возникать по жалобам заинтересованных лиц, подлежащим рассмотрению коллегиями судей. Аналогичное регулирование предусмотре­но и в новой редакции Арбитражного процессуального кодек­са, прошедшего летом первое чтение в Государственной Думе.

Единообразное регулирование надзорного производства позволит реализовать одно из важных положений судебной реформы об унификации норм гражданского и арбитражно­го процессуального права, регулирующих сходные процес­суальные правоотношения, когда объект судебной защиты не предопределяет своеобразие правого регулирования.

Следует, на наш взгляд, отказаться также от усеченных объемов проверки судебных постановлений, вступивших в законную силу, когда надзорная инстанция вправе отменить решение в случае нарушения норм материального и процес­суального права, не оценивая правильность решения с точки зрения его обоснованности. Этот подход носит искусственный характер, так как обоснованность невозможно отделить от законности решения. Кроме того, такое ограничение проверки может отрицательно сказаться на защите прав и интересов лиц, участвующих в деле.

Далеко не бесспорно и правило об установлении трехлет­него срока для обращения с заявлением о пересмотре дела в порядке надзора, поскольку судебная ошибка должна быть исправлена и ее существование не может быть оправдано обеспечением стабильности в гражданских отношениях.

В рамках судебной реформы целесообразно более четко провести разграничение подведомственности между судом и системой нотариата. С целью дальнейшего развития правовых институтов, альтернативных судебной системе, к числу ко­торых относится и нотариат, следует активнее использовать его потенциал.

Нотариат в Российской Федерации представляет собой публично-правовой институт предупреждения правонаруше­ний. Он призван и способен обеспечить каждую из сторон гражданского оборота беспристрастной и независимой правовой защитой уже на стадии оформления права или договора. Тем самым исключается необходимость обращения сторон за за­щитой прав и интересов в судебном порядке. Нотариальное удостоверение договора придает ему присущий публично-правовым документам характер юридической достоверности, которая гарантирует доверие в юридических отношениях сторон сделки и обеспечивает их правовую надежность.

Не случайно в Резолюции Европейского Парламента от 18 января 1994 г. о нотариате в Европейском Сообществе в каче­стве одного из общих элементов профессии нотариуса в стра­нах Европейского Сообщества названо выполнение нотари­усом функции предупредительного правосудия, позволяю­щей не доводить дело до суда путем устранения или снижения вероятности возникновения споров.

Судебная практика последних лет свидетельствует о том, что имеет место значительное число обращений в суд как граждан, так и юридических лиц с заявлениями, не содержащими спора о праве. В этой связи желательно усовершенство­вать и законодательно обновить существующий перечень документов, по которым взыскание задолженности произво­дится в бесспорном порядке на основании исполнительных надписей органов, совершающих нотариальные действия.

В качестве одного из способов достижения стабильности в правовой сфере и разгрузки судов можно предложить расши­рение перечня нотариальных актов, имеющих силу исполни­тельных документов. К таковым следовало бы отнести не только нотариально удостоверенные соглашения об уплате алиментов, исполнительные надписи нотариуса, но и нота­риально удостоверенные соглашения между залогодержате­лем и залогодателем, заключенные после возникновения оснований для обращения взыскания на предмет ипотеки, минуя суд, нотариально удостоверенные протесты векселей, нотариальное удостоверение неоплаты чеков, нотариальное удостоверение внесудебных мировых соглашений, а также иные нотариальные акты в сфере бесспорных примиритель­ных процедур.

При формулировании норм о распределении бремени доказывания в суде целесообразно было бы, на наш взгляд, ос­вободить от доказывания в судебном процессе обстоятельства, содержащиеся в нотариальном акте, не лишая при этом дру­гую сторону права их оспаривания. Предложенная новелла отнюдь не свидетельствует о введении в процесс предустанов­ленных доказательств, а лишь предлагает более разумное распределение обязанностей по доказыванию между сторонами.

С целью предотвращения возможных судебных споров, ускорения процедуры регистрации юридических лиц, сокра­щения теневого бизнеса, обеспечения защиты прав и закон­ных интересов акционеров, участников иных хозяйствующих структур целесообразно возложить на нотариусов удостоверение учредительных документов юридического лица и пе­редачу их в регистрирующий орган для регистрации юриди­ческого лица. Можно возложить на нотариуса ведение протоколов собраний акционеров и участников иных хозяйствующих структур.

Реализация указанных предложений потребует внесения изменений в действующее законодательство о нотариате, об исполнительном производстве, в гражданский процессуальный и арбитражный процессуальный кодексы, а также в некоторые иные законодательные акты

О процессуальном "равноправии" участников гражданского и арбитражного процесса

В соответствии со ст. 123 Конституции РФ "судопроизводство в Российской Федерации осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон". Эти основные принципы судопроизводства предполагают предоставление равных возможностей для защиты прав и законных интересов граждан и организаций процессуальным противникам в судебном процессе (ст. 14 ГПК РСФСР (далее - ГПК), ст. 7, ч. 4 ст. 34 АПК РФ (далее - АПК). Принцип состязательности относится к числу основополагающих принципов гражданского и арбит­ражного судопроизводства, соблюдение которого обеспечи­вает полноту формирования процессуального материала и создает предпосылки для всестороннего, полного и объектив­ного установления обстоятельств дела.

Задачами осуществляемой в России судебной реформы должно явиться формирование гражданского и арбитражно­го судопроизводства на началах состязательности и равнопра­вия сторон при реальном обеспечении прав и законных инте­ресов всех участников судебного процесса, в том числе адвоката и прокурора.

Адвокатура, как независимая, общественная организация, в известной мере призвана выступать в роли гаранта по соблю­дению субъективных прав граждан и организаций как в граж­данском, так и арбитражном судопроизводстве. Адвокат ука­зан в числе лиц, которые могут выступать в качестве представителей стороны или третьего лица в суде (ст. 44 ГПК, ст. 50 АПК РФ).

В гражданском и арбитражном процессе целью такого представительства является оказание юридической помощи и защита нарушенных и оспариваемых прав и законных ин­тересов обратившегося. Как свидетельствует судебная прак­тика, чаще всего представителями в суде выступают имен­но адвокаты. Они занимают ведущее место среди представителей в деле охраны прав и законных интересов граждан и организаций. И это не случайно, поскольку адвокаты - это лица, обладающие специальными знаниями в области права и практическим опытом осуществления представительских полномочий в суде, для которых защита и оказание юриди­ческой помощи в защите прав и интересов других лиц - про­фессиональное занятие. Поэтому для них не безразлично, какой статус и объем процессуальных прав они имеют в судебном процессе.

Адвоката от иных представителей отличает то, что члены коллегии адвокатов в соответствии со ст. 11 Положения об адвокатуре РСФСР (далее - Положение) должны иметь выс­шее юридическое образование, пройти соответствующую стажировку, не иметь судимости и быть безупречными в нравственном отношении. Их деятельность и членство в кол­легиях адвокатов постоянно контролируется Президиумами коллегий адвокатов, которые оказывают им методическую помощь. Деятельность же иных представителей, которые часто оказывают лишь разовую помощь, среди которых много случайных и юридически неподготовленных людей, законом не регламентирована.

Адвокату же в соответствии со ст. 15 Положения предоставлено право осуществлять запросы через юридическую кон­сультацию об истребовании различных справок, характери­стик и т. д. Он обладает также адвокатским иммунитетом, поскольку не может быть допрошен об обстоятельствах, ко­торые стали ему известны в связи с исполнением им профессиональных обязанностей представителя. Иной же предста­витель таких прав не имеет. Поэтому, именно на адвокатов возлагается надежда всех заинтересованных лиц на получение наиболее квалифицированной юридической помощи в гражданском или арбитражном процессе.

Как внесудебное гражданское, так и судебное процессуаль­ное представительство регламентируют такие отношения, при которых представитель выступает в защиту чужих, а не своих интересов, совершая в то же время определенные самостоятельные действия от имени обратившегося к нему за помощью лица. Для осуществления действий по распоряже­нию правом представляемого (отказ от иска, признание иска, заключение мирового соглашения и т. д.) судебный предста­витель в лице адвоката, как указано в ст. 46 ГПК (ст. 54 про­екта ГПК РФ), ст. 50 АПК должен иметь специальную дове­ренность, без которой он не вправе ни предъявить самостоятельно иск, ни обжаловать незаконное решение или определение суда и т. д. Полномочие адвоката удостоверяет­ся ордером, выданным юридической консультацией, который дает ему лишь право только на совершение процессуальных действий, не связанных с распоряжением материальными правами доверителя. На наш взгляд, существующее положение статуса адвоката в современном гражданском и арбитраж­ном процессе не в полной мере отвечает защите прав и закон­ных интересов граждан и организаций, интересы которых ему приходится отстаивать в суде.

Рассматривая вопрос о процессуальном статусе представи­телей в гражданском и арбитражном процессе, необходимо отметить, что он по-прежнему относится к числу дискусси­онных. Так, закон (ст. 29 ГПК) не относит представителей ( в том числе адвоката) к числу лиц, участвующих в деле и во­обще не упоминает их в этом перечне. Арбитражно-процессуальный кодекс (ст. 32 АПК) относит представителя (адвоката) наряду со свидетелями, экспертами, переводчиками к инымучастникам арбитражного процесса, задачей которых явля­ется содействие нормальному ходу судебного разбирательства и вынесению обоснованного решения.

Вместе с тем, такое определение процессуального положе­ния представителя (адвоката) является неверным, поскольку у него иные задачи, чем у свидетеля, эксперта, переводчи­ка. Представитель хотя и выполняет данное ему поручение, он вместе с тем, в отличие от свидетеля, эксперта, перевод­чика имеет в деле самостоятельный процессуальный интерес. Главная задача представителя в первую очередь состоит в оказании юридической помощи своему доверителю, а уже затем в содействии осуществлению правосудию.

В свое время М. А. Гурвич выдвинул тезис о том, что представитель не является лицом, участвующим в гражданском деле, поскольку не заинтересован в его исходе. Однако, вряд ли можно согласиться с данной точкой зрения и вот почему.

Судебный представитель в лице адвоката является субъектом гражданских и арбитражных процессуальных отношений. Проф. М. А. Викут в своей работе "Строго соблюдать права лиц, участвующих в гражданском деле" справедливо отмечает, что заинтересованность в гражданском и арбитражном процессе может быть не только материальной, но и процессуальной. В противном случае лицами, участвующими в деле, следовало бы признавать только стороны и третьих лиц.

По нашему мнению, представитель хотя и выполняет дан­ное ему поручение, он вместе с тем своими действиями ока­зывает влияние на развитие процесса и имеет в деле самостоятельный процессуальный интерес, поскольку сам выбирает пути и способы защиты интересов своего доверителя. Именно в этом и состоит процессуальная заинтересованность представителя.

Безусловно, что для самого адвоката исход гражданского или арбитражного дела, в котором он принимает участие, не создает, не изменяет и не прекращает материально-правовых отношений. Вместе с тем, для его процессуального положения, профессионального престижа немаловажно, каким результатом закончится рассмотрение дела. Имеет также значение для него и решение вопроса о том, насколько профессионально было выполнено поручение своего доверителя, поэтому он крайне заинтересован в вынесении судом ре­шения определенного (позитивного) содержания. Именно в этом состоит процессуальная заинтересованность адвоката. В противном же случае лицами, участвующими в деле, следовало бы признавать только стороны и третьих лиц.

Среди лиц, участвующих в деле в гражданском и арбитражном процессе помимо сторон, третьих лиц, также указаны -прокурор, органы государственного управления, профсоюзы, государственные предприятия, учреждения, их объединения, другие общественные организации или отдельные граждане, обратившиеся в суд за защитой прав и законных интересов других лиц.

Однако перечисленные лица также не имеют материально-правового интереса по делу, но вместе с тем обладают правом: обращаться самостоятельно в суд, знакомится с материалами дела, делать выписки из них, снимать копии, заявлять отводы, представлять доказательства, участвовать в исследовании доказательств, обжаловать и опротестовывать решения и определения суда и т. д. В связи с этим возникает вопрос - почему адвокат (также отстаивающий права и законные интересы других лиц) не должен обладать таким же объемом прав, как и все перечисленные участники процесса?

Бесспорно, что функция, например, прокурора в граждан­ском и арбитражном процессе не является односторонней,в отличие от функции адвоката. Прокурор в определенных случаях обязан отказаться поддерживать иск - адвокат не вправе это осуществить без специально оговоренных полномочий; прокурор выполняет государственно-правовую функцию, остается представителем системы прокуратуры и потому обязанреагировать на любые нарушения закона.

На адвокате такая обязанность не лежит: он представляет интересы своего доверителя и действует в пределах, не про­тиворечащих этим интересам. Кроме того, прокурор обязан опротестовать незаконное решение (определение) суда, не­зависимо от того, отвечает или нет это интересам лица, в пользу кого предъявлен иск. Адвокат ограничен и в этом от­ношении пределами принятого поручения. Действительно, достаточно доверителю отменить свое поручение и должен отпасть процессуальный интерес адвоката в совершенствова­нии процессуальных действий в целях достижения положи­тельного для доверителя результата разрешения дела. Вме­сте с тем, адвокат не только "нанятое лицо", интерес которого должен заключаться только в отстаивании любой ценой позиции своего доверителя, но и профессиональный юрист, имеющий также и свою гражданскую позицию и ко­торый не должен оставаться безразличным к нарушениям закона, от кого бы это не исходило.

Не исключено, что эти нарушения закона впоследствии могут быть исправлены на стадии пересмотра дела, однако в итоге это будет противоречить принципу процессуальной экономии и эффективности осуществления правосудия.

Кроме того, вряд ли адвокат, юрист по образованию, пред­примет какие-либо процессуальные действия во вред свое­му доверителю, например, в плане апелляционного или кас­сационного обжалования незаконного решения или определения суда в интересах доверителя даже без его согла­сия, поскольку последний, отказался от дальнейшей борьбы, либо в силу каких-либо обстоятельств лишен возможности это осуществить. Тем более, что это ни в коей мере не нару­шит принципа диспозитивности, поскольку, что самостоятельные действия адвоката в конечном счете будут направ­лены на восстановление нарушенных прав и законных инте­ресов доверителя, да и в целом соблюдения законности и га­рантом этого будет являться вышестоящая судебная инстанция. Вместе с тем, закон (ст. ст. 282, 318-1 ГПК) разре­шает обжаловать в апелляционном и кассационном порядке решения судов только сторонам и лицам, участвующим в деле, к которым адвокат не относится.

Это также относится и к надзорной инстанции, когда сто­ронам и другим лицам, участвующим в деле, направляются копии протеста, принесенного по их делу, а адвокату-представителю - нет (ст. 325 ГПК), что лишает его возможности своевременно представить письменные объяснения на про­тест и дополнительные материалы, то есть активно участво­вать в доказывании и защите прав и законных интересов сво­его доверителя. Однако закон в настоящее время по-прежнему лишает адвоката в отличие от прокурора возможности это осуществить, что свидетельствует об их процессуальном неравенстве в гражданском и в арбитражном процессе и ущемлении процессуальных прав адвоката. Ведь наделение адвоката и прокурора равными процессуальными правами в судебном процессе позволит им полноценно состязаться перед судом.

Поэтому, предоставляя одной стороне конкретные процес­суальные права, законодатель должен наделить аналогичны­ми правами и другую сторону. Принцип процессуального рав­ноправия сторон имеет важное значение на всех стадиях гражданского и арбитражного процесса и является необходи­мой предпосылкой состязательности судебного процесса.

Вместе с тем, необходимо признать, что в настоящее время прокурор находится в более выгодном процессуальном положении, нежели адвокат. Однако, М. Матиевский правиль­но отметил в своей работе "Состязательная форма советско­го гражданского процесса" процессуальное равенство сторон не должно нарушаться при рассмотрении любого граждан­ского дела, в том числе и возбужденного по инициативе прокурора. В связи с изложенным, нам представляется более правильной позиция по данному вопросу таких ученых-процессуалистов как М. К. Треушников, А. А. Мельников, Е. В. Сологубова и других, согласно которой представителей над­лежит относить к лицам, участвующим в деле.

На настоящем этапе развития судебной системы, когда суд соблюдая принцип состязательности в основном стал выполнять лишь "наблюдательные" функции, крайне необходимо сбалансировать права и обязанности участников процесса, для чего предоставить адвокату объем тех прав, которые предоставлены лицам, участвующим в деле, в том числе и прокурору. Вместе с тем, в настоящее время прокурор обладает большими процессуальными правами по сравнению с правами адвоката в гражданском и арбитражном процессе. Это, в частности, относится ко второй форме участия прокурора в гражданском процессе, когда он и предъявляет иск и одновременно дает правовое заключение по делу. На наш взгляд, это нарушает баланс процессуальных прав всех участников про­цесса, что недопустимо для состязательного судебного процесса.

Поэтому, при сохранении форм участия и цели (надзор) прокурора в судопроизводстве, надзорные полномочия при­менительно ко второй форме участия прокурора в граждан­ском судопроизводстве, на наш взгляд, должны быть сокра­щены с учетом расширения принципа диспозитивности и пределов защиты частноправовых интересов. То есть, по делам, где прокурор выступает как процессуальный истец в защиту государственных, общественных интересов и прав граждан, он не вправе давать заключение по делу.

К сожалению, в российском гражданском и арбитражном процессуальном законодательстве адвоката-представителя по-прежнему относят к лицам, содействующимсуду нарав­не с такими юридически незаинтересованными участниками судопроизводства, как свидетелями, переводчиками, экспер­тами и т. д., которые участвуют в процессе исключительно в целях именно содействияосуществлению правосудия. К сожалению, не относит адвоката к лицам, участвующим в деле и ст. 34 проекта ГПК РФ. Однако законодатель односторонне указывая на деятельность адвоката только в содействии правосудию в установлении истины по делу, вместе с тем не упомянул о том, что последний всю свою профессиональную деятельность должен в первую очередь подчинять интересам защиты прав и законных интересов своего доверителя, иначе он не выполнит своего профессионального долга.

С таким дискриминационным положением адвоката-пред­ставителя в гражданском и арбитражном процессе Российской Федерации согласится нельзя. Это, на наш взгляд, является следствием недостаточно четкого правового определения процессуального положения судебного представителя, слу­чаем формального несовершенства закона. Например, ГПК Республик Молдовы, Беларуси, Таджикистана относят пред­ставителей к лицам, участвующим в деле.

В период проведения судебной реформы в нашей стране создание системы правосудия, позволяющей гражданам, организациям, государству полноценно защищать свои права и законные интересы, реализуя таким образом свое конституционное право на судебную защиту с помощью адвокатов, - одна из важнейших задач, стоящих перед Россией в настоящий момент. Провозгласить право недостаточно. Необходимы соответствующие средства, которые бы обеспечили их полноценное признание и защиту в современном состязательном процессе.

Президент России В. В. Путин на Всероссийском совещании прокуроров справедливо отметил, что "о правах человека мы больше привыкли говорить, чем по-настоящему защищать эти права". Поэтому, изложенное дает все основания утвер­ждать, что адвокат должен быть признан лицом, участвую­щим в деле. Это даст ему возможность, также как, например, прокурору, активно и в полной мере осуществлять правозащитные функции.

О подведомственности и подсудности дел по искам о возмещении вреда, причиненного в ходе судебной деятельности по гражданским делам

Данная проблема весьма актуальна в контексте совершенствования гражданского судопроизводства - Конституционный Суд РФ в своем постановлении № 1-П от 25 февраля 2001 г. по делу о проверке конституционности положения п.2 ст.1070 ГК по существу пришел к следующим выводам: на основании п.2 ст.1070 ГК государством подлежит возмещению вред, причиненный при осуществлении правосудия посредством гражданского судопроизводства в результате принятия незаконных судебных актов, разрешающих спор по суще­ству; данное положение в его конституционно-правовом смысле, выявленном в данном постановлении и во взаимосвязи со ст.6 и 41 Европейской конвенции по защите прав чело­века и основных свобод, не может служить основанием для отказа в возмещении государством вреда, причиненного при осуществлении гражданского судопроизводства в иных случаях (а именно, когда спор не разрешается по существу в результате незаконных действий (или бездействия) суда (су­дьи), если вина суда установлена не приговором суда, а иным соответствующим судебным решением.

При этом Конституционный Суд пришел к выводу, что в таких случаях не действует положение о презумпции вины причинителя вреда (п.2 ст.1064 ГК), а основания и порядок возмещения вреда, а равно подведомственность и подсудность соответствующих дел, подлежат законодательному урегули­рованию.

В связи с этим возникает три группы проблем. Первая -подлежит ли возмещению вред, причиненный в процессе судебной деятельности, до законодательного урегулирования оснований и порядка его возмещения. Вторая - какова подве­домственность и подсудность соответствующих дел. Третья -о путях законодательного урегулирования материально-пра­вовых и процессуальных аспектов разрешения соответствующих дел.

Хотя материально-правовые аспекты возмещения вреда не являются темой настоящей работы, тем не менее, надо вкрат­це рассмотреть их, поскольку при отрицательном ответе на вопрос о наличии самого материального права на возмещение вреда, причиненного в процессе судебной деятельности, утрачивается актуальность рассмотрения и процессуальных вопросов, а именно - подведомственности и подсудности соответствующих дел.

Как представляется, предписания Конституционного Суда о необходимости законодательного определения оснований и порядка возмещения государством вреда, причиненного незаконными действиями (бездействием) суда, не должны по­ниматься в том смысле, что до такого определения такой вред не подлежит возмещению вовсе. Иное противоречило бы ст.53 Конституции РФ, в том числе и в том ее истолковании, которое дал Конституционный Суд в рассматриваемом постановлении. В нем указано лишь, что нет оснований для примене­ния ответственности государства независимо от вины суда, однако при этом подчеркнул, что незаконные виновные дей­ствия (бездействие) судьи (если они не относятся к принятию актов, разрешающих дело по существу), должны рассматриваться как нарушение права на справедливое судебное разбирательство, что предполагает необходимость справедливой компенсации лицу, которому причинен вред нарушением этого права (п.6 постановления).

В отсутствие законодательно установленных специальных положений об основаниях ответственности государства за вред, причиненный в процессе судебной деятельности в ука­занных Конституционным Судом случаях, следует признать, что применению подлежат (с учетом сделанных Конституционным Судом оговор