Особенности поддержания государственного обвинения по делам об убийствах

ЛЕКЦИЯ

ОСОБЕННОСТИ ПОДДЕРЖАНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОГО ОБВИНЕНИЯ ПО ДЕЛАМ ОБ УБИЙСТВАХ

ЛИТЕРАТУРА:

1.Руководство для государственных обвинителей: Криминалистический аспект деятельности. Ч.2. СПб, 2002 год.

Нормативные материалы:

1.Закон о прокуратуре РФ.

2.Приказ Генерального прокурора РФ № 61 от 17.08.2006 г. «Об организации работы прокуроров в судебных стадиях уголовного судопроизводства».

Государственного обвинителя к рассмотрению

В суде дела об убийстве

Возникает вопрос: с чего начать подготовку к процессу — с ознакомления с обвинительным заключением по делу или непосредственно с изучения материалов дела?

Широко распространенная практика начинать подготовку к судебному процессу с ознакомления с обвинительным заклю­чением представляется рискованной, особенно по делам об убийствах.

Дело в том, что обвинительное заключение — это документ, отражающий сложившуюся в сознании следователя (но не прокурора) картину убийства и систему его доказательств. Предва­рительное ознакомление с обвинительным заключением, особенно с "хорошим", "сильным" анализом доказательств, исподволь навязывает прокуро­ру следственную версию преступления и картину ее доказан­ности.

Предварительное ознакомление с обвинительным заключением обесценивает идею личного изу­чения материалов дела в целях формирования собственной мысленной модели преступления и оценки степени его доказан­ности.

Подготовка к рассмотрению дела в суде может быть эффек­тивной лишь при условии, что начата она будет именно с изуче­ния материалов дела и завершится ознакомлением с обвини­тельным заключением.

Складывающаяся по ходу изучения прокурором дела модель убийства (даже с учетом ее незавершенности на промежуточных этапах изучения) выступает инструментом проверки качества проведенных следственных действий. Она позволяет обнару­жить пробелы следствия.

Одним из важнейших критериев оценки материалов дела об убийстве является вывод — всесторонне ли проведено рассле­дование.

В этой связи рассмотрим типичные криминалистические (а не процессуальные, что обычно только и видит государствен­ный обвинитель, читая материалы дела) недостатки такого сложнейшего следственного действия, как осмотр места про­исшествия по делам об убийствах. Это важно как раз для того, чтобы обнаружить пробелы в расследовании на этапе изучения дела, а не в суде, когда что-либо поправить будет проблематич­но.

Следуя "осмотровому" стереотипу, даже опытные следовате­ли вместо исследования места происшествия сразу начинают с удостоверительной деятельности: фотографирования и описа­ния в протоколе увиденного.

В силу такой "технологии" в про­токол попадает масса информации, не имеющей криминалисти­ческого значения, а сам протокол напоминает инвентаризацион­ную опись вещей и предметов окружающей обстановки.

Криминалистически же важная информация отражается в протоколе лишь постольку, поскольку она очевидна и только потому обна­ружена. Это, как правило, описание трупа и явных следов Убийства — повреждений на нем и его одежде, следов крови.

Процедура составления протокола осмотра, будучи весьма ответственной (с позиции соблюдения требований УПК) и тру­доемкой, целиком захватывает следователя, поглощая все его силы и внимание. При этом он упускает из виду необходимость решения не только процессуальных, но и криминалистических задач, в первую очередь поисковых, направленных на обнару­жение неочевидной, скрытой информации о преступлении и его субъекте. Часто многие данные, имеющиеся на месте проис­шествия и важные для раскрытия и расследования убийства, не отражаются в протоколе осмотра.

Другой принципиальный недостаток расследования убийств состоит в том, что далеко не вся наличная, уже имеющаяся в деле, информация используется следователем в целях раскры­тия преступления. Часть ее не осознается как важная, а потому остается вне поля зрения следователя и, естественно, никак не реализуется в ходе расследования.

Существенную помощь в таких ситуациях может оказать применение метода мысленного моделирования.Максимальный эффект он может дать только при условии зна­ния правил его применения и умения ими пользоваться.

Исходным для применения этого метода является всеобщий закон отражения, суть которого упрощенно можно выразить так: всякое явление, событие, происходящее в конкретной об­становке (среде), взаимодействует с этой средой и отражается в ней в виде различных следов. По этим следам, с той или иной степенью достоверности, можно мысленно реконструировать картину данного события.

Преступник, совершая криминальное деяние и связанные с ним действия, оставляет следы своих действий, по которым — с большей или меньшей точностью — можно воссоздать картину данного события. Но где искать следы, каковы они, как обнару­жить источники информации об этих следах? Ответы на эти вопросы и можно получить с помощью мысленного моделиро­вания.

По содержанию модель — это мысленный образ, картина то­го события, существование которого в действительности надле­жит проверить.

Процесс моделирования предусматривает три этапа: 1) по­строение модели; 2) изучение модели; 3) проверку модели².

Изучение модели определенного события представляет собой логический анализ отдельных ее элементов и блоков с целью мысленного выделения в них таких признаков (следов), которые бы при их обнаружении в действительности свидетельствовали о реальности данного события, а при необнаружении — о том, что его не было. Это самый ответственный, самый интеллектуа-лизированный этап в процессе моделирования.

Проверка модели — это поиск государственным обвинителем информации о следах, мысленно выделенных в модели. Их об­наружение свидетельствует о том, что модель правильно отра­жает определенную часть реальных действий преступника на месте происшествия. Если же "модельных" следов в реальности не обнаруживается, значит, данная модель не отражает истин­ных действий преступника и подлежит замене другой моделью, процесс использования которой снова проходит три указанных этапа.

Названный метод повышают уровень предвидения государ­ственным обвинителем вероятности изменения подсудимым своих показаний и, что еще ценнее, дают возможность предугадать характер (содержание) этих изменений и грамотно провес­ти их опровержение в суде.

Для такого прогнозирования нужно провести рефлексивную операцию — моделирование "за противника" с целью опреде­лить, какая позиция сопротивления обвинению была бы наибо­лее разумной со стороны подсудимого (давала бы ему шансы) в условиях имеющейся совокупности изобличающих его доказа­тельств и какие ориентировочно его показания могут соответ­ствовать этой позиции.

При этом важно не допустить ошибки, связанной с недооценкой подсудимого. Нужно учитывать не столько его интеллектуальные возможности выбрать и "удер­жать" логичными показаниями такую позицию, сколько квали­фицированную помощь ему в этом со стороны профессиональ­ного юриста — его адвоката, который знакомился с делом и хорошо знает слабости доказательственной базы обвинения.

Обратимся к еще одному аспекту моделирования на этапе подготовки государственного обвинителя к судебному процес­су. Всегда требует предварительной проработки такой важный вопрос: какую версию в свою защиту- может выдвинуть обви­няемый в суде?

Несмотря на большое разнообразие попыток избежать ответ­ственности, реальные возможности для этого у подсудимого ограничиваются четырьмя типовыми защитными версиями:

1) алиби;

2) отрицание причастности к убийству (без алиби);

3) неосторожное причинение смерти;

4) необходимая оборона (как вариант — допущение ее пре­вышения)¹ .

Знание этих типовых защитных версий полезно уже тем, что позволяет прокурору видеть пределы основных тактических возможностей подсудимого в противостоянии установлению истины. Государственному обвинителю не надо гадать, что мо­жет придумать и выдвинуть в суде обвиняемый в убийстве.

Путем обычного сопоставления каждой из этих возможных версий с конкретными обстоятельствами совершенного убийст­ва, а также с учетом качества проведенного расследования, нетрудно определить, какие версии из названного переч­ня не могут быть использованы подсудимым в суде, поскольку не вписываются в реальную картину убийства (например, вер­сия о неосторожном причинении смерти при наличии множе­ственных проникающих ножевых ранений).

Если подсудимый все же решит прибегнуть к нереальной версии, то будет относительно несложно опровергнуть ее с помощью имеющейся информации. С другой стороны, этим сопоставлением можно установить, какая из названных версий более или менее подхо­дит к объективной картине преступления и, следовательно, мо­жет быть выдвинута. Вычислив таким образом вероятный так­тический ход "противника", прокурор должен исследовать дан­ную версию и наметить соответствующие контрмеры.

На этапе подготовки к: судебному процессу важно также об­ратить внимание, какая из этих ложных версий была выдвинута на предварительном следствии и насколько последовательно обвиняемый защищал ее. Здесь возможны три варианта его по­ведения:

а) определенную ложную версию обвиняемый защи­щал от начала и до конца расследования;

б) сначала он признал вину в убийстве, но затем отказался от признания и выдвинул одну из указанных в перечне версий;

в) сначала выдвинул ложную версию, но после ее опровержения следствием — либо признал вину либо "перешел" на другую ложную версию.

Анализ конкретного варианта защитного поведения подсу­димого, который встретится государственному обвинителю в конкретном деле, позволяет исключить те версии, которые в дальнейшем уже не могут быть использованы подсудимым.

К примеру: в варианте "в" обвиняемый уже на предварительном след­ствии исчерпывает две ложные версии из четырех возможных, причем наиболее правдоподобных. Поэтому, если обе они убе­дительно опровергнуты в ходе расследования, к моменту судеб­ного рассмотрения дела у обвиняемого почти не остается при­емлемых новых возможностей для защиты своих интересов. Трудно представить себе, чтобы хоть одна из двух оставшихся версий логично вписывалась в реальную картину убийства. В суде в этом случае следует ожидать либо признания подсуди­мым своей вины, либо возврата к одной из ранее использо­вавшихся версий, скорее всего той, которая более правдоподоб­на и сложнее опровергается. При этом возможна ее некоторая модификация.

Алиби

Понятие алиби означает нахождение подсудимого в момент, когда совершалось преступление, в другом месте и используется как логическое доказательство его непричастности к преступлению. Ложное алиби — это в сущности инсценировка преступником своего отсутствия на месте преступления, которую надлежит разоблачить.

Разумеется, преступник не прибегает к алиби при соверше­нии убийства при очевидцах. И, напротив, он скорее всего вос­пользуется алиби в случае убийства без свидетелей, логично рассуждая, что если его никто на месте происшествия не видел, то лучше утверждать, что его там не было.

Чаще всего алиби заявляется на предварительном следствии, причем в виде первой защитной версии, как наиболее удобной, чтобы уклониться от разговора со следователем о собственно убийстве. Как правило, следователь опровергает ложное алиби (иначе убийство оставалось бы нераскрытым и дело не попало бы в суд). Видя свое поражение, обвиняемый либо признается в убийстве, либо выдвинет иную ложную версию.

В суде в качестве новой ложной версии алиби выдвигается не часто и лишь при условии, что эта версия хорошо подго­товлена (возможно, не без помощи защитника): Цели заявле­ния алиби — оправдание подсудимого

Рассматривая тактику борьбы с ложным алиби, следует учи­тывать две его разновидности: одна базируется на утверждении -я на месте убийства никогда не был", другая звучит принципи­ально иначе — "я там был, но ушел, а он (или они) остались, и каким образом убийство произошло, я не знаю".

Первый вариант алиби объективно слабый, так как наличие в деле сведений об обнаруженных на месте преступления следах подсудимого сразу же опровергает эту версию. В суде такой вариант маловероятен.

Более реальным для заявления в суде представляется второй вариант алиби. Наличие в протоколе осмотра места проис­шествия информации о следах ног, рук преступника, забытых или оброненных им предметах нивелируется признаваемым фактом пребывания его на этом месте до или после убийства. Поэтому для разоблачения такого алиби потребуются более продуманные тактические решения.

Главная тактическая задача прокурора в борьбе с ложным алиби состоит в получении путем допроса подсудимого макси­мально подробной информации о том, где он находился в тот день или в те часы (включая время до и после убийства), когда преступление было совершено. Для ее решения применяются два тактических приема — "допущение легенды" и "детализа­ция". Основной, ведущий прием — "детализация", он реализу­ется в течение всего допроса на фоне приема "допущение леген­ды ', выражающегося в периодической поддержке рассказчика словами: "ясно", "продолжайте", "хорошо", "теперь понятно" и тому подобными, стимулирующими продолжение рассказа.

Тактическая цель детализации показаний состоит в следую­щем. Поскольку алиби ложное, то и показания в его подтверж­дение тоже ложные. Преступник по своему разумению приду­мывает правдоподобный рассказ, опирающийся на 3—5 объек­тивных (проверяемых) момента, нередко согласовывает этот рассказ с показаниями других лиц. Государственный обвини­ть же должен задать и подсудимому, и лжесвидетельствую­щим целый ряд одних и тех же вопросов по поводу их совместного времяпрепровождения. Именно эти мелкие, частные вопросы и явятся для каждого из лгущих логической ловушкой.

Поскольку факта совместного пребывания сговорившихся в день убийства не было, а в придуманном ими варианте согласовано только 3—5 позиций, указанные мелкие вопросы для каждого из них будут неожиданными и застав врасплох.

Сказать, что он не помнит, как они сидели, из чего пили водку, а затем чай и т. д., допрашиваемый не может, потому что, во-первых, уже заявил в начале допроса, что все хорошо помнит, а, во-вторых, понимает, что не дать четкого ответа эти "простейшие" вопросы — значит, испортить все дело (подорвать алиби). И тогда у каждого из допрашиваемых остается только одни выход: давать на эти вопросы придуманные "с ходу" ответы, в надежде на то, что других об этом спрашивать не будут или что хотя бы часть сфантазированных ответов у них совпадет. Но этого по понятным причинам не произойдет, и согласованные ложные показания "рассыпятся".

Необходимая оборона

Версия о необходимой обороне довольно часто выдвигается по делам об убийствах. Это и понятно, поскольку в ситуациях, непосредственно предшествующих убийству и связанных с на­падением и борьбой, действия каждой из сторон в определен­ных фазах борьбы нередко приобретают характер защиты от нападения и могут соответствовать реальной или инсценируе­мой необходимой обороне.

Рассмотрим эту проблему более детально. Обратимся к основным законодательным требованиям по части констатации необходимой обороны.

Признание правомерными действий лица, причинившего смерть напавшему на него, возможно лишь при сочетании сле­дующих обязательных условий:

1) потерпевший первым: а) применил насилие в виде обычных насильственных действий или б) высказал либо иным очевид­ным образом обозначил угрозу немедленно применить насилие к лицу, подвергшемуся нападению;

2) по своему содержанию насилие в любой из указанных форм должно быть не только противоправным вообще, но прежде всего — опасным для жизни лица, подвергшегося напа­дению;

3) названные насильственные действия должны быть уже начавшимися и еще не закончившимися. Угроза убийством должна быть подкреплена (обозначена) действиями или движениями. могущими свидетельствовать о начале ее исполнения (только реальная угроза жизни делает оборону необходимой правомерной);

4) защитные действия обороняющегося не должны явно не соответствовать характеру и степени опасности нападет (минимальные отклонения от равенства принципиального значения не имеют, очевидное же превышение средств обороны над средствами нападения делает оборону чрезмерной и посему общественно опасной);

5) оборона от нападения должна быть своевременной, то есть должна начаться не ранее нападения и закончиться сразу после его пресечения. Если она преждевременна, то сама становится нападением, дающим право на защиту противнику по конфлик­ту. Бели она запоздала и хотя бы частью действий реализуется после заведомого пресечения нападения, то она перестает быть необходимой обороной и превращается в расправу;

6) угроза нападающего применить насилие, опасное для жиз­ни, высказанная и подкрепленная демонстрацией орудия или определенными движениями, приравнивается к начавшемуся нападению и выступает основанием для защитных действий.

Таковы основные требования, вытекающие из законодатель­ства о необходимой обороне, для признания причинения напа­давшему смерти правомерным. В сущности — это программа установления основных элементов необходимой обороны¹.

При проверке версии о необходимой обороне следует учиты­вать, что насильственные конфликты обычно очень динамичны, распиваются бурно, с быстрым переходом от оборонительных действий к атакующим и обратно, часто скоротечны, особенно при явном силовом или спортивном превосходстве одного из участников конфликта над другим, а также в случаях примене­ния кем-либо из них оружия либо иных предметов в качестве орудия преступления.

Видеть со стороны все действия каждого из участников борьбы практически невозможно, так как в раз­ных фазах борьбы ее участники непредсказуемо перемещаются и периодически непроизвольно закрывают друг друга от наблю­дающих борьбу. Поэтому к оценке показаний даже добросо­вестных свидетелей-очевидцев следует относиться осторожно, так как их показания, в силу названных особенностей борьбы, остаются фрагментарными и поэтому невсесторонними.

Чтобы установить, все ли представленные в программе усло­вия необходимой обороны имели место в конкретном убийстве, при допросе подсудимому и очевидцам необходимо задать множество мелких вопросов.

Если упустить часть из них и не получить нужных ответов, то вся сумма сведений об исследуе­мом убийстве окажется недостаточной для его правильной оценки. Поэтому представляется полезным предложить две группы вопросов, направленных на получение детальной ин­формации по поводу каждого из условий, содержащихся в про­грамме.

Вопросы первой группы — о действиях нападавшего:

1) кто и на кого напал;

2) в каких конкретно действиях это нападение выразилось, были ли эти действия насильственными и опасными, какими были их направленность, интенсивность и сила;

3) использовал ли нападавший оружие (какое) или иной предмет в качестве орудия преступления, если да, то с какого расстояния и при каком освещении это наблюдал допрашивае­мый. В какой руке у нападавшего находилось это оружие (ору­дие), каковы его видимые детали, указывающие на его род и вид, как нападавший его использовал (сколько раз применил, куда наносил удары или производил выстрелы), каких результа­тов добился (если не добился, то что помешало), что произошло с оружием (орудием) после окончания конфликта (куда делось, кто его взял и т. п.);

4) какую опасность и для кого представляли эти действия на­падавшего, по каким их признакам можно было судить о степе­ни их опасности;

5) какие следы насильственных действий нападавшего, в том числе и следы применения оружия (орудия), остались на месте] происшествия, на одежде и теле лиц, подвергшихся нападению, а также на теле и одежде самого нападавшего;

6) не предшествовало ли нападению произнесение угроз, если да, то: кому из окружающих они были адресованы, в како! форме выражались (словесно, жестами, демонстрацией оружия, сочетанием этих форм), каким было содержание угроз (по возможности, дословно, опуская лишь нецензурные слова, обрисовать жесты, в том числе и связанные с демонстрацией оружия, объяснить — как их в той обстановке можно было истолковать);

7) когда нападавший намеревался реализовать свои угрозы (судя по их смыслу), были ли после их произнесения (обозна­чения) произведены какие-либо действия, направленные на ис­полнение угроз, как быстро и каким образом нападавший пере­шел от угроз к насильственным действиям. Повторялись ли же, произносились ли другие угрозы во время продолжения борьбы (если да, то какие именно);

8) кто из участников борьбы был сильнее, искуснее в приме­нении насилия, в чем это преимущество выражалось.

Вопросы второй группы — о действиях оборонявшегося:

1) какие конкретно ответные действия предприняло лицо, под­вергшееся нападению, были ли они насильственными, каковы были их направленность, интенсивность, сила, достигли ли они цели, по каким частям тела нападавшего они наносились, долго ли продолжался обмен ударами, на чьей стороне был сначала и оказался в конце борьбы перевес и в силу каких обстоятельств;

2) применял ли подвергшийся нападению оружие или иное средство для защиты, если да — какое именно, откуда оно по­явилось в руках оборонявшегося, где находилось до примене­ния, каким способом это орудие было применено, сколько раз, по каким частям тела нападавшего наносились удары;

3) какими конкретно действиями защищавшийся нанес напа­давшему смертельные повреждения, в какой момент борьбы это произошло, не были ли эти действия совершены после прекра­щения нападения.

Как видно из изложенного, вопросы обеих групп имеют весьма узкую направленность и, конечно, не исчерпывают всего предмета допроса. Они призваны собрать информацию только но вопросам необходимой обороны или привести к противопо­ложным выводам — о том, что в конкретном рассматриваемом случае ее не было.

Возвращаясь к проблеме разоблачения ложной версии о не­обходимой обороне, отметим, что объективно ложная версия об убийстве в состоянии необходимой обороны не самая "вы­годная" для виновного, так как связана с признанием того фак­та, что именно он (а не кто-то другой) лишил жизни конкретно­го человека. Разумеется, виновный понимает и то, что обраще­ние к данной версии для него рискованно: мало обосновать эту версию придуманным рассказом об опасном нападении на него потерпевшего — нужно, чтобы основные положения этого рас­сказа получили объективное подтверждение, а это весьма проблематично. Поэтому данная версия обычно избирается винов­ным не сразу, а лишь тогда, когда более удобные версии о не­причастности к убийству, выдвинутые ранее, окажутся опро­вергнутыми Впервые излагая такую версию в суде и предвидя вопрос, по­чему она не выдвигалась на предварительном следствии, подсу­димый может подготовить примерно такой ответ: "Я не надеялся на то, что следственные органы способны и захотят признать в моих действиях необходимую оборон;/, и поэтому решил отри­цать всякую причастность к убийству; теперь же, надеясь на то, что только суд может объективно разобраться в случившемся, я решил рассказать суду правду, как все было на самом деле".

В опровержении ложной версии о необходимой обороне гла­венствующими являются факт и механизмы предшествовавших убийству взаимных насильственных действий, о которых впервые сообщает подсудимый.

Очевидно, что в ходе допроса подсудимого государственному обвинителю надлежит с особой тщательностью выяснить! детали всех фаз его борьбы с потерпевшим и досконально той, в! которой, по словам подсудимого, для его жизни возникла реальная опасность со стороны потерпевшего, сделавшая право-1 мерными избранные им крайние меры самозащиты. Допрашивал подсудимого, прокурор должен учитывать, что он лишь в общих чертах представляет себе признаки правомерной обороны (и то, конечно же, по рассказу защитника). Всего сложного комплекса условий, определяющих правомерность защиты крайними средствами, он не знает. Поэтому вымышленные показания подсудимого о необходимой обороне будут лишь в то? мере соответствовать ей, в какой он осведомлен о тех или иных ее условиях.

Учитывая это обстоятельство, следует тактически грамотно провести допрос подсудимого.

Из каких источников и какого рода доказательственную ин­формацию следует использовать для разоблачения имитации необходимой обороны?

Прежде всего — это данные протокола осмотра места про­исшествия, в частности, осмотра трупа потерпевшего и его одежды.

При этом следует временно абстрагироваться от телес­ных повреждений, причиненных потерпевшему подсудимым (включая и смертельные). Гораздо важнее другой факт — име­ются ли на одежде и теле потерпевшего следы его собственных насильственных действий, в том числе и применения "для напа­дения" оружия или иного орудия. Это могут быть ссадины на руках от ударов по телу противника, следы крови подсудимого на одежде потерпевшего, следы грязи или вещества на руках или одежде от использовавшихся для борьбы с подсудимым подручных средств, а также следы ношения оружия в карманах одежды либо за поясом. В дополнение к указанным данным, могущим содержаться в протоколе осмотра места происшест­вия, нужные сведения можно получить и из акта судебно-медицинской экспертизы — из раздела "Наружный осмотр тру­па". Аналогичные следы борьбы должны были быть и на подсу­димом, если он защищался от реального нападения со стороны потерпевшего.

И если в материалах дела сведений о названных повреждени­ях и следах на одежде и теле как потерпевшего, так и подсуди­мого не будет (что наиболее вероятно при вымышленной версии о необходимой обороне), то, проанализировав эту ситуацию, прокурор может констатировать отсутствие объективных под­тверждений версии подсудимого.

Еще одним направлением получения сведений, могущих подтвердить или опровергнуть версию о необходимой обороне, | является сравнительный анализ личностных свойств подсудимого и потерпевшего и поведенческих стереотипов каждого из них в контексте показаний подсудимого. Часто личность потер­певшего характеризуется данными, исключающими при любых обстоятельствах возможность с его стороны агрессивных, на­сильственных, а тем более опасных для жизни другого человека, действий. И напротив, типичными для подсудимого могут ока­заться насильственные действия по отношению к другим, в том числе связанные с применением оружия или подручных орудий,; и поэтому опасные.

ЛЕКЦИЯ

ОСОБЕННОСТИ ПОДДЕРЖАНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОГО ОБВИНЕНИЯ ПО ДЕЛАМ ОБ УБИЙСТВАХ

ЛИТЕРАТУРА:

1.Руководство для государственных обвинителей: Криминалистический аспект деятельности. Ч.2. СПб, 2002 год.

Нормативные материалы:

1.Закон о прокуратуре РФ.

2.Приказ Генерального прокурора РФ № 61 от 17.08.2006 г. «Об организации работы прокуроров в судебных стадиях уголовного судопроизводства».